На самом деле это замечательно, что можно так просто порадовать его и расслабить. Я наслаждаюсь тем, что могу подарить ему удовольствие парой несложных движений, а так же обеспечить мирный сон. Эдвард сегодня провел в офисе больше тринадцати часов – слишком много даже для его перфекционистской натуры закоренелого трудоголика – но даже это не гарантирует, что ночью отбросит все мысли и даст себе нормально отдохнуть. А вот массаж мой – гарантирует. Я победно этому ухмыляюсь.
- Я у тебя в неоплатном долгу, золото, - будто уловив мое настроение, произносит Ксай.
- Долг тут мой, супружеский, - все с той же усмешкой парирую ему, быстро наклонившись и чмокнув в затылок, - так что смело бери все то, что тебе полагается.
Спина Алексайо чуть подрагивает от смеха.
Я не могу удержаться. Целую теперь его плечи, погладив две крохотные родинки на них.
- Я помню про главное правило супружеского ложа, Бельчонок, но вынужден тебя огорчить – я сегодня уже ни на что не гожусь.
- Ты заслужил полноценный отдых, Ксай, ну конечно. Ты уже каждый мой поцелуй воспринимаешь как намек на секс?
- В твоем возрасте это нормальная физическая потребность.
- Моя главная физическая потребность – тебя чувствовать. И неважно, в сексе или без него. Ты не представляешь, как здорово просто тебя касаться, Эдвард. И целовать…
- Вряд ли представляю, ты права, - качает головой он, немного выгибаясь навстречу моим рукам, когда разминаю трапециевидные мышцы шеи.
Я хмыкаю. Мы достигли огромного прогресса в принятии Ксаем своей внешности и его верой в свою привлекательность, но не до победного конца. Всегда, когда устает и нуждается в простой заботе и спокойном отдыхе, он почему-то смущается. Но теперь хотя бы не краснеет, отказывая мне в близости. Со времен Греции и до недавних пор он был готов удовлетворить все мои желания даже в полуживом состоянии. Мне следовало догадаться раньше, что с отказами у Ксая по-прежнему все тяжело. Надеюсь, однажды это исправится.
- Люблю тебя, - самым простым образом отвечаю ему, на мгновенье зарывшись лицом в темные волосы, - как дела в «ОКО»?
Алексайо расслабляется подо мной, глубоко вздохнув. Отпускает ненужные мысли.
- Финальные испытания проведены и расчеты, наконец, проверены. Осталось долетать часы по маршрутам – и все. Жуковский.
- И лавры конкордостроителям, - прохожусь пальцами по каждому из позвонков, переходя к заключительной части массажа, - мечтаю увидеть ваше детище в полете.
- Я как раз и надеялся, что ты будешь сопровождать меня на авиасалон. Вы будете.
Его упоминание Дамира согревает мне сердце.
- С удовольствием, Эдвард. Ты же знаешь.
Баритон мужа отдает особенным теплом, появившимся в нем не так давно – теплом, когда Аметистовый говорит о Дамире.
- Он сегодня выглядел успокоившимся. Немного освоился?
- Да. Твой дом оказывает на него неизгладимый эффект. Особенно лужайка, где можно играть в мячик и смотреть на облака.
- Наш дом, Бельчонок, - терпеливо, но капельку недовольно поправляет Ксай, - я очень рад, если это место может доставить удовольствие. Может быть, оно даже приносит удачу – ведь здесь я как следует узнал тебя.
- А Дамир узнает нас обоих, - я заканчиваю свой нехитрый сеанс массажа, напоследок погладив спину Эдварда и пересаживаясь с его бедер обратно на простыни, - он так обрадовался, когда ты вернулся.
Ксай поворачивается ко мне лицом, усаживаясь рядом. Накидывает белую майку обратно. Наши пальцы переплетаются как-то сами собой – в традиционном жесте я обвожу кружок его кольца.
- Я не ожидал, что реакция будет такой, а это просчет с ответными действиями. Но он не повторится, могу пообещать и тебе, и Дамиру.
- Все кончилось, как и должно было, - я кладу подбородок на плечо мужа, заглянув в самое нутро аметистов, - кто-то у нас очень быстро сориентировался. Как всегда, впрочем.
