- Давай его снова мне?

- Хорошо. И, если что, ты можешь сфотографировать меня с черепахой.

- Значит, с черепахой можно и нужно, а просто так нельзя?

- Это другое. Черепаху я могу больше и не подержать, а себя я вижу каждый день.

- Или я могу купить нам черепаху, и ты сможешь видеть каждый день и её. Бассейн у нас уже есть. Можно даже будет плавать вместе с ней. Надо только спросить, какие условия им нужны помимо морской воды. Теоретически вполне реально завозить её время от времени.

- Ты это не всерьёз. Это дорого.

- У меня есть деньги.

- Да, знаю, - шепчу я, чтобы не привлекать излишнего внимания. Вдруг кто услышит о деньгах, достаточных для приобретения рептилии, и начнёт присматриваться к Эдварду. - Но даже рыбке нужен её хозяин, но рыбку могла бы кормить и Мэнди, а вот черепаху...

- Да, наверное, - Эдварда слегка чешет бровь с задумчивым видом. - Так куда идти?

- Туда, куда показывает стрелочка.

В госпитале приветливая женщина-морской биолог рассказывает нам многое о черепахах и о том, как именно они помогают обитающим в центре рептилиям, прежде чем подвести нас к синему круглому тазу, в котором находится пятнистая черепаха с коричневым панцирем. Она приподнимает мордочку над водой, позволяя увидеть её ноздри и чёрные зрачки в овальных глазах. Черепаха не выглядит больной, у неё нет ампутированных конечностей, но, может, у неё что-то не так внутри. Биолог говорит, что её имя Герда, и Герда ещё больше высовывается из воды, в том числе и немного ластами, когда биолог протягивает руку в медицинской перчатке, чтобы погладить шершавую и морщинистую кожу черепашьей шеи. Эдвард слегка подталкивает меня в бок, в ответ на что я поворачиваюсь к нему, держащему телефон в руках.

- Что?

- Погладь и ты, а я сниму видео.

- Да, вы можете её погладить, а потом я достану Герду и покажу, как чистить черепахам панцирь.

Я протягиваю руку после того, как женщина-биолог отступает немного в сторону, чтобы не мешать, и пытаюсь не нервничать. Вдруг черепахи кусаются, и вдруг Герда укусит меня, даже производя впечатление медленной и вялой? Но вроде она не собирается кусать и прикрывает глаза будто в наслаждении прикосновениями.

- Тебе нравится, когда тебя гладят, да? Или ты хочешь спать?

Я смотрю на Эдварда, который уже не снимает, а просто наблюдает за нами и улыбается. Биолог вытаскивает Герду из таза на металлический стол, покрытый мягкой тканью, прежде чем выдать нам две пары перчаток и подождать, пока мы их наденем. Только потом нам показывают, как нужно проводить ватой, чтобы не доставить черепахе случайного дискомфорта, но именно вот так мне особенно волнительно дотрагиваться до неё, и с камерой в режиме записи я просто созерцаю аккуратные и медленные движения Эдварда, склонившегося над черепахой. Уже почти в самом конце она будто хочет ползти и пытается уползать от него, но биолог угощает её лакомством и позволяет Эдварду закончить. Так наше знакомство с Гердой подходит к концу, и, поблагодарив, мы покидаем сначала сам центр, а потом и отель. Эдвард вновь надевает кепку с очками, а я просто очки. Он держится очень близко ко мне, когда я открываю карту, попросив у Эдварда обратно свой телефон, чтобы просто изучить местность, и обнаруживаю, что на острове с аэропортом есть два отеля. До них также невозможно добраться на сухопутном транспорте из-за отсутствия там дороги, но всё равно путь по воде занял бы гораздо меньше времени, выбери Эдвард Four Seasons или St Regis. Между прочим, они тоже пятизвёздочные, и оттуда было бы видно те самые горы, так почему, интересно, он не выбрал один из них? Эдвард пьёт воду и предлагает бутылку мне, остатки жидкости в которой я поглощаю фактически за один глоток, возвращая тару Эдварду.

- Мы же прошли мимо урны. Надо было выкинуть.

- Нет, не надо. Она нам пригодится. Можно наливать воду из кулера в номере, и не придётся покупать её где-то на улицах.

- Звучит исчерпывающе.

Эдвард убирает бутылку в рюкзак, застёгивая его и водружая обратно на плечи. Мы возвращаемся к катеру, чтобы отправиться на основной остров, который в несколько раз больше по размерам. Пока мы оплываем его, я почти непрестанно делаю фотографии, уже представляя, как буду решать, какие удалить из-за их однотипности, но это будет потом. Я останавливаюсь, лишь когда Эдвард забирает у меня мой же телефон и наводит камеру на меня, фотографируя, когда одну руку я размещаю локтём на поручне катера, а левую оставляю на колене. Позади меня как раз те горы, подсвеченные солнцем, находящимся сейчас за спиной Эдварда. Если бы оно было у меня за спиной, фото, скорее всего, бы не получилось в плане качества, но оно получается потрясающе красивым. Может, я и предвзята, но, скорее всего, нет. Если бы мне не нравилось, если бы я вышла на снимке неудачно, я бы сразу попросила удалить или удалила сама. Зачем мне фотография, на которой я себе не нравлюсь независимо от того, кто фотографировал? Я придвигаюсь ближе к Эдварду, чтобы показать ему сделанные фото окружающей местности, но здесь слишком светло и ярко, без солнечных очков приходится щуриться, а в них вообще всё кажется тёмным. Поэтому мы откладываем всё до вечера, в том числе и потому, что уже наступает пора высаживаться на берег у Вайтапе, крупнейшего города на острове. Мы просто идём куда-то, куда идут ноги, и городок не производит впечатление умирающего поселения. Здесь оживлённо, везде встречаются туристы и местные жители, и в одном из зданий даже есть тату-салон, а неподалёку от него можно взять в аренду велосипеды. Свежий океанический бриз настолько приятен, что двадцать девять градусов ощущаются, как двадцать шесть-двадцать семь, а даже три градуса играют роль, если живёшь или путешествуешь в месте с тропическим климатом, где есть океан. Эдвард слегка касается пальцев моей левой руки, когда мы проходим мимо автомата по продаже кока-колы.

- Пойдём что-нибудь перекусим. Тут где-то должна быть закусочная. Подожди, карта перекрутилась, - остановившись, Эдвард открывает приложение, и я тоже смотрю на экран. - Так, мы здесь, а закусочная вот тут. Надо идти вперёд и свернуть налево или идти назад? Наше местонахождение показано не совсем чётко.

- Да, - я соглашаюсь с ним, потому что стрелочка, обозначающая нас, слегка двигается, как хочет. - Но, по-моему, нам всё-таки назад.

