3.3. – Ты хоть понимаешь, что отсюда – до моего дома всего несколько минут напрямик? – глупо моргая, поинтересовалась я.

Его хитрая улыбка не оставляла сомнений. Заговор. Таинственно подстроенное для меня убежище.

– Тебе не будет так скучно, – кивнул он, с глупым восторгом и полным восхищением самим собой.

Мне хотелось завизжать и вцепиться в него от переполнявших эмоций, и только руль в его руках и нежелание привлекать к себе внимание удерживали. Никакой солидности, стыда или сомнений. Никаких высокопарных фраз и обещаний, я убью его, если он начнет заново убеждать, что никогда и никого… Я и так это знаю.

– Мне вообще-то и так не будет скучно, но … Правда, спасибо.

Он хихикнул.

– Ты рано благодаришь, – смущение, неуверенность снова разлились по его лицу из уголков глаз и он нахмурился. – Это не дом, это скорее нора.

– Ладно, – кивнула я, не переставая улыбаться.

– Это и в подметки не годится официальной версии, – настаивал он, продолжая хмуриться, словно чем ближе мы подъезжали, тем меньше он был уверен в своем выборе.

– Замечательно, – мои скулы сейчас лопнут. Господи, дом. Запертая дверь, и весь мир за его пределами – все остальное…

– И не переживай, если не понравится, я просто его…

– Заткнись, – не пряча восхищение в голосе, я потянулась к нему и все-таки чмокнула в уголок губ, тут же оторвавшись, тут же рявкнув, чтобы не отвлекался:– Руль.

Одно из двух – или у меня сейчас выскочит сердце из груди или я свихнусь. Третьего не дано.

Он въехал в подземный гараж, и осветил его фарами.

– Я не помню, какая кнопка включает свет.

Неудивительно.

Ворота медленно закрылись, но мы продолжали сидеть, уставившись в белые пятна от фар на стене через лобовое стекло. Мне казалось, что кровь закипает, но пошевелиться и открыть эту чертову дверь, сделать этот шаг, на который я сама же его спровоцировала – было мучительно трудно.

Задержав дыхание, я обернулась к нему, уставившись на точеные напряженные скулы и легкую щетину на подбородке. Хотела сказать что-то, что успокоит нас обоих и сбавит торжественность этого момента. Я сглотнула комок паники обратно в себя, и что-то темное и порочное всколыхнуло меня, заставив поежиться, предвкушая эти колкие касания на своей коже.

Он выдернул ключи из зажигания, и мы погрузились во тьму. Его громкий выдох и скрип кожи, когда он разворачивался ко мне, и шуршание ткани, когда он стягивал с себя футболку и швырял ее назад, заставили меня усмехнуться.

– Мы одни, – услышала я, словно со стороны свой собственный изумленный голос и не поверила этому. Улыбка все еще теплилась у меня на лице, глаза привыкали к темноте, и я уже могла различить его силуэт, но хотела ли? Я зажмурила глаза и облегченно выдохнула почти у его губ.

Дома.

Дом – это ведь больше, чем место, где хранится твое белье, мыло и воспоминания?

Точно больше.

Дом – это даже больше, чем горящее от колючих прикосновений тело и цепко вдавленные в его плечи пальцы.

Теперь я буду вспоминать это каждый раз въезжая сюда? Иногда смущенно покачивая головой, иногда ворчливо хмурясь на непрошеную реакцию, иногда с ноющим комком боли считая дни до того, как мы снова встретимся. Ничего особенного. Знакомо, но неудобно, тесно и неловко.

Колко.

Где-то в глубине души, я понимала, что он хотел сделать это все не так, но не удержался, и мне было плевать, на то, что я, наверное, как всегда чем-то спровоцировала его. Может, он чувствовал мое желание раньше меня самой? Он когда-то утверждал, что его до безумия волнует мой смех, но еще больше – мое ворчание, а сегодня и того и другого было предостаточно. Он млел, когда я расхаживала в его футболках, но хмурился и вечно загораживал меня собой, если я надевала короткую юбку. Но шорты и купленная им же футболка тоже считаются?

Пылко и быстро, словно в хорошо подлаженном механизме, в котором каждое движение порождает ответное, усиливая происходящее во много раз. Мне казалось, что даже я сама не знаю о себе столько, сколько он.

Пылающий водоворот, только чтобы на пару мгновений остудить эту уже надоедливую тяжесть и расслабиться перед основным действием. Меня не пугала с ним замкнутость пространства и темнота, меня не смущали звуки, вылетающие изо рта, и его торопливость. Мы быстро и яростно целовались, судорожно избавляясь от остальной одежки и сминая руками все, что попадалось под ладони, чтобы унять их дрожь. Интимней не придумаешь. Что-то в глубине меня было настроено так, что он не успевал сделать это, а я уже наслаждалась. Что-то в глубине него всегда сводило меня с ума и заставляло пылать еще больше от собственного бесстрашия и удовольствия.

– Прости…, – простонал он, снова царапая мою грудь, пытаясь отдышаться. – Прости, я просто …

– Тихо, – прохрипела я, отдирая свое непослушное тело от него и неуклюже возвращаясь на свое сиденье. – Думаешь, кто-то из нас с тобой был против?

