Бежать.

Туда, где я смогу очистить свое тело, душу.

Быстрее.

Туда, где смогу спрятаться, забыться.

С самой первой минуты, как проснулась на огромной кровати Каллена, ставшей свидетельницей моего падения, мной овладела неконтролируемая паника, не дающая ясно мыслить, стирающая все эмоции и ничего не оставляющая, кроме слепящего ужаса содеянного, с каждой минутой нарастающего все сильнее и сильнее, не желающего проходить и оставить меня.

В одно мгновение я перечеркнула все: надежды, мечты, стремления – какой-то необдуманный импульсивный шаг и осколки разбитой жизни рассыпались у моих ног. Смогу ли я ее собрать? Ведь можно было бы найти другой выход. Но нет, я бегу к Каллену, горя праведным гневом, ни на минуту не останавливаясь, чтобы здраво поразмыслить, а сразу с головой бросаюсь в омут его развратных объятий, как будто только об этом и мечтаю. Ведь даже с Джейком я долго решалась на этот шаг, а с Калленом вот так сразу, не думая, поддавшись эмоциям. Почему? Голова  разрывалась от всех этих мучительных вопросов.

В окне лимузина, тихо и плавно скользящего по утреннему городу, показались долгожданные очертания двухэтажного дома. Появилась ненужная мысль, заставившая поежиться: шофер Каллена знает, куда надо ехать.

Не успела машина толком остановиться, я спешно выскочила из салона. Ничего не видя вокруг, в отчаянном желании побыстрее спрятаться в надежных стенах, я стремительно побежала к дому. Руки слегка дрожали, когда я пыталась попасть ключом в замочную скважину.

 Вот замок поддался нетерпеливому напору. Первый этаж занимал  офис, однако сейчас мне нужен был второй, скрывающий квартиру – такую нужную и необходимую крепость. Одолев лестничный пролет и достигнув заветной цели, я с облегчением вздохнула, плотно закрыв входную дверь, как-будто это меня спасет и убережет. Вот только от чего? От Каллена, от моего глупого и необдуманного поступка, от жестокой действительности? Замерев, я пыталась восстановить сбившееся дыхание.

Хорошо, что  живу одна – не возникнут ненужные вопросы: почему пришла утром, где была, что случилось? Ведь я даже не то, что была не в состоянии сейчас что-либо внятно объяснять, я не могла рационально мыслить.

Спустя несколько минут, показавшихся вечностью, как будто очнувшись от транса, я спешно стала стягивать одежду, пропитанную запахом Каллена, мучительно желая побыстрее избавиться от  любого напоминания о нем. Оставшись обнаженной, я взглянула на валяющуюся одежду. В голове билась единственная мысль: выбросить ее. Что я и сделала. Скомкав эти тряпки, я поспешила на кухню, дрожащими руками засовывая все в мусорное ведро, зная, что больше никогда это не надену.

Так же быстро, словно от этого зависела моя жизнь, я бросилась в душ. Мне казалось, что я до сих пор ощущаю обжигающие поцелуи Каллена, его пальцы, подчиняющие себе, его тело, виртуозно покоряющее мое. Было одно желание – смыть с себя всю эту порочную грязь. 

Однако, стоя под струями воды, яростно пытаясь избавиться от любого напоминания о случившемся, губкой оставляя на коже красные следы, где-то на задворках сознания обреченно понимала, что это бесполезно. Я могла отмыть тело, не чувствовать больше запаха Каллена, но память услужливо кадр за кадром прокручивала произошедшее, не желая ни на секунду отпускать из своих цепких объятий.

Как злой насмешкой, воспоминания о его поцелуях со вкусом страсти, принадлежащей моему телу, продолжали подчинять себе; воспоминания о его губах, ласкающих сокровенные участки моего тела, не отпускали; и, наконец, он, наполняющий меня так мощно, продолжал удерживать в этой непрекращающейся агонии мучительных воспоминаний. Они не сотрутся никогда, четко запечатлевшись в моем сознании. Я не избавлюсь от них так просто, как легко могла стереть с тела следы безумной ночи обычными струями воды. Это навсегда останется со мной, будет постоянно мучить, как кровоточащая рана, не заживающая со временем.

Неприглядная правда содеянного накрыла меня, обрушилась снежной лавиной. Я чувствовала, как начала задыхаться, горькие рыдания прорывались наружу.

Обхватив себя в защитном жесте, не в силах более стоять, я по стене скатилась вниз, уже не сдерживая себя и подчиняясь безумной боли, железными тисками сдавливающей грудь.