То, что Эдвард назвал закусочной, в действительности является целым рестораном. Я хочу было сказать, что это слишком, но днём тут немноголюдно, и когда нас провожают к столику на открытой веранде с потрясающим видом на лагуну, мне уже не хочется говорить ничего из того, что я собиралась. Вид настолько шикарен, что, может, я могла бы наесться одним лишь этим, не поглощая непосредственно еду, но меню тут впечатляет. Да и винная карта тоже, в которую мы просто заглядываем интереса ради и видим, что в ней как будто представлен весь мир, а не только французские вина. Я представляю, как здесь особенно красиво на закате, пока выбираю между салатом из креветок и рыбным стейком. Всё-таки проголодалась я не настолько сильно, чтобы мне были нужны сразу два блюда. Пожалуй, сильнее стейка мне хочется попробовать коктейль из тропических фруктов, поэтому по возвращении официанта я останавливаю свой выбор на салате, а вот Эдвард как раз-таки заказывает стейк, а в самом конце просит подать кофе со льдом. Тогда же меня спрашивают, когда мне принести мой коктейль, и я тоже говорю, что потом, не сейчас. Парень-официант благодарит за заказ с располагающей улыбкой, прежде чем уйти. Только он пропадает из виду, как Эдвард прикасается к кончикам моих пальцев, даже не осматриваясь, видит ли кто.

- Тебе уютно?

- Шутишь, да? Здесь впечатляюще.

- Можно быть чем-то впечатлённой, но не чувствовать себя комфортно.

- Да, наверное, но мне комфортно, - наклонившись над столом, приблизив лицо к лицу Эдварда, отвечаю я. - И тебе, по-моему, тоже.

- Круто быть там, где не узнают и не просят о фото. Хотя, скорее всего, мы просто ещё не встретили того человека, который меня бы узнал. Здесь же тоже, я уверен, смотрят фильмы.

- Вопрос только в том, какие фильмы, - я отклоняюсь обратно, потому что сидеть, как бы скрючившись, не очень удобно, но Эдвард не убирает руки от моей ладони. - Может, не такие фильмы, в каких снимаешься ты, а сплошь Марвел и тому подобное.

- Эй. Не обижай Марвел. Первые фильмы про Железного человека были круты, да и про Мстителей мне в целом нравились. Я не зануда, чтобы нелестно отзываться о них или вообще отрицать, что я смотрел. Эти фильмы, конечно, не соискатели Оскаров, но миру нужно разное кино, чтобы каждый мог найти что-то себе по душе.

- Кто-то мечтает или мечтал о Марвел?

- Не то чтобы я мечтал, но были такие мысли, - Эдвард задумывается, прежде чем ответить, и двигает свой телефон ещё больше в сторону. - Я не прослушивался, нет, хотя говорил своим агенту, что мне бы, наверное, хотелось сыграть даже эпизодическую роль. Но Сэнди сказала, что мне только так кажется. Потому что я никогда не играл эпизодических ролей, а главные роли в Марвел бывают очень долгоиграющими, и я их не потяну. В принципе она была права. Мы бы не смогли предугадать, насколько затянется жизнь героя, а Дауни-младший играл Железного человека больше десяти лет. Мне случалось пересекаться с ним пару раз на мероприятиях, и я его уважаю, но не представляю себя в возрасте за сорок играющим роль супергероя. Роль отца подростка мне, пожалуй, больше по душе.

Нас обслуживают быстро, и мне кажется, что на данный момент в своей жизни я не ела ничего вкуснее креветок в салате, который мне принесли. Они легко жуются и приятные на вкус, и я едва не съедаю их все, прежде чем приступить к другим ингредиентам в салате. Но если бы я съела все креветки разом, может быть, потом стало бы невкусно, и я временно отказываюсь от них, нанизывая на вилку то салат, то кусочки сыра фета. Эдвард только улыбается и время от времени будто качает головой из-за того, как я веду себя по отношению к еде, но так ничего и не говорит, не высказывает, например, своего неодобрения или желания, чтобы я прекратила, учитывая, что на веранде появились ещё люди. Ещё одна пара, а также семья с дочкой. Я не особо рассматриваю их, потому что это было бы неэтично, сосредоточенная сначала на салате, а потом и на своём напитке. Эдвард тоже не смотрит по сторонам, но, по-моему, борется с потребностью натянуть на всякий случай кепку, которая лежит на соседнем стуле поверх рюкзака.

- Ты в порядке? Мы можем уйти отсюда.

- Нет, я не хочу уходить, Белла. Правда. Я ценю, что ты предлагаешь, но я хочу остаться, и чтобы ты спокойно допила свой коктейль, а я этот кофе. Они даже не смотрят сюда.

- Хорошо, - я вновь поправляю волосы, который упрямый бриз так и бросает мне в лицо. Прямо на запястье у меня надета резинка, но я взяла её с собой, видимо, автоматически. Учитывая длину моих волос, в хвост их особо не заправишь. - Потом мы вернёмся в отель?

- Время только четвёртый час дня. Рановато для возвращения в отель. Что ты хочешь там делать?

- Просто быть там к ужину, раз мы отказались от обеда.

- Быть там к ужину это заняться чем-то конкретным до ужина?

- Здесь становится жарко, тебе так не кажется? - я провожу рукой по задней стороне шеи, где на коже явственно ощущаются проступившие капли пота. - Ветер как будто затихает, а там есть бассейн.

- А тут есть пляж, и до него ближе. Станет полегче, стоит только раздеться и окунуться в воду.

- Но полностью-то не раздеться, - я двигаю ногой, пока кроссовком она не соприкасается с обувью Эдварда сбоку. Он тоже перемещает ногу, но не правую, с которой граничит моя ступня, а левую, и так моя нога оказывается между его ногами. - Хотя я обычно расстёгиваю застёжку, чтобы спина загорала полностью, и снимаю лямки.

- Белла, ты... Ты же шутишь, да?

- Нет, я действительно так делаю.

- Ладно. Но здесь лучше не стоит. Мы же не знаем, что у них тут с законами и ответственностью за чрезмерное обнажение, и как оно тут трактуется. И вообще лучше, чтобы ты больше никогда так не делала.

- Из-за папарацци и отношений с тобой?

- Из-за папарацци в большей степени. И того, что потом будут писать люди, - Эдвард допивает свой кофе одним глотком, и почти сразу к нам подходит наш официант, как будто у него есть что-то вроде датчика слежения за посетителями. Он аккуратно ставит наши стаканы на поднос, одновременно спрашивая, принести ли счёт или пока нет. Эдвард отвечает согласием, после чего парень уходит в направлении крытого помещения ресторана. - Люди бывают жестокими со своим мнением, что знаменитости и все, кто их окружает, должны быть идеальными во всём и удовлетворять чужим критериям во всём, начиная с внешнего вида.

- Разве тебе не плевать?

- Мне плевать в том смысле, что я смирился с тем, что людей не изменить, но ты вряд ли сможешь наплевать так скоро, не задаваясь вопросом, за что они так с тобой.