Он попытался нащупать упавшие на пол ключи, подсветив себе телефоном, но потом обреченно откинулся на сиденье, чтобы снова повернуться ко мне и ворчливо и загадочно добавить:

– Не одевайся.

– Маньяк, – польщено фыркнула я, все-таки натянув на себя его футболку и убирая волосы с лица. – Покажи мне нашу нору. Гараж мне уже нравится.

Мне, правда, нравилось.

Он опустил меня на пол в гостиной, и я принялась носиться по комнатам, осторожно дотрагиваясь до всего, а он, молча и покорно ходил за мной следом. Его сопение было таким умиротворяющим, что я и не думала что-то выспрашивать. Меня уже не интересовала ни стоимость, ни срок аренды, ни соседи, ни то, что он запомнил из того, что я втолковывала ему долго и нудно, чтоб никто не обманул его. Это была действительно нора. Маленький внутренний дворик, с высокими стенами, увитыми зеленью, отрезающими дом от внешнего мира. Плетеная мебель возле округлого бассейна на два гребка руками и огромная кровать. Я смотрела на нее дольше всего и почему-то не испытывала ни капли смущения.

А должна была?

Мне казалось, это сон.

– Нравится, – просияв в очередной раз, провозгласила я, осознав, что каким-то чудом он запомнил все, что я хотела, и снова вернулась на кухню и обшаривая крохотные ящики дрожащими руками.

Он с облегчением выдохнул и уселся на кухонный островок.

– Честно? Тут не так много места и …

– А тебе здесь нравится? – хитро улыбаясь, решила уточнить я, послав воздушный поцелуй духовке. – Ведь нравится, так?

– Да, – он смущенно кивнул и потянулся, чтобы схватить меня, нагло отдирая от плиты и прижимая крепче. – Тут тихо и уединенно.

– Чего ты тогда ворчишь?

– Не знаю, – он снова нахмурился, потом, словно сделав небольшое усилие, помотал головой, отгоняя грустные мысли и пряча лицо в мою шею.

Мы простояли так, неподвижно и тесно несколько минут, упиваясь близостью и тишиной, шуршанием листвы, доносящимся из-за открытых дверей.

Это было пьянящим и нежным. Незнакомые звуки и запахи медленно просачивались сквозь привычный уют его рук, и меня кружило в осознании того, что происходит. Дом. Взрослость. Защищенность и достаточность. Он гладил мою спину, прижав губы к макушке, тихонько покачивал нас. Сквозняк гулял по моим голым ногам. Где-то внутри я понимала, что этого я тоже не забуду никогда, даже если вдруг мир перевернется и он уйдет от меня. Сейчас он был моим домом и это единственное, что оправдывало отсутствие смущения, нижнего белья и желания отстраниться и пойти искать душ.

– Я не представляю, как теперь уеду, – выдохнул он, наконец, то, что терзало его особенно сильно.

– Ты же поедешь домой, – улыбнулась я, гладя его волосы, чтобы отвлечь и расслабить.

– Мой дом – там, где ты, – улыбнулся он и обвил меня руками и ногами, еще теснее прижимая к себе.

– Я никуда не денусь отсюда.

– Денешься, – твердо уверил меня он. – Я не хочу, чтоб ты жила здесь одна. Когда вернусь – другое дело.

Собственник и ревнивец? Этого так давно не было, что мне иногда казалось, что он расслабился и привык к тому, что меня уже не нужно завоевывать и охранять. Приятно? Я пробралась глубже в себя и потянулась как проснувшаяся кошка.

Да.

– Это смешно, – выдохнула я, качая головой, расстроившись от внезапной мысли – жаль, но большую часть года нас здесь не будет. Может, мы спешим, а?

– Может.

Он рассмеялся и легонько оттолкнул меня, насмешливо рассматривая:

– Берешь свои слова обратно?

– Неа.

– Останешься тут со мной до отъезда? – хитро улыбнулся он.

Я ухмыльнулась.

– Еще бы.

– И что мы будем теперь делать? – немного растерянно и снова смущенно уточнил он.

– В багажнике сумка, тащи сюда, – приказным и безапелляционным тоном выдала я, отворачиваясь и продолжая буднично обшаривать шкафы на кухне и составлять примерный список того, что мне понадобится. Это было так здорово.

– Когда ты успела? – фыркнул он, спрыгивая со стола.

Я успела собрать их три, но он так не заметил. Я носилась по комнатам, пытаясь разложить нехитрые вещи, которые собирала в момент своего утреннего озарения, не замечая, что вечно натыкаюсь на голодный счастливый взгляд, с которым он следил за мной.

Почти не замечая.

Бегая быстрей, путаясь в своих ногах, пытаясь приспособиться к новому помещению и еще больше… распалить его своей видимой занятостью?

Да… Почему нет?

На постель мы свалились лишь глубокой ночью, когда последняя сумка так и осталась не разобранной, а свежий воздух вынудил закрыть окна и вжаться друг в друга и одеяло, когда усталость смирила наше безумие, и оно обернулось кроткой нежностью сплетенных объятий.