………

Поначалу это было освобождением.

Легкостью.
Потом, день на третий, я проснулась и долго лежала в постели, не шевелясь и думая о нем. Просто думая, о том, где он сейчас, с кем, и что будет сегодня делать.

Неделю я не спала по ночам, вспоминая, как мы сонные и задумчивые встречались на завтраке и обменивались беззлобными колкостями и бутербродами, чтобы проснуться. Вспоминала шутки и проказы, хихикая в одеяло.

Через две недели, вечером, я разревелась в подушку, вспоминая о том, как мы прощались. Как уютно было рядом с ним. И …

Через месяц я успокоилась, и когда мы встретились, была почти само безразличие. Только я действительно была рада его видеть. И он тоже, будь я проклята, но он кинулся ко мне, точно намеревался не взъерошить волосы, а обнять и кружить.

Я все равно упрямо не хотела пускать его в свою жизнь. В мою устоявшуюся, домашнюю, ничем не интересную сущность.
Он особо не лез. Редко, но мы встречались, дурачились вместе, вроде бы у всех на виду, вроде бы, как и остальные, только почему-то чаще нас оставляли одних, намеренно или нет. Или мы сами оставались одни. И это опять было уютным, понятным и правильным.

В конце концов, мы попали в одну и ту же, любовно срежиссированную Леди Босс ловушку.
Иногда, когда нас окружала толпа, отрезая возможность сбежать, миг восторга от того, что все удалось, топила необъяснимая волна паники. Тогда он появлялся, словно из ниоткуда, лениво обнимал меня за плечи - чуть крепче, чем того требовала ситуация - и я расслаблялась. Настолько, чтобы что-то говорить, выделываться и пытаться оставаться при этом самой собой. Он превращал любую сказанную мной глупость в остроту, я отдувалась, если он забывал, о чем хотел сказать. Мы заканчивали предложения друг за другом. Мы не отвечали на одни и те же вопросы, обхватывая себя руками. Он научился высмеивать наши отношения и говорить о них так, будто нет ничего естественнее, и я сама поверила в это.

Мой любимый, конечно, сходил с ума.
Сначала про себя, пытаясь окружить меня еще большей заботой, что не могло быть неприятным. Мне даже нравилось. Потом стало хуже. Мало мне было усталости, туфель на каблуках и коротких юбок? Его это бесило до ярости. Иногда мы грубо ссорились, и он обвинял меня чуть ли не в изменах. Я дико бесилась и выключала на вечер телефон, чтобы не слышать нравоучений и придирок, а потом среди ночи, остыв, набирала совсем другой номер, находя нелепую радость, чтобы хохотать до рассвета. И в том, что главный виновник моих вечерних скандалов спит один или выходит на улицу из каких-то сомнительных баров, чтоб посидеть на обочине и поговорить со мной.
Я привыкла рассказывать ему все на свете.

Мы никогда больше не доходили до личных тем, но остальное - детские проказы, мечты, увлечения - было перемолото до косточек. Разобрано на мелкие детали, любовно отполировано и поделено пополам. Иногда, мне казалось, что он знает меня лучше, чем я сама.
Однажды я заигралась до того, что без малейших сомнений показала ему кольцо. Маленькая пафосная обручалка, застрявшая на моей потной ладони. Кольцо было красивым и олицетворяло все, о чем я мечтала год назад. Да, о белом платье я тоже тогда мечтала. Последний выпад в нелепой войне, которую мой любимый воевал с неравным ему противником. Не знаю, почему я не одела его сразу на палец. Не знаю, почему я сразу его не отдала назад.

Его боль меня раздавила.
Никогда не видела его таким, даже физическая боль, которую ему иногда приходилось терпеть, была объектом для шуток. Он мгновенно сник, едва вслушивался в вопросы и контролировал свои ответы. Проклятое кольцо, потерявшись в кармане моей куртки, весило почти тонну, раздражая и мучая меня. Я говорила не то, улыбалась не так, я едва дождалась конца, чтоб вдоволь наплакаться. Оно пролежало в кармане два дня, пока я не собралась с духом и не вернула его.
Любимый снисходительно забрал – до лучших времен. Он верил, что они еще настанут.

Два дня, которые он старательно избегал меня и всех остальных, хмурился и тупо смотрел вдаль, ничего не видя, были моей собственной эксклюзивной пыткой, худшей чем бесконечные дубли в постели рядом с ним . Там мы хоть мучились вместе, высмеивали происходящее вместе, придирки и подсказки получали вместе. Здесь я осталась одна. Ходила по острию ножа в одиночестве, не надеясь, что он поможет мне выбраться. Я думаю, ему до смерти хотелось увидеть мои руки, чтоб убедиться, что они по-прежнему всего лишь мои руки, но они казались и мне самой предателями, я прятала их в карманы, молчала и смотрела вдаль.

На третий день я умудрилась пробраться к нему в толпе и сильно ударить в живот, чтобы он охнул от боли, опустил глаза, вынырнул из своей собственной пропасти и осознанно посмотрел на меня.
- Хватит, - решительно отрезала я. – Все, я его вернула.

И не дожидаясь ответа, юркнула обратно. Думаю, он долго смотрел мне в след. Я чувствовала это.