- И за что они так с тобой или с кем-то ещё?

- Уверен, они и сами не знают, за что. Нет никакой адекватной причины. Я прекратил об этом думать и практически перестал читать, что пишут про меня обыватели, но когда я ещё думал, то мне казалось, что всё идёт от личной неудовлетворённости собственной жизнью.

Нас рассчитывают в течение пары минут, после Эдвард подхватывает рюкзак с кепкой, а я надеваю очки, прежде чем опередить его по пути с веранды. Совсем покинув заведение, на катере мы отправляемся отнюдь не в сторону отеля, хотя я уже и отказалась от мысли, что всё будет так. Соблазнительница из меня, очевидно, так себе. По воде мы быстро достигаем пляжа, но сходим на берег на некотором удалении, чтобы пройтись вдоль береговой линии, прежде чем остановиться и выбрать ровное место в тени, но не прямо под ветками кокосовых пальм. Тёплый и мягкий песок хранит следы тех людей, что проходили здесь до нас в противоположном направлении, и стоит снять кроссовки, как он обволакивает ступни со всех сторон, а отряхиваться почти бесполезно. Но я и не пытаюсь, просто снимая платье через голову, а сняв, вижу, как смотрит Эдвард, уже снявший майку. Смотрит он так, будто всё-таки был бы не прочь оказаться наедине и увидеть, что я раздеваюсь полностью, а не только до купальника. Я чувствую незначительное смущение и робость.

- Не смотри так, пожалуйста.

- А что не так?

- Ты и сам знаешь. Этот твой взгляд...

- И какой он?

- Сексуальный и не очень уместный, учитывая, что ты отказался возвращаться в отель, - я убираю платье в рюкзак, прежде достав оттуда два больших полотенца, чтобы лечь. - Можешь смотреть обычно, как если бы я просто читала книгу?

- Ты и при чтении книг зачастую выглядишь сексуальной. Мне нравится твой купальник и то, как ты в нём выглядишь. Смотреть на тебя как-то иначе в подобный момент я, пожалуй, не могу.

- Ты идёшь купаться?

- Иди пока ты, - говоря, Эдвард снимает шорты, балансируя то на одной ноге, то на другой, и остаётся в своих шортах-плавках. - Кто-то же должен остаться охранять вещи. Если мы уйдём вместе, то рискуем чего-то потом не обнаружить.

- Хорошо, тогда до встречи.

Мне хочется поцеловать его в губы, но придётся подождать до вечера, пока мы не окажемся один на один. Лазурная и искрящаяся вода настолько чистая и тёплая, что, созерцая дно и не боясь не увидеть того, что может быть внизу, я заплываю очень далеко. В воде, безусловно, лучше, чем на воздухе, разгорячённом солнцем. В воде не жарко, и кожа не потеет. Несмотря на иногда встречающиеся под ногами битые ракушки, вид и шум океана делают всё это неважным. Я выхожу на берег, пробыв в воде достаточно долго, хотя наверняка оставалась бы там ещё, если бы не Эдвард, ждущий на суше. Он полулежит, когда я появляюсь между ним и своим полотенцем, и совсем садится, поднимая очки на макушку.

- Как вода? Понравилось?

- Очень. Она обалденная. Здесь как в раю.

- Ты там не была, - Эдвард немного хмурится, отчего его брови слегка опускаются вниз. - Что о нём говорят, это может быть лишь словами. Но если он есть, то да, он вполне может выглядеть подобным образом.

Я опускаюсь на полотенце животом и грудью вниз, поправляю ткань по углам и явственно слышу, как где-то неподалёку падает кокос и ударяется о землю. Но звук уж слишком громкий. Мог ли кокос и вовсе лопнуть, приземлившись не на песок, а на корни пальмы после падения с высоты? Я поднимаю голову, чтобы ещё раз убедиться, что над нами нет никаких ветвей с огромными плодами, а повернувшись вновь к Эдварду, тихо спрашиваю:

- Ты не веришь в жизнь после смерти?

- Я не знаю. Я верю в то, что каждый волен верить, во что хочет, если ему так проще или не так страшно из-за чего, но нас всё равно не будет потом. И близкие не узнают, каково нам там. Поэтому не всё ли равно, что находится по другую сторону, - Эдвард отгоняет какое-то насекомое от ноги, оно на удивление подчиняется, и больше его не видно. Эдвард проводит рукой по тому месту, где существо недолго сидело, отчего я вспоминаю, что не взяла с собой лосьон от комаров и их крылатых собратьев. Точнее, не взяла именно тогда, когда мы покидали отель, но у меня в чемодане средство есть, как и гель после укусов. Все эти новомодные средства не всегда защищают на все сто процентов, но всё-таки с ними лучше. Надо будет сразу положить в рюкзак, когда мы вернёмся обратно в отель. Тем временем, продолжая, Эдвард смотрит чётко в мои глаза. - Это просто замкнутый круг. Сначала мы не знаем, каково им там, а потом не знают о нас. Так я это вижу.

- Ты атеист?

- Нет. Я только считаю, что не всё определяется судьбой. Мы и сами строим свою жизнь, просто принимая те или иные решения. Я не такой человек, который сказал бы, что такова судьба, лишь бы оправдать собственное бездействие или страх перед выходом из зоны комфорта, например. Да и ты могла не решиться приехать в Лос-Анджелес и прийти на пробы или сбежать с них и тогда не познакомилась бы со мной так, как сейчас.

- Но если бы когда-нибудь я оказалась на твоей премьере, то...

- То я бы просто посмотрел на тебя вскользь или около того, расписался там, где нужно, и пошёл бы к другой фанатке или давать следующее интервью, будучи подозванным агентом. Максимум пятнадцать секунд, приветствие, улыбка, выслушать, какой я замечательный актёр, или как меня любят и насколько счастливы увидеть, сделать селфи и расписаться на автомате и зачастую коряво, и всё, меня уже нет. Это совсем не тянет на единственную возможность, которая бывает только раз в жизни, Белла, - Эдвард проводит рукой по моему плечу, куда стекает вода с мокрых волос. - Поверь, ты бы упустила свой шанс, сбежав с проб, а потом сожалела бы очень сильно.

- Я не собиралась сбегать. И мысли такой не возникало. Я только подумала, что надо было надеть платье.

- Да нет, необязательно. Я обычно ходил в джинсах, и это не главное, хоть и говорят, что встречают по одёжке. Но если бы ты пришла в платье, я бы заметил, какие у тебя стройные ноги, ещё тогда.

- Думаю, что нет. Ты выглядел скучающим или уставшим.

- Я и был уставшим, но стало не так тоскливо, когда ты начала читать. Разве ты не заметила?

- Нет. И всё из-за твоего сердитого голоса.

- Вот оно что, - выдыхает Эдвард. - Но я просто вжился в предлагаемые обстоятельства, наверное. С тех пор-то именно с тобой я больше так не говорю.

