Террен заходит в «La Rouge» в пятнадцать минут седьмого. Ей придерживает дверь пожилой мужчина в клетчатом пальто, в награду за что получает ее ослепительную, чуть игривую улыбку. Террен умеет очаровывать.
Все, что она делает, пронизано грацией. И то, как отдает пальто метрдотелю, оставшись в длинном платье цвета меренги. И то, как улыбается, называя мое имя, будто невзначай взглянув мужчине в глаза. И как идет к нашему столику, притягивая взгляды окружающих. Платье красиво облегает ее идеальную фигуру, волосы присобраны у висков, прядями струятся к лопаткам. Помада насыщенно-рубинового оттенка, но матовая. Черные стрелки и тушь с двойным объемом.
Она потрясающая. На первый взгляд и толики сомнений нет, образчик красоты, воплощение женского начала. Идеальная Террен – так и не скажешь, что мать троих детей. Так и не скажешь, что истинной женственности в ней не так уж много. И ни в какое сравнение Террен не идет с Schwalbe. Никто с моей Иззой не сравнится.
Я с толикой усмешки смотрю на мужчин, что провожают Терри взглядом – кое-кто даже особенно не скрываясь. Она была моей, ребята. Поверьте, вам такого было бы не вынести.
Я встаю, когда Террен подходит к столику. Сзади уже семенит официант с бежевым меню. Террен, ласково улыбнувшись, подступает ко мне ближе. Ее парфюм не изменился за столько лет. А вот огонь в глазах, кажется, разгорелся с новой силой. На Кюрасао ей понравилось.
- Здравствуй.
- Добрый вечер, мистер Каллен, - мягко протягивает она, потянувшись на встречу и легко поцеловав мою щеку. – Извини, что заставила ждать.
- Мне не привыкать, Террен.
- Ты не исправим, Эдвард, знаешь? – журит, улыбнувшись уголками губ. – Контроль – твое все.
- Мне положено по званию.
Террен садится на алое кожаное кресло, что официант услужливо за ней придвигает. Благодарит его за меню.
- Тебе не скучно, Эддер? Вся жизнь по правилам, все внутри коробки, все четко, по расписанию.
- Помнится, ты от этого и сбежала.
- Помнится, я до последнего надеялась, что в твоем графике отыщется место и для меня.
Это шуточные упреки. И я, и Террен, все еще улыбающаяся, прекрасно знаем, что нам обоим стало тесно в этом браке. Мы дали друг другу шанс встретить свою истинную половину, перестать подстраиваться на каждом шагу и закрывать глаза на тысячу различий. Я благодарен Террен за это решение. Белла – лучшее, что со мной в этой жизни случалось. Лучше уж позже, чем никогда.
- Ну да ладно. Мы тут ради ужина. Ты уже знаешь, что будешь?
- У меня было время ознакомиться с ассортиментом.
Она выдыхает, на минутку отложив меню. Смеется, но мало в этом смехе искреннего веселья. Террен со мной скучно.
Официант, появившись из-за спины Терри, интересуется, что мы будем пить. Тут ей меню не нужно, на барную карту даже не смотрит. Просит бокал Domaine Curtet Altesse.
- А для вас, сэр?
- Сан Пеллегрино, пожалуйста.
Террен вздыхает снова. Возвращается к меню.
- Не знаю, как ты стал таким трезвенником, Эдвард. Это все молодая невеста? На моей памяти ты никогда и двумя бокалами не ограничивался, а теперь вот – минералка.
- Я за рулем, Террен. Давай все же сделаем заказ.
Она ничего мне не отвечает. На минуту или две погружается в изучение меню, хотя здесь всего пятнадцать блюд, считая аперитивы и две позиции десерта.
