- Привет, Билли.

Я подхожу к дому, снаружи которого в инвалидной коляске сидит мужчина среднего возраста и чистит сушёную рыбу. Отец Джейкоба пострадал без единого шанса когда-нибудь вновь встать на ноги в аварии пятилетней давности, что унесла жизнь миссис Блэк, матери Джейка и его сестры Рэйчел. Ей тогда было восемнадцать, а ему тринадцать. Помогая брату заботиться об отце, она поступила в колледж лишь в прошлом году.

- Белла. Привет. Что у тебя тут? - Билли добродушно улыбается мне до появления мимических морщинок во внешних уголках газ, и я делаю то же самое в ответ. Меня всё ещё поражает то, что он не потерял желания жить и так или иначе смог поднять детей на ноги. Кто-то скажет, что у него просто не было иного выбора, кроме как заботиться о них, когда он остался единственным, на кого они могли рассчитывать, но многие люди в подобных ситуациях не столь сильны. Они спиваются, погружаются внутрь себя, замыкаются и утрачивают вкус к жизни. Я не видела этого лично, но смотрела фильмы, освещающие в том числе и данную проблему.

- Пицца с грибами.

- О, Джейкоб её обожает.

- Да, я знаю.

- Можешь занести её на кухню, а потом иди в гараж. Джейк там занимается ремонтом мотоцикла, который нашёл на свалке.

Оставив коробку рядом с микроволновкой, я пересекаю двор и присоединяюсь к другу. Он сидит спиной ко входу, в помещении громко играет музыка, и лишь то, как я убавляю звук, привлекает внимание ко мне.

- Приехала, Беллз?

- Да. Билли сказал, что теперь у тебя есть чем заняться и помимо окончания школы.

- Думаю, это вполне может стать моим призванием. Согласись, что я в этом неплохо шарю.

- Собираешься податься в механики?

- Почему бы и нет? Если это кормит и нравится мне, то не всё ли равно, если я обойдусь без колледжа. Прости, - качает головой Джейк, одновременно раскручивая какую-то гайку, когда я сажусь на табуретку с другой стороны транспортного средства. - Знаю, ты хочешь в университет, а я даже не стремлюсь учиться дальше. Кстати, что думают об этом твои? Ты с ними говорила?

- Они хотели взять образовательный кредит, но я отказалась.

- Почему?

- Потому что этот долг я буду закрывать и после окончания учёбы. Ближайший к дому колледж не так уж плох. Стипендия наверняка покроет затраты на само обучение.

- Понятно. А в остальном как дела?

- Мы с Элис вчера купили платья, и, если честно, поскольку ты мой кавалер, я бы хотела увидеть твой костюм.

- Подождёшь пару минут прежде, чем я сниму ещё несколько гаек?

- Без проблем, - я пожимаю плечами и просто наблюдаю за тем, как Джейк вращает гаечный ключ вокруг искомых деталей. Короткие чёрные волосы кажутся темнее, чем обычно, но, возможно, это от того, что они вспотели за то время, что он ковыряется в технике. Здесь довольно-таки душно, несмотря на приоткрытые ворота.

- Имей в виду, это мой единственный костюм, - говорит Джейк, когда, приняв душ и переодевшись, появляется в гостиной дома в полностью чёрной одежде. Брюки, рубашка и пиджак в лучшем случае немного отличаются друг от друга по тону, но мне нравится главное. То, что мы не будем сливаться, будто настоящая пара, когда двое людей иногда стараются совпадать в оттенках.

- Он тебе идёт. Всё в порядке.

- Галстук нужен?

- Нет, и так хорошо.