- Почти с тех пор.

- Да, почти с тех пор, - соглашается он со мной, пожав плечами, и через две или три секунды добавляет тепло звучащим голосом, - извини, что иногда вёл себя с тобой не лучшим образом.

- Ты уже загладил вину, помнишь?

- Да, припоминаю. Тогда пойду искупаюсь, а ты осторожнее тут с кокосами в моё отсутствие. И с полинезийцами тоже.

Эдвард подмигивает, прежде чем встать и направиться по берегу к океану. Повернув голову, я наблюдаю, как он входит в воду и спустя несколько шагов всем телом оказывается в ней. Полинезийцы... Надо же такое подумать и озвучить. Совсем близко от меня вообще никого нет. Ни местных жителей, ни иностранцев. Я делаю селфи, поправив волосы, на фоне пальм позади, а потом снимаю короткое видео с окружающим пейзажем. Подключусь к Wi-Fi в отеле и отправлю родным. На удивление приятно быть в некоторой изоляции от мира, отключив мобильный интернет на время поездки. Хотя Эдвард не отключил. Я знаю, потому что, вернувшись на берег сексуально мокрым, некоторое количество времени он так точно тратит на проверку почты и мессенджера. Достаточно наблюдать за мимикой на его лице, чтобы понять всё по сосредоточенному выражению лица без необходимости отвлекать и задавать вопросы. Если у нас около половины шестого, то в Лос-Анджелесе, получается, уже девятый час, а его агент или кто-то ещё так и занят работой либо в офисе, либо между приготовлением ужина и вечерней заботой о детях. Если у агента или кого-то ещё есть дети. Визуально я вроде знаю, как выглядит эта Сэнди, на основании снимков в сети, но необязательно у неё есть семья. Как и нет гарантий, что Эдвард решает насущные вопросы именно с ней.

- Наконец-то.

- Что наконец-то?

- Студия наконец определилась с местом проведения премьеры в Лос-Анджелесе и теперь объявит информацию официально.

- Где она пройдёт?

- В Китайском театре.

- Вроде легендарное место.

- Точно, - Эдвард убирает телефон в рюкзак, прежде чем повернуться ко мне, передвинуться на полотенце ближе и скользнуть рукой по моему правому боку. К настоящему времени я лежу уже на спине, купальник более-менее высох, а кожа точно обсохла, поэтому я беспрепятственно опускаю планшет на живот задней стороной. - Так мы пойдём завтра на ту гору или нет?

Эту самую гору видно и отсюда, если смотреть в другую сторону, а не на воду, и гор там вообще-то две. Отеману и Пахия. Первая выше, вторая ниже, но я достаточно почитала про них в интернете, пока Эдвард был занят, и не могу сказать, что мне хочется туда прямо-таки очень-очень.

- Мы же просто побродим по склонам, верно?

- Да, только по склонам. Я не идиот, чтобы пытаться взбираться совсем высоко без минимального набора знаний по горному туризму и соответствующего опыта, да ещё и брать тебя с собой. Я тоже читал наверняка то же самое, что и ты.

- Раз так, то я согласна.

Вскоре мы возвращаемся на свой остров и в отель за некоторое время до ужина, успевая принять душ и переодеться. Я развешиваю свой купальник на выдвигаемой верёвке снаружи, а полотенца отправляются в корзину для белья, благо в номере есть ещё, и они чистые и сухие. После я сажусь у бассейна, погружая ноги в воду, просто чтобы почувствовать температуру. День явно движется к закату, и я делаю несколько снимков, отправляя их домой вместе с теми, что были сделаны в течение дня. Солнце ещё не совсем низко, но становится всё ближе к линии горизонта. Эдвард выходит из бунгало со своими шортами для плавания в правой руке и также размешает их на веревкё. С них капает и наверняка капало и внутри. Это, очевидно, всеобщая проблема, как не отжимай купальник или плавки, всё равно будет недостаточно, но когда я вешала купальник сушиться, я вынесла его сюда в блюде для фруктов, временно переложив их на стол. Но я-то девушка, а мужчины, считается, думают иначе. Я опускаю ноги ниже на следующую ступеньку в бассейне, в то время как Эдвард присоединяется ко мне, соприкасаясь плечом с моей левой рукой.

- Наслаждаешься?

- О да.

- Всё это высохнет, пчёлка.

- Что высохнет?

- Капли здесь и особенно там. Давай ты не будешь загоняться на тему того, где бы найти тряпку.

- Я постараюсь.

- А я знаю, что тебе гарантированно поможет.

Я смотрю, как Эдвард наклоняет голову к моему лицу, как становится всё ближе, и чувствую его притягивающее прикосновение к бретели майки. Он обхватывает её пальцами, прежде чем поцеловать меня в шею, медленно перемещаясь губами всё выше, пока наши губы не сливаются воедино. Дотронувшись пальцами до его волос, я не могу не ощутить их спутанность, чуть большую, чем обычно, но она только заводит меня. Я обнимаю его выше шорт обеими руками и так хочу оказаться совсем близко, когда звук звонка со стороны двери достигает и улицы. Да, здесь есть и звонок, чтобы персонал мог дать знать о себе. Эдвард неторопливо, но необратимо отодвигается от меня, но мягко проводит пальцами по моей руке, словно извиняясь.

- Наверное, это наш ужин. Надо открыть. Где будем ужинать? Здесь или внутри?

- Наверное, внутри. Стол же там. За ним будет удобнее.

- Согласен.

Эдвард уходит в бунгало, а я вытаскиваю ноги из бассейна, немного отряхивая их от воды. На ужин нам подают утиную грудку с картофельным пюре, фрикасе из креветок с рисом и шоколадный торт. Мой живот быстро становится наполненным, заставляя окончательно остановиться ещё после двух креветок. До шоколадного торта дело и тем более на данный момент не доходит. А Эдвард всё ест и ест, и съедает остатки риса, откладывая четыре креветки на салфетку.

- Что ты делаешь?

- Это тебе на потом.

- О нет, я объелась. Вообще не понимаю, зачем ты столько всего заказал. Хватило бы и утки с пюре. Съешь их, чтобы они не лежали тут.

- Съешь их сама. Позже. Через час-полтора.

Не имея необходимости убираться и мыть тарелки, мы располагаемся в шезлонгах у бассейна, сдвинув их максимально близко между собой. Я читаю некоторое время, пока Эдвард не обхватывает мою ногу широко раздвинутыми пальцами. Поскольку он молчит, я перехожу к следующей странице, но его красноречивый вздох словно намекает, что в его мыслях я уже должна была бы обратить на него внимание. Улыбнувшись самой себе, я касаюсь его руки, поворачивая голову налево.

- Что?

