- Ну, куда поедем? Может быть, в парк? Хотя он, наверное, закрыт.

- Да, закрыт. Но пляж доступен круглосуточно. Помню, в прошлый раз у тебя в багажнике было покрывало. А сейчас есть?

- В прошлый раз мы уехали почти сразу, Белла.

- Теперь всё по-другому. Больше никаких побегов, - я пристёгиваюсь, как и Эдвард, потому что без лишних слов он аккуратно сдаёт назад, чтобы выехать с парковки. Он едет по освещённым улицам с соблюдением скоростного режима и на одном из светофоров останавливается на красный, хотя в эту минуту перекрёсток совершенно свободен. Мы стоим и ждём, когда запрещающий сигнал сменится на зелёный, и можно будет продолжить путь.

- Не холодно? Хочешь, убавлю кондиционер?

- Нет, мне хорошо. Не холодно, - я перевожу взгляд на Эдварда, держащего обе руки на руле. Ехать по-прежнему нельзя, и, взвесив ещё раз, я спрашиваю, чтобы, наверное, всё подтвердилось, и мне больше не пришлось гадать. - Ты ведь что-то сказал им, да?

- Что они не одни, и стоит вести себя тише, - Эдвард не задаёт ни единого уточняющего вопроса, например, касаемо того, кого я имею в виду, а просто отвечает, поворачивая голову в мою сторону, - а если они смотрели на тебя, потому что хотели о чём-то поговорить, то могут поговорить со мной, и я всё передам тебе слово в слово.

- А потом?

- А потом вернулась ты, колибри, но одна. Та твоя одноклассница ведь в порядке? Хотя я не против солгать ради тебя, что она сама ударилась носом или что-то подобное, всё-таки...

- Ты же сейчас шутишь, да?

- В каждой шутке есть доля правды, поэтому я действительно должен знать, не подралась ли моя девушка с кем-то в женском туалете, чтобы быстрее сориентироваться на допросе, если таковой вдруг будет.

Я смеюсь, в то время как на светофоре наконец зажигается зелёный сигнал. На всякий случай Эдвард смотрит по сторонам и только после пересекает перекрёсток. Я даже не думала о том, чтобы ударить Джессику, но, может быть, кто-то другой на моём месте именно так бы и поступил. Ну, в случае реального конфликта.

- Её нос и прочие части лица в порядке. Я обошлась словами.

- И какими же?

- Да ничего особенного. Просто посоветовала ей заниматься своей жизнью.

- Похоже, мы оба за мир во всём мире. Тебе было не совсем уютно, но я рад, что мы остались и не ушли.

- Я тоже рада.

Вскоре мы приезжаем на пляж. Эдвард оставляет фары включёнными, чтобы те немного рассеивали сгустившуюся тьму. Волны накатывают на берег одна за одной, и под их неравномерный гул я расправляю углы покрывала, скидывая обувь чуть в стороне, а после ступая в воду. Она скорее прохладная, нежели тёплая, но я привыкаю. Спустя несколько секунд меня побуждают обернуться звуки музыки. Эдвард сидит на краю покрывала с телефоном в руках и немного завёрнутыми брюками. Из динамика играет что-то из рока, но по звучанию не слишком тяжёлое. Что-то... лиричное. О девушке и о том, что ничто не может пойти не так, когда ты влюблён. Волна вновь обрушивается на мои ступни, будто стараясь лишить меня равновесия, но ей не удаётся. Я двигаюсь, кружусь, подчиняюсь ритму так, как будто никто не видит. Глаза закрываются, тело словно становится невесомым, а в голове почти не остаётся мыслей. Так проходит некоторое время, по истечении которого я вновь нахожу Эдварда глазами. Он держит телефон поднятым вверх. Чуть ниже своего лица. Я замираю на месте после вспышки.

- Ты... фотографируешь меня?

- Да, я фотографирую свою прекрасную девушку, - с кивком, не отводя взгляда, Эдвард опускает сотовый, на котором по-прежнему проигрывается музыка. То громче, то тише. В зависимости от того, насколько сильно её заглушает прибой. - Почему ты остановилась? Ты двигалась так красиво.