Я провожу в резервации ещё некоторое время, в течение которого пицца оказывается съеденной, целый чайник выпит, а мотоцикл наполовину разобран. Мы с Джейкобом решаем, что в день выпускного он приедет ко мне за час до его начала на машине своего отца, и именно на ней, выглядящей точно лучше моего пикапа, мы и доберёмся на вручение дипломов. Я даже не спорю, потому что при всём уважении к своему старичку понимаю, что есть ситуации, когда им не хочется светить. Но сегодня я естественно возвращаюсь домой на нём, еду с максимально разрешённой скоростью, как всегда, соблюдая все правила движения, когда сзади меня обгоняет машина, водитель которой, вероятно, считает, что дорожные предписания это лишнее. Мне становится несколько страшно. Особенно в момент её подрезающего манёвра. Не резкого, так что затормозить я успеваю, но вот осознание, чья эта машина, приходит в мою голову не раньше, чем сердце возвращается к нормальному ритму. Продолжить путь мне мешает серебристый вольво.

Я смотрю на Эдварда Каллена, а он не сводит взгляда с меня. Между нашими автомобилями и нами два стекла, лобовое и боковое, и расстояние в несколько шагов, но я так зла, что, открыв дверь, преодолеваю их в одно мгновение. Нельзя так вести себя на дороге. И из-за стажа за рулём он должен знать об этом гораздо больше моего. Я открываю его водительскую дверь, открывая в себе неожиданное бесстрашие перед лицом этого взрослого и самодостаточного мужчины.

- Я могла пострадать.

- Нет. Я контролировал ситуацию.

- И меня тоже? - спрашиваю я, когда Каллен выпрямляется в полный рост. - Вы что, следите за мной?

- Нет, колибри, не слежу. Присматриваю.

Сильные руки разворачивают моё тело, вжимая в вольво. Левая ладонь удивительно нежно проходится вверх по моей спине до самых кончиков волос, пока правые пальцы стискивают заднюю часть моей левой ноги, будто способные превратить её в пыль, настолько прикосновение лишает меня возможности различать, что реально, а что несбыточно. Страсть, никогда ранее мною не испытываемая, обжигает внутренности и низ живота, вызывает помутнение рассудка и стирает все представления о том, где я нахожусь и на что готова пойти.

- Присматриваете?

- Да, Белла.

- Зачем? - наверное, я не должна, но не могу не касаться в ответ. И также не могу удержать вопрос внутри себя. Он не единственный, что есть у меня. Их гораздо больше.

- Потому что я не могу не видеть тебя. Я продолжал твердить себе оставить тебя в покое, но я не могу, - он сжимает мои ягодицы и, преодолевая отсутствующее сопротивление, целует меня в шею. Начинает за ухом, после чего губы скользящим движением перемещаются к скулам и далее опасно близко к губам. Я хватаю воздух, сжимаю ткань на пояснице, чувствуя, как перекатываются мышцы на мужской спине, и мой нос... мой кажущийся детским нос задевает вполне взрослый нос Эдварда Каллена, когда он склоняется ниже. - Скажи же что-нибудь, колибри. Только не молчи.

Придыхание в голосе сводит с ума своим спокойным бархатом и одновременно говорит держаться подальше. Быть настороже и не терять разум. Прохлада металла машины и жар внушительного по сравнению с моим тела в одинаковых пропорциях заставляют кожу покрываться мурашками. Желанию противостоит понимание, что меня, вероятно, мечтают лишь тупо поиметь. Из внутренней скуки ли или просто намерения испытать нечто ранее неизведанное в сексе, не так уж и важно.

- Это безумие.

- Безумные поступки мои самые любимые, Белла, - он пригвождает меня к автомобилю и склоняется ещё ниже, будто намеревается поцеловать. Но этого не может происходить. Только не с такой, как я. Я ещё ни с кем никогда не целовалась. Я... юная. Малая. Маленькая. Скромная. Приличная. Чистая. Невинная. Недавно ещё ребёнок и девочка. Не роковая женщина. А та, кого сравнивают с колибри. Это должен быть ровесник. Или кто-то чуть старше.