Эдвард смотрит на меня с неразбавленной, медовой и без слов понятной нежностью. Искорки блещут у его радужки, тают в зрачке. Правый уголок губ приподнимается в улыбке.
- Если он доволен, мы все делаем правильно. У нас получается.
- Иначе и быть не могло, - серьезно заверяю я, пальцами запутываясь в его волосах. Эдвард склоняет голову к моей ладони, уже по-настоящему, открыто улыбаясь. Моей любимой кривоватой улыбкой, которой и пленил в самый первый наш раз. Уникальной, как и он сам.
- Извини, что я второй день подряд бросаю тебя одну, белочка. Я знаю, что это недопустимо.
Закатываю глаза, покачав ему головой.
- Ты работаешь, Эдвард. В этом нет ничего страшного.
Мне льстит любование в аметистовых глазах после этих слов. Чудится, даже немного пунцовею.
- Что?..
- В тебе такой… настоящий, - подобрав верное слово, Ксай сам себе кивает. С восхищением поглаживает мою щеку, - настоящий материнский инстинкт. Как будто мы женаты невесть сколько лет, а Дамир с самого начала был нашим ребенком.
- Я люблю его. Я его так и воспринимаю.
- Это и восхитительно, Белла. Я такого никогда еще не видел.
Он говорит так же серьезно, как и я. Без преувеличений и сторонних эмоций. Эдвард честен.
- Надеюсь, однажды он тоже сможет нас полюбить… и назвать… назвать, как называют родителей.
- Ему нужно время, которое у нас есть, - Эдвард целует мой лоб, находящийся в его непосредственной близости, - как ты там говорила? Иначе и быть не может.
Я кладу обе руки ему на шею, прижимаясь всем телом. Ничто не греет лучше, чем родная душа.
- Спасибо за твою веру, любовь моя.
Уникальный перебирает мои волосы, свободной ладонью накрыв спину. Его мыслям не всегда нужно словесное выражение.
- Эммет приедет в воскресенье? – как-то внезапно вспоминаю о грядущем семейном ужине я, лениво чертя линии на затылке мужа.
- Да, вечером, - Ксай наблюдает за мной с интересом, - ты передумала его приглашать?
- Нисколько. Но если честно, я побаиваюсь реакции Дамира. Их обоюдных реакций.
- Бельчонок, я поговорю с Натосом завтра. Он узнает прежде, чем придет к нам. И я думаю, он сдержится, никого не напугав. А Дамиру, возможно, это пойдет на пользу. Он ведь окончательно вливается в нашу семью этим знакомством.
- Каролин… не приревнует, как думаешь?
- Не уверен, что она умеет ревновать. Но надеюсь, что нет.
- Ты сильно волнуешься из-за их прихода? – с меня сегодня одни вопросы. Но Эдвард относится с пониманием.
- Белла, рядом со мной не раз бывали беременные женщины. А за Натоса я только рад. Он боготворит Каролину, но всегда мечтал о сыне.
Я ничего на это не отвечаю. Не буду убеждать Эдварда в том, что совсем скоро станет чистой воды правдой. Просто подсказываю ему, что рядом, и рядом буду всегда – тепло целую в уголок рта, дарящий мне столь вдохновляющую улыбку. В выражении лица мужа ничего не меняется – работает.
Еще бы так же легко управляться с домашней работой… или хотя бы готовкой. Я задумчиво поджимаю губы.
- Рада с Антой, Эдвард. Когда они возвращаются?
Уникальный очерчивает пальцем ворот моей бежевой ночнушки. Одной из новых.
- Утренним рейсом в понедельник. Я заберу их из аэропорта, поговорим по дороге.
- Ты у нас в роли переговорщика?
- Я – папа, - так уверенно и обыденно произносит Алексайо, что я не до конца верю, что не ослышалась. – Это мне и пристало делать.
Думаю, мой взгляд мужу многое говорит. Но он лишь улыбается – все так же, краешком губ. Убежденно.
Я подползаю к Эдварду поближе. Приникаю к его груди, вслушиваясь в ровное биение сердца – как же мне нравится, когда оно бьется так спокойно – и умиротворенно вздыхаю.
- Ксай, я никогда не смогу сказать тебе достаточное спасибо за все это… но я буду стараться. Я буду пытаться каждый день. И однажды, я надеюсь, я сполна выражу то, что к тебе испытываю. Это просто… за гранью.