- Я просто... Теперь у тебя есть моя фотография, а у меня твоей нет.

- Это поправимо, колибри, - в свете фар я вижу намёк на улыбку на мужском лице. - Мы сфотографируемся. А ещё лучше попросим Элис. Чтобы у нас была общая фотография.

- Потанцуй со мной, Эдвард.

Эдвард тоже босиком. Он движется по песку уверенной поступью, несмотря на то, что иногда здесь попадаются камешки, довольно болезненно впивающиеся в кожу стоп. Руки скользят по моей талии, тесно сближая наши тела. И неважно, что мы скорее топчемся на месте, чем танцуем, слушая музыку, я начинаю верить в то, о чём поёт солист. В то, что всё это только начало для нас двоих.

- Белла.

- Да.

- Ты ещё хочешь поговорить о том, что я уже оплатил твою учёбу?

- Хотела, но теперь это не имеет особого смысла. Просто... спасибо тебе. Ты сделал для меня то, чего я не могла себе и представить. Никогда не могла, - я обхватываю шею Эдварда, чтобы стать ещё ближе. Он тоже проводит рукой мне по шее и распускает мои волосы, которые я всё-таки собрала в низкий хвост, а заколку прячет к себе в карман брюк.

- Теперь она моя, колибри. По крайней мере, ещё пару часов. Посмотри туда, Белла.

С этими словами Эдвард мягко разворачивает меня в своих руках. Я не сразу разбираюсь о том, куда именно он хочет, чтобы я взглянула. Всё меняется лишь в миг, когда яркий диск луны вылезает из-за горы ещё больше. Невероятно. Полнолуние. Действительно яркое. Блестящая тропинка на поверхности воды. Кажется, чем больше проходит времени, тем всё быстрее луна начинает двигаться по небосводу. Она прямо-таки огромная. Из окон дома она всегда выглядит гораздо меньше. А здесь от новых впечатлений просто захватывает дух.

- Потрясающе. Не помню, чтобы в Такоме луна хотя бы раз казалась мне такой внушительной.

- Я и тут никогда не видела такой. Имею в виду, находясь в своей комнате. Видимо, нужно было приезжать в резервацию поздними вечерами.

Пару минут спустя я лежу на покрывале в объятиях Эдварда. Не шевелясь и смотря вверх, прислонившись головой к его груди, а руку разместив на его животе. Эдвард водит рукой по моему правому бедру. То пальцами по кругу, то почти всей поверхностью ладони вверх-вниз. Уверена, просто так, не подразумевая желание заняться сексом прямо здесь, учитывая общую расслабленность тела, но я... хочу. Чего-то да хочу. И придвигаюсь ближе, чтобы дотянуться и поцеловать. Эдвард отвечает, его рука перемещается мне на попу, и я стону. Это словно подстёгивает его, потому что поцелуй становится глубже. От него бросает в жар и истому, одновременно с чем Эдвард устремляется левой ладонью мне под платье. Дыхание у моего лица частое, обжигающее, хриплое. Прикосновения поверх трусиков, которые сводят с ума, заставляют хотеть жить полной жизнью прямо сейчас, хотеть большего, но я не могу... не могу здесь. Днём мы были бы у всех на виду. Я немного ёрзаю, и Эдвард становится нежнее. Медленнее. Пальцы уже впиваются не так сильно. Но мы продолжаем целоваться. Ещё и ещё. Пока от недостатка воздуха в лёгких они не начинают гореть. Только тогда Эдвард чуть отстраняется от меня, ласково вытаскивая руку обратно. Я так близко к нему, что могу чувствовать быстрое сердцебиение в его груди.

- Меня так занесло. Я не могу контролировать себя рядом с тобой. Совсем не могу. Я был слишком груб?

- Нет. Я понимаю, ты хочешь и так, - я засовываю правую ногу под левую штанину мужских брюк. Мне не зябко, нет. Просто хочется.

- Моё желание определённых вещей не означает, что ты должна терпеть или подчиняться, Белла. Если что-то слишком, и ты к чему-то не готова, мы должны разговаривать об этом. И не только об этом. Но и о нас в целом тоже. Пообещай мне, колибри.