- Что, если мы поужинаем завтра в этом ресторане? - Эдвард показывает мне местонахождение на своём планшете, держа его одной левой рукой. Я смотрю на экран несколько секунд, необходимых, чтобы сориентироваться по карте и найти места, в которых мы уже бывали, и вижу название пляжа. Название ресторана на карте написано совсем рядом, а значит, и находится он, скорее всего, недалеко.

- С тобой мне без разницы, где ужинать. Но это подразумевает, что мы вернёмся сюда после восхождения, а вечером снова отправимся на тот остров?

- Да. Почему бы и нет?

- Ни почему. Я просто уточняю.

Мы проводим спокойный вечер, сначала наблюдая закат, а потом наслаждаясь тортом вслед за оставшимися креветками. Посуду забирают около восьми часов, и, проводив официанта с тележкой, потому что мне было ближе открыть ему дверь и впустить, я иду в ванную комнату с косметичкой. Не то чтобы меня уже клонит сон, но лучше стереть макияж и почистить зубы сейчас, чем ещё спустя два часа, когда мне, возможно, уже не захочется этим заниматься. Десять часов вечера здесь это час ночи следующего дня в Лос-Анджелесе, а у нас был насыщенный и длинный день. Может быть, в десять я уже буду в кровати, чтобы если и не спать, то просто отдыхать без мысли, что надо бы подняться и позаботиться о гигиене полости рта. Дверь в ванную открыта, я не закрывала её и не запиралась, но слышу стук по дереву.

- Можно и мне присоединиться?

- Да. Раковина напротив свободна.

Я заканчиваю чистить зубы, в то время как Эдвард только начинает, и ухожу в комнату, приступая к развешиванию вещей из чемодана в шкаф, в том числе и одежды Эдварда. Мне совсем не трудно, наоборот приятно. Нетронутым мною остаются лишь его трусы и носки, потому что здесь нет прикроватных тумбочек. Пусть лучше сам решает, куда поместить собственное нижнее бельё. Свои соответствующие вещи я оставляю в небольшом непрозрачном пакете в шкафу, закрывая его дверки, когда Эдвард появляется из ванной и сразу замечает изменения.

- Ух ты. Здесь стало просторнее. Ты всё разобрала?

- Твой не до конца. Закончишь сам.

- А что там осталось?

- Трусы.

- Ну и пусть остаются там. Какая разница. Я могу наклоняться и брать их, когда мне надо.

- Да, можешь, но мне не нравится чемодан посреди комнаты, - опускаясь на кровать, прямо говорю я, хотя подобная искренность даётся мне несколько сложно. - Он портит вид, и я бы не хотела, чтобы он оставался на этом самом месте, а в лежачем состоянии в шкаф он не поместится.

- А где тебе подходит, чтобы он находился?

- В шкафу будет идеально.

Неотрывно глядя на меня, Эдвард подходит к чемодану и так и смотрит в моём направлении, пока не приходится наклониться. Он вытаскивает вещи, прежде чем отнести их на полку в шкаф, а потом возвращается за чемоданом, и тот тоже исчезает из поля зрения в течение нескольких мгновений. Мы проводим у бассейна ещё часа полтора, слушая океан, разговаривая о погоде в Европе в сентябре и наблюдая, как люди в других домиках выключают свет или ещё плавают в бассейне или непосредственно океане рядом со своим жилищем. Потом я встаю первой и говорю, что иду в кровать. Да, прямо так и говорю. Мне хочется заняться сексом, но Эдварду, по-моему, нет. Хоть он и ложится рядом со мной через считанное количество минут после того, как под лёгким одеялом обосновываюсь я, он укрывается так тщательно, будто ему холодно. Но лично мне не холодно. Кондиционер установлен на комфортную температуру, и вообще я бы даже оставила французские двери открытыми, но всё-таки это волнительно и чревато теоретическим ограблением по-соседски. Я поворачиваюсь на правый бок, чтобы в любой момент выключить свет со своей стороны, но пока не выключаю. Мы лежим в полном молчании, хотя Эдвард ещё точно не спит. Заснуть за несколько секунд для него это слишком быстро, но он, скорее всего, однозначно не хочет. Он не обязан хотеть всегда и тем более не обязан хотеть после перелёта и смены часовых поясов. Зря я разоделась лишь в тот кружевной топик и стринги, забравшись под одеяло раньше, чем Эдвард сюда вошёл. Теперь мне будет неудобно в них на протяжении всей ночи. Может быть, снять, придумав что-нибудь на ходу? Или, может быть, повернуться к Эдварду обратно и дать понять, чего я хочу? Я едва шевелюсь и ещё думаю, в то время как внезапно и почти тихо он уже прижимается ко мне сзади, одновременно прикасаясь обеими руками, одной к спине, а другой в районе талии, сминая ткань. Мы не говорим, а только целуемся, дотрагиваемся друг до друга и снимаем незначительную одежду. Эдвард ласкает мою грудь, его учащённое дыхание проходится по моей коже, когда он сдвигается ниже, и ладонь вокруг соска сменяют губы, язык и немного зубы, задевающие и тянущие за сосок. Я возбуждаюсь ещё сильнее, и так возбуждённая до предела. Проходит минута, две или тридцать, я не могу знать, но по ощущениям больше пяти, когда Эдвард наконец подаётся вперёд, оказываясь внутри меня рвано-нежным толчком. Он сжимает мою попу, прежде чем скользнуть сначала глубже, а потом назад, и я тоже прикасаюсь к нему так на несколько мгновений. Почему на несколько мгновений? Потому что Эдвард совсем выходит из меня и тянет за левую руку, как будто чтобы я перевернулась. Я переворачиваюсь на живот, теперь мне не видно Эдварда, но я чувствую его, чувствую твёрдую хватку, когда он разводит мои ноги и слегка приподнимает мне бёдра. Руки сами собой прикасаются к подушке, я не знаю, куда ещё их деть, а она совсем близко. Как и Эдвард, вновь проникающий в меня, опустившись сверху. Мы так тесно граничим друг с другом, что его глубокое дыхание я словно не просто слышу, но и ощущаю, как оно зарождается в его лёгких. Эдвард обхватывает моё правое плечо, совершая размеренные толчки, но, даже размеренные и нежные, они заставляют меня задыхаться. Я сжимаю уголок подушки, сердце стучит, как бешеное, и я прикасаюсь к себе, опустив руку вниз. Всё происходит в одно мгновение. Мой наступающий оргазм, от которого тело охватывают жар и внутренняя энергия, и то, как стремительно из меня выскальзывает Эдвард, кончая, уже не будучи во мне. Он отодвигается не менее быстро, и сначала я не понимаю, но понимаю через пару мгновений, пока он ещё лежит спиной ко мне, и его тело слегка подрагивает. Мы не использовали презерватив. Хотя мы и так пользуемся им не прямо-таки всегда. Но я на таблетках. Можно было и не отстраняться от меня вот так. Я пытаюсь осмыслить всё, ожидая, пока восстановится дыхание, или пока Эдвард повернётся ко мне и посмотрит на меня. В зависимости от того, что наступит первым. Так вот, моё дыхание восстанавливается не очень быстро. Эдвард садится в кровати раньше и поворачивает голову назад.