Но, обняв мужскую шею правой рукой, ощутив под пальцами воротник рубашки и волосы, эти восхитительно спутанные и слегка вспотевшие на кончиках волосы, я осознаю, что пленена. Что хочу... хочу именно Каллена. Чтобы меня поцеловал именно он. Опытный и способный сделать всё запоминающимся. Он смотрит на мой рот. Сексуальное дыхание овевает мне подбородок и губы, и когда оно приближается, я приоткрываю их. Осознанно жду контакта, каким бы он ни был. Мягким и нежным или грубым и эгоистичным. Глаза закрываются, как только мужчина прикусывает мою нижнюю губу прежде, чем его язык и зубы задевают мои словно в схватке, но я знаю, что я не борец. Что не смогу победить и одержать верх в столь неравных условиях. Из-за неопытности, смущения и ощущения риска быть обнаруженными я не могу отпустить себя и просто позволяю ему делать всё, что хочется. Но это настоящий поцелуй. Первый для меня. И он совершенный. По моему позвоночнику проходит дрожь, в то время как губы Каллена двигаются лихорадочно и отчаянно, как будто это его последний шанс на счастье, но достаточно ласково, так, что заставляют меня чувствовать себя обожаемой. Даже задыхаясь, мучаясь от впервые испытываемого чувства тесноты в груди, я всё равно сжимаю руки вокруг тела Эдварда Каллена с новой силой и одержимо, неконтролируемо тянусь к нему, ещё не понимая, что он со мной закончил. Тяжёлое, прерывистое дыхание вырывается из его рта, пока взгляд не отрывается от моих глаз, будто что-то ища, но внутри него нет ни искры, ни огня, ни намёка на счастье или хотя бы незначительное удовольствие от пережитого. От того, что является моим первым так или иначе физическим взаимодействием с мужчиной. Он молчит. Лишь смотрит на меня. И это вызывает желание исчезнуть.

- Я хотела бы поехать домой, - говорю я, испытывающая трепет при мысли о том, что он может прикоснуться ко мне совсем несдержанно, но и страх тоже. Может быть, Эдвард Каллен считывает его в моих глазах, потому что отпускает меня с небольшой задержкой, словно с нежеланием убирать руки от тела, а после уезжает первым. Я остаюсь с путаницей в голове и беспорядком в сердце.

Папа моет машину напротив гаража, когда я паркую свой пикап левее, глуша двигатель. Когда-то мы делали это вместе, оставляя коврики и автомобильные диски напоследок, и это было тем, что нас объединяло. В этом году я гораздо менее полезна, но сейчас, покинув автомобиль, вытаскиваю губку из ведра со слегка мутной от пыли водой.

- Ребёнок. Ты что-то рано. Повздорила с Джейкобом?

- Совсем нет. Я хорошо провела время, и мы с ним обговорили выпускной.

- И всё-таки я не понимаю, почему ты идёшь с другом. Майк от тебя без ума. Когда бы я не заезжал в магазин Ньютонов за приманкой для рыбалки, парень всё время спрашивает про тебя.

- Разве ты не должен быть на моей стороне? - я не сильно хочу говорить с отцом о парнях и о том, что из этого вытекает. Секс, отношения, совместное проживание, семья, дети. Мне трудно представить подобную беседу даже с матерью. Может быть, если что, я разберусь во всём сама, не спрашивая совета со стороны. Ни у родителей, ни у Элис. - Для меня он тоже просто друг, но только с Джейком мне будет комфортнее. Давай лучше домоем машину.

- Белла.

- Да?

- Мы с твоей матерью хотим, чтобы твои мечты сбылись. Ты хочешь в Сиэтл, и мне неприятна мысль, что ты собираешься довольствоваться ближайшим колледжем из-за стипендии. Мы возьмём кредит.

- Нет. Я же говорила, что против.

- Ты наша дочь и ничего не будешь должна конкретно нам. При наличии времени и желания сможешь работать, чтобы возвращать долг, но, пожалуйста, подумай над этим ещё раз.

- Ладно, я подумаю, но не обещаю, что мой ответ изменится.