Неожиданный эмоциональный порыв отзывается на лице Аметиста потрясающим выражением… благоденствия. Не больше, не меньше. Он с максимально довольным, максимально польщенным и до невозможности влюбленным видом прикасается к моим губам. Поцелуем, в котором нет навязчивых намеков и затаенного подтекста. Чистым и искренним поцелуем, какой дарят человеку, в котором не чают души. В духе Алексайо.
- Бельчонок, ты счастлива, - сокровенно признается Ксай, глянув на меня сверху-вниз, но так тепло, что все внутри подрагивает, - это для меня самое лучшее, что может быть на свете. И из эмоций, и из чудес.
- Просто ты, как персональное чудо, создаешь те же чудеса вокруг.
Моему выводу Ксай влюбленно смеется, еще раз поцеловав прежним образом. Я чувствую сладковатый привкус его обожания. Это волшебно.
- Тебе нужно отдохнуть, - ласково замечаю я, трепетно коснувшись морщинок у глаз и рта, на лбу, к вечеру становящихся заметнее. Я люблю каждую из них. Каждая из них – мой Ксай. – Будем ложиться?
- Только если поза будет той же, - Эдвард урывает момент, чтобы чмокнуть мои пальцы, - иди сюда, душа моя.
Нам не нужны ни вторая подушка, ни второе одеяло, ни вторая половина кровати. С удобством и в тесной близости расположившись на правой стороне, стороне Ксая, ни я, ни он не можем представить лучшего место для сна. Тем более, сегодня Дамир засыпал быстрее и спокойнее, чем вчера, насытившись богатым на впечатления днем. Пока в детской тихо и, я надеюсь, тихо будет до утра. Мой малыш тоже заслужил безмятежные, светлые сновидения.
- Ты завтра снова к семи? – я утыкаюсь в ключицу Алексайо, хмыкнув любимому аромату Ксая. Ничем не разбавленному.
- К восьми, - сонно отзывается он, переплетая наши ноги, а волосы мои с умилением, в неизменном жесте защиты и умиротворения, накрывая рукой. – И ты не обязана провожать меня, к слову. Выспись.
- Мне в радость, Ксай. Честно. Добрых снов.
Баритон Эдварда звучит тихо, тепло и очень проникновенно. Моим личным благословением.
- Добрых снов, мой Бельчонок.
* * *
Дамир встревоженно смотрит на свое отражение в зеркале.
Он с недетской внимательностью изучает каждую деталь своего нехитрого образа, всматривается в каждый шов, каждый стежок. И раздраженно-отчаянно пытается пригладить упрямый маленький хохолок на макушке.
- Я им не понравлюсь.
Он так уверенно констатирует нехитрую на свой взгляд правду, что у меня не выходит даже удивиться. Вовсе не такая моя реакция ему нужна.
Удерживая паузу, присаживаюсь рядом с малышом. Теперь в зеркале нас двое.
У Дамира невероятно голубые глаза. Всегда, когда он испытывает что-то особенно сильное, всегда, когда за одну минуту пытается увидеть, проанализировать и принять тысячу разносортных мыслей-идей о правильном поведении, всегда, когда совершенно беззащитен. В колокольчиках так и сияет детство. Самая искренняя из его форм, бесхитростная, ранимая и такая знакомая мне.
Я некрепко приобнимаю ребенка, придвинувшись ближе.
- Посмотри на себя, Дамир. Еще разок.
Мальчик сглатывает, но слушается. Взгляд его переметывается обратно на прозрачное стекло, демонстрирующее реальность такой, какая она есть, без толики искажений.
На Колокольчике этим вечером бело-голубая хлопковая кофта в тонкую полосочку, изящно смешивающую цвета. На левой стороне груди его, там, где сердце, нашит маленький кит – и синее сердечко, намекающее на влюбленность обладателя, зияет над его головой. Такое же синее, как брюки, дополняющие образ Дамира. Лицо его чистое, хоть и бледноватое слегка, хоть и с сходящими отпечатками гематомы, а волосы вымыты и расчесаны, не глядя на маленький милый хохолок, что так Дамиру не нравится. Черные ресницы выделяют небывалой красоты глаза. Вся одежда Дамира сегодня их выделяет. Потому что в глазах этого мальчика весь он, целиком и полностью, со своей замечательной душой.
