В одном из самых северных мест мира наступает утро.
Розали, прищурившись от ярких солнечных лучей так и не зашедшего солнца, прорывающихся сквозь неплотные шторы, спускается в гостиную. Ровно в пять часов и сорок пять минут до полудня.
Это официально одно из самых ранних ее пробуждений со времен первых дней в агентстве. Розали с трудом отказалась от отчаянного желания проигнорировать будильник – ни повязка на глаза, ни задернутые гардины не помогли обрести нормальный сон, комната ее находилась на солнечной стороне дома.
Розали проснулась разбитой: тянули мышцы, ныла голова, веки слегка припухли, а кожа стала еще белее, точно в цвет простыней. Но наступал новый день, начинался новый раунд, а прав на какое бы то ни было снисхождение у нее не было.
Контрастный душ и ватные шарики, смоченные в ледяной воде, мятные косметические средства ухода и долька лимона – незыблемый элемент свежести и бодрости – помогли Грации привести себя в форму. Все лучшее для своего господина.
Розали приостанавливается на лестнице, мягко придержавшись за деревянные перила. Солнце, заливающее коридор и гостиную, вырисовывает малейшие детали ее обстановки. И Кристоффа.
Склонившись над раритетным столом комнаты, в своем изысканном кожаном блокноте цвета жженой сиены, мужчина делает какие-то пометки. Вид у него задумчиво-отрешенный. Взгляд скользит по комнате, будто выискивая требуемую подсказку. Останавливается на третьей ступени – ступени Роз. И голубые глаза пронзает ледовым пламенем.
- Белый шоколад.
Яростно перевернув тонкую сиреневую страницу, Койновски небрежно выводит черной ручкой несколько слов. Оглядывает результат, дважды подчеркнув написанное, и закрывает блокнот.
- Доброе утро, Кристофф.
Розали изящно спускается по оставшимся ступеням лестницы, польщенная одобрением в мужском взгляде. Белый костюм, в меру сдержанный широким кроем брюк и длинными рукавами, настолько же и в меру притягателен узко-глубоким вырезом на груди и расходящейся тканью тех самых рукавов к запястьям. Розали долго ждала случая надеть его, уверенная, что такового не представится. Но в стиль мужчины и его предпочтения наряд вписался идеально.
- Ты пунктуальна, Розали. И твой выбор крайне уместен. Доброе утро.
Он забирает блокнот со стола, не забыв вложить в него ручку. Песочного цвета вельветовые брюки и джемпер в тонах меланж. Легкий узор вязки сочетается с линиями на обложке блокнота. Длинные рукава, закрытый ворот – узнаваемый стиль Койновски. Розали вдруг, только теперь, наблюдая за ним, понимает всю подноготную строго регламентированного гардероба – в подобных цветах и фасонах не так бросается в глаза его арктическая внешность.
- Машина уже здесь.
Кристофф открывает ей дверь, еще раз мельком оглядев подобранный в сочетании с его видом образ, а потом тихонько усмехается. Второй раз за последние сутки Роз слышит от него усмешку.
«Тесла» ожидает у порога. На фоне сказочных пейзажей скандинавских саг она выглядит предметом потустороннего мира. Розали с благодарностью заходит в портал двух Вселенных – открытую дверь – поежившись от ощутимой утренней прохлады. Кристофф с неотвратимым дуновением холода усаживается рядом.
Машина трогается с места.
Голубые глаза внимательны к Роз. Дольше всего взгляд их задерживается на ее аккуратно уложенных, прямых прядях. От цвета костюма их отделяет всего пара оттенков.
- Ты сегодня молчалива, Розали.
Тепло машины, помноженное на усталость и слегка пульсирующие виски, неуловимо расслабляет. Роз, борясь сама с собой, на пару сантиметров приоткрывает боковое окно.
- Я стараюсь угадать, куда мы направляемся.
Кристофф следит за тем, как холодный норвежский ветер струится по ее волосам.
- У тебя уже есть догадки?
- Место, которое имеет основное значение лишь ранним утром. Я знаю лишь одно такое – порт.
- Тогда можешь считать, что ты угадала.
Розали поворачивается к Кристоффу. Напускная сдержанность его лица настораживает, а проблески острых снежинок в глазах отрезвляют. Двоякое чувство, каждый раз накрывающее при таком близком контакте. Водитель ведет себя максимально тихо и отрешенно, никак не выдавая присутствия, и они словно бы опять на кухне рорбу прошлой ночью. Она, обнаженная, не глядя на всю одежду… и он, знающий, что эта одежда на самом деле ничего не значит.