В полном согласии мы насухо вытираем машину, и отец ещё раз протирает все стёкла. Ужин проходит также тихо, и после короткого совместного просмотра телевизора, памятуя о том, что завтра в школу, я ухожу к себе, чтобы окончательно собраться и подготовить одежду. После я пораньше ложусь в постель из-за неуверенности в том, как скоро удастся заснуть даже под пледом и в носках, призванных ускорить засыпание, но лишь вся потею и вытягиваю одну ногу наружу по самое колено. Глаза сами собой устремляются туда, где на правой тумбочке рядом с прикроватной лампой лежит мой телефон. В темноте его не видно, но он манит меня. Или же я просто придумываю себе это и то, что не могу уснуть. Потому что, возможно, хочу, чтобы он издал сигнал, и хочу дождаться этого, а не проснуться утром, чтобы увидеть сообщение, пришедшее ещё ночью. Ведь Эдвард Каллен непременно напишет мне. Он отвечал всякий раз и неоднократно писал первым, словно в этом нет ничего из ряда вон выходящего, а теперь... теперь мы поцеловались, точнее он поцеловал меня, а подобное в фильмах всегда так или иначе выливается в разговор между мужчиной и женщиной. Пусть я не женщина, и в действительности нам вряд ли стоит затрагивать произошедшее, я определённо что-то почувствовала, когда губы Эдварда Каллена двигались поверх моих. Их ощущение словно всё ещё со мной. И его запах... мне кажется, я пахну им. Несмотря на освежитель полости рта, которым воспользовалась посли чистки зубов. Мяте не под силу перебить насыщенный древесный аромат, мягкий, тёплый и терпкий одновременно. Он источает... мужественность. Хотя, скорее всего, лишь подчёркивает существующий шарм и грубую чувственную привлекательность. Каким бы странным не выглядело сравнение Эдварда Каллена с моим отцом, но ни папа, ни уж тем более мои одноклассники никогда не казались мне сильными и одновременно способными на эмоциональные переживания. Но брат Элис... Он кажется именно таким. Может быть, он смог бы понять меня. Те мысли, которые заключены глубоко во мне, и не особо достойные устремления меркантильного свойства, касающиеся обеспечения благополучного будущего уже сегодня. Всё то, чем не поделишься с подругой за обедом в школьной столовой и не затронешь между делом за семейным ужином. Никто из моих близких не захочет узнать, что я довольна цинична в отношении того, чтобы влюбиться однажды и на всю жизнь. Что жажду прежде всего абсолютной свободы в решениях, действиях и поступках. И что готова на многое, чтобы вырваться и ощутить то, как она опьяняет без всякого алкоголя.

Я понимаю, что всё-таки не выдержала и уснула, когда в семь утра вздрагиваю от звона будильника и инстинктивно поворачиваюсь на звук в намерении отключить сигнал. Палец правой руки просто касается нужной точки экрана, но едва воцаряется блаженная тишина, как в моей голове будто по щелчку появляются первые мысли нового дня, из-за которых мне хватает одного мгновения, чтобы сесть в кровати и схватить телефон обеими руками. Но там... ничего. Как обычно, лишь заставка, дата, день недели, и время. И ни следа пришедших поздно вечером сообщений. Эдвард Каллен не написал мне ни слова. Это не должно огорчать. Никто не говорил, что я единственная, кого он целует и беспрепятственно касается так, как только хочет. И у нас нет отношений. На самом деле он, конечно, ничем мне не обязан. Но что в таком случае между нами происходит? Зачем тогда было приезжать, используя туфли, как предлог, говорить, что я красивая, а вчера ещё и следить за мной, сопровождать меня в резервацию и обратно, и ждать несколько часов, когда я поеду домой? Я почувствовала, что представляю интерес. Вызываю определённую симпатию. Что Эдвард Каллен, может быть, возбуждается, думая обо мне. Или даже укоренилась в этих мыслях, когда его губы оказались на моих. И потому теперь особенно ощущаю своё сердце. Не боль там, где оно находится, но дискомфорт, который никогда не испытывала. Что вообще хуже? То, что я, возможно, лишь игрушка, или то, насколько мне небезразлична соответствующая вероятность. Я просто не понимаю себя.