- Это работает в обоих направлениях?

- Безусловно, - пальцы настойчиво проходятся по моим волосам, немного массируя мне кожу головы. Это приятно. И волнующе. Я бы даже сказала, что интимно. Момент, который точно останется в моей памяти навсегда. Никакой осторожности, лишь уверенность в прикосновениях. Без колебаний. И потом негромкий, но твёрдый голос. - Хочешь что-то узнать?

- Твоя квартира. Какая она?

- Я даже не знаю. Точнее, знаю лишь то, какая она на мой взгляд. Ты можешь подумать иначе, когда приедешь.

- Просто расскажи, - прошу я и передвигаюсь, чтобы стать ещё ближе. Эдвард останавливает руку у меня на правом плече, тогда как пальцы оборачиваются вокруг него и замирают в соответствующем положении. Контактируя с моей родинкой, которая находится неподалёку от локтевого сгиба. Я чувствую подушечку пальца примерно в том самом месте.

- Она просторная и светлая. И моей квартиры есть выход на крышу. С неё и через окна видно залив.

- Должно быть, прекрасный вид.

- Чертовски прекрасный, колибри. Танкеры, лодки, различные суда. Порой я подолгу засиживаюсь на крыше и смотрю на корабли. Их гудки звучат не менее величественно, чем выглядит то или иное судно.

- Ты скучаешь, - я не спрашиваю, а утверждаю. - Скучаешь по дому.

- Скорее да, чем нет. Но сейчас звуки почти те же, что и там. Волны. Разве что детей не видно.

- Детей?

- Поблизости от кондоминиума находятся школа и детский сад.

- Детский сад?

- Да. Я думал, что, наверное, однажды у меня будут дети.

- Дети... - я далека от этих мыслей. Естественно, далека. Мне ведь только восемнадцать, и учёба... Сначала нужно встать на ноги. Именно так наверняка поступают разумные люди. Но Эдвард... Он уже может быть готов. Во всех смыслах. И материально, и внутренне. Не сказать ничего в ответ определённо будет ошибкой. - Ты хотел бы больше одного ребёнка?

- Может быть, двоих. Или троих. Просто я представляю, что если один ребёнок боится рассказать о чём-то взрослым, то он может поделиться этим с братом или сестрой, и тогда он или она убедит его, что это необходимо сделать в любом случае. Двое, которые всегда будут друг у друга... Это дорогого стоит.

- Это как раз-таки о вас с Элис. Как тебе кажется, ваши с ней отношения улучшились?

- Определённо, и всё благодаря тебе. Я был не лучшим братом для неё, но я учусь. Вроде как никогда не поздно, да?

- Точно, никогда. Но я уверена, что не всё было так плохо, как ты говоришь. Элис многое знает о тебе. Если бы ты совсем не являлся частью её жизни, всё было бы по-другому.

- Думаешь?

- Уверена.

- А ты когда-нибудь хотела быть не единственным ребёнком в семье?

- Может быть, неплохо было бы иметь сестру, но родители не говорили со мной об этом. Предполагаю, что им хватало меня.

- То же самое и со мной, - тихо говорит Эдвард, но не слишком, иначе мне было бы трудно услышать его из-за волн. - Если бы родители и остались вместе, вряд ли для того, чтобы спустя время наша семья стала больше на одного человека. Я пытаюсь не отделять Элис от себя или себя от неё, но пока я ещё не совсем преуспел. Ладно, хватит о грустном. Лучше расскажи, какой предмет был у тебя самым любимым.

Вот так мы и проводим время, остающееся до комендантского часа. Говоря о математике, которая мне нравилась, о том, что будет здорово побывать здесь и на закате, и про то, как забавно подёргиваются носики у кроликов на видео в интернете. Смотря на милых пушистиков, я задумываюсь о других питомцах, заслуживающих дом и доброго хозяина. Щенок сможет напоминать Эдварду обо мне, и до того, как я приеду, длинными вечерами ему будет не так уж и одиноко. В моей голове это приобретает всё больше и больше смысла с каждой новой минутой. И пока мы ещё находимся на пляже, и когда Эдвард везёт меня обратно. Но я ничего не говорю. Просто размышляю о том, как бы уговорить его поехать со мной куда-то так, чтобы он смирился с моим молчанием по поводу того, к кому именно в гости мне якобы надо.

