Глава 10.
He's a Woman, She's a Man.
He's a Woman, She's a Man.
- В каждом театре есть человек, который заведует исторической и литературной частью - подбирает материалы для пьес, помогает в составлении репертуара. Для драматического театра вообще незаменим. Чаще всего он же и хранитель музея - и самый образованный человек во всем театре. Наш завлит может рассказать о "Ватханарии" куда больше и подробнее, чем я. Уверен, в свете недавних событий он уже начал просматривать материалы, - Эдвард выплевывает каждое слово, избегая смотреть на меня. - Сейчас мы направляемся именно к ней.
- Так к ней или все-таки к нему?
- Черт его знает... Знаешь, какая песня стоит у меня на этом номере? - я качаю головой, и он криво улыбается: - "He's a Woman, She's a Man". Вирджиния Чайлд работает в нашем театре лет пятнадцать, но... короче, сама сейчас увидишь. Направо.
И мы проходим направо, а потом снова направо, вниз на два пролета и прямо до конца коридора. А мне безумно интересно, всегда ли театры строят такими... похожими на катакомбы? Много ли людей могут с первого раза найти дорогу обратно? А если я тут заблужусь нечаянно, скоро ли меня найдут?..
Пока я задаю себе вопросы без ответов, Эдвард решительно останавливается перед дверью цвета кофе с молоком и стучит:
- Вирджиния, к вам можно?
- Входите, - откликается низкий, почти мужской, голос.
Честно говоря, голос и странное описание нарисовали мне огромного роста быкообразную женщину с коротко остриженными волосами, кучей серег везде, где только можно, в кожаной куртке и тяжелых ботинках. Никак иначе я себе до встречи с Вирджинией Чайлд "женщину-мужчину" не представляла. Однако действительность не имела ничего общего с моими фантазиями... ТАКОГО я и вообразить не могла.
Ну, для начала, она оказалась азиаткой. Невысокая, с безукоризненной точеной фигурой, обтянутая старомодным платьем цвета слоновой кости, точно второй кожей. С длинными-длинными волосами - при желании она могла бы на них сидеть. Воплощенная чопорность, элегантность и строгий вкус, от высоких тонких каблуков до кончиков заостренных ногтей с французским маникюром. И в то же время - ни грамма женственности, ни в движениях, ни в осанке, ни в мимике; я бы даже сказала, что от нее исходит мощнейшая аура альфа-самца. Будь она мужчиной, я бы, наверное, не раздумывая легла с ней в постель...
- Не разглядывайте меня так, девушка, - раскосые темные глаза смотрят насмешливо. - Я все же не музейный экспонат.
- Кхм, да, - опомнился Эдвард, - это Белла Свон, моя новая ученица. А это Вирджиния Чайлд, наш завлит - и человек невероятного ума.
- Льстец, - бросает завлит, кивая нам на небольшой диванчик. Лицо непроницаемо: то ли не любит комплименты такого рода, то ли не хочет отвлекаться. - Ближе к делу. "Ватханарию" я подняла; удивительно, между прочим, как активно ее ставят.
- Любят играть со смертью, вероятно.
- Кроме шуток, ты прав - история этой пьесы начинается с азартной игры, точнее, со спора на деньги. Два молодых драматурга, псевдомифологическая книжонка, в которой они ни черта не смыслят, - знаешь, тогда была большая мода смешивать реальную историю древних с собственной больной фантазией и продавать все это под видом заслуживающих доверия книг; впрочем, так поступают и сейчас, - несметное количество спиртного... так и получилось произведение, о котором мы говорим. Строго говоря, они-то ни в чем не виноваты - написали посредственную пьеску, продали первому же театру и получили гонорар.
- Почему посредственную? - мистер Мейсен описывал "Ватханарию" как нечто прекрасное, впечатляющее...
- Потому что я ее читала. Если бы по ней поставили не балет, а, скажем, обычный спектакль, ее бы забыли уже через пару месяцев, - голос Вирджинии стал чуть отрешенным: она внимательно рассматривала свой безупречный маникюр и немного отвлеклась. - Но заинтересовался один шотландский хореограф, не слишком известный, - ни до, ни после "Невесты дракона" о нем никто не слышал, да и в связи с нею вспоминают не его, а несчастные случаи на представлениях, так что вам его имя ничего не скажет. Он, по сути, и являлся создателем "Ватханарии". Балет действительно хороший, он бы прославил постановщика, но во время премьеры случилась трагедия - исполнительница главной роли, согласно сюжету, должна была прыгать со скалы. Высота декорации невелика, около полутора метров, но девушка, по-видимому, неправильно сгруппировалась - и при прыжке повредила шею. Я говорю "повредила", потому что, согласно заключению доктора, перелома позвонков не было. Причина смерти вообще указана довольно расплывчато: эксперт не исключает ничего, ни возможного сотрясения мозга, ни инсульта, возникшего при пережатии мозговых артерий, - хотя сомнительно что-то в таком возрасте и при столь кратковременной ишемии, но допустим, - так что создается впечатление, что он ничего не нашел.
- Или не очень-то и искал.