- Что ты видишь? – тихонько зову сына на ушко. Дамир выглядит просто чудесно.
- Я такой маленький…
- А я большая? Ты ведь видел, насколько папа меня выше.
Глаза Колокольчика перехватывают в зеркале мой взгляд. Щечки его очаровательно краснеют.
- Ты красивая...
Он льстит, как с особым умением порой льстит мне и Алексайо, потому что ничего необыкновенного на мне сегодня не надето. Летнее платье небесно-голубого цвета (еще одна маленькая отсылка к тем глазам, что покорили сердце) с рукавами-колокольчиками, закрытым лифом и слегка завышенной талией. Порхающая ткань с белыми стежками в виде оборки – и не более. Главный герой у нас сегодня Дамир.
- Спасибо, любимый, - целую его щеку, по которой от этого еще быстрее разливается румянец, - но ты сегодня меня красивее. Я вижу в зеркале своего сына, умного, доброго, прекрасного мальчика. И конечно же ты понравишься дяде Эммету, без сомнений.
Малыш вздыхает, очень надеясь, что этот вздох придаст ему смелости. Пытается придать лицу серьезное выражение.
- Я буду очень стараться… Белла.
У него почти получается. Пауза, возникающая в середине фразы, приближает к заветному моменту. Но пока еще не до конца. Пока еще он не может сказать это вслух. И не мне его торопить, я уверена, однажды мы переступим эту преграду в виде запретного и желанного «мама». Мне даже представить сложно, какие чувства может вызвать одно произнесение моим мальчиком этого двухсложного слова. За гранью?..
- У дяди Эммета тоже необычное имя. Почему? – переключается на другую тему Дамир.
Я поправляю завернувшийся рукав полосатой кофты.
- Они с папой много лет жили в другой стране, а там такие имена у всех, малыш.
- Он тоже… большой?
- Большой, но похож на медвежонка, - улыбаюсь краешком губ, припомнив свое самое первое впечатление о младшем Каллене, - и он очень добрый.
Дамир нерешительно прикусывает губу, снова встревоженно глянув в зеркало.
- А его семья?.. Они не будут злиться, что я здесь?
- Котенок, - теперь уже я как следует обнимаю ребенка, полноценно прижимая к себе, - все тебе очень рады и очень хотят познакомиться с тобой. Ты теперь часть нашей семьи, ты знаешь это, и никто не станет злиться, скорее совсем наоборот, тому, что ты с нами.
Дамир смыкает ладошки у меня на шее, зарывшись носом в волосы. Как знала, я не стала заплетать их, оставив свободно лежать на плечах. Кажется, Дамиру нравится мой фруктовый шампунь.
- Его жену зовут Вероника, она готовит восхитительные кексы с шоколадом, - рассказываю ему я, - а его дочку – Каролина. Она чем-то похожа на тебя, а еще тоже любит мультики «Диснея».
- Правда?..
- Ага, - напоследок особенно крепко его обнимаю, - не беспокойся. Все будет просто замечательно. Ты ведь дома.
Дамир приободряется, даже самостоятельно от меня отстраняясь. Выглядит чуть более решительным, а смотрит чуть менее напуганно. Он готов познакомиться со всей своей новой семьей.
- Умничка.
От похвалы малыш и вовсе расцветает.
Нам слышно, как открывается внизу входная дверь. Отчасти потому, что не умеет Каролина заходить в дом дяди тихо и без эмоций, а отчасти потому, что дверь в спальню Дамира так же открыта. Все, что происходит в прихожей и коридоре для нас досягаемо.
- Эдди! – звучит по первому этажу ее радостный и счастливый голос. Мне не сложно угадать, что девочка буквально набрасывается на Ксая, попадая в его долгожданные объятья. Не только для Эдварда Каролин была единственным светом в окошке, но и он, ее крестный, ее по праву второй папа, для девочки всегда был в радость. Она любит его совсем на каплю меньше, чем Натоса, если не одинаково. У обоих Калленов с их единственной маленькой принцессой особые отношения.
Я слышу, как Алексайо в ответ зовет к себе юную гречанку, а так же то, как поднимает ее на руки, давая желаемую близость. Одновременно следует вежливое, но дружелюбное приветствие Натосу и Нике. Их голоса слегка теряются за нежным щебетанием Каролин.