- Мы намерены выходить в море?
- Нет, Роз. Мы намерены оценивать местный улов.
Изумрудные травяные поля, разбросанные между камнями острова, медленно сходятся в одной точке, прежде чем пропасть насовсем. Спуск к пристани, расположенной в вырезке базальтовых скал, отмечен красным деревянным указателем. Тысячей и тысячей серебряных отблесков солнце скользит по морской глади. Темно-серой, с пробивающимися снежными барашками волн.
Дверь снова открыта, только на сей раз с выходом Роз медлит. Не больше трех секунд, но все же… не хочется покидать обогретый салон с удобными сидениями. Только вот так близко находиться с Кристоффом в замкнутом пространстве не хочется куда больше.
По насыпи, заменившей подъездную дорожку, они движутся практически синхронно. На Кристоффе треккинговые ботинки, а на Роз – кожаные устойчивые сапоги, так кстати подобранные в цвет наряду.
В маленьком порту-пристани, где нарастает соленый запах океана, йода и рыбы, пришвартованы два темных судна. То, что помельче, пустое. Возле второго их уже ждут.
- Добро пожаловать, мистер Койновски, - встречающий мужчина, судя по всему, рыбак, в утепленном рабочем костюме и буром толстом свитере почтительно кивает Кристоффу. На вид ему не меньше сорока, морщины на лбу и у глаз глубокие, но больше всего задевает Роз взгляд – потухший, темный и пустой. Воплощение ее тайного кошмара - когда-то обрести такой же в своих глазах.
Кристоффу, впрочем, это безразлично. Не протягивая руки для приветствия, он лишь слабо изгибает уголок губ. В его глазах правят айсберги.
- Альмод разгружает рыбу, мистер Койновски. Не больше трех минут, как torsk… треска будет здесь.
Его английский с недюжинным для скандинавов акцентом Розали малопонятен. Однако больше задевает ограниченность эмоционального диапазона в тоне. Не только взгляд у рыбака неживой, мертвый у него и голос.
- Тебе нравится треска, Розали? – не обращая внимания на крайности островитянина, интересуется Кристофф. Оборачивается к ней, стоящей немного позади, соблюдающей условные правила.
- В сочетании со смесью перцев.
Койновски слегка прищуривается. Одобрение снова вырисовывается на его лице.
- Овощной гарнир?
Роз откидывает потревоженную ветром прядку волос за спину.
- Я бы предложила спаржу.
- И картофельный гратен.
Удовлетворенный состоявшимися выводами краткого диалога, Кристофф кажется более раскрепощенным и живым. На долю секунды с лица его спадает надменно-сосредоточенная маска, уступая место интересу энтузиаста. Разговоры о пищевых сочетаниях, несомненно, благотворно на него влияют.
Розали хочется добавить, что местные травы смогут разнообразить вкусовую палитру блюда, а белый соус на винной основе придаст запоминающийся аромат, однако Кристоффа уже окликают рыбаки. На деревянный столик между ними с грохотом опускается ящик рыбы.
Койновски концентрируется на наисвежайшей треске, в немой мольбе хватающей ртом воздух, а Роз поднимает глаза выше. Мужчина, принесший рыбное богатство, неотрывно и неприкрыто смотрит прямо на нее. Черные зрачки его карих глаз расширяются.
Здоровяк, вроде тех, что сражаются на арене боев без правил в высшей весовой категории, этот рыбак облачен в безразмерный серый комбинезон. Темные пятна от воды, проступающие на ткани, местами багровеют. Борода, брови, волосы – все у него темное. Сильнее пахнет йодом.
- Парень, это все, - мужчина, встретивший их пять минут назад, сдержанно похлопывает помощника по плечу. Тот его руку убирает.
Губы Альмода трогает нечто наподобие ухмылки, но на деле – почти оскал.
- Лучшая рыба для Фрейи.
Розали раздраженно отводит взгляд, поборов несвоевременный трепет где-то под ребрами. Койновски вызывает в ней особую его концентрацию, непривычную… а здесь, с этим рыбаком, поднимает голову дремлющий рефлекс ужаса. Такой здоровяк в ее жизни уже был.
Кристофф отрывается от рыбы.
- Фрейя к ней даже не притронется. А я забираю этот ящик.

*Фрейя (она же Ванадис) в германо-скандинавской мифологии богиня любви и войны.

Спасибо всем за ожидание и прочтение.