- Мы же увидимся завтра? - спрашивает он, останавливаясь на обочине дороге напротив дома. Восемнадцать минут двенадцатого. Мы вовремя. Ещё даже есть две минуты.

- Да. Можешь прийти хоть утром. Отец уходит рано.

- Зовёшь меня в гости, чтобы посидеть на диване в присутствии мамы и бабушки в его отсутствие?

- Я не собираюсь скрывать от него, что ты придёшь, если ты об этом. Но вообще я думала, что мы можем немного побыть у меня, а потом куда-нибудь поехать, - я отстёгиваю ремень безопасности и чувствую, что Эдвард пристально наблюдает за каждым моим движением. - Или ты не хочешь приходить?

- Не говори глупостей. Конечно, я хочу. Просто пытаюсь представить, как это будет. Что, впрочем, бессмысленно. Напишешь мне перед сном?

- Да, - я смотрю на дом, на крыльцо, над которым горит свет, но снаружи никого, и подаюсь к Эдварду, целуя его в щёку. Он обнимает меня ласковым прикосновением.

- Спокойной ночи, колибри.

- И тебе, Эдвард. Поезжай домой.

- Только после того, как ты войдёшь к себе.

Я захожу в дом, слыша звук двигателя машины, и заглядываю в гостиную. В прошлый раз отец ждал меня именно в ней. И сегодня он тоже тут. Но есть и отличие. Он спит на диване, а телевизор попросту выключен. Я наклоняюсь для осторожного прикосновения к левой руке.

- Папа. Пап, проснись. Иди наверх.

- Белла, - пошевелившись, отец открывает глаза, и я убираю ладонь. - Приехали уже?

- Да, вовремя. Эдвард придёт завтра. В гости.

- Белла.

- Прежде, чем ты что-то скажешь, я хотела бы, чтобы ты попытался если и не общаться с ним при встрече, то хотя бы не препятствовать тому, что иногда он будет приходить, и дать ему шанс. Это важно для меня. Он важен, пап.

- Значит, заглянет к нам? - садясь и поправляя диванную подушку, спрашивает отец. - Что ж, это и твой дом тоже. Пусть приходит. Но на ночёвки не рассчитывай.

- Я и не думала о них. Честное слово. Только о том, чтобы он пришёл, а потом прогуляться.

- Спасибо, что сказала, Белла. Ты сама-то собираешься наверх?

- Да. Сейчас. Я просто знала, что ты, вероятно, здесь, вот и зашла проверить.

- Тогда ступай. Я сам всё выключу.

- Ладно, - киваю я, поправляя мамин браслет, - доброй ночи. И до завтра.

- Доброй.

На следующий день Эдвард приезжает около одиннадцати. Я наливаю ему чай, не забывая и про печенье, которое испекла с утра. Шоколадное и ещё фактически горячее.

- Я завтракал, колибри. Хватило бы и чая, - говорит Эдвард, но берёт одну печенюшку, вдыхая запах. - Во сколько ты встала, чтобы испечь всё это?

- Как обычно. В начале девятого. Я жаворонок. Забыл?

- Ни за что. Просто у тебя каникулы. Могла бы спать и спать. А я бы поднялся наверх и разбудил поцелуем.

Эдвард прижимает меня к себе, но мои руки в пене от моющего средства, потому что я споласкиваю противень, и ещё мне... нервно. Потому что мама с бабушкой где-то рядом. Мы не одни. Хотя тело живёт словно бы собственной жизнью. Оно взаимно подаётся назад, ближе к Эдварду. Он сексуально скользит кончиками пальцев вниз по моей ноге до колена, а потом обратно на внутреннюю сторону бедра. Я шумно вдыхаю, потому что только так могу сосредоточиться и произнести что-то связное.