- Нам тоже пора, - я протягиваю Дамиру свою руку, с теплотой встречая то, как доверчиво он вкладывает в нее свою. Без каких-либо сомнений.
- А где Белла и мальчик, Эдвард? – озабоченно спрашивает бас Эммета.
Мы спускаемся по лестнице.
Все же Дамир бодрится как может. Низкий голос Натоса, к которому мы давно привыкли, вызывает в нем непроизвольную дрожь. Не рискну окончательно подтвердить, что решение так скоро познакомить Колокольчика со всей семьей было абсолютно верным, но и умом, и сердцем принимаю довод Алексайо на сей счет – «так он быстрее почувствует себя нашим». Мне кажется, в этом есть резон.
- Я всегда тут, - шепотом заверяю мальчика как раз перед тем, как мы оказываемся в зоне видимости тех, кто в прихожей. Маленькие пальчики сильнее сжимают мои, но и только.
Голоса затихают. Я так и чувствую скользящие по нам взгляды, хоть и очень стараются они скрыть свое присутствие, неприкрытое удивление и недюжинное любопытство.
Эдвард, погладив напоследок волосы Каролины, идет к нам.
Мы в единой цветовой гамме – на Алексайо тоже голубая рубашка, чья верхняя пуговица так повседневно расстегнута (нечасто Ксай себе такое позволяет). Я чувствую его древесно-фруктовый парфюм. И несильная нервозность обстановки окончательно для меня стирается.
Аметистовый останавливается справа от Колокольчика, и ласково, и покровительственно положив руку на его спинку.
- Эммет, Вероника, Карли, познакомьтесь, это Дамир. Дамир Эдвардович Каллен. Наш сын.
Мне льстит та горячая убежденность, истинно отцовская, с какой Эдвард – в лучшей своей манере – произносит эти слова. Даже напряженный до последней клеточки малыш слегка ободряется от такого представления, глядя на пришедших чуть решительнее. Впрочем, все еще почти не моргая.
Танатос, в свободной серой рубашке, делающей его еще более внушительным, почему-то смотрит на меня. С вопросом. С интересом. С гордостью?.. Мне остается лишь ему усмехнуться. Да, Натос, да. Эдвард усыновил ребенка, он теперь официально папа. Тебе не кажется.
Каролина здоровается со мной, помахав ладошкой. Свободной рукой я посылаю ей воздушный поцелуй – я соскучилась по юной гречанке. Но моему маленькому русскому малышу я пока нужнее.
Вероника, неизменно с косой, к каким приучила и Карли, добродушно Дамиру улыбается. Ее розовое платье делает девушку похожей на героиню детской сказки, и доброта, подкрепляющая это впечатление, переливается в глазах.
- Здравствуй, Дамир.
Мальчик несмело, из-под ресниц, поглядывает на нее. Чуть-чуть улыбается в ответ.
Каролина наблюдает за всей разворачивающейся здесь картиной, слегка наклонив голову. Она, как и Эммет, удивлена тем, что в жизни ее Эдди появился кто-то еще, особенно такой маленький. Но в оптимистичном желтом комплекте из туники и шортиков девочка выглядит приветливо, вызывая у Колокольчика доверие, а тем, на что опирается руками (в большом синем непрозрачном пакете) – интерес. А еще он наверняка подмечает, что цвет волос и оттенок радужки у них с кузиной схожи. Просто-таки греческие дети.
- Ну привет, Дамир, - возвращает к себе внимание Натос, делая шаг навстречу и присаживаясь перед малышом, - очень рад с тобой познакомиться.
Дамир так и трепещет от близости Эммета, но очень старается побороть это в себе. Смотрит ему прямо в глаза.
- Здравствуйте, Эммет… Карлайлович?
Старание и осторожность, с какой Колокольчик произносит его полное имя, вызывает в Танатосе умиление. А еще придает ему раскованности.
- Просто дядя Эмм, Дамир, - он протягивает ему, как взрослому, свою большую руку. Исподволь глянув на мой кивок, малыш несмело ее касается. Многие вещи он пока делает несмело.
А тем временем Эммет все больше чувствует себя в своей тарелке. Оборачивается на дочку.
- Каролин, иди-ка сюда. У нас кое-что есть для тебя, Дамир.