- Прости. Надо было предупредить, что я...

- Почему ты это сделал? Я же на таблетках и сегодня тоже принимала. Пока мы ждали пересадку.

- Да? Но мало ли. Там вроде надо в одно время.

- Я и выпила в то же время, в какое принимаю дома. С учётом разницы во времени.

- Я не был уверен. В такой суете можно было и забыть, - он протягивает руку и касается моей правой руки, смотря на меня очень серьёзными глазами. Даже слишком серьёзно. - Я просто думаю о тебе, Белла, и только.

- Я знаю.

Услышав мой ответ, Эдвард поднимается и уходит в ванную, захватывая из шкафа чистые трусы. У меня есть возможность привести всё вокруг в порядок, натянуть сбившееся постельное бельё и одеть хлопковую пижаму, что я и делаю, пока Эдвард находится в смежной комнате. Постельное бельё такое же чистое, каким и было. На него ничего не попало, потому что Эдвард успел дотянуться до своих трусов. Я вижу их постиранными и оставленными сохнуть на ванне, когда иду перед сном в туалет. Мы ложимся спать, а наутро плотно завтракаем, чтобы хватило сил до самого обеда. Восхождение на гору отнимает почти их все, хотя, вот сюрприз, становится это ощутимым лишь при спуске после довольно бодрого подъёма и некоторого времени, проведённого выше по склону. Я уже не так уверенно переступаю ногами, а волосы так и продолжают лезть в глаза, несмотря на сделанный хвостик. Слишком короткие пряди сбоку от лица просто нереально закрепить резинкой, и, остановившись и чертыхаясь, я снова заправляю их за уши. Эдвард идёт слегка впереди меня с рюкзаком за спиной, но часто оглядывается назад и сейчас тоже.

- Всё в порядке?

- Не особо. Я снова хочу пить, а ты как будто вообще не устал.

- Но это не так, - Эдвард поднимается ко мне, что уже делал неоднократно, хотя мог бы просто стоять и ждать, когда я его догоню. - Тебе только кажется. Мне тридцать три, а тебе двадцать один, и по логике, будучи старше, я склонен уставать быстрее. Вот, пей, - опустив рюкзак на землю, Эдвард достаёт оттуда бутылку и, пока я сижу прямо на растительности и совершаю жадные глотки, смотрит куда-то в сторону моей ноги. - Ты порезалась. У тебя кровь на ноге.

- Где?

- Сбоку. Наверняка задела какую-нибудь ветку.

Скосив глаза, я замечаю длинную кровоточащую царапину с середины бедра, продолжающуюся и ниже колена. Это не назвать прямо-таки раной, но порез очень заметный в силу красной припухлости вокруг. Я стираю кровь рукой, когда Эдвард слегка ударяет меня по ладони.

- Ты чего?

- У тебя грязные руки. Царапину надо обработать.

- Интересно, чем? Листочком с дерева или травинкой? - я ещё говорю, а Эдвард уже достаёт из рюкзака увесистый прозрачный ящик, раскрывая защёлки. Всё это время с нами была целая аптечка, в которой есть не только вата, лейкопластыри и перекись. Было весело обрабатывать Эдварду место кошачьего укуса, но тащить в гору, а теперь и обратно в том числе и таблетки... - Ты с ума сошёл?

- Нет. Мало ли что потребовалось бы. Хотя перекись твоя. У меня раньше не было.

Эдвард проводит ватой по царапине несколько раз, прежде чем закрыть перекись и убрать использованный комочек в маленький пакетик. Аптечка отправляется в рюкзак, и мы продолжаем путь вниз, внимательно смотря под ноги. Иначе здесь никак. Горная порода часто осыпается и чаще, чем когда мы шли наверх. Но мы благополучно оказываемся у подножия горы около двух часов дня, и первая мысль, что приходит мне в голову, о том, как тут стало жарко. В тени деревьев на горе было легче и дышать, и двигаться, и солнцезащитные очки были необязательны. Хорошо, что нам нужно лишь дойти до катера, чтобы перебраться с острова на остров. Я надеваю очки, провисевшие около четырёх часов на майке, и уже через затемнённые стёкла вижу, как немного поодаль Эдвард приобретает мороженое в специальном стаканчике. По три шарика и себе, и мне. Папайя, ваниль и кокос. Своё лакомство я сохраняю целым до прибытия в отель. Я не жалею, что мы сходили в горы, в моём телефоне возникло много новых красивых снимков природы и фото с Эдвардом, сделанное проходящим мимо с туристической группой гидом, но так приятно вытянуть ноги, созерцая рыб через стекло в полу, зная, что до ужина можно просто быть тут, на диване или у бассейна.

- Купальники высохли, полотенца сменили, значит, была и уборка, а еду подадут через пятнадцать минут. Я позвонил на ресепшен и уточнил.

Покидая отель утром, на обед мы выбрали курицу-гриль, которая, согласно меню, подаётся с листьями салата, помидорами, сыром чеддер, беконом, соусом ранчо и картофелем фри. Даже звучит аппетитно и возбуждающе. Эдвард садится рядом со мной и так быстро вытягивает свои ноги, что только что приплывшая рыба мгновенно плывёт дальше, лишь бы подальше отсюда. Я откидываюсь на спинку дивана, издавая стон от мысли, как долго можно будет не увидеть следующую. Но, с другой стороны, и уплывшая рыбка вряд ли бы задержалась под стеклом на несколько минут. После обеда я располагаюсь на сетке рядом с бассейном, натянутой специально, чтобы загорать. Обычная квадратная сетка бежевого оттенка приятно обволакивает тело, и около часа я ничего не делаю, а просто лежу на спине и смотрю в бескрайнее голубое небо без единого облачка на нём. Но потом задумываюсь, что время идёт, а с фактически солёными волосами идти в ресторан не очень-то и желательно. Накануне я только помылась сама, но их не мыла ни с шампунем, ни просто водой. Вдохнув, я уже начинаю раздумывать, что пора слезать, и в это мгновение сетка подо мной прогибается больше. Полностью мокрый Эдвард, шумно выбравшийся из бассейна, едва не залезает на меня сверху, точнее, ему мешают мои ноги, а именно то, что я согнула их в коленях, иначе он бы наверняка добился своего. Но ему везёт лишь приткнуться к моему левому боку влажной рукой, а ладонью провести по бедру от внешней стороны к внутренней.

- Белла. Скажи, какое у тебя любимое время года.

- Ох. У тебя нет вопроса попроще?

- Наверняка есть, но мне хочется знать ответ на этот.