- Я вроде не Спящая красавица, - выключив воду, я принимаюсь вытирать сначала посуду, а потом и руки, прежде чем обернуться лицом к Эдварду. - Не думала, что ты любитель сказок.

- Я и не любитель. Но про соню знаю. Можем пойти в твою комнату? А печенье возьмём с собой.

- Можем. Но я жду сообщение от одного человека, чтобы встретиться.

- Вот как. Значит, ты уйдёшь, как только он тебе напишет?

- Кто сказал, что это он? - спрашиваю я. - Вообще я надеялась, что ты поедешь со мной.

- А куда?

Мы заходим в мою комнату, и я слышу, как Эдвард закрывает дверь. Вероятно, если бы отец был дома, то сказал бы что-то об этом, но мама с бабушкой обе заняты своими делами. Редкий случай, когда мама расположилась в гостиной, чтобы рисовать, и присутствие бабушки там же ей вроде бы не мешает.

- Я пока не могу сказать. Узнаешь, если мне напишут.

- Ты прямо-таки сама таинственность. Это ведь не что-то противозаконное?

Эдвард ставит тарелку на мой письменный стол, откусывая кусочек от нового печенья, при этом не сводя с меня взгляда. Всё ещё думает, что я могу оказаться какой-то оторвой и при случае выйти из-под контроля? Забавно.

- Нисколько.

- В таком случае я весь твой, колибри, и поскольку мы ждём, то...

По ощущениям уже в следующий миг мужские губы оказываются на моих, и своей попой я упираюсь в стол. Эдвард целует меня сразу ненасытно, не сдерживаясь и проникая ладонью под платье, немного задираемое вверх. Я касаюсь пояса джинсов, точнее ремня и притягиваю Эдварда к себе ещё теснее. Я хочу этого. Близости во всех смыслах. Его прямо здесь и сейчас. В своей комнате и на своём столе.

- Постой. Я только... Я только достану презерватив. Или достань ты. Он в ящике. Элис позаботилась, - шепчу я, когда губы Эдварда скользят вниз по моей шее влажными поцелуями. Полагаю, это всё объяснит. Что я не сама... не сама приобрела презерватив.

- В ящике тумбочки?

- Нет, стола.

Эдвард дотягивается до ручки ящика правой рукой, находя искомое очень быстро. Мы снова целуемся, настойчивые руки чуть ли не укладывают меня на стол, стягивая бельё, и небольшую передышку я получаю, лишь когда Эдвард проводит ладонью по моей щеке прежде, чем отстраниться. Я слышу звук надеваемого презерватива и приподнимаюсь, чтобы посмотреть, но только почти в самом конце. Тем не менее, я вижу достаточно. При дневном-то свете. Эдвард замечает мой взгляд, но, прижимаясь ко мне обратно, просто скользит внутрь меня. Настойчиво, решительно, на грани с грубостью. Я выдыхаю ему в губы, приглушающие изданный звук. Мы фактически даже не разделись, и я хватаюсь за мужскую рубашку обеими руками, когда темп становится ещё быстрее, и Эдвард скользит внутрь меня на всю длину, не переставая неистово целовать и жадно, почти до боли стискивать мне кожу. Но я лишь отдаюсь. Хаотичным толчкам, волнующим движениям туда-обратно и горячим поцелуям. Эдвард насаживает меня на себя, и я невольно смотрю вниз, где мы соединяемся. Я никогда ещё не смотрела. И понимаю, что мне... нравится. Нравится видеть, как он хочет меня, как проникает внутрь, как именно двигается, исчезая во мне и вновь выходя. Я касаюсь шеи Эдварда, перевожу взгляд к его лицу, и меня охватывает дрожь. От интенсивности взгляда, от силы проникновения, от совсем утративших деликатность прикосновений. Я больше не могу. Эдвард явно понимает. Он прижимается своим лбом к моему, а рот на моих губах сменяется ладонью. Жест подкрепляет чувственный и бархатистый шёпот:

- Тише, колибри. Ты скоро?

- Да, я... Просто двигайся. Да, вот так...