Карли из-за своего невысокого роста присаживаться как папе не требуется. Она лишь немного наклоняется, чтобы посмотреть на Дамира поближе, глаза в глаза.
- Привет, - вежливо здоровается, почти не робея. – Это железная дорога. Надеюсь, ты любишь поезда.
Дамир, так и не отпустивший мою ладонь, очень крепко ее пожимает. Его взгляд загорается.
- С-спасибо!..
Эдвард, не убирая руки с его спинки, присаживается рядом. Малыш дышит ровнее от его близости.
Мы с Вероникой, разувающейся у порога, переглядываемся. В ее глазах одобрительное, радостное выражение. Думаю, в моих такое же. Она кивает мне, и я киваю ей в ответ.
Все Каллены, наконец-то, в сборе.
Стараниями доставки самого греческого ресторана Москвы «Молон Лаве» и предусмотрительного Алексайо, постаравшегося сделать этот вечер максимально домашним для Дамира и всей нашей семьи, праздничный обед удается на славу. Сидя между нами с Ксаем, мальчик сперва с интересом, а затем с настоящим удовольствием приобщается к культуре, какая давно стала нам всем родной. Ему, как и Карли, нравится спанакопита. Но абсолютный фаворит сегодняшнего вечера для Дамира – гемисто. Молодой картофель с овощами и куриный кебаб идеально друг друга дополняют. Как и многим детям, похоже, моему мальчику нравятся блюда на шпажках.
И, конечно же, ананасовый сок. Эдвард и это предусматривает.
За столом братья стараются поддерживать нейтральный, но постоянный диалог. В условиях дружелюбного семейного общения и процесс знакомства, и процесс привыкания идет легче, не раз проверено. К тому же, Дамир чувствует себя менее скованным, потому что все внимание не приковано к нему. Он со своей характерной внимательностью изучает Каролину, сидящую напротив него, Эммета, разделившего дочку и Нику, саму девушку, улыбнувшуюся ему первой.
Дамиру интересно. Дамиру необычно. Дамиру хорошо.
Его глаза для меня – открытая книга. Как и для Ксая, на губах которого поселяется улыбка от вида довольного, пусть и тихо, сына.
После обеда мы плавно перемещаемся в сад. По дороге Дамир неожиданно открывает для себя машину Эммета, безразмерный белый «хаммер», без лишних вопросов цепляющий взгляд.
- Нравится? – изогнув бровь, зовет Танатос.
Малыш, восседающий на руках Эдварда, завороженно кивает.
- Надо будет подарить тебе похожий, когда подрастешь, - посмеивается Каллен-младший. – Эдвард, Карли, прокатим Дамира?
Конечно же несогласий не поступает. И в жизни маленького Колокольчика исполняется еще одна необыкновенная мечта.
Позже, постепенно успокаивающийся после воодушевляющего катания, Дамир ходит за мной маленьким хвостиком, практически постоянно держа за руку. Но когда Каролин озвучивает свое намерение собрать одуванчиков, чтобы сделать венок, осторожно спрашивает:
- Можно мне пойти с тобой?
Перешагивает второй за сегодня предел своей храбрости. И, как полагается человеку с фамилией Каллен, неустанно идет вперед.
Каролина, малость удивившись, все же пожимает плечами, согласно кивнув.
И к нашему общему с братьями и Вероникой удивлению, Дамир отпускает мою руку, меняя ее на предложенную ладошку Карли. Не глядя на наше беспокойство о малышке, сегодня она практически лучится энергией и здоровьем, как яркое июльское солнышко. Может, этим и подкупает малыша?
- Конечно, идите, повеселитесь, - подбадриваю Дамира, когда он с опасением на мою реакцию оглядывается из-за плеча, уже уходя, но опомнившись.
Эдвард, наблюдающий за детьми опираясь на балку беседки, хмыкает. Я читаю в его взгляде удовлетворение.
Карли и Дамир остаются в поле нашего зрения, собирая одуванчики прямо по краю участка, а нам давая время вчетвером попить чай и немного поговорить.
- Вы большие молодцы, что решились, Белла, Эдвард, - спустя какое-то время произносит Вероника, кивнув сперва мне, а затем Ксаю, - мальчик просто чудесный.
Натос отставляет свою чашку.
- Эдвард сказал, была любовь с первого взгляда?
