В больничном коридоре темно. В трубке тишина. Я слышу свое дыхание. И молчу. А надо бы что-то сказать. Собираюсь с мыслями. Ищу подходящие слова. Голос эхом разлетается по проводам.

- Привет.

В ответ приторное молчание. Отдающее запашком предательства, как стухший бутерброд.

Некуда деть руки, никак не пристроить тело в пространстве. Все как-то неудобно. Неуместно. Неуютно.

Взгляд шарит по небольшому помещению процедурной, ни на чем конкретно не останавливаясь. Соскакивает на унылую желтую лампу под потолком. Задерживается там на пару секунд. Перепрыгивает на серые стеллажи с картами. Замирает на именах, номерах, датах. Как будто приклеивается. Растерянно моргаю, чтобы переключиться на что-то другое. Ничего другого нет. Только гулкая тишина и разговоры медсестер на заднем плане. Может быть, даже на другом этаже. Ночью удивительная слышимость. Словно прозрачная.

Наконец-то слышу в трубке:

- Белла? – сильнее сжимаю пальцы и стараюсь не думать ни о чем, кроме сегодняшнего дня. Но его голос, будто затягивает в воспоминания. Ничего невозможно с этим сделать. Или как-то справиться. Набрать эту комбинацию цифр, то же самое, что окунуться в прошлое. Прошлое не отпускает. Можно назвать это чувством вины. Хотя я даже не знаю за что. За неоправданные надежды? За свою разрушенную жизнь? Теперь мне кажется, что я ни перед кем не должна за нее отчитываться. Раньше мне казалось, что должна. Как будто моя жизнь принадлежит другим. Мне ее дали на временное пользование. А я нанесла ей непоправимый ущерб.

- Да, я. Как дела?

До сих пор не могу говорить с ним на равных. Хоть и стараюсь добавить в интонации уверенности и твердости. Даже не представляю, удастся ли мне когда-нибудь заглушить в себе это чувство преклонения. Послушания. Благоговения. Перед ним.

- Ты пропала на полтора месяца.

Господи, я почти слышу в этой фразе укор. Или беспокойство. Подавляю в себе желание оправдаться.

- Не было времени, ты же знаешь…

- Белла?

Долбанная привычка постоянно звать меня по имени.

Долбанная привычка начинать свою фразу с вопросительной интонации.

- Что еще?

- Я думал опять… у тебя неприятности.

Усмехаюсь и закрываю глаза. Я хочу его ненавидеть. Всей душой. Чтобы не звонить. Чтобы не приезжать. Чтобы никогда ничего о себе не докладывать. Чтобы не отчитываться. Чтобы не объясняться. Чтобы забыть навсегда и вычеркнуть его из жизни.

Наши пути разошлись семь лет назад.

А я до сих пор не могу себя отпустить от него.

- У меня нет неприятностей, - тихо выговариваю каждый звук. – Больше нет.

- Ты должна приехать.

Звучит, как приговор. Очередной.

- Ты удивишься, увидев меня.

- Не удивлюсь.

Вешаю трубку. Осторожно возвращаю ее на место, будто она стеклянная и может в любой момент разбиться.

Джаспер появляется как раз в тот момент, когда я меньше всего к этому готова. Даже не смотря на то, что все это время я ждала его, как верная жена. Ждала не с трепетом. А с осознанием неизбежности нашей встречи.

Можно начинать делать ставки на дальнейшие события.

Нет, я ни разу не думала о том, чтобы сбежать. Можно сказать, для этого я слишком устала. Чтобы лишний раз дергаться и сопротивляться. Все эти бесполезные телодвижения, как правило, ни к чему хорошему не приводят, а только усугубляют ситуацию.

Я лишь надеялась, что никто не будет въебывать в человека деньги только ради того, чтобы его расстрелять на выходе из больницы.

Да, в своем воображении я допускала и такие варианты. В своем диком извращенном воображении. Потому что людская фантазия поистине не имеет границ.

Я утешала себя тем, что в том числе и у фантазии обязаны быть мотивы. Или цели.

Он говорит, что пришел за мной. Он говорит это, купаясь в ауре самоуверенности. Чтобы у меня уж точно не осталось никаких сомнений. В его словах. В его словах концентрация истины. Никаких тебе обходных путей.

Мне бы презрительно усмехнуться. Но я лишь согласно киваю.

Я думаю о том, что последний месяц был самым спокойным в моей жизни.

Если не приукрашивать, то за последние лет пять. А то и семь.

Все и всегда познается в сравнении.