- Дома мне нравится весной, а в Лос-Анджелесе я, кажется, предпочитаю осень. Осенью не так жарко. Лето я тоже в определённой степени люблю, но в жару его любить труднее. А какие температуры летом в Лондоне?

- Выше тридцати бывает редко, а самый тёплый месяц это июль. Зимой же прохладно, но не морозно. Не помню, чтобы я был там на Новый год или до него, и при этом температура ночью опустилась ниже нуля. Это редкость, как и снегопад.

Эдвард говорит, как влюблённый человек, именно человек, а не мужчина. Он очевидно обожает родной город любовью, которую не объяснить научным образом, и которая просто есть. Я считала, что он любит Лос-Анджелес, я и сейчас так считаю, но он может любить разные города разной любовью. Подобно тому, как я люблю разные времена года в зависимости от местонахождения и климата в конкретной точке страны.

- Ты бы жил там всегда, если бы мог, верно?

- Нет. То есть когда-то, может быть, и да, но с тех пор, как моя рабочая жизнь сосредоточена в Лос-Анджелесе, я уже порядочно отвык от Лондона. Не уверен, что однажды смогу жить там снова на постоянной основе. Это было давно. А теперь у меня в Америке ты, - устанавливая со мной зрительный контакт и передвинувшись выше одновременно с перемещением на бок, Эдвард обхватывает мою шею до того свободной левой рукой. - Ещё одна причина не менять место жительства кардинально.

- Но, может быть, можно жить часть года в одном месте, а потом в другом. Ты не думал об этом?

- Нет. Как-то не было повода. Поэтому я пока не знаю.

- Да, я понимаю. Я в ванную, хорошо?

- Хорошо.

Я не мою голову наспех, а принимаю ванну с пеной. Круглая ванна невероятна, и находиться в ней на первый взгляд непривычно, но становится привычнее к тому моменту, как я пользуюсь кондиционером после шампуня. На ужин я надеваю платье, которое позволила себе купить вскоре переезда в Лос-Анджелес в конце января. Я была уверена, что оно не из дешёвых, но благодаря скидке мне удалось приобрести его по приемлемой для меня цене. С короткими рукавами, небольшим декольте и сборками в зоне груди, визуально отделённой от низа платья, оно струится по телу лёгкой и воздушной тканью до самых щиколоток. Я люблю его всё целиком, каждую деталь, ажурное обрамление выреза и цветочный рисунок поверх бледно-жёлтой ткани. Пара минут, и я выхожу из бунгало к бассейну, где в рубашке и джинсах меня ожидает Эдвард. Его рубашка не мятая, но по цвету совершенно не подходит к моему платью. Голубой и жёлтый совсем разные цвета. Хотя мне непринципиально. Я не кто-то там, кому надо и важно совпадать по цветовой гамме с парнем или супругом даже на свидании. Свидание... Да, внутри себя я отношусь к предстоящему ужину именно так. Не будь у нас планов вне отеля, я бы точно не торопилась в душ, чтобы привести причёску в порядок, и вряд ли стала бы наряжаться в платье.

- Эдвард. Я готова. Мы можем выходить.

Эдвард поворачивает голову от океана ко мне и встаёт, приближаясь медленной походкой. Когда он оказывается почти вплотную, то мгновенно скользит руками мне ниже талии, совсем ниже, а его руки чуть стискивают мою попу.

- Ты ничего не забыла?

- Нет. На мне стринги.

- О да, вот теперь чувствую, - Эдвард перемещает руки, прежде чем убрать их от моего тела и, подмигнув, надёжно обхватить мою левую руку. - Ну тогда поехали.

Ресторан, находящийся фактически на пляже, пользуется большой популярностью, особенно если речь о том, чтобы поужинать в нём на закате за одним из столиков снаружи с видом на океан. Сотрудница на относительно уверенном английском говорит, что все они заняты, и придётся подождать. По Эдварду очевидно, что ждать он совсем не хочет и вообще не привык к подобному. Конечно, не привык. Он переминается на месте, и это смешно, но не совсем смешно. Мне любопытно, о чём он думает. О том, что надо просто набраться терпения и ждать, как часто приходится обычным людям, или о том, что можно попробовать сказать своё имя, и вдруг оно подействует волшебным образом? Хотя его ведь не признали. Мы стоим так в стороне всего минуту, когда я уже хочу предложить уйти и отправиться в другое место, даже если это будет заведение с именами побывавших знаменитостей на доске. Но именно в соответствующее мгновение нас вдруг приглашают внутрь. Наверное, потому, что мимо как раз проходит взрослая пара, возможно, и освободившая какой-нибудь стол на улице. Солнце уже совсем нависает над границей океана вдали, когда мы располагаемся за квадратным столиком на двоих. Частично скрытое облаком причудливой формы, небесное светило подсвечивает всё вокруг тёплым жёлтым светом. Меню и винную карту нам приносят очень быстро, несмотря на то, что здесь по меньшей мере ещё двадцать столиков, не считая тех, что внутри заведения. Эдвард выбирает два разных бургера с картошкой фри, а я собираюсь попробовать фирменный салат и пасту.

- Давай закажем вино.

- Зачем?

- Незачем, но просто так. Просто потому, что мы на отдыхе.

- Ты же не любишь.

- Но иногда могу любить.

Эдвард выбирает целую бутылку белого вина, произведённого где-то в здешних краях. Будучи прохладным, оно почти сразу вызывает запотевание фужеров, и это выглядит красиво. То, что стекло сверху сухое и прозрачное, а снизу, где налито вино, влажное из-за разницы температур. Украдкой я фотографирую фужеры с вином на фоне океана, перебарывая странную боязнь воспользоваться телефоном, когда все вокруг только общаются, как будто находятся здесь уже далеко не в первый раз, и фотографировать еду и окружающий вид им теперь скучно. Но мне не скучно, мне это не жизненно необходимо, но всё-таки нужно. Я наслаждаюсь всем без исключения. Вкусным блюдом, потрясающей атмосферой, вином, которое источает сладкий аромат, темнотой, опускающейся на город, но в особенности взглядом своего парня, пристальным и в меру откровенным. Я облизываю губы после завершающего глотка вина. Людей здесь уже значительно меньше, чем было, когда мы только пришли, и официантам проще. К нам подходит наш официант и предлагает ещё бутылку или меню.

- Бутылку.

- Бутылку.

Мы отвечаем фактически одновременно, как будто прочли мысли друг друга. Чуть позже, обновляя мой фужер, Эдвард спрашивает, что мне понравилось больше, салат, в котором было много-много ингредиентов, или старая добрая паста. Я называю салат и соус для пасты. Да, именно так. Соус был необычным, отличающийся по вкусу от тех, что добавляют в спагетти в Лос-Анджелесе.

- Соус?

- Да, соус. Сам соус. Если бы ты заказал пасту, ты бы знал, о чём я говорю.

- Я могу заказать в другой раз, и тогда мы...