«La Rouge» – это хороший ресторан французской кухни недалеко от центра города. В интерьере много темно-синего и зеленого, такое себе скромное подобие имперского шика. Деревянная мебель и массивные кресла. Семнадцать столиков. Неяркий свет, в основном – напольный. Но официанты в рубашках и галстуках, но винная карта потягается с лучшими заведениями Парижа. И подают французские сыры, разумеется – все, как Террен любит. Мне же импонирует основательный уют и спокойствие этого ресторана. Как минимум, поговорить здесь точно можно – столики далеко друг от друга, музыка фоновая и ненавязчивая, персонал вышколенный. Все, как я люблю.
Возвращается наш официант с черным матовым подносом. Эдвин, вот как его зовут. Переставляет напитки на наш стол. Вскрывает Сан-Пелегрино. Подает Терри вино.
- Я буду салат с голубым сыром и шалотом, а также Tartiflette - указав ему на позицию в меню своим идеальным бордовым маникюром, говорит она.
- Нисуаз, пожалуйста.
Эдвин понятливо кивает, пожелав нам отличного вечера. Террен с трудом дожидается его ухода.
- Ты и не ешь теперь как следует, мистер Каллен? После шести или в принципе?
- Мы с Парки перекусили накануне.
- Не говори мне, что в Макдональдсе.
- Нет, в «Hard Rock». Что за жизнь была бы у нас без карамельного брауни.
Террен в притворном ужасе закрывает глаза рукой, поморщившись моему ответу.
- Как мальчишки, папочка?
- Довольны каникулами и в скорби по начавшейся школе. Но им было весело и спокойно. Парки говорил мне, что присылала тебе фотографии.
- Да, я видела. Все очень по-американски. И твоя новая девушка хорошо вписалась в семейный круг.
- Она старается, дети это понимают. У них хорошие отношения.
- Подожди еще, пока будете полноценно жить вместе. С Хорассом только тогда все и началось.
- Что именно происходит у детей с Хорассом, Террен?
- Ничего. Вообще. Но Паркер уверен, что он метит на твое место. Сколько бы мы не пытались разубеждать его... наверное, надо немного времени.
- Я поговорю с ним.
- Дельно. Может, хоть тебя он услышит.
Террен пробует свое вино, задумчиво покрутив бокал. Вроде бы ей нравится.
За соседним столиком устраивается взрослая пара – тот самый пожилой мужчина, что придержал Терри дверь, и его спутница. Спутница, разумеется, моложе – но не сильно. Быть может, лет на десять. Женщина вздыхает, краем глаза глянув в нашу сторону.
- Как дела на Кюрасао, Терр?
- Идеальное место для романтического путешествия. Особенно в отеле 21+, я теперь всегда бы в таких останавливалась.
- Новый год на пляже?
- О да. И Moet & Chandon, и манго, и папайя! И их ликер, само собой. Ты пробовал? Просто потрясающий. Мидии на завтрак. Лобстер на ужин, на самом берегу океана – до столика добегает морская волна. Я в этот остров влюбилась.
- Звучит как отличный отпуск.
- Еще и продуктивный, - широко улыбнувшись, смеется она. – Без детей-то. Хотя, я думаю, ты тоже здесь не скучал, мистер Каллен.
Террен любит внимание. Вполне осознанно, но незаметно откидывает волосы с плеч. Чуть поворачивает голову, жестикулирует руками. Улыбается. Отвечает на случайные взгляды вполне себе искренним блеском в глазах.
- У нас был потрясающий Новый год. Спасибо.
Она удобнее садится на своем кресле, не просто грациозно теперь – роскошно. Наслаждается, когда ее замечают. И ее забавит, с каким снисхождением слежу за ее поведением. В этом самая большая разница между Изабеллой и Терри. У Беллы все получается естественно. Ее красота не глянцевая, она сияет изнутри – заставляет сворачивать голову и строить догадки просто самим фактом своего существования. Белла не ищет внимания, но всегда получает его. Ни поза, ни особая улыбка, ни эти жесты – ей ничего не нужно. Она совершенство сама по себе. Немногие красивые женщины позволяют себе показать, что принадлежат кому-то – в лучшем смысле этого слова. Белла всегда была со мной. Ничье иное общество – ни на приемах, ни на вечерниках – ее больше не интересовало. Поразительно.
- Изабелла не была против нашего ужина?
- С чего бы ей быть против, Терр?
- Она молода, а у тебя дети и богатое прошлое.
- Ты мать моих детей, Террен. Нам с тобой не избежать общения – да и не нужно. Она это прекрасно понимает.
- Умная девочка, я очень за вас рада.
- Думаю, Хорасс тоже не возражает?
Террен обводит ножку своего бокала пальцами. Улыбается уголком губ.
- Хорасс считает ревность опасной болезнью, Эдвард. Тебе бы стоило у него поучиться.
- У меня все меньше поводов для ревности.
- Правда? На моей памяти это было утомительно. Вряд ли ты изменился. Скорее, у твоей девочки безграничное терпение.
Отпиваю своего Сан-Пелегрино, аккуратно опустив стакан обратно на стол.
- Мне очень повезло, ты права. Да и не сражается со мной Белла за кубок первенства.
- В этом все и дело, - хмыкает Террен, глотнув еще вина, - тебе просто нужна была та, что готова подчиниться. Принять твою альфа-природу. Я недооценила ее силу в начале нашего брака.
Это правда. Террен ни в чем и никогда не собиралась мне уступать. Я не имею ничего против партнерских отношений. И все же, ее дух противоречия времен революционной Франции сводил меня с ума. Террен не давала мне спуску в ни чем. Она не могла быть даже на шаг позади, никогда бы не стала мне за спину. Террен сама создает правила и требует их беспрекословного исполнения. Она стала чуть мягче с годами, но суть осталась прежней. Мы оба лидеры. Нам никак не суждено было остаться в месте.
- Не стану спорить.
Ее удивляет мой ответ. Даже останавливает бокал на полпути к губам, опустив его обратно. Подозрительно хмурится.
- Даже так?.. Это на тебя не похоже.
- Я здесь по другому поводу. Но давай сначала поужинаем. Расскажешь мне чуть больше о Кюрасао?
Приносят аперитив Террен – тарелку сыров, где разместились грюйер, каприно, бле де бресс, виноград и крекеры. Мне – салат. Официант Эдвин желает нам чудесного вечера. Ему кажется, у нас здесь романтическая встреча.
Террен и правда включается в беседу о тропическом острове. Я узнаю о нем чуть больше благодаря ей. К тому же, это занимает время ужина. Расслабляет ее. Приносят второй бокал. Приносят третий. Террен чуть громче смеется, чуть плавнее теперь жестикулирует. Она в порядке. При всем том, что между нами было, при всем том, как странно оно вышло, наши дети – самый яркий показатель, что все случилось не зря. Террен всегда будет их матерью. Она всегда будет важной женщиной в моей жизни. И я рад, искренне рад, что мы можем взаимодействовать без лишних обид и претензий. Эти условные перебранки скорее смеха ради, в них мало серьезного. Террен всегда здесь, когда мне нужно. И я всегда буду здесь для нее. Но одну огромную ошибку мы совершили вместе. С Кэтрин.
Официант забирает пустые тарелки. Террен откидывается на спинку кресла, а затем вдруг садится ровно, обеими руками оперевшись на стол. Смотрит мне в глаза.
- Так о чем ты хотел поговорить, Эдвард? Что я, едва ли не с самолета, а сразу сюда?
- О детях.
- Ну еще бы. Покритикуешь мое воспитание?
Я откладываю приборы. Жду, пока Эдвин заберет и мою тарелку. Он спрашивает про десерт – отсылаю его. Пусть лучше принесет еще воды.
- Я хотел бы, чтобы дети жили со мной.
Я говорю серьезно, не давая ей и повода усомниться в моей искренности. Но Террен все равно сомневается. Она хмурится, сперва недоуменно, будто ослышалась. Потом придвигается ближе. Хмурится сильнее.
- Планируешь еще задержаться в Портленде?..
- Нет. Я заберу их в Берлин. До начала следующего школьного года.
Террен выпрямляется. Отставляет бокал вина между нами на край стола. Ее прическа уже не так идеальна, как прежде. Чуть стерлась помада. Нет в движениях прежней грации, скорее тягучая усталость. И этот знакомый мрачный взгляд – своими черными глазами Террен умеет прожигать душу.
- Ты верно шутишь, Эдвард.
Спокойствие – залог успеха. Спокойствие и уверенность. Я хорошо знаю свою бывшую жену.
- Нет, Терр. Не шучу.
- В Берлин на полгода, значит. А что потом?
- Я думаю, я вернусь в Мэн.
- Прямо так и вернешься? Шесть лет тебя тут не дозваться было, а сейчас раз – и вернешься? И они, само собой, тоже будут жить с тобой?
- Мы обсудим это позже. Я говорю именно про эти полгода, Террен.
Она запрокидывает голову, насилу сделав глубокий вдох. Игнорирует и вино, и все остальные столики теперь. Смотрит на меня с упрямым, грубым вопросом. Бесконечным.
- Мы все обговорили, Эддер. У тебя совместная опека. Ты видишь их когда хочешь. Тянешь в Берлин при любой возможности, невзирая на то, что это дети и им приходится лететь через полсвета, чтобы побыть с тобой пару дней. Теперь ты настаиваешь, чтобы они переехали в Европу. У тебя ведь новая жизнь, молодая подруга, потрясающая карьера. Зачем тебе впутывать в это мальчиков?
- Дети жили с тобой все шесть лет, Террен. Я не высказал и ноты протеста, если ты помнишь.
- Еще бы ты высказал! Свободная жизнь на другом континенте! Сколько женщин у тебя было, Эдвард? Сколько веселых знакомств и бесшабашных вечеринок! Даже в Мэне эхо твоего развода гремело – с Кэтт и Кензи. А теперь ты вдруг вспомнил, что это твои сыновья?
Она на эмоциях. Террен умеет быть на эмоциях, это я тоже помню. Возможно, мы немного перестарались с алкоголем. Или это джетлаг. Но она и вправду переживает. Не стоит воспринимать все всерьез. Террен сперва говорит, а потом думает – куда чаще именно в таком порядке. Нам просто нужно пообщаться. И говорим мы все еще на более-менее спокойных тонах, про приличия она всегда помнит.
- Я был в их жизни все эти годы, ты ведь знаешь это не хуже меня, - спокойно напоминаю ей, не принимая во внимание укол с Кензи. Надо просто принять как данность, это всегда будет со мной. Но куда серьезнее мог кончиться просчет с Фабианом. Вот что важнее.
- Был как папа выходного дня. И не говори, что это не так. Все твои приезды – праздник, чудо, богоявление, уж прости. Все можно, все дозволено. А за мной всегда оставалась роль «плохого полицейского». Не тягаться мне с идеальным папой.
- Террен, ты их мать. Ты сделала для них больше всех в этом мире, ты всегда будешь для них главной и единственной. Это даже не обсуждается.
Она касается губ кончиком языка, задумавшись о чем-то. На красивом лице проступает мрачная хмурость. И злость.
- Когда они выросли, ты решился, Эдвард. Не тогда, когда Парки болел каждые две недели детского сада, не тогда, когда Фабиан дрался с мальчишками на переменах в начальной школе. Не тогда, когда я перестраивала все свое расписание и планы под малейшее их недомогание, школьные экскурсии, концерты. Больше двух раз в год тебя здесь не видели. Не отрицай.
- Зачем мне отрицать? Ты права, Террен. Ты абсолютно права.
- Так вот это не игра, Эддер. Они не твои игрушки. У них здесь полноценная устоявшаяся жизнь – и друзья, и школа, и вон даже подружки! Собираешься все это разом перечеркнуть?
- Это временный переезд. Мы вернемся как только я закончу дела в компании.
- Ты собираешься уволиться с такой должности? Не смеши меня, Эдвард. Такого карьериста еще поискать нужно.
- Скорее, перевести ее в другой регион. По возможности.
- Ты прекрасно знаешь, что это не те масштабы. Не твоя компетенция и не твое поле для игры – коробка тут, а не поле. Элитный немецкий автопром в штате Мэн! Успокойся.
- Я хотел бы прийти к обоюдному решению, Террен. Давай обсудим.
Она отпивает еще вина, устало посмотрев на бокал. Оглядывается на зал вокруг нас. Справляется с раздражением. Или делает вид.
- Хорошо. Конструктивно, давай же. Хорошо.
- Я найду международную школу. Они будут учиться на английском.
- А твоя девочка станет их бэбиситтером, пока ты будешь работать.
- Я не так много работаю, Террен. Да и у Беллы есть свои дела.
- То есть, дети будут в одиночестве. Отлично. Без друзей, с другим языком, еще и в четырех стенах. Сказка.
- Мы все устроим.
Она невесело, скорбно усмехается, покачав головой. Делает большой глоток из своего бокала. Ненадолго прикрывает глаза. А открыв их, спрашивает:
- Ты с ними говорил? Что они сказали?
Это мое слабое место. И я этого не скрываю – честность так честность.
- Сперва я решил поговорить с тобой.
Террен, будто этот ответ все ей объясняет, смеется. Грубо, режуще, совсем негромко. Накрывает своей ладонью мою руку. Пальцы у нее холодные, слегка дрожат.
- Само собой. Зачем же тебе их согласие. Папа сам все решит. Не была бы тебе нужна моя подпись, ты бы и мне сказал.
- Ты утрируешь, Террен. Я хочу прийти к согласию с тобой, мы вдвоем несем за них ответственность – совместная опека, помнишь?
- Да уж. На бумаге.
- Я сохраню алименты на эти полгода. Если это на что-то повлияет.
Не знаю, правильный ли это шаг. Но озвучить стоит точно. По крайней мере, это честно.
- Ты думаешь, что алименты – основная сфера моих интересов? Не мальчики, а деньги?
- Это важный вопрос, он бы все равно возник. И я сразу на него ответил.
- Что у тебя не отнять, так это умение быстро отвечать. И решать. Не только быстро, но и тихо. Потрясающе, Эдвард. Дети тоже оценят.
Официант приносит еще одну бутылку Пелегрино. Террен смотрит на нее с отвращением.
- На каких условиях ты готова на это пойти?
- Не вижу смысла.
- Я поясню. Но не здесь. Мы можем продолжить разговор в машине.
- Что за тайны, Эдвард, ей богу!
- Подумай про условия. Я попрошу счет.
Эдвин быстро реагирует на мою просьбу. Терминал у нашего столика меньше чем через пять минут. Террен допивает остатки своего вина, хмуро наблюдая, как я рассчитываюсь. Хорошо, что мы закончили ужин прежде разговора. Сейчас есть возможность спокойно уйти.
Террен не позволяет мне помочь ей с пальто. И дверь открывает сама, толкнув ее что есть силы. Чудом не поскальзывается на крыльце. Я поддерживаю ее и Террен отталкивает мою руку, только-только заняв вертикальное положение. Ежится от холодного ветра.
- Где твой чертов «Порше», Эдвард?!
До парковки совсем недалеко. Террен садится на переднее сиденье, хлопнув дверью. Сорвано выдыхает от прохлады салона. Жмурится. Проворачивает на максимум обогрев. Смотрит, как оседают на лобовом стекле маленькие снежинки.
- Итак?..
Мне нужно больше спокойствия, чтобы рассказать ей. Я не знаю, как такое рассказать, хотя это уже не первый раз. Но это наш сын. Это наша с ней общая ноша. Никуда от правды не деться. Мы допустили. Я – своим бездействием, Терр – неверным решением оставить Кэтт с Фаби один на один. Это мы сделали. Мы и ответим.
- Та вечеринка, Террен. Пятнадцатилетие Фабиана.
- Ты будешь до конца жизни мне вспоминать, что дала ему нормально отпраздновать день рождения? – злится она. - С друзьями и алкоголем? Сам-то ты как праздновал в его годы?
- Куда хуже. Я не об этом.
- Не спросила твоего согласия. О да. Теперь ты формально спросишь мое, чтобы забрать его в Берлин.
- Террен.
- Я не понимаю одного, Эдвард. Зачем ты ждал до Нового года: побоялся сразу сказать, как приехал? Или при девочке своей? Она-то хоть в курсе, что ты собираешься играть с ней в большую семью?
- Террен, на той вечеринке были не только его друзья. Ты оставила смотрящей Кэтрин.
- Ох, только не начинай снова о Кэтрин! – выдыхает Террен, ударив рукой по подлокотнику. – ну спал ты с ней, ну и что? С кем ты только не спал! Я знаю ее со старшей школы. Она легка на подъем, но лишнего не допустит. Надо было оставить с ним твоих родителей? Они не в том возрасте для оравы подростков, Эдвард. Как и моя мама. Забудь ты уже про тот день рождения!
Мне надо это сказать. Просто надо. Сейчас.
Я поворачиваюсь к Террен всем корпусом. Забираю себе ее ладонь – она сперва не хочет, пытается вырвать. Хмурится, отчего на красивом лице проступают контуры морщинок. Мерцают недовольством ее темные глаза. Сперва – недовольством. А потом настороженностью. А вот потом, когда молчу пару секунд, уже почти страхом.
- Что, Эдвард? - раздраженно, пытаясь прикрыть свой испуг, зовет меня. Но руки больше не вырывает.
- Она была с ним той ночью. Кэтрин. Она была с нашим сыном.
- Была за старшую, ты имеешь ввиду...
- Нет. Она его совратила. На протяжении всей ночи она... всеми возможными способами.
Террен затаивает дыхание, отказываясь, всеми фибрами души отказываясь верить моим словам. Хоть как-то воспринимать их. Хоть как-то на них реагировать. Застывает на своем месте.
- Что за ерунду ты?..
- Фабиан признался мне. Она заставила его молчать об этом все эти месяцы. Она брала с него плату, чтобы самой мне не рассказать. На этих каникулах... если бы он не сказал, Терр, если бы не признался... я боюсь, мы бы его потеряли.
Она выдергивает свою ладонь из моей. Садится ровно, слишком ровно на своем кресле. Кладет руки на колени. Смотрит на них, но словно бы не видит. Часто моргает. Обдумывает мои слова. Ищет им другой смысл. Любой другой. Я поступил точно также. Я был все что угодно готов принять, лишь не правду. Фабиан отрезвил меня глубиной своей истерики. Но Фабиана сейчас здесь нет. Только мы, темный «Порше» и эта едва не свершившаяся трагедия. И мразь Кэтт.
- Совратила. Ты знаешь, что значит это слово?
- Спала с ним. Делала минет. Мастурбировала.
- Хватит, - Террен что есть мочи закусывает губу, а потом сжимает зубы. Впивается пальцами в свои волосы. – Что же ты такое несешь, Эдвард... Кэтрин? Фабиана? Да он же ребенок... да он же мой сын... ты что?..
- Я ее посажу. Я тебе клянусь, я ее посажу.
- И он все это время?.. Все эти месяцы?..
Она закрывает рот рукой. Не плачет, только дрожит пока. Не может поверить. Я тоже не мог.
- Он справится. Важно, что сказал мне. Он справится, слышишь меня? Будет и психолог, и антидепрессанты. У него есть Сибель. Он справится.
Не поверил бы прежде, что сам это скажу. Та девочка, о которой и я уже начинаю печься. Просто из-за ее влияния на Фабиана.
- Какая еще Сибель?! – вскидывается Террен. - Ее завтра упекут за хранение наркотиков!
Ох, черт, Терр. Как близко.
- Ее мать. Но девочка не причем.
- Эдвард! – в ужасе восклицает та, отшатнувшись от меня вглубь кресла. – Ты с ума сошел. Он спит с девочкой, чья мать торгует наркотой?
- Она не дала ему покончить с собой. Мне придется – нам придется – с этим считаться.
Террен закрывает лицо руками. Опускает голову ближе к коленям, дышит часто, хрипло, но глубоко. Слушает тишину. Минуту, две, три. Выпрямляется. Убирает руки. Смотрит на меня прямым, очень глубоким, выжженным взглядом. Там серебрятся слезы.
- Покончить с собой?..
Я рассказываю ей. Про Фабиана и его признание. Про то, чем поделился со мной – в общих чертах – касательно той ночи. Про его трудные три дня и три ночи, когда мы так боялись, что потеряем его. Про мое решение привезти Сибель. Про ее помощь. Про его вернувшийся смысл бороться. Про его стремление жить, пережить это. Справиться. И кратко – про мой последний разговор с Кэтт.
Террен слушает внимательно, не перебивая. Внимает каждому слову. Плачет, но беззвучно. Смазывается ее косметика. Спадают заколки-невидимки с волос. Террен дрожит, но ей не холодно. Ладони у нее пылают.
- Я сама ее убью. Как только увижу.
- Я думаю, она затаится. Но мы найдем ее.
- Господи, Эдвард, - Террен вдруг смотрит на меня с таким отчаяньем, что не сразу и понимаю, в чем дело. – Это ведь я... я ее с ним оставила. Я ее пустила.
- Ты ей верила. Я тоже когда-то... верил.
- Что же я наделала?..
Это осознание. Я прошел этот этап. Я все равно виноват куда больше Террен, ее вина косвенна. Она хотела дать сыну повеселиться. Она выбрала человека, которого знает много лет. Жаль, что это оказалась Кэтрин. Как же жаль.
- Ту ночь мы с тобой не исправим. Важно, чтобы он перестал ее вспоминать.
Я предлагаю Террен свои объятья. Я знаю, что ей это нужно. Я чувствую.
Террен, впервые за весь вечер отбросив свою надменность и маску снисхождения, приникает ко мне как девочка. Как давным-давно, я уже и не помню, когда. Утыкается лицом в мое плечо. Всхлипывает раз или два. Сжимает руки в кулаки.
- Теперь я понимаю, почему ты хочешь его забрать.
- Я позволил этому случиться, Терр. Я не был с ним. Он мне сказал и был прав, тысячу раз прав: меня не было. Теперь всегда буду с ним рядом.
- Подальше от меня? Ты считаешь, его это защитит? Быть дальше от меня?
- Я никогда не ограничу тебя ни в одном праве, Терри. И совместная опека, и совместное принятие решений, и приезды, и праздники – все будет честно. Как и ты всегда поступала со мной.
Глажу ее черные волосы. Они жесткие, слишком темные. Я никогда не слышал запаха этого шампуня. Я помню Террен, я знаю ее. Но я забываю. С появлением Беллы я многое из своего прошлого стал забывать – каким бы значимым оно сперва не казалось.
- Думаешь, справишься лучше? Если бы это был ты, такого бы не случилось?
- Это и случилось, потому что так вел себя я.
- Не строй из себя мученика, Эдвард... ох боже, Тревор... боже!
Она снова плачет. Сдержанно и жестко, в стиле Террен. Мы прошли вместе многое и она позволяет, редко, но позволяет себе быть слабой рядом со мной. Я ценю это доверие.
И все же, боль за Тревора еще долго будет с нами. Со всеми нами. Но теперь и Терр знает. Она должна знать, имеет право. И уже никто и никогда не помилует Кэтрин.
- Я хочу его увидеть, - тихонько шепчет мне через пару минут. Вытирает слезы, но пока не отстраняется. Держится, как за последнюю опору, за лацкан моего пиджака. – Моего Тревви. И Гийома. Как же давно я их не видела, Эдвард...
- Заберешь их завтра из школы? Но я бы хотел, чтобы они ночевали у меня.
- Еще бы. Ты ведь хочешь забрать их на другой конец света.
- До Берлина девять часов лету, Террен. Пять рейсов в неделю.
- Не преуменьшай расстояние. Это Европа. Ты знаешь, это Европа. Это чудовищно далеко.
- Я вернусь в Мэн сразу, как смогу. Я знаю, что их жизнь в Штатах. Я не заберу у них эту жизнь.
- Все красиво на словах. Как мне без них быть, Эддер? Я в жизни без них... не была. Десять дней максимум.
Она говорит честно. Я слышу ее откровенность в каждом слове – и это не вино, не излишняя доверительность темного салона авто и объединившая нас история. Террен и правда честна со мной. И я знаю, я чувствую, насколько ей больно. Но детям надо сменить обстановку. Быть может, я ошибаюсь, быть может, я переигрываю... но я не знаю, правда не знаю, что еще мы можем сделать. Я не могу оставить Тревора без контроля сейчас. И я не знаю, что происходит с Паркером. Надо хоть что-то сделать. Хоть что-то.
- Давай я приеду завтра и мы поговорим еще раз, более конструктивно. Я спрошу мнение мальчиков сегодня. Не думаю, что они так легко согласятся.
- Ты умеешь убеждать.
- Я очень хочу им помочь, Терр. Им обоим.
- А себе как же? – говорит в мою рубашку, ненадолго зажмурившись. – Ты готов к роли отца 24 на 7, Эдвард? Это не так-то просто. Ты уже отвык.
- Я буду стараться для них каждый день, Террен. Я тебе обещаю.
Она все-таки отстраняется. Возвращается на свое кресло. Смотрит на приборную панель перед нами. На снег. На неяркие окна ресторана впереди.
- Спасибо, что ты сказал мне.
- Ты их мама. Это твое право.
- Как много у меня прав, - хмыкает, сжав ладони в замок. – Глупость какая.
Снег, что идет за окном, уже и не снег вовсе – почти дождь. Будет наледь с утра. На часах половина девятого.
- Эдвард.
Она зовет меня робко, совсем не похоже на Террен. Глаза мокрые, все исколотые. Это взгляд Фабиана. Я его уже видел.
- Прости меня, - тихо просит Террен. Едва слышно. И добавляет, - если сможешь.
- Прости меня, Терри, - сдавленно отвечаю, погладив ее плечо. Террен жмурится. – Но этого не повторится. Мы все сделаем, чтобы не повторилось.
Она пристегивает свой ремень безопасности, подавив всхлип. Отрывисто мне кивает.
- Ради Фаби. Ты прав, мы поговорим завтра – еще раз. А сейчас отвези меня домой.
Команда в стиле прежней Террен. Это хорошо. Ей легче.
- Конечно.
«Порше» оживает огнями фар. Отзеркаливает мокрый снег и зеркальную стену ресторана. Террен вжимается в свое кресло. Больше на меня не смотрит – только в окно.
И лишь у самого дома, когда Хорасс открывает дверь, прищурившись свету фар, все-таки оборачивается. Пожимает мою руку. Крепко, слишком крепко для прежней Террен.
- Ему повезло, что ты его отец, Эдвард. Всем нашим детям повезло.
Я мягко отвечаю на ее рукопожатие, придержав за запястье.
- Мы хорошо постарались, Терр. Мы оба.
Сдавленно, стерто улыбается, смахнув остатки слез. Выдыхает. Отпускает мою ладонь.
- Жду тебя завтра вечером.
Она выходит под дождь, захлопнув за собой дверь. На тихой улице это звучит слишком громко. Хорасс вздрагивает.

- Продолжение -
Спасибо за ожидание и прочтение!

Источник: http://robsten.ru/forum/29-3233-1