После посещения ванной комнаты я надеваю тёмно-синие джинсы, лёгкую блузку нежно-розового оттенка на пуговицах и чёрную кожаную куртку на случай, если снаружи ещё прохладно, или в течение дня небо заволокут дождевые облака. День начинает идти своим чередом. Панкейки с вареньем и коктейль из клубники с бананом и апельсиновым соком на завтрак, короткая поездка до школы после нескольких минут с родителями, уроки, сменяющие друг друга. Я стараюсь сосредоточиться на учителях и заданиях, лишь бы не думать о том, о чём не следует, и, как ни странно, в этом мне здорово помогает извечный позитив, присущий Элис. В её присутствии и так невозможно не чувствовать себя лучше, а за ланчем она и вовсе выглядит особенно счастливой и сияющей лицом, что, уверена, напрямую связано с Джаспером, поджидавшим нас у двери кабинета после звонка. Я ушла, оставив парочку наедине, прежде упомянув, что буду в столовой, и не удивляюсь словам, наполненным настоящей радостью:

- Он меня пригласил! Пригласил! - не знай я Элис столь хорошо, я подумала бы, что она просто выпила энергетик или съела кучу шоколада, но она полностью равнодушна к первому и крайне редко позволяет себе второе, так что дело точно не в еде и не в напитках. Поразительно, как многие люди становятся счастливее из-за другого человека, будто неспособность быть одним встраивается в их генетический код ещё на стадии зачатия. Ещё вчера они чувствовали себя прекрасно с самими собой, а уже на следующий день всё незримо может измениться, и это, возможно, страшно. Ведь двое не всегда готовы принимать друг друга такими, какими они являются, и счастливый финал вовсе не гарантирован. Хорошо, что Элис не заглядывает столь далеко. Это просто один вечер. Несколько часов. Вряд ли он закончится разочарованием на всю дальнейшую жизнь.

- Замечательная новость! Я за тебя рада, - после крепких объятий я поправляю поднос, который чуть сместился, когда Элис стремительно села на лавку. Хорошо, что в моей тарелке уже не осталось супа. Иначе несколькими минутами ранее он бы, скорее всего, расплескался повсюду. - Теперь мы обе при парнях.

- Спасибо, Белла. Кстати, что собираешься делать после школы?

- Есть предложения?

- Может быть, по мороженому?

- Я не против.

Отучившись, мы отправляемся в кафе и с шоколадным и ванильным рожками занимаем столик снаружи заведения под солнцезащитным навесом. Я чувствую освежающую прохладу на зубах с запахом какао и откидываюсь на спинку стула.

- Прекрасный день. Жарко, но не слишком.

- Да. И ветерок приятный, - соглашаюсь я. Жизнь не может быть полностью идеальной, но этот момент преисполнен безмятежности и спокойствия. Мне хорошо и внутри, и снаружи до тех пор, пока я не замечаю брата Элис. Синие джинсы, белая футболка, надетая сверху рубашка серого оттенка с коротким рукавом. Эдвард Каллен появляется из-за угла, где в тени здания стоят ещё несколько столиков, а бок о бок с мужчиной идёт высокая брюнетка. У неё длинные ноги. Про такие говорят, что они начинаются от ушей. Очевидно, она не местная. Девушка? Подруга? Знакомая? Любовница? Почему меня вообще волнует, кто она, откуда взялась и надолго ли приехала?

Я наблюдаю за тем, как Эдвард Каллен улыбается своей спутнице, и чувствую ухудшение настроения, в то же время осознавая собственную глупость. Ведь стараться не заснуть из-за кого-то, кого ты совсем не знаешь, это не иначе, как нелепо. Единственное оправдание, которое приходит мне на ум, заключается в том, что при свете дня мыслить рационально гораздо проще, чем ночью. Но я всё равно продолжаю созерцать. И именно в этот момент Элис и обнаруживает, что я словно потерялась.

- Куда ты смотришь?

- Да в принципе никуда. Просто твой брат прямо позади тебя.

Элис оглядывается за секунду до того, как наше присутствие в шаговой доступности перестаёт быть секретом для Эдварда Каллена. Возможно, ему нравится то, что он оказался в центре пристального внимания двух школьниц, потому что его улыбка становится шире, чем была. Брюнетка смеётся над услышанными словами, ещё и игриво дотрагиваясь до его правой руки, а потом мы видим объятие. Кажется, оно длится слишком долго. Наконец я не выдерживаю и отвожу взгляд. Но это не лишает меня возможности слышать Элис.

