Однажды мы сбежали вдвоем на глазах у всех, но как это не смешно звучит – никто не заметил. Всему виной были всего-навсего туфли-роскошные, умопомрачительные шпильки, которые были малы мне ровно настолько, чтоб вдобавок к телефонным замечаниям любимого по поводу длины юбки, окончательно испортить мне настроение. Посреди афтепати я ушла. Парадно доковыляв до выхода, я нырнула я теплые сумерки, стащила туфли за первым же поворотом, босиком добралась до газона и выдохнула.

-Какого черта? - он как всегда возник из ниоткуда. Последнее время это даже перестало меня удивлять, я словно ждала …дни напролет, боясь обернуться и не увидеть его сзади.
- Ноги стерла, - уныло оповестила его я, поднимая туфли, с наслаждением покачиваясь на траве.
- Что обязательно было удирать? И одевать новые? – иронично поддел меня он.
Я закатила глаза.
- Это была любовь с первого взгляда.
Он отвернулся, попытался взъерошить волосы, чтобы не реагировать на мою безотчетную жестокость и сдавленно ругнулся, явно забыв про пытки лаком для волос:
- У тебя нет расчески?
- Неа, - я облегченно выдохнула, радуясь, что тема любви исчерпана туфлями, и он не сердится, упрямо терпя свою боль. – Я сбираюсь пойти в магазин и купить себе другие. Хочешь и расческу куплю.
- Ты фея, - он рассмеялся. – До магазина могу тебя даже донести.
Я сделала вид, что обиделась, скривившись, впрыгнула в туфли и походкой завзятой манекенщицы пролетела несколько сот метров до первого попавшегося. Фешенебельный район, магазины на каждом углу, что было очень кстати. Он присвистнул мне в след, пока я выла про себя, плавно покачивая бедрами и не выдавая, что волдыри превращаются в кровавое месиво.
Он покорно шел следом, смиренно ждал, глядя в потолок, пока я выбрала самые непритязательные тапки из всего роскошного ассортимента, преодолевала языковой барьер, требуя расческу в качестве бонуса, и вела себя, как самая последняя высокомерная сучка на земле. Ненавижу это занятие, но в магазинах проще быть такой. Едва мы вышли, я приземлилась на первую, попавшуюся на глаза лавочку. Туфли улетели в урну, и я облегченно переобулась. Вечернее платье и тапки? Пугало, ну и черт с ним. Улыбаясь, я протянула ему щетку для волос.

- Будет больно.
- А так, думаешь, лучше? – надулся он и сдавленно охнул, когда щетка попыталась продраться сквозь тонны средств для укладки. Я смилостивилась, поднялась и вырвала щетку из его рук.
- Давай-ка лучше я.
Он сел на лавку и почти уткнулся мне головой в живот, нагнув голову, пока я безжалостно прядь за прядью разделяла его волосы, больше руками, чем расческой, и не потому, что так было удобно, так просто было куда приятнее. Они скользили у меня между пальцев теплой, приятной волной щекоча и волнуя.

- Черт, я твой вечный должник, - выдохнул он через пару минут, облегченно помотав головой и восхищенно глядя на меня снизу вверх. Меня даже повело в сторону от этого внимательного, прямого и пронизывающего насквозь взгляда. – Готов выполнить любое твое желание.
Я умоляюще подняла бровь:
- Не хочу туда возвращаться, - мотнув головой в сторону, откуда мы пришли.
- Пошли гулять? – предложил он в ответ.
Черт. Это был лучший вариант. Двое в чужом городе – это почти что двое наедине.
- Куда?
Он пожал плечами, поднимаясь и беря меня за руку. Моя ладонь легко скользнула в его раскрытую лапу, словно они были созданы друг для друга.
- Куда-нибудь.