- Возможно. На недобросовестность врача можно списать все три смерти, произошедшие в тридцать пятом году. Хотя я бы больше кивала на общий уровень медицины, потому что тридцать седьмой год - смерть, тридцать восьмой - еще смерть, заметьте, в разных местах. Сорок восьмой год - семь постановок в семи различных театрах, семь смертей. Учитывая только прошедшую войну, я склонна думать, что истощенные организмы нуждались не в усиленных нагрузках, пусть даже и столь красивых, а в отдыхе и дополнительном питании. Аналогичная ситуация с сорок девятым годом - народ натерпелся горя, жаждет хлеба и зрелищ, да кто ж даст. Разные города, разные театры, одиннадцать смертей. Всех заключений о смерти девушек я, к сожалению, не видела, нужно делать запросы в другие театры по всему Соединенному Королевству и в несколько зарубежных; впрочем, если надо...
- Не надо, - твердо отвечает Каллен. - Дальше можете не рассказывать. Я эту дрянь не поставлю, даже если мне отстегнут миллион фунтов.
- Разумное решение, - губы завлита трогает едва заметная улыбка, взгляд, иронично-внимательный, прикован ко мне. А я мелко дрожу, до боли в пальцах сжимая сумку, руки заледенели, словно не в комнате сижу, а на холодном ветру. Господи Боже, что я наделала? Зачем подписала ту проклятую бумажку?
Эдвард обнимает меня за плечи:
- Пойдем отсюда.
- Заходите, если понадобится что-то узнать, - не повышает голоса, но я слышу даже через закрывшуюся дверь. Наставник все еще обнимает меня, слегка поглаживает по плечу:
- Не бойся. Нас этот ужас не коснется, обещаю.
Но я не могу не обернуться, не бросить взгляд на дверь кабинета Вирджинии. И понимаю, что обязательно зайду еще раз, может, даже сегодня после занятий. Хотя бы поговорить, попросить совета... вряд ли я сама найду слова, чтобы сказать Эдварду, что ему придется ставить эту вещь...
* * *
Оставшись одна, Вирджиния взяла с полки книгу и принялась медленно вертеть ее в руках, внимательно разглядывая и словно не решаясь открыть; шаги за дверью заставили ее поднять глаза:
- Заходи, Лоран.
- Это неприлично, - заметил молодой африканец, прикрывая за собой дверь, - я даже постучать не успел.
- Не учи меня хорошим манерам, мальчик, - в голосе завлита прорезался металл.
- Да, прости... Тут у нас носятся слухи, что-де от Эда требуют поставить "Ватханарию"; я хотел спросить - он что, правда может согласиться? В смысле, ты же слышала об этих смертях?
- Еще и видела, - она подтолкнула одну из толстых папок на столе ближе к костюмеру. - Здесь фотографии и эскизы различного качества, но даже по ним можно составить представление.
Лоран подсел к столу и некоторое время внимательно изучал материалы, раскладывая картинки по свободной поверхности, периодически меняя их местами, подкладывая новые и убирая уже виденные в папку; между тем лицо его все сильнее бледнело, приобретая нездоровый сероватый оттенок. Наконец, убрав последний снимок, он поднял глаза на японку и выдохнул:
- Ужас какой... Получается, либретто - самое безобидное, что есть в этом чертовом балете?
- Выходит, так. А чтобы ты совсем испугался, знаешь, как звали первого хореографа, который придумал ставить по пьесе именно балет? Ричард Кольдингам.
- Иди ты! Тот самый?
- Да. И это действительно поставят, где-то через полгода.
- Вот же уроды слепые, а... - юноша схватился за голову.
- Необязательно прямо уроды. С одной стороны, во всем театре только мы с тобой знаем, чем прославился Кольдингам. С другой же... Дрейк, отказываясь от выполнения задания, не мог не предполагать, что получит ту самую посылку, верно? Понимаешь, не все готовы идти на такие жертвы.
- А речь уже идет о...
Чайлд прикрыла глаза и отрицательно качнула головой:
- Сейчас нет, но зайдет. Это же любимый прием Эли, а теперь и Мейсена, - играть на чувствах. Но, как ни грустно, нам с тобой до этого никакого дела нет... У нее в сумке лежит контракт со всеми подписями, и это мы никак изменить не сможем.
- Обалдеть, - протянул костюмер, протягивая сквозь пальцы несколько длинных тонких косичек, украшавших его голову. - Эдвард знает?
- Скоро узнает. Такие вещи невозможно долго скрывать... А девочка ко мне еще зайдет сегодня; я, пожалуй, попрошу Сэм найти для нее видеозаписи "Ватханарии", если такие есть.
- А как же "нам нет никакого дела"?
- Я не проявляю инициативы в данном случае. В конце концов, даже Лэнсу о нашем разговоре сообщишь ты.
Примечания:
Несмотря на то, что Вирджиния явно воспринимает себя в женском роде, при общении с ней (с ним?) у обитателей театра ощущения довольно странные. Кроме того, в английском языке глаголы не изменяются по родам.
Относительно имени: virgin child - непорочное дитя.
Источник: http://robsten.ru/forum/67-1744-1
0