- Ты только посмотри. В отсутствие женского внимания он уже, видимо, совсем от нас устал.

- Ты её знаешь?

- Нет. Впервые вижу. Но допускаю, что это его девушка, которой он позвонил и попросил приехать.

- У него есть девушка?

- Я не в курсе, но вполне может быть.

Вопреки неуверенности Элис мне становится совсем не по себе. Я представляю, как мужчина связывается со своей подружкой после поцелуя со мной, и та тут же начинает собираться в дорогу, и эта мысль словно удавкой смыкается вокруг моей шеи, перекрывая столь необходимый кислород. Ещё ничто в жизни не вызывало у меня почти удушья. Даже похороны папиного отца и маминой мамы с разницей в год. Слёзы, конечно, были, но не более того. В те дни я ни секунды не чувствовала, что задыхаюсь. Я знала, ничего не изменить. Потому что люди уже ушли, прожив долгую и насыщенную жизнь, и осознание этого наполняло меня светлой грустью вместо истинной скорби. Не то чтобы сейчас мне есть из-за чего действительно горевать, но я... я просто хочу что-нибудь сломать. Что-то, что не является телефоном. Только под рукой есть только он. Я убираю его в рюкзак от греха подальше.

Тем временем Каллен остаётся один. Женщина удаляется в неизвестном направлении, а он не просто не следует за ней, но и приближается к нашему столику. Я смотрю на чёрные кроссовки с белыми полосами, когда мужские ноги останавливаются рядом с моими конверсами. Расстояние между двумя парами обуви слишком мало. Почти ничтожно. Хочется сдвинуть стул ближе к кирпичной стене кафе, но я просто налегаю на мороженое с новой силой. Так не придётся говорить. А в идеале удастся и не думать.

- Сестра. Разве ты не должна быть дома?

- Нет, не должна. Все имеют полное право гулять после уроков.

Я невольно смеюсь и чуть не давлюсь кусочком вафли. Каллен переводит взгляд на меня, и, даже не глядя, я чувствую в нём злость и гнев. Но всё равно не могу унять улыбку. Так его, Элис. Браво.

- Как дела, Белла?

- До вашего появления было гораздо лучше, - отвечаю я и удивляюсь сама себе из-за ощущения странной вины, поднимающегося к горлу. Хотя у меня нет ни малейших оснований её испытывать, мне уже не смешно и совершенно не весело. Да и Эдвард Каллен смотрит на моё лицо с высоты своего роста уже без негатива минутной давности. Скорее уж с грустью и как-то тоскливо.

- Но я всё равно, пожалуй, присяду. Тут уютно, - мужчина садится на третий стул аккурат между мной и Элис. Под столом я почти чувствую жар, исходящий от вытянутых мужских ног, и под одеждой тот перемещается вверх по моей коже точно в ту точку, где соединяются бёдра. Я благодарю высшие силы, что ни один человек не способен прочесть мысли другого, но ненавижу ощущение неизвестности. - Сестрёнка, не принесёшь мне, пожалуйста, кофе?

- Трудно сходить самому?

- Нет.

- Тогда в чём проблема?

- Просто ты всё знаешь. Какой тут кофе наиболее вкусный, и какие добавки его только испортят или наоборот улучшат.

- Ладно, но я не буду за него платить.

- Я и не просил. Вот, держи, - Каллен достаёт купюру и придвигает её ближе к Элис, - только пусть не пишут моё имя на стакане, если здесь это тоже практикуется, хорошо?

- Хорошо. Скоро приду.

Мы с ним остаёмся один на один. И оба молчим. Мне нечего сказать. Надо будет уйти сразу после возвращения Элис. Одной или с ней, неважно. Главное просто уйти. И плевать, что про меня подумают. Я могла бы тоже проследовать в здание кафе. Сказать вслух, что хочу молочный коктейль. Или ещё мороженого. Или ничего не говорить, а просто составить компанию подруге несколькими минутами раньше. Боже.