- Верно, - я глажу мужа по плечу, мельком затронув аметисты, - он не соврал.
Ксай примерно описал мне первую реакцию Танатоса на его рассказ об усыновлении Дамира – яркое, неистребимое, разноцветное ошеломление. Эммет был эмоционален и не мог поверить – до конца, похоже, не может даже сейчас – что Эдвард снова вошел в ту же реку. Решился в нее войти. По его словам, медвежонок ожидал много, но такого… прогресса – нет. А потому он безумно, просто безумно, всем своим огромным сердцем, за Ксая рад. За нас. Мы заслужили, сказал.
- Дамир с самого начала был нашим, - ровно, но слегка задумчиво объясняет Эдвард, обвив мою ладонь, - мне понадобилось чуть больше времени, чтобы это понять, Белле меньше.
- Тебе всегда нужно было его больше, - по-доброму подкалывает Натос. Усмехается вместе с братом.
- Твоя правда.
- Мы поздравляем вас, - Вероника мягко возвращается в диалог, очень нежно глянув в сторону детей, собирающих яркие одуванчики, - это замечательно, что у Дамира будут такие родители.
- Спасибо, - искренне благодарю я, от одной мысли о Дамире, о том, что он наш, навсегда, без условностей, ощутив истинную радугу на сердце. - Я очень надеюсь, что мы сможем дать ему все самое лучшее.
- Без сомнений, - отрезает Танатос, мне кивнув, а брата похлопав по плечу. Улыбка у него очень широкая, - а он сделает самыми счастливыми вас.
Эдвард оборачивается на младшего Каллена с крайне добрым, и уже, прямо теперь, по-настоящему счастливым выражением лица. Я подмечаю в его взгляде искорки особого пламени. Гордости.
- Мы с Беллой хотели бы поздравить вас, Натос, Вероника. Пусть этот ребенок осветит вашу жизнь и станет лучшим другом Карли.
Ника тронуто закусывает губу, со жгучей благодарностью взглянув на Ксая.
- Спасибо вам…
Ее ладонь непроизвольно касается пока еще плоского живота, как и глаза Ксая, непроизвольно и заметно лишь мне, пробежавшиеся по нему. Но ни одна мышца на лице не вздрагивает, ни одна, даже самая малая частичка эмоций не потухает. Он действительно очень рад.
- Благодарю, - сдержанно, но лишь на первый взгляд отвечает Танатос. Но глазами улыбается брату.
Не нужно быть особо наблюдательным, чтобы заметить, что его отношение к жене изменилось. Эммет более аккуратный, более трепетный с Вероникой. И это абсолютно нормально. Он хочет быть папой. Он теперь понял, с рождением своего черноволосого чуда, насколько это прекрасно.
Впрочем, и Ника, и Натос очень тактичны. Ответных уверений и пожеланий в наш адрес не поступает – незачем бередить Эдварду душу. Я им очень благодарна.
Все будет. Просто со временем.
А пока…
Дамир, скромно потупившись, протягивает нам с Ксаем только что сплетенные венки из свежих одуванчиков. Они небольшие, но сделаны с любовью – это сквозит в каждом цветочке, в каждой капельке сока из стебельков. Малыш плел их только для нас. Для своих родителей.
- Золото, как же красиво! – восхищенно, не утаивая от него ни капли своей радости, забираю Дамира вместе с цветами на руки. - Спасибо тебе огромное!
Мальчик надевает венок сперва на меня, осмелев и даже поцеловав в щеку, а потом на Эдварда. Для него колокольчики переливаются особенно заметно.
На самом Дамире тоже венок. И это поистине очаровательное зрелище.
- Спасибо тебе, мой хороший, - с чувством благодарит Ксай. И Дамир, раскрасневшийся, млеет от его последовавших далее объятий.
Натоса и Нику Каролин подарками так же не обделяет.
Теперь у нас у всех есть свой венок.
И свое личное маленькое солнце, такое же ясное, свежее и безукоризненно прекрасное, как цветок июльского одуванчика.
Ждем вас на форуме. Не упустите русское лето и поделитесь мыслями. Спасибо.
Источник: http://robsten.ru/forum/67-2056-87
Спасибо огромное за потрясающие отзывы, за прочтение, за внимание к истории. Ужасно приятно 