Свернувшись на мраморном полу кабины, я захлебывалась прорвавшимися горькими слезами, которые смешивались с каплями воды.

Струи воды окутывали меня своей очищающей влагой, однако они не давали освобождения израненной душе. Израненной много лет назад…

***

Забравшись в мягкое уютное кресло в своей любимой гостиной, я маленькими глотками пила горячий чай, пытаясь согреться. Только не получалось. Я не могла разогнать ледяную стужу, что завладела моей душой, сердцем. Я чувствовала, как тело продолжает сотрясать мелкая дрожь, не желающая отпустить. По лицу катились молчаливые слезы, которые я не могла контролировать. Они выражали всю ту боль, что была внутри, всю ту ненависть, что я испытывала к Каллену, и в первую очередь к себе, однако, скорее они отражали безысходность и понимание того, что время не повернуть вспять, а случившегося уже не предотвратить. Оно останется, оно всегда будет со мной – мое предательство, моя никому не нужная и разрушающая меня жертва.

В окно пробивался яркий солнечный свет, зло смеясь надо мной, и до боли резал глаза. Кресло, в котором я пряталась, было повернуто в сторону освещенного окна. Частенько, забравшись в уютное кресло, взяв книжку или наслаждаясь звуками божественной музыки, наполняющей комнату, или любуясь открывавшимся пейзажем, я находила здесь покой. Но сейчас, я не чувствовала умиротворения, яркий солнечный день не радовал, а наоборот, раздражал. Не выдержав, я встала и плотно закрыла жалюзи. Комната погрузилась во мрак, такой же, какой был и в моей душе.

Опять утонув в кресле, я наслаждалась любимым напитком – мартини. Горячий чай не помогал. Спиртное стало наполнять меня тем долгожданным теплом, к которому я отчаянно стремилась.

В тишине комнаты очень громко зазвонил телефон. Не хочу ни с кем общаться. Сработал автоответчик:

«Белз, это папа. Мне надо с тобой поговорить. Перезвони».

Я даже не пошевелилась...

Звонок, и снова автоответчик.

«Любимая...»

 При звуках этого голоса я виновато сжалась и глубже спряталась в большом кресле; горло сдавил тяжелый ком, собираясь вырваться наружу. Я закусила губы, не давая ему выхода. Уткнувшись лицом в спинку кресла, чтобы заглушить рыдания, я позволила им снова подчинить меня…

***

Утро понедельника.

Мне надо проветриться, я не могу больше здесь находиться.

Посмотрев в зеркало, увидев опухшее лицо и красные глаза, я содрогнулась. В таком состоянии нельзя спускаться вниз - начнутся ненужные вопросы.

 Позвонив из квартиры своей помощнице Анжеле, сказала, что мне необходимо срочно уехать, и чтобы она отменила все встречи.

Схватив ключи от машины, я спустилась в гараж. Я не понимала, куда собралась ехать, но вырвавшись на волю, нажав на педаль газа, гнала автомобиль все дальше и дальше от города, ставшего свидетелем моего предательства. Я чувствовала, как ощущение свободы охватывает меня.

Я ехала бездумно, просто ехала, пока не добралась до океана. Бросив машину, спустилась к воде, бродила по бархатистому пляжу, испытывая от этого удовольствие, заходила в воду, позволяя ей ласкать ноги, а потом долго сидела на берегу и смотрела на увядающий день, на кроваво-красный закат.

Сейчас и здесь я смирилась со своим поступком. Я не могу погрязнуть в слезах и жалости к себе. Что сделано, то сделано, этого уже не исправить. Нужно найти в себе силы жить дальше и радоваться, что с Джейка снимут все обвинения. Главное, помнить об этом.

Необходимо забыть ту ночь, как страшный кошмар, стереть из памяти. И быть счастливой… с Джейкобом.

Я понимала, самым страшным было уже не мое предательство, а то, что случилось позже, под покровом ночи. Я должна была ненавидеть Каллена, презирать, а не упиваться его ласками и не млеть от удовольствия. Раз за разом...

И здесь, под прибой умиротворяющей воды, я нашла в себе сил признать это.

Может, я втайне мечтала о запретном плоде и вот вкусила его. Только ничего, кроме душевных  терзаний, это не принесло.

Надо жить дальше и не жалеть себя. Я сама виновата в том, что случилось. Хотя понимание произошедшего облегчения не приносило. Все равно уже ничего не исправить. Ну и что, что воспоминание об этой ночи как кислотой разъедало душу, и я горела словно в агонии. Забыть… Раз и навсегда… Забыть…

Просто смириться, отпустить и с высоко поднятой головой идти вперед…