На часах полдень. Город дышит бензином и гудроном. Асфальт дымится от солнца. Я вдыхаю и вдыхаю, будто тяжелый кислород. То тошноты и головокружения. Я вдыхаю, пока легкие не начинает жечь, а мне все мало.

Мои волосы небрежно собраны в хвост. Мои вены в синяках от уколов. Я уменьшилась фунтов на тридцать. И мне с трудом верится, что когда-то я могла пробежать десять миль, не останавливаясь. Сейчас путь до парковки отбирает последние силы.

Джаспер, он идет чуть впереди. И совершенно не обращает на меня внимания. Хотя рядом с ним я смотрюсь экспонатом из цирка уродов. Удивленные взгляды редких прохожих только это подтверждают.

Я читаю в их глазах чуть ли ни ужас.

Я вижу в них свое отражение.

Для того чтобы понять, как ты выглядишь совсем не обязательно иметь зеркало. Достаточно презрительно поджатых губ людей, идущих навстречу.

Он молча протягивает мне солнцезащитные очки. Теперь на мне это самый дорогой аксессуар. Вероятно, даже я столько не стою, сколько стоят его очки. Но когда глаза прикрыты темными стеклами, переваривать происходящее немного легче.

Мир вокруг меня окрашивается в сепию и теряет краски.

- Хочу сразу предупредить – обойдемся без глупостей, - говорит он, когда мы подходим к черному автомобилю. Щелкает сигнализацией и распахивает заднюю дверь. Щелчком пальцев указывает внутрь.

Прежде чем сесть, я согласно киваю.

- Еще пожелания?

- Держи язык за зубами, - отвечает он, садясь за руль, – Не заставляй меня делать резких движений. Не провоцируй и вынуждай принимать экстренных решений. Дважды одну и ту же ошибку я не прощаю. Сейчас мы поедем в город купить тебе приличную одежду, будь хорошей девочкой. Вежливой и послушной.

Я озвучиваю вопрос, который давным-давно крутился у меня на языке.

- А дальше что?

Он заводит мотор и аккуратно трогается с места. По началу, мне кажется, что меня не услышали. Уж слишком долго длится пауза. И только короткая фраза через несколько минут, опровергает мои сомнения.

- Тебе не понравится.

Откидываюсь на кожаную спинку сиденья и перевожу взгляд за окно.

За окном ветрено.

- Теперь пара слов о твоем будущем, - мы выезжаем на шумную автомагистраль и вливаемся в плотный поток машин. Он смотрит на меня через зеркало заднего вида и улыбается. Я замечаю это боковым зрением. Не поворачивая головы.

- Я в дерьме, - подсказываю одними губами, разглядывая проносящиеся мимо фонарные столбы. Пытаясь их сосчитать. Раз, два, три. Двадцать. Либо я недостаточно сосредоточена, либо мы слишком быстро едем. Я все время сбиваюсь. И начинаю заново. – Что еще нового ты можешь рассказать?

Его молчание не предвещает ничего хорошего. Никаких жизнерадостных вариантов.

Раз, два, три. Двадцать.

- Еще одно слово, и ты побежишь рядом с машиной.

У меня нет оснований ему не доверять. Как и сомневаться в его возможностях.  

Раз, два, три. Двадцать. Мне порядком надоедает мое занятие. Переключаюсь на чтение рекламных плакатов. Где так же терплю неудачу. Максимум на что меня хватает, это ухватить первую фразу. То еще достижение.

- Понятно? – не отстает он. Взгляд светлых глаз намертво приклеивается к моему отражению.  

Мне хочется крикнуть ему: «Смотри, блядь, на дорогу». Но я лишь предусмотрительно мычу в знак согласия. Не открывая рта. Чтобы ему, не дай бог, не померещилось, будто я пытаюсь что-то сказать.

- Твоя жизнь принадлежит мне. Повтори.

И я послушно повторяю. Как клятву супружеской верности.

- Твоя жизнь принадлежит мне.

Резкий удар по тормозам. Резкий удар головой о передней сиденье. Не больно, но чертовски неприятно. Всего лишь предупреждение, что ответ неверен.

- Еще раз, - с удивительным спокойствием просит он, вновь нажимая на газ. Автомобиль, у которого под капотом ни одна сотня кобыл, дергается с места, как припадочный. Шины пару мгновений буксуют, прежде чем закрутиться с бешеной скоростью. Меня вдавливает обратно в кожаное сиденье, и я с трудом произношу:

- Меня сейчас стошнит.   

Больше никаких вопросов не следует. Иногда слабое место человека, это шикарный салон его машины. До конца нашей поездки меня оставляют в покое.