- Эдвард. Это всё-таки ты, - у меня из-за спины к нашему столику подходит мужчина. На его лице почти борода, а тёмные волосы зачёсаны назад. Он кажется смутно знакомым, словно я его где-то видела, но это кажется сомнительным. Он знает Эдварда, а значит, я вряд ли сталкивалась с ним где-нибудь. - А я думал, ты это или не ты.

- Сэм, - Эдвард встаёт навстречу Сэму, слегка дотрагиваясь до его плеча, но без объятий, да и этот Сэм сохраняет дистанцию. - Вот так совпадение. Ты тоже здесь отдыхаешь?

- Да, с женой и сыном. Вон они, - оглядываться, чтобы смотреть, мне не кажется приличным, и я не оглядываюсь. - А ты с девушкой. Здравствуйте.

- Здравствуйте.

Теперь мне ещё и неловко, и соответствующее чувство только усиливается, едва оба мужчины перестают смотреть друг на друга и синхронно смотрят на меня.

- Да, с девушкой. Белла, познакомься, это Сэм, режиссёр и сценарист. Сэм, это моя девушка, Изабелла.

- Приятно познакомиться, Изабелла. Родители дали вам красивое имя.

- Спасибо. Мне тоже приятно познакомиться. Извините меня, но мне нужно отлучиться.

Я поднимаюсь, потому что мне действительно стало нужно, и иду внутрь, обернувшись у самой двери. Эдвард смотрит мне вслед, хотя Сэм ему что-то говорит, уже заняв мой стул. Но я не против. Может, я ушла в том числе и поэтому, а не потому, что совсем не могла терпеть. Несмотря на то, что я знакома с Сэмом от силы пару минут, я поняла, как ему хочется что-то Эдварду рассказать или обсудить, но при мне он не мог. И это я тоже понимаю. Я ведь просто чья-то девушка, а не коллега, мнение которого интересно было бы выслушать. Я бы и сама не смогла сказать ни слова, так о чём тут ещё говорить? Это к лучшему, что я ушла. Никому не буду мешать одним лишь фактом своего присутствия. Без меня этот режиссёр и сценарист сможет расслабиться и поделится с Эдвардом всем, чем хочет, идеей своего будущего проекта или тем, как он собирается развивать нынешний, и спросит его совета, если у них такие отношения. Я выхожу из туалетной кабинки, и внезапно меня осеняет. Это же Сэм Левинсон, режиссёр «Эйфории». Как я только его не узнала? Да, в сериале он не снимается, да и второй сезон я ещё не смотрела, но во время первого сезона я гуглила режиссёра и его снимки. Чёрт. Наверное, надо было остаться. Вдруг он бы упомянул что-то интересное, увлёкшись и забыв, что я сижу прямо рядом с ним. А вдруг он ещё до сих пор с Эдвардом? Я быстро мою руки и пользуюсь сушилкой, прежде чем пойти обратно на террасу ресторана, теперь освещённой фонариками по периметру ограждения. Сэм сидит на стуле, который занимала я, и что-то рассказывает, смеясь, Эдвард тоже смеётся над чем-то, что я не слышу, но к тому моменту, как я приближаюсь, они оба уже встают и слегка обнимаются. Я слышу лишь пожелание удачи из уст Эдварда, когда Сэм видит меня.

- Изабелла. Мы тут немного пообщались, но теперь ваш парень полностью ваш, а мне пора вернуться к семье. До свидания, Изабелла, а ты, Эдвард, не забудь про то, о чём мы говорили.

- Не забуду.

- Ну, тогда увидимся. Было здорово пересечься с тобой здесь вдали от нашей привычной тусовки.

- Да, пока, Сэм.

Режиссёр возвращается к своей семье, а я беру со стола свой фужер и допиваю всё, что в нём оставалось, одним глотком. Эдвард переводит на меня свой взгляд, который кажется мне небывало глубоким и внимательным. И не скажешь, что Эдварду только что рассказывали нечто весёлое, что побудило его смеяться.

- Что? Почему ты так смотришь?

- Как?

- Так серьёзно. Для того, кто громко смеялся минут назад, ты выглядишь как-то напряжённо.

- Я не напряжён.

- Если ты так говоришь, то ладно. Нам ещё нужно оплатить счёт?

- Нет, я уже его закрыл, и мы можем идти к катеру.

Перемещаться между островами по темноте не так увлекательно и чарующе, как днём. Это скорее пугает, чем волнует в хорошем смысле, несмотря на светящиеся бунгало в качестве ориентира, и я особенно рада ступить на землю, точнее, на дорожку, по которой мы достигаем нашего домика. Я снимаю сандалии, а Эдвард свои кроссовки, а потом он прикасается и, целуя меня сзади в шею, шумно вдыхает воздух или запах, исходящий от моих волос. Его нос именно в моих волосах, поэтому я и думаю о них.

- Белла, я... Ты так вкусно пахнешь.

- Я не хочу ничего прямо сейчас. Не хочу секса.

- Но хотела, чтобы я представил тебя, как актрису. Я знаю, что хотела. Можешь даже не отвечать, - Эдвард сам отодвигается от меня и быстро достигает спальни, где включает торшер с моей стороны кровати, но садится не на неё, а на стул около стола. - Ты могла сказать и сама, продолжить за меня, что ты начинающая актриса.

- И что бы ты подумал?

- Да какая разница, что бы подумал я, если что-то важно именно тебе?

- Что бы ты подумал, Эдвард?

- Что глупо говорить это, когда начинающих актрис в Лос-Анджелесе пруд пруди, и многие из них хорошо, если не окажутся в эскорте, а ты точно не глупая, Белла. Ты умнее многих, я уверен.

Снимая носки, Эдвард заворачивает один из них в другой и бросает в сторону кровати. Я не вижу, куда именно они приземляются, потому что смотрю только на Эдварда, забираясь к нему на колени.

- И чем плох эскорт?

- Ничем, если эскорт это эскорт, и когда это то, чего девушка хочет. Но когда хотела и хочет другого, это как поражение что ли, - Эдвард скользит взглядом по моему телу, начиная с талии и медленно продвигаясь всё выше и выше, пока мы не встречаемся глазами. - Я очень хорошо провёл этот вечер, Белла.

- Да и я неплохо.

- Всего лишь неплохо? - он проводит пальцами, повторяя контуры выреза на платье, но проводит по коже, не по ткани, и от его действий в сочетании с порочной улыбкой у меня буквально перехватывает дыхание. Я пропускаю вдох, прежде чем совершить сразу два подряд с разницей дай Бог в секунду. - Я-то думал, что это ещё один лучший вечер в твоей жизни, а ты меня расстраиваешь. Я могу всё улучшить, если ты готова передумать насчёт того, что сказала раньше.

- Ну, можешь попробовать, но вообще ты прав. Это действительно ещё один лучший вечер в моей жизни.