Он прекрасно понимал, что не должен этого делать, это неправильно и опасно по многим причинам, но… просто не мог остановиться. Слегка сжав ладонь, он позволил пальцам плавно скользнуть по всей длине, сдерживая чувственный вздох, когда его накрыла новая волна ощущений.

«Я должен остановиться сейчас же, пока не зашел слишком далеко…»

Последний раз, когда он позволил себе так потеряться в ощущениях, не смог ходить на занятия две ночи подряд. Был слишком взволнован, чтобы показаться не то, что Юуки, но и другим членам академии. Искушение оказалось слишком сильным, ее образ все еще горел в его голове, даже когда ощущения исчезли, и настигло нечто более реальное и настоящее.

Эта иллюзия слишком убедительна, непреодолима, слишком сильна… Он и так каждый день осуждал себя за слабость, не позволяя себе находиться к ней слишком близко, и не важно, как сильно жаждал ее близости; слишком опасен. Он боялся, что если приблизится, то больше не сможет сопротивляться искушению. Рядом с ней его разум автоматически начинал придумывать оправдания слабости… она ведь будет рада укусу…

Потому что Юуки действительно любит его. Не так ли? Это очевидно, несмотря на все неизбежные страхи, появляющиеся из-за расстояния.

Но он не может рисковать, не может разрушить равновесие ситуации и заставить ее выбирать слишком поспешно. Выбор изменит ее на всю жизнь, он не смеет решать за нее, не может позволить себе вмешаться и повлиять на ее выбор. Придется теряться в своем одиночестве, пока она не захочет быть с ним. Он надеялся, что Юуки спасет его сердце и позволит ему быть рядом с ней вечно.

Но здесь, в интимной обстановке своей спальни, в одиночестве, на смятых шелковых простынях большой кровати, среди мягких подушек… он, наконец, может позволить себе безвредную фантазию, маленькое удовлетворение тех ужасно раздутых желаний…

Дыхание стало чаще, а образы в его сознании — реальнее, когда длинные пальцы пробежали по пульсирующей длине возбужденной плоти. Одной рукой он играл с головкой, оттягивая кожу вниз, раскрывая себя, шумное дыхание слетало с его губ, ощущения усилились иллюзией, играющей в его голове…

Разум вампира гораздо сильнее человеческого, и имеет множество преимуществ. Одно из них — до нереальности реалистичное воображение. Ее руки касались возбужденной плоти вампира, помечали его. Такие легкие прикосновения, что казалось, будто это крылья бабочки. И не важно, что на самом деле это его собственная рука. Глаза закрыты, иллюзия стала центром мира.

Он нерешительно скользнул двумя пальцами в свой рот, посасывая, пропуская между ними язык, чтобы тщательно смочить их. Через несколько секунд мокрые пальцы уже скользили по непокрытой головке, подталкивая его ближе к краю. Возможно, именно так ощущался бы язык Юуки…

Длинные ноги скручивали простыни. Вампир откинул голову на подушку, открыв рот в тихом стоне, когда ритмичные движения руки стали сильнее, набирая темп.

Хорошо, что здание Ночного класса было звуконепроницаемым, дабы защитить чувствительный слух вампиров. Нельзя, чтобы кто-то, проходя по коридору, слышал, как Канаме Куран громко стонет в бессмысленном удовольствии, отбрасывая все приличия и хладнокровие. Он боялся, что очень скоро потеряется настолько, что не сможет сдержать всхлипывания, грозящие сорваться с его розовых губ.

В иллюзии, вызванной голодным воображением, Юуки сводила его с ума своими пальчиками и языком. Когда Канаме накрыло стеной удовольствия, он излился в кулак с приглушенным вскриком удовольствия, не сумев его сдержать. Вампир прикусил свободную руку, чтобы сдержать крик, рвущийся изнутри. Когда дымка кульминации прошла, он почувствовал себя полностью обессиленным, грудь тяжело вздымалась, а тело все еще дрожало от последней волны удовольствия.

Но по мере того, как удовольствие угасало, он неизбежно ощущал себя пустым и одиноко голым в холодной кровати, с непослушными темными волосами, раскинутым на подушках, телом, влажным и липким от пота, с быстро остывающим доказательством его угасающего удовольствия, брызнувшего на пальцы и живот.

Он повернулся и уткнулся лицом в подушки, сжимая челюсть после беззвучного шепота: «Юуки…». Ему казалось, что он испортил что-то священное своими непристойными действиями.

Канаме надеялся больше всего на взаимную любовь и желание. Но все казалось неправильным, и он был даже рад, что Юуки не знает, как он грязно использует ее образ в своем воображении.