Удерживая меня на месте, чтобы оказаться совсем глубоко, правой рукой Эдвард пробирается мне под платье, где она гладит грудь, сдвинув материал чашечки прочь. Я стону от ощущения пальцев, неожиданной интимной ласки. Она подталкивает к краю, всего один толчок, и всё заканчивается. Эдвард дышит сбивчиво и часто, оставаясь внутри. Мои мышцы сомкнуты вокруг члена, который отныне я знаю и визуально, а не только посредством того, как он ощущается, доставляя удовольствие. Жарко. Мне жарко от этого. А в комнате теперь пахнет... сексом. Вот какой это запах. Пота, соединённых интимно тел и секса.

- Значит, моя сестра дала тебе презерватив? И ты хранила его в столе? Это... любопытно. Я уверен, что это не то, что девушки обычно делают для девушек своих братьев. Хотя вы подруги дольше, чем мы с тобой... Лучше мне замолчать.

- Иногда после стирки мама сама раскладывает мои вещи по местам. В том числе и в тумбочку. Было бы смущающе знать, что она могла кое-что увидеть.

- Примерно я понимаю, - он нежно выскальзывает из меня, поправляя моё платье и помогая слезть со стола. - Мне было умопомрачительно, Белла. А тебе? Я не был сильно груб?

- Ты был идеальным, правда.

- Я отлучусь в ванную.

Пока Эдварда нет, я наклоняюсь, чтобы поднять бельё, и надеваю трусики обратно. Он появляется в проёме, ведущем из комнаты в мою ванную, и говорит:

- У тебя симпатичная ванная. И полотенца не розовые.

- Боже, конечно, нет. Белые. Только белые. Хотя в детстве у меня было синее полотенце с изображением морских обитателей. После ванны я могла долго в нём сидеть, отказываясь снимать.

- Мило. Тебе ещё не написали?

- Нет, - качаю головой я, - можем посмотреть что-нибудь. Если что, потом досмотрим.

- Давай. По ноутбуку?

- Или по телевизору внизу.

- Лучше по ноутбуку. Не то чтобы я не хочу быть в одной комнате с твоими близкими, но это, наверное, будет неловко, да и не хотелось бы мешать твоей маме. Она вроде рисует, как я понял.

- Ты прав. Не только по поводу рисования. Вот, поешь ещё, - я даю Эдварду тарелку с печеньем и забираюсь с ноутбуком на кровать, - и можешь убрать подушку, если хочешь прислониться к изголовью.

До того, как мне приходит сообщение от Мэделин, мы успеваем посмотреть почти весь фильм целиком. До концовки остаётся минут двадцать, а за вычетом титров и того меньше, и Эдвард смотрит на экран из положения лёжа, щёлкая на паузу, пока я читаю текст.

Привет ещё раз, Белла. Я освободилась и еду домой. Подъедешь к двум? Это через полчаса.

Да. Я буду. Можно приехать с парнем?

Конечно. Не вопрос. До встречи.

- Собираемся?

- Мы ещё успеем досмотреть. Здесь ехать минут семь, не больше.

- Тебе точно виднее, учитывая, что я по-прежнему не знаю, что же у тебя за дела такие, и где ты собралась их проворачивать.

- Прекрати, - я смеюсь, едва не забыв про ноутбук на своих коленях, который начинает соскальзывать, - проворачивают что-то воры, например, но мы зайдём через дверь.

- Неужели нам откроют, если мы постучим?

- Представь себе. Я не знаю, может, ты и через заборы раньше лазил или по окнам, но Мэделин впустит нас и так.

- Теперь я знаю хотя бы имя. Супер, - Эдвард снова садится и перемещает ноутбук просто на покрывало между нами, - и могу предположить, что это не кто-то из тех, с кем ты училась. Я прав?

- Помнишь женщину в магазине?

- На кассе? Смутно, но помню.

- Так вот, это она. Досмотрим фильм?

- Да, и поедем.

Около двух часов дня в нужном квартале я говорю Эдварду, что мы почти на месте, и указываю на дом Мэделин через два здания по левую сторону. Свернув через несколько метров на подъездную дорожку, Эдвард глушит двигатель и отстёгивает ремень безопасность, как и я.

