не казалось, что нет ничего страшнее в мире, чем свирепая тетка- фотограф, которая откровенно издевалась, мучая нас с самого рассвета. Словно я ей мало было того, что нас подняли в несусветную рань, чтобы разрисовать лица, обрядить в необходимые ей одежки, она битый час объясняла нам, как нужно себя вести перед камерой, будто мы были умственно отсталыми. Она постоянно критиковала, командовала, как встать, лечь, заставляла замирать в позах, от которых сводило мышцы. Мне иногда казалось, что она издевается, заставляя меня напрягать мышцы шеи, будто у меня под подбородком уже вырос комок жира, хотя у нее их было три. Как минимум.
Самое худшее было то, что она трогала меня. Не настолько явно, чтоб это можно было расценить как домогательство. Что-то поправляла, что-то драпировала, на сантиметры сдвигала лицо в бок, касаясь скул. Не настолько явно, чтоб это заметил кто-то другой. Ровно настолько, чтоб мне стало не по себе и захотелось съежиться.
Мое утешение послушно обнимало меня, тыкалось лицом в шею, царапая обработанной по последней моде щетиной, дышало в щеки. Если б на его месте был кто-то другой, я бы уже повесилась на нелепом шарфике, болтающемся на груди.
- Если б на твоем месте был кто-то другой, я бы уже застрелился, - пробормотал он мне шею, принимая очередную сюрреалистическую позу. Один его вдох и мы загремели бы вместе. Он не дышал, прижимая меня к себе. Натянутый, как струна, он изо всех сил пытался удержать нас обоих от падения.
- Ты меня обыграл, - простонала я ему в плечо, - я только что подумала об этом.
- Молчать! – рявкнула тетка, и кинулась поправлять мне шарф, задевая толстыми пальцами грудь и легко касаясь кожи над ключицами. Я поежилась. Он удивленно на меня смотрел, опуская меня на пол, послушно раскладывая руки вслед за ее приказами у меня на животе. Я неопределенно пожала плечами и нахмурилась. Получила взыскание и снова стиснула зубы.
Под его теплыми ладонями сердито проурчало, он сочувственно спросил, когда нам разрешили выпрямиться:
- Ты что голодная?
-Угу, - кивнула я, прижимаясь к нему крепче, словно прячась от дыхания фотодамы, расправляющей надо мной свет. Он сердито вздохнул, я хихикнула, объясняя, - думала, а вдруг тебе придется меня носить на руках? Вот и осталась без завтрака.
- Малышка, - сочувственно пропел он мне в ухо, когда свет был установлен, и тетка отвернулась, - теперь ты переиграла, с меня обед.

В перерыв он исчез минут на двадцать и вернулся запыхавшийся и довольный, с бумажным пакетом в руках. Таких сандвичей я не ела никогда в жизни. Даже размокающие от соуса салфетки ничего не портили.
- Где ты их взял? – с набитым ртом спросила я.
- Неподалеку, - он достал очередную порцию салфеток и стер соус с моей щеки.
- На улице? – ошарашено добавила я, забыв жевать. Что за дурацкая привычка!
Он хихикнул и подмигнул мне.
- Там еще газировка и батончики.
Я простонала, бутерброд заканчивался быстрее, чем мой голод:
- Ты опять меня переиграл.
Дождавшись, когда я облегченно развалюсь на диване с шоколадкой, он спросил:
- Поехали со мной вечером на костер? Раз я веду счет, ты не можешь мне отказать.
-Кто там будет? – разомлев от еды, я стала куда покладистей.
- Ты почти всех знаешь, - заверил меня он.
- Поеду, если у тебя есть сигареты, - фыркнула я, не найдя их в своем рюкзаке. Планов на вечер все равно не было. Их давно уже не было. Знал бы он, что я проснулась среди ночи и больше не уснула, считая минуты до встречи с ним. Он хихикнул, достал зажигалку и две штуки из своей пачки.
В получившихся фотках оказалось столько секса, что меня затошнило.
Если б рядом был кто-то другой, я бы подала на эту тетку в суд.

О чем я думала? Мама мне тоже потом об этом спросила, но в тот момент, я просто села с ним в машину и поехала. Мыслей и сомнений не было вообще. Мы хохотали всю дорогу, мы сбились с пути. Мы абсолютно спокойно прошлись по полупустому супермаркету и никто не ткнул на нас пальцем. Я расслабилась. Я позволила себе невозможное.
Нет, там было действительно весело. Собравшаяся компания, была мало похожа на моих друзей и друзей моего парня, но они были милыми, по-хорошему располагающими к себе и абсолютно не навязчивыми. Когда мы приехали, костер уже горел, ароматные запахи, растекались по полянке. Никто не был удивлен моим присутствием рядом с ним, а мне было лестно.
Он сунул мне гитару в руки, и пытался научить новым аккордам, осторожно дотрагиваясь до моих пальцев. Я только тогда поняла, что это можно было бы расценить, как свидание? Он предложил, я согласилась. Оказалась в компании почти незнакомых мне людей. С ним. Встречаясь с другим на самом деле.
Патовая ситуация, но я в нее уже влипла.
Но нас никто не обращал внимания, а нам было уютно. Он почти поглаживал мои пальцы своими и мурашки робко ползли по предплечью вверх. Я расслабилась настолько, что проиграла сложную вещицу, которую учила совсем давно и ни разу не сбилась. Оказалось, нас слушают. На его лице расцвела нелепая гордость за меня и хлипкие аплодисменты в мою честь. Я сунула гитару ему и смутилась:
- Твоя очередь, - он скривился. Я захлопала ресницами. – Пожалуйста. Для меня.

Это не было слишком сложной или красивой песней. Простая мелодия, простые рифмы. Только в том, как двигались его пальцы по струнам, как шевелились его губы, напевая незатейливые слова, было что-то мистическое. Словно это он меня гладит, и мне мурлыкает на ухо. Словно он обнимает меня, а не гитару, я скручиваюсь клубочком в его руках. Словно он не хватал меня за все, что можно и нет, прилюдно утром, а впервые дотронулся здесь и сейчас. Это было безумно и торжественно. Под аплодисменты в его честь и долгий взгляд мне наперерез, захотелось спрятаться. Мне стало неловко за свою интимную реакцию на его голос.
Я и спряталась. Это был цивилизованный кемпинг.

Маленький, задорный эльф, догнала меня у умывальника, и неловко переминаясь, попросила:
- Только не сердись, ладно? – в ответ на мой кивок, она продолжила сбивчиво и быстро, видимо, чтоб сказать все, пока я велю ей заткнуться. – Он же любит тебя, и ты вся светишься, когда на него смотришь. Тебе виднее, конечно, но когда вы вместе- все вокруг искрит. Ты ничего не отвечай мне, только подумай об этом, хорошо?
- Это он тебя послал, - сощурилась я, презрительно рассматривая стекающую между пальцев воду.
- Ты что? – расхохоталась она. – За такую просьбу от мужика я бы даже не пошевелилась! Вы мне просто нравитесь. Вместе больше, чем по отдельности.
Я прыснула в кулак. Это было честно. Сама по себе я ