НАСТОЯТЕЛЬНО РЕКОМЕНДУЮ ПРОСЛУШАТЬ ПОДОБРАННУЮ
К ПЕРВОЙ ЧАСТИ ГЛАВЫ МУЗЫКУ С YOUTUBE ДО ИЛИ ВО ВРЕМЯ ЧТЕНИЯ!
Задуй свечу. Задерни занавеску.
Остатки света собери в ладонь.
Ни в ангелы, ни в музы, ни в невесты
Я не гожусь. И солнечный огонь
Не для меня отныне: вреден слишком
Моим неподготовленным глазам.
Смотри: меня испепелила вспышка
Тех слов, что ты сказал… и не сказал.
Оставь. Лети туда, где свет и ветер!..
Я до небес рукой не достаю…
Мне тихий сумрак вкрадчиво ответил,
Что жизни нет в придуманном раю…
Остатки света собери в ладонь.
Ни в ангелы, ни в музы, ни в невесты
Я не гожусь. И солнечный огонь
Не для меня отныне: вреден слишком
Моим неподготовленным глазам.
Смотри: меня испепелила вспышка
Тех слов, что ты сказал… и не сказал.
Оставь. Лети туда, где свет и ветер!..
Я до небес рукой не достаю…
Мне тихий сумрак вкрадчиво ответил,
Что жизни нет в придуманном раю…
2012 год
POVБелла
Меня разбудил громкий раскат грома, прокатившийся по крыше. Ярко вспыхнувшая молния на мгновение осветила запустелую комнату, насквозь пропахшую одиночеством и пылью.
Зачем я пришла сюда, что хотела найти среди давно покинутых, позабытых вещей? Ответы на вопросы, иллюзию присутствия Эдварда? Здесь не было ничего… только гуляющий из комнаты в комнату ветер, неспешно сметающий серую пыль с рассохшейся мебели.
Где-то на первом этаже резко хлопнули оконные ставни, заставив меня похолодеть от ужаса. Новая вспышка молнии, расколовшая надвое предутреннее небо, затянутое тяжелыми свинцовыми тучами, придала комнате что-то зловещее. Мне вдруг показалось, что каждый предмет в ней смотрит на меня с укором, даже враждебно, словно я нарушила их многолетнее забвение, болезненно напомнив о счастливых, давно минувших годах.
Я резко вскочила на ноги с отсыревшей кровати – та протяжно застонала, от чего вся моя кожа покрылась мелкими мурашками. В голове не осталось ровным счетом ни одной мысли – лишь огромное желание выбраться отсюда как можно быстрее и бежать, бежать, бежать…
Не помня себя от страха, подгоняемая оглушительными раскатами грома я почти скатилась с лестницы и выскочила на улицу. Первые тяжелые капли дождя упали мне на лицо, но я продолжала бежать, едва различая дорогу, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь.
До дома я добралась уже основательно промокшей и грязной, однако у меня не осталось сил даже на то, чтобы стянуть с ног обувь. Как была, я повалилась на диван в гостиной, наверняка, загубив его раз и навсегда, и свернулась калачиком. Меня била крупная дрожь, но я лишь плотнее обхватывала себя руками и крепче стискивала стучавшие от холода зубы. Комнату освещал только одинокий фонарь за окном, раскачивающийся на ветру. Его слабый свет беспрестанно трепыхался и бился, словно птица в западне, желая выбраться на свободу.
Гулкая пустота в моей голове вновь стала заполняться воспоминаниями об Эдварде: наше знакомство в школьной столовой, первый поцелуй на лестнице в дома Калленов, первая ночь… - это был безумный калейдоскоп ярких картинок, торопливо сменяющих друг друга. Я бродила по узкому лабиринту собственной памяти в бессмысленной попытке найти ответ на мучавший меня вопрос: почему?! Ответа не было. С каждой минутой я все больше и больше тонула в ядовито-сладких воспоминаниях, все отчетливее понимая – я простила Эдварда, простила всем своим кровоточащим сердцем, я простила бы ему даже большее, я прощала бы его еще тысячу раз, если бы он был жив, если бы был рядом, если бы… если бы…
На меня навалилась такая беспросветная тоска, что я, давясь слезами, словно одинокая волчица, принялась тихонечко подвывать и поскуливать, до ломоты вцепившись пальцами в обивку дивана.
Эдвард всегда принадлежал мне, а я принадлежала ему - мы были половинками единого целого. И сейчас я со всей горечью осознала, что не просто потеряла свою половинку – она мертва, растворилась в холодной вечности и больше никогда не вернется.
Кто-то легонько коснулся моего лица, убирая с него пряди волос, словно крохотная капелька теплоты и нежности просочилась в реальность из моего сна, в котором все дышало Эдвардом и нашей любовью.
Распахнув веки, я наткнулась взглядом на встревоженную темноту внимательных глаз Джейкоба – будто с разбега врезалась в бетонную стену разочарования. Моя счастливая жизнь рядом с любящим Калленом осталась где-то в параллельной реальности. В этой же был лишь мой муж, с которым я не знала, что мне теперь делать, и прощальное письмо Эдварда во внутреннем кармане моей джинсовки, обжигающее грудь даже через плотную ткань джемпера. Первое острое горе схлынуло – осталась щемящее сердце тоска, вечная, не проходящая, и пустота, которую никогда и ничем не заполнить.
- Что случилось, Белла?! – голос Джейка чуть вибрировал от волнения.
Не зная, что ответить, я покачала головой и с трудом приняла сидячее положение – все тело ломило так, будто я ненароком угодила под асфальтоукладчик. Только сейчас я вспомнила, что вчера утром Джейкоб уехал на один день в Сиэтл и, видимо, только что вернулся домой.
- Но что-то же случилось! – уверенно произнес он. – Что-то с Мел?
- Нет, - с трудом выдавила я, отчаянно борясь с подступающими слезами.
- С родителями? – продолжал допытываться Джейк.
Глядя в пустоту, я снова покачала головой и перевела на мужа затуманенный от слез взгляд. Не знаю, что он смог в нем прочесть, но, спустя минуту, в его глазах мелькнуло что-то вроде понимания. Джейкоб придвинулся ближе и, положив свои ладони мне на плечи, заглянул в глаза:
- Белла… - возможно, мне это лишь казалось, но слова давались ему с трудом. – Я не хочу давить на тебя. Не стану лезь тебе в душу. Потом, когда будешь готова, ты сама расскажешь, что случилось, пообещай мне это.
Закрыв глаза, я несколько раз энергично кивнула и перестала сдерживать рвущиеся из груди рыдания. Не говоря больше не слова, Джейк притянул меня к себе, снова превратившись в самого лучшего друга на свете, который всегда готов помочь, не задавая при этом лишних вопросов.
Я рыдала, уткнувшись лицом ему в грудь, цепляясь пальцами за его рубашку, а он укачивал меня на руках, словно я была маленькой потерявшейся девочкой.
В какой-то момент чувство вины перед этим мужчиной, заслуживающим много больше, чем я могла ему дать и давала все эти годы, снова напомнило о себе, однако я смогла запереть его в отдаленном уголке своего сознания. Я знала, что поступаю не правильно, но не могла найти в себе сил для того, чтобы что-то изменить, рассказать Джейку правду, объяснить, что все эти годы мы жили лишь в придуманном семейном раю, который вчера рухнул.
Мысленно пообещав себе, что непременно поговорю с Джейкобом позже, я продолжала искать у него утешения, как побитый штормом корабль, спешащий вернуться в свою тихую гавань, где всегда светит солнце. Я понимала, что настало время плыть дальше, плыть самой, но не могла заставить себя отказаться от этого уютного причала прямо сейчас. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя и залатать пробоины.
- У тебя вся одежда в грязи, - прошептал Джейк, когда мои рыдания перешли в судорожные всхлипы.
- Я попала под дождь, поскользнулась и упала, - сиплым голосом пояснила я, вытирая ладонью мокрые от слез щеки.
- Ну, вот, а теперь еще и лицо, - мягко улыбнулся Джейкоб, - тебе нужно в душ.
Он поднялся с дивана, держа меня на руках, и зашагал вверх по лестнице. Внезапно возникшая догадка, что он намеревается принять душ вместе со мной, обожгла меня кипятком. Даже сама мысль о близости с Джейком вселяла в меня ужас. Между нами больше никогда и ничего не может быть – в эту секунду я поняла это совершенно отчетливо.
Вопреки моим опасениям, он усадил меня на плетеный стул, стоявший в углу ванной комнаты, включил воду и тактично вышел, мягко прикрыв за собой дверь.
Обжигающе горячая вода благотворно повлияла на мои сведенные от напряжения мышцы. Однако внутри по-прежнему царила промозглая пустота, как за окном в одинокую зимнюю ночь.
Закутавшись в толстый махровый халат, я выскользнула из ванной и обессиленно поплелась в спальню, не переставая думать о том, что мне теперь делать с обломками своей жизни.
В комнате меня уже ждал Джейкоб. На прикроватной тумбочке стояла чашка дымящегося чая, наполняя воздух солнечным ароматом бергамота - как раз то, что было мне сейчас необходимо, - даже в этом мой муж оказался безошибочно предусмотрителен.
Я села на кровать и сделала осторожный глоток обжигающего чая.
- Белла, - пересев поближе ко мне, Джейк нарушил тягостное молчание, - возможно, остаться в Форксе было ошибкой.
Я удивленно взглянула на мужа, оставив в покое фарфоровую чашку с дымящимся напитком.
- Новую жизнь нужно начинать в новом месте, - взяв меня за руку, продолжил говорить он. – Я не знаю, что случилось, но знаю, что не хочу, не могу потерять тебя и все то, что у нас есть. Я люблю тебя. - Джейк судорожно вздохнул и крепче сжал мою руку. – Вчера в Сиэтле мне предложили работу в другой стране, и я отказался, но сейчас мне кажется, что смена обстановки, новые люди вокруг – все это было бы кстати, пошло бы на пользу, немного встряхнуло бы, как глоток свежего воздуха. Белла, я не прошу тебя ответить мне прямо сейчас, подумай, но… поедем, Белз, поедем, прошу тебя!
- Куда?! – ошарашенно прошептала я.
- В Италию! Давай переедем в Италию! – горячо воскликнул он.
Услышав магическое слово «Италия», я окончательно потерялась, заблудилась в себе и своих эмоциях. Все мое естество тут же устремилось туда, в эту волшебную страну, которой я отдала свое сердце много лет назад. Вновь оказаться там было равносильно тому, как прикоснуться к прошлому, прикоснуться к Эдварду. Я почти ненавидела себя в эту минуту, ненавидела себя за свои мысли, но ничего не могла с собой поделать.
- Да, я согласна! Поедем в Италию! – крепко сжав руку Джейкоба в ответ, выдохнула я.
***
НАСТОЯТЕЛЬНО РЕКОМЕНДУЮ ПРОСЛУШАТЬ ПОДОБРАННУЮ
КО ВТОРОЙ ЧАСТИ ГЛАВЫ МУЗЫКУ С YOUTUBE ДО ИЛИ ВО ВРЕМЯ ЧТЕНИЯ!
Этого не будет никогда:
Не придут ушедшие, увы,
Ведь они уходят навсегда,
В тишину по звёздному пути.
Не придут, не улыбнутся вновь.
Закричу - молчание в ответ.
Им, быть может, не нужна любовь,
Как не нужен солнцу лунный свет.
Я не верю, верить не хочу,
Просто я не знаю звёздный путь:
Может, если очень захочу,
Мне ответят, всё же, что-нибудь.
А на небе жёлтая луна,
И какое дело ей до нас?
Этого не будет никогда...
Или будет?.. Может быть, сейчас...
Не придут ушедшие, увы,
Ведь они уходят навсегда,
В тишину по звёздному пути.
Не придут, не улыбнутся вновь.
Закричу - молчание в ответ.
Им, быть может, не нужна любовь,
Как не нужен солнцу лунный свет.
Я не верю, верить не хочу,
Просто я не знаю звёздный путь:
Может, если очень захочу,
Мне ответят, всё же, что-нибудь.
А на небе жёлтая луна,
И какое дело ей до нас?
Этого не будет никогда...
Или будет?.. Может быть, сейчас...
Я была за многое благодарна мужу, но, увы, не более того. В те дни, когда мы собирали вещи для переезда, все улаживали и подготавливали, я осознавала с мучительной горечью, что не должна была выходить за него. Я было той женщиной, которая изначально была неспособна его любить. Уважение, забота, доверие, тихая нежность и теплота – что угодно, кроме любви. Вся любовь была заперта в моем сердце, ключ от которого был отдан Эдварду - он унес его с собой на небеса. Сейчас мое умершее сердце жило одним – надеждой, что на новом месте, в другой стране мне станет легче, я смогу на время переключиться, не забыть, но смириться, смогу найти в себе силы отпустить Джейка. С каждым днем, часом, минутой в моей голове укреплялась одна мысль – Джейкоб должен найти свое счастье, встретить ту женщину, для которой он будет всем, я же обязана его отпустить, нельзя прожить остаток нашей жизни во лжи. Я мучила эти годы всех, да у нас была хорошая, благополучная семья, но не думаю, что Джейк был полностью счастлив. Мой муж не был глуп, напротив, он был умным, проницательным мужчиной, который знал и чувствовал, что любит за двоих. Моя девочка не приняла его как отца, друга – да, но не отца, никогда она не называла его папой. Сейчас, упаковывая с тщательной дотошностью вещь за вещью, я пыталась себя занять, мои мысли были собраны, как та стопка детских футболочек Мелли. Я гнала от себя строки письма моего Эдварда, но уже знала наизусть каждое слово, букву, я слышала интонации, чувствовала его, словно лист бумаги был пропитан его сущностью. И все же я стойко держалась, не позволяя себе упасть в бездну за ним, пусть та темнота была для меня сладкой, желанной, но здесь, в этом мире, у меня были беспрекословные обязательства – моя дочь стояла превыше всего, даже моего невыплаканного горя. Мой долг перед Джейкобом тоже нельзя было отодвинуть в дальний угол, пусть наш брак теперь существовал только на бумаге, но я ценила его. Да, больше мы не были близки и никогда не будем, но до того момента, когда я решусь поставить точку и отпустить мужа, я обязана вести себя соответственно. Мне было тяжело, но Джейку, думаю, было не легче: он не мог ни чувствовать, что наша семья неотвратимо рушится. Нет, со стороны все выглядело, как прежде: завтраки, обеды, ужины, прогулки, чуть прохладный поцелуй в щеку при прощании, но с того дня я уходила спать в гостевую, мотивируя это тем, что мне тяжело, иногда ссылаясь на головную боль. Джейкоб все понимал, не задавал никаких вопросов, но от этого я чувствовала себя еще ужаснее.
Ради всего того хорошего, что было между нами за годы брака, мне следовало отпустить его как можно скорее, Я прекрасно понимала, что рядом со мной он просто тратит бесценное время, но что-то удерживало меня от самого первого и решительного шага в сторону развода.
В моей голове звенело сотней колокольчиков «Италия», словно только одно название страны, где я была бесконечно счастлива с Калленом, могло дать сил, вдохнуть воздуха в мою грудь, опаляя светом истосковавшееся сердце.
Я мечтала показать моей - нашей с Эдвардом! - девочке город, в котором каждый уголок напоминал о нем, словно там, под палящим солнцем, на прогретой, обласканной земле я могла приблизить их друг к другу.
Закрывая глаза, я слышала звуки оперы, напевала тихонечко слова арии и ощущала шелковисто-нежный аромат лесных фиалок. Да, мои лесные фиалки были живы в моем сердце.
И сейчас оно стремилось в Италию - туда, где можно коснуться рукой прошлого, где нет тяжести мучительных воспоминаний, есть лишь шелестящая мелодия моей единственной любви.
В последние дни мне снился сон, повторявшийся с мучительной постоянностью: я брела по воде, мои ноги омывала прохладная, прозрачная, как слеза вода, что-то таинственно нашептывая, зазывая зайти глубже. Вода манила к себе, суля покой и радость, коварно обещая, что на ее глубине меня ждет мой Эдвард, я слышала его голос, он был приглушенным, будто растворенным в воде - мелодичные звуки, падающие каплями в душе. Я хотела уйти на глубину, но что-то одергивало, я знала, что не имею права поддаться зову. Два голоса, зовущие меня – Эдвард и Мелли. Я выбирала Мелли.
Мы с дочкой уехали на несколько дней раньше Джейка: так было решено сразу, он заранее договорился о квартире, все наши вещи были отправлены загодя.
Моя семья: мама, отец, сестра с мужем и племянником – все собрались, чтобы проводить нас. Рене была не в силах сдержать слезы: еще никогда я не уезжала от нее так надолго, впервые я увозила Мелли. Папа стоял, понурившись, в стороне, только Роуз, заключив меня в объятия, прошептала:
– Я чувствую, что в Италии все изменится. Родная, ты все сделаешь правильно.
Вдруг она отодвинула меня от себя, пристально посмотрела в глаза, а затем снова резко прижала к себе:
- Белз, отпусти Джейка! Ты несчастна с ним, как и он с тобой! – горячо прошептала Розали.
Онемев от ее слов, я не смогла спросить, как она все поняла.
- Я твоя сестра, я люблю тебя и вижу все, что происходит между вами, - успела добавить она, прежде чем к нам подошел мой муж.
Мы улетали вдвоем с Мелли, я крепко держала ее маленькую ладошку в своей руке, она была моим всем, всем, что у меня осталось на земле, что удерживало на ней. Когда самолет взлетел, в моей груди, словно что-то ожило, будто маленький солнечный луч подкрался незаметно, даря крохи тепла.
Италия встретила нас искрящимся солнцем, журчанием воды в фонтанах, воркованием сизых нарочито откормленных голубей на площадях, дурманящим ароматом распускающихся цветов и парящим над всем тягучим запахом кофе. Италия - вечная, прекрасная страна, поющая о любви и надежде, мечтах и желаниях.
Я не хотела заниматься обустройством квартиры, решив, что еще успею навести порядок, прибрать, сделать жилье домом, правда, желание обустраивать именно дом у меня не было.
Моим настоящим домом навсегда осталась та маленькая, почти крохотная, как дамский носовой платок, квартира, в которой я прожила несколько самых счастливых лет. Она был тем самым уютным уголком, который люди ищут всю жизнь.
Я мечтала показать своей девочке страну, город, который был неразрывно связан с ее отцом. Для меня стало самым важным сделать все, чтобы Эдвард присутствовал в жизни нашего ребенка. Только узнав, что его нет, я поняла, как эгоистично поступила, отняв у него малышку, сделав ее только своей.
У меня будет время корить себя, но сейчас важнее познакомить Мелли с теми местами, где мы бывали с Эдвардом, показать ей наш мир.
Город почти не изменился, все словно замерло. Я медленно, как старушка, прогуливалась по тихим извилистым улочкам, таящим в себе море секретов. Когда-то Эдвард был моим проводником, сейчас пришла моя очередь стать им для Мелли.
Она была нетерпелива, спешила, ей хотелось увидеть все как можно скорее, быстрее, объять необъятное. В солнечном свете кружевом падающим на старинные каменные дома танцевали ароматы воспоминаний, подчеркнутые нотами новых впечатлений.
Я говорила без умолку, указывала на каждый знакомый уголок:
– На этой площади твой папа покупал мне мороженое, оно таяло так быстро, что я мгновенно становилась липкой, перепачканной. Знаешь, он всегда смеялся, когда замечал капельку сладости на моих пальцах. Твой папа обожал немножко подшутить надо мной… Родная, посмотри, видишь, как много голубей, стоит тебе поднять ладошку с пшеном, и они слетятся к тебе на маленькое пиршество… Мелли, это оперный театр, ты ведь помнишь, я много рассказывала о нем. Твой папа любил оперу, он подарил мне звуки музыки, Мелл, я обязательно отведу тебя туда, и мы посмотрим тот самый спектакль.
Я не могла поверить своим глазам, но на углу, в самом темном местечке, продавали крохотные, как бусинки, фиалки - нежно-сиреневые бархатистые мечты леса, собранные в букетики, перетянутые шелковыми ленточками. Эдварда больше не было, но цветы, которые он дарил мне, были живы.
Купив два букетика, я прижала свой к груди, словно хрупкие цветы могли вернуть меня назад. Увы, тщетно. Мелли смешно прятала аккуратный носик с парой веснушек в фиалковую нежность, пачкаясь в пушистую желтую пыльцу, как я когда-то в мороженое.
Мы обошли все, что могли, увидели так много за один день, дочка падала от усталости, пару раз я даже брала ее на руки, но она была слишком тяжелой.
Солнце спряталось за горизонто, зажглись уличные фонари, люди, завлеченные прохладой, высыпали на улицы. Все наполнилось рокотом грудных средиземноморских голосов, речью, напоминающей пение: вскрики, гул, радость, возмущение – голос толпы. Я сидела на скамейке в парке, прижав к себе задремавшую дочку, она тихонечко, словно мышонок сопела, бормотала во сне, как Эдвард.
Я наслаждалась моей тишиной среди моря людей.
На следующий день мы снова пошли гулять, а ночью, когда Мелли тихо спала на застеленном в гостиной диване, я перебирала вещи, вытаскивала их из коробок, раскладывала - занимала руки монотонной работой, чтобы не думать, однако воспоминания настойчиво атаковали меня. Я хотела забыться в Италии, но разве можно мечтать о забвении в городе, где каждый угол дышит прошлым? Невозможно!
Я словно проживала свои ушедшие дни заново, видела и слышала Эдварда, он будто вернулся ко мне – нет, я не сходила с ума, я просто кожей чувствовала его присутствие.
Впервые к боли в моем сердце присоединилось ощущение покоя, странного покоя, напоминающего штиль перед бурей.
У меня была возможность подумать, взвесить все, что случилось в моей жизни, возвратиться назад и заглянуть в будущее, представить себе, каким оно будет.
Глубокой ночью, когда на небе не видно ничего, кроме бархатистой мглы, я сидела на подоконнике, обдуваемая прохладным ветром, гонимым с моря.
Он дышал теплом, обещаниями, надеждами, в его рокочущем гуле я слышала Эдварда и говорила с ним, рассказывала, жаловалась, корила себя, его и нашу молодую глупость, самонадеянность, проклинала эгоизм, сожалела обо всем, что мы потеряли, не сберегли.
Я надеялась только на одно – где бы он ни был, Эдвард видит меня и Мелли.
Утром, пока солнце еще не вошло в зенит, я собрала дочку, и мы вновь вышли на прогулку: было много прекрасных местечек, оставшихся еще не увиденными.
В этот день город словно подшучивал надо мной: я постоянно блудила, путая улицы, от перспективы основательно заблудиться меня спасало лишь знание итальянского, воспоминания о том, куда надо идти. И все же раз за разом мы с дочерью оказывались не в том месте, куда шли. Я расстраивалась, пытаясь выйти из бесконечного лабиринта домов, но улицы упорно вели меня по только им ведомым маршрутам.
Я стояла, сжимая ладошку Мелли в своей руке, посреди узкой, уютной улочки, усеянной аккуратными домами: опрятные витые балконы, закрытые резные ставни, никакого пляшущего на веревках белья, цветы в глиняных кадках, из приоткрытых окон раздавались тихие мелодичные голоса и вырывались ароматы свежесваренного кофе со взбитыми сливками – обеспеченное спокойствие.
Оглядываясь по сторонам, я пыталась понять, в какой проулок нам свернуть, чтобы поскорее выйти на площадь, ведь уже близился вечер. Вдруг что-то привлекло мое внимание: белоснежная занавеска на одном из окон дрогнула, словно кто-то поспешно прикрыл ее – человек или же невидимая рука ветра. Я понимала, что неприлично рассматривать чужие окна, но все же не могла ни подойти ближе, присмотреться. Зачем мне это было нужно? Трудно сказать, ведь прежде я никогда не страдала чрезмерным любопытством. Какая-то неведомая сила, равная земному притяжению, влекла меня к этому чужому дому все ближе, ближе и ближе…
Мое сердце упало в груди, словно подбитая на лету птица, оно трепыхалось в агонии, стало трудно дышать. Я вдруг увидела того, кого не было, не могло быть! Он ушел, простился со мной навсегда! Скорее всего, мое глупое, истосковавшееся сердце решило сыграть злую шутку, добить, даря призрачные, как дымка над морем, иллюзии. Но, Боже мой, я действительно видела непокорные бронзовые волосы, в которых играло солнце, и светлую кожу – образ, навсегда запечатленный в памяти, ожил в моем растерзанном воображении.
- Мама, мама, пойдем! - Мелли резко дернула меня за рукав, заставляя обернуться.
- Сейчас, родная, одну минутку, - рассеянно взглянув на дочку, пробормотала я.
Не в силах прийти в себя от увиденного, я снова, как завороженная, обернулась на дом, но наткнулась взглядом на закрытое окно. В голове пронеслось горькое «Изабелла, тебе все привиделось, показалось!»
Всю обратную дорогу меня не покидало болезненное ощущение, что я сама нарисовала себе Эдварда, ведь он умер, мой единственный, любимый мужчина на Небесах, и я не могла его увидеть в этом доме, за той занавеской! Его не может быть на этой Земле!
И все же с несвойственной для себя решимостью я пообещала себе, что вернусь в этот дом. Мне нужно было понять, что происходит: или это я сошла с ума, или мир перевернулся с ног на голову.
Источник: http://robsten.ru/forum/29-877-34
Олечка, солнышко, спасибо за продолжение! 
Вот так поворот событий! Неуж-то Эдя? Блииин, я горю от нетерпения узнать,что же будет дальше.