- Так и не поделишься тем, что мы тут делаем?

- Идём. Сам всё поймёшь.

Эдвард подходит к входной двери сразу за мной, прислоняясь к ограждению крыльца и осматривая обшитый голубыми панелями двухэтажный дом. Изнутри доносится звук звонка, когда я дотрагиваюсь до кнопки у двери. Мэделин открывает ещё через несколько мгновений и, увидев Эдварда, не сразу находит, что сказать. Если она так и продолжила думать, что он мой парень, несмотря на то, как я отрицала это при встрече в магазине, то теперь точно знает истинное положение вещей.

- Белла, привет. Проходите. Я отправила дочек погулять с собакой. Щенки на заднем дворе. И можете не разуваться.

Вскоре после того, как я переступаю порог, а Мэделин чуть опережает нас, Эдвард мягко дотрагивается до моей левой руки у запястья:

- Щенки? Ты хочешь просто поиграть с ними?

- Не совсем так. Я думала сделать подарок близкому человеку.

- А родители знают?

- Пока ещё нет. Я хотела сначала взглянуть, - уклончиво отвечаю я. Вполне понятно, отчего он считает, что я имею в виду именно семью. - И узнать твоё мнение. Кого бы завёл ты. Мальчика или девочку.

- Это ответственность, Белла. Я не против посмотреть, но только не надо что-то обещать владелице до разговора с родителями.

- Я понимаю, Эдвард, честное слово, - особенно учитывая, что они тут вообще ни при чём. - Я и не говорила ей ничего такого, - шепчу я перед дверью во двор, и Эдвард просто кивает, переступая через порог.

- Осторожно, тут ступеньки, - тем временем говорит Мэделин, когда мы ступаем на крыльцо веранды. Уже совсем не мелкие щенки бегают по газону, лежат в тени деревьев, грызут какие-то игрушки или пристают друг к другу. У некоторых вокруг шеи повязаны разноцветные ленточки, как будто ошейник, и, заметив, что я увидела, Мэделин поясняет: - У кого ленты, те уже зарезервированы. Можете подходить ко всем, просто свободны лишь тот малыш, играющий с гантелью, и та девочка у ствола. На случай, если понравятся. Я буду неподалёку.

Я выхожу на солнце и неторопливо оказываюсь у щенка, который, отвлекаясь от забав, принюхивается ко мне. Он смотрит, как мальчик, хотя, может быть, я думаю так, потому что знаю о том, какого он пола. Малыш начинает тихо гавкать, и я опускаюсь на корточки, чтобы осторожно коснуться. На случай, если он испугается и убежит. Но малыш лишь задирает мордочку, немного переступая своими лапами. У него бежевая шёрстка, как и у его братьев и сестёр, и все они подбегают к нам, тыкаясь в меня носиками. Точнее, почти все. Из семи щенков рядом со мной шестеро, у пяти из которых есть яркие ленточки. Розовая, голубая, зелёная, фиолетовая и красная. Сидя на земле и немного вздрагивая, когда малыши облизывают мне кожу рук, я поворачиваюсь к дереву, и на лице сама по себе возникает улыбка. Эдвард держит малышку на руках и почёсывает ей бока. Он поглощён и очарован. Это ясно и без слов. Хоть он и поворачивается ко мне, когда я подхожу:

- Ты только посмотри, какие у неё блестящие и внимательные глаза, Белла. Красавица, правда?

- Очень. И, кажется, ты ей тоже нравишься. Если то, что она виляет хвостиком, означает именно это. Значит, ты бы завёл девочку?

- Может быть. Но я не очень часто бываю дома, Белла. А с собаками необходимо гулять утром и вечером. И не хотелось бы, чтобы она оставалась одна. Не именно вот она, а любой другой щенок.

- Купим ей игрушки, и будешь оставлять воду. И тебе не придётся возвращаться в пустой дом после работы. Я... - я вдыхаю поглубже прежде, чем сказать основное, - я не родителям хочу щенка, Эдвард, а тебе. На День рождения. Чтобы тебе было не так одиноко, когда ты уедешь.