Он внезапно почувствовал себя морально грязным, и неудержимое желание умыться заставило его встать. Простыни были влажными от пота и спермы, и он, войдя в ванную, грубо бросил их в ящик для белья.

— Непростительно… просто непростительно…

Он наказывал себя за то, что уступил похоти, не в силах противостоять мыслям.

***

— Ммм… Ка… Канаме…

Вода, лившаяся в ванну, заглушала звук ее шумного дыхания и голоса, но лицо Юуки все равно было красным от смущения. Имя, произнесенное вслух было наполнено страстным желанием. Ублажая себя, она рисовала образ возлюбленного, отчетливо видневшийся за закрытыми веками.

Губы, пальцы… другие части его тела, которые она могла видеть только в самых смелых мечтах… В ее фантазии он с любовью улыбался, а в нежном взгляде просачивалась невероятная теплота. Ей хотелось стереть наполняющую его взгляд грусть. Хотелось видеть в его глазах только счастье, любовь к ней… и желание. Хотя сейчас захватывающие черты Канаме исказились похотью. Она представляла, как выглядят его глаза, наполненные желанием и голодом к ней… бледная кожа, покрасневшая от желания, губы, расплывшиеся во вздохе удовольствия.

Простейшей мысли об этом было достаточно, чтобы подтолкнуть ее к краю. Движения пальцев становились почти грубыми. Юуки крепко сжала челюсть, боясь стонать громче льющейся из крана воды.

Она провела рукой по своей груди, крепко сжимая ее, лаская розовый бутончик соска с закрытыми глазами, воображая, что это пальцы Канаме. Она представляла, что его пальцы, губы, язык ласкали ее в самом сокровенном месте… Все ближе и ближе к кульминации… Она прислонилась головой к задней части ванны, губы сжаты, закрыты глаза, и только ноги слегка трясутся под водой. Рука впилась в бедро, когда она уже была близка к завершению. Дыхание Юуки стало совсем хаотичным, очень трудно сдерживать громкие стоны в такие моменты.

Ее приемный отец не обратит внимания, как и всегда, но у Зеро слух вампира, так что приходилось быть очень аккуратной. Юуки умрет от смущения, если Зеро услышит ее…

Но еще хуже будет, если он услышит, как она кричит имя Канаме — тогда не останется сомнений в том, что же она делает во время длительного принятия ванны.

Тем не менее, сдерживать стоны становилось труднее с каждой минутой, приближающей ее к кульминации. Крепко прижав ладонь к губам, чтобы сдержать крик удовольствия, она представила лицо Канаме между ног, мягкие губы, накрывшие ее лоно, язык, метнувшийся в центр ее существа… Вода уже лилась за край ванны, когда стройные ноги затряслись от восхитительных судорог освобождения. Она снова и снова кричала его имя, потерявшееся в тихих стонах блаженства.

Тело по-прежнему трясло от электрического покалывания, которое последовало за оргазмом, но мозг быстро очнулся. Вместе с ним неизбежно возникла вина за грязные действия.

Когда она находилась в процессе, то не чувствовала ничего неправильного в своих действиях, но как только реальность сбивала с ног, Юуки начинала чувствовать себя виноватой. Словно пачкает его светлый образ, используя пошлую фантазию…

Канаме всегда был рядом, поддерживая и принимая ее. Он слишком замечательный, идеальный и… далекий. Он никогда не сможет быть с ней, так думала Юуки. Кто-то вроде него не может принять ее чувства. Она старалась заставить себя поверить в это и отдалиться от него, чтобы наконец отпустить мечты, но это было невозможно. Независимо от того, сколько раз она отталкивала его, чувства продолжали возвращаться с еще большей силой.

Иногда она даже думала, что становится обузой для него со своими никчемными чувствами. Но она продолжала представлять его, доводя себя до оргазмов… это совсем другое; но все равно чувствовала себя так, словно использует Канаме. Всякий раз, когда она этим занималась, то на следующий день не могла смотреть ему в глаза.

Она боялась, что, если он это узнает, его мягкие теплые глаза станут холодными, наполнятся отвращением, и он быстро уйдет от нее, потрясенный вульгарностью мыслей и действий Юуки.

***

Не подозревая, они каждый раз принимали душ после одного и того же акта с одинаковыми мыслями и страхами. После патрулирования школы, которым она обеспечивала безопасность Ночного класса, Юуки быстро возвращалась домой, спеша в душ, а Канаме, возвращаясь в общежитие, сразу ложился в кровать.

Если два человека испытывают удовольствие через образы друг друга и достигают завершения в одно и то же время… если два человека разделяют одни и те же чувства и тоску… будет ли их любовь преодолевать физическое расстояние? Можно ли считать, что они занимаются любовью друг с другом, а не испытывают одинокое удовольствие?