Мы прошли несколько миль, пока не вышли к какому-то парку, плавно спускавшемуся к морю. Болтали, насмешничали, сплетничали. Я шла по бордюрам, он хихикал, когда я оступалась, и пытался свалить меня с ног окончательно. Я не уступала. Где-то на полпути наши пальцы непроизвольно сплелись в замок, но я заметила это, только когда он поднял руку вверх и потер моей половинкой этого «замка» по щеке. Просто почесал. Странное движение. Вверх-вниз, во рту мигом пересохло, и я опять в этот раз уже точно непроизвольно оступилась. Он снова прижал меня к себе, удерживая от падения. Черт, я словно только и ждала этого. Широко открыв глаза, наслаждаясь каждой секундой, впитывая, как вечер плавно перетекает в ночь.
Он бросил свой дорогущий пиджак на песок, мы устроились почти у кромки воды.
Стало совсем темно, когда мы смеялись над самыми глупыми вопросами из тех, которые слышали когда-либо.
- Чтобы ты сам спросил у меня? – выпытывала я.
Я лежала на животе, болтая в воздухе босыми ногами, пересыпая между пальцами песок. Он сидел рядом, расслабленным ленивым «лотосом».
Минута затишья, он наклонился ко мне, его лицо катастрофически быстро приближалось к моему.
- Ты спала с кем-то просто так?
- То есть? – ошарашено округлила глаза я.
- Не любя, - уточнил он. Я возмутилась и, не смотря на заговорщицкий, интимный тон, ответила, прежде чем обругать его.
- Нет.
Он улыбнулся и уселся, как раньше.
- То есть, если я однажды затащу тебя в постель, я могу быть уверен, что это будет по любви? - он мечтательно уставился в темное, хмурящееся небо. Я похолодела. Пару месяцев назад у меня хватило бы выдержки предложить ему попробовать это сделать, прекрасно понимая, что это будет воспринято шуткой, а сейчас… Это уже не было шуткой. И у меня не было на это выдержки. Я с трудом выносила тягу к нему, наши встречи и расставания.
- Черта с два, - съехидничала я, отвернувшись, продолжая болтать ногами.
- Спрашивай, - позволил он несколько минут спустя. На самом деле, я думала совсем о другом. О том, что мы уже оказались в одной постели. О том, что он тяжелый, ласковый и бесконечно уютный. Мне стало жарко и захотелось этого еще сильней. И почему-то я спросила:
- Ты любил кого-то всерьез?
Его тон был по-прежнему насмешливым, но грусть сквозила в каждом звуке.
- То есть ты думаешь, что сейчас не всерьез?
Я молчала. Не говорить же ему, что я действительно так думала, но против своей воли, ревновала к его прошлому, в котором меня не было.
- Ладно, предположим, что ты имела в виду взаимность под серьезностью, - продолжал насмешничать он. – Однажды.
- И что? – слишком быстро снова спросила я.
Он пожал плечами.
- Расстались.
- Почему? – допытывалась я .
- Наверное, все было не всерьез, - он наклонился к моему лицу, и я порадовалась, что сейчас уже так темно, что не видно, как оно пылает. Но он слишком близко, значит, может это почувствовать? Я непроизвольно сглотнула, уставившись на его губы.
- Пошли купаться? – предложил он, удаляясь от моих горящих щек.
- Без купальника? – взвизгнула я.
- Ты сама это сказала, - улыбнулся он, стягивая через голову рубашку, гремя ремнем.
- Спятил? – проорала я, пока он стаскивал туфли и носки. Молниеносно избавился от брюк и скрылся в воде. – Догоняй!
Мне хотелось. До смерти. Не в воду. Хотелось опять оказаться рядом с ним. Неважно где.

От перспективы сидеть остаток ночи в мокрых трусах я отказалась сразу. Быстро раздевшись, я вбежала воду, нырнула на мелководье и в два гребка нагнала его.
- Ого! – он обдал меня фонтаном брызг. – Смелая, значит?
Я хихикнула и снова нырнула, быстро уйдя под воду, чтоб он не видел, что я действительно смелая. Мы бесились, словно дети, пытаясь потопить друг друга. Если он и понял, что на мне никакой одежды нет, то никак это не показал. В воде было безопасно. Если я шлепала его рукой, задевала его ногами, выскальзывала, когда он пытался обхватить меня за талию, это было только игрой. Он упрямо уворачивался, не давая мне потопить себя. Пришлось хитрить. Всхлипнула, спряталась в воде, захлопала по волнам руками, показывая, что тону. Он приплыл, мигом пытаясь меня ухватить и вытащить на берег. Я вывернулась и с силой вдавила его голову в воду. Он царапнул щетиной мой сосок, до боли, съезжая вниз, ухватил меня за бедра, пытаясь утянуть следом, но я опять вывернулась, хохоча, уплыла к берегу, мигом влезла в белье и его рубашку и церемонно расселась посреди пиджака. Он словно нарочно медлил, давая мне время одеться. Медленно выходил из воды, медленно шел ко мне, медленно опускался рядом. Прямо на песок. Вода серебрилась в неярком свете безлунного неба.
- Ты меня перехитрила, - тихо начал он.
- Угу, - победно подтвердила я, ничуть не расстраиваясь. Соски горели, грудь налилась, все доводы против сожжены. Мне было море по колено, кураж небывалый, и пусть весь мир катится к черту! Нависая надо мной, он пах солью, ветром и затихшим за нами городом. Им самим. Я непроизвольно потянулась вверх, словно напрашиваясь на что-то большее.

Это стало сильнее доводов рассудка.
- Еще и рубашку присвоила? – уточнил он, наклоняясь ближе, прижимая лоб к моему виску. С него еще стекала вода, прям на меня, и это было почти как поцелуи. - И что мне с тобой делать? – последний вопрос был риторическим. Его губы были почти у моих.
– Колдунья.
Судорожный выдох обдул мою щеку, но когда я открыла глаза, он был уже далеко:
- Пошли, иначе ты простынешь.


Он стоял напротив меня и протягивал мне руку. Просто руку. Невинно и дружественно. Какой-то миг я еще просидела, чувствуя как холодок пробирается внутрь, но потом коварно просила застегнуть мне молнию на платье, хотя сама бы до нее добралась, подождать, пока я отряхиваю песок со ступней, наклоняясь вниз так, что лиф безобразно съезжал вниз, прижимаясь к нему в такси. Он терпел. В его глазах появилась странная поволока, словно они с трудом фокусировались на чем-то, кроме того, что попадало в их поле зрения - моя коленка, плечо, покусанные губы. Он так безотрывно смотрел на них в лифте, что они еще больше припухли. Я бы злилась, если б не это.

Возвращаясь в фешенебельный отель, мы выглядели, как форменные бродяжки.
Потом он вежливо провел меня, прям до номера. В костюме без рубашки, в туфлях на босу ногу, в слипшихся от морской соли волосах запутался песок.
Тоже мне, секс-символ.

Я так и не отдала ему рубашку, завязав ее узлом поверх платья еще на пляже.
Следующие несколько недель она исправно служила мне ночной сорочкой, обволакивая мягким шелком и пробуждая совсем не невинные сны.