- Дай угадаю, у тебя сегодня отвратительное настроение, - Эдвард Каллен откидывается на спинку стула и, устроив левый локоть на краю круглого столика, подносит руку к своему лицу, но без касания. Она зависает в воздухе около губ будто намеренно, чтобы я не могла оторвать взгляд от длинных тонких пальцев.

- Я не...

- Знаешь, я не могу забыть, как ты прикоснулась ко мне прежде, чем я тебя поцеловал. Чувствовать твоё тело было потрясающе. Ты не прочь всё повторить, колибри. Я вижу это по твоим глазам. Как и то, что ты приревновала.

- Да что вы себе позволяете? Я не такая, - Каллен словно касается меня своим голосом, вопреки чему я отвечаю так, будто слова не ощущаются подобно физической ласке, а по моей коже не распространяется россыпь мурашек. Я не возмущена даже близко, мне приятна дрожь там, где около пояса джинсов образовалось небольшое пространство между ними и блузкой, но я надеюсь, что в своём отрицании выгляжу достаточно убедительно.

- И тебе всё равно, что кто-то, возможно, получает то, что может быть твоим?

- Да, всё равно.

- Нельзя отказываться от чего-то, пока не распробуешь, - зовуще, словно завлекая, говорит мужчина, наверняка намеренно передвигая левую ногу, чтобы та задела мою правую лодыжку под столом. Я выпрямляюсь, потому что больше не могу. Всё это слишком для меня. К счастью, тут наконец появляется Элис. Моё спасение. Может быть, никогда прежде я не была рада ей так, как сейчас.

- Вот твой кофе. Ты не говорил, нужна ли тебе сдача, поэтому я оставила чаевые.

- Оставила и оставила. Не проблема.

- Тогда мы пойдём. Да, Белла?

- Да, пошли.

Я наклоняюсь за вещами, и мы уходим. Соблазн обернуться невероятно велик, но каким-то образом остаётся удержанным мною в узде, а потом мы и вовсе сворачиваем за угол к парковке. Вольво тут нет, значит, Эдвард Каллен оставил свою машину где-то в другом месте, и это любопытно. И, как выясняется, не мне одной.

- Мне всё же интересно, кто она такая, но я никогда не спрошу у него об этом.

- А как обстоят дела между вами дома? Я имею в виду, вы ведь общаетесь вечерами? - спрашиваю я, открывая водительскую дверь пикапа и закидывая рюкзак на сидение. Элис обходит свой автомобиль вокруг капота и отвечает мне с другой стороны:

- Ужинаем-то мы все вместе, но после он уходит к себе. В его полном распоряжении целая мансарда, и что бы он там ни делал, наверняка всё это относится к тому, как бы не дать своим сотрудникам забыть о себе, пока владельца нет на месте. Ладно, я поеду. Хочу гарантированно оказаться дома раньше него.

- Только не гони и будь осторожна. Напиши мне, как доедешь.

- Хорошо. До завтра, Белла.

Дом встречает меня тишиной и одиночеством. Я не возражаю немного побыть одна, пока мама на встрече с клиентом по поводу заказанного им пейзажа, и поднимаюсь наверх с чашкой чая, собираясь немного почитать, а уже после заняться уроками. Героиня книги трусливо сбегает от сексуального парня в своей квартире, не решившись на первый секс в жизни, и только в общем коридоре осознаёт свой полуголый и босой вид. Проходит достаточно большое количество времени прежде, чем герой уходит, а девушка обретает возможность вернуться к себе. Я улыбаюсь, пробегая глазами соответствующие строки, пока сигнал сообщения не побуждает меня на ощупь тянуться к телефону, чтобы открыть диалог с Элис. Наверняка она уже тоже добралась до дома, о чём и говорится в тексте. Вот только на экране вовсе не её имя.

Я очень рад, что увидел тебя сегодня. Надеюсь, скоро это случится снова. Подумай над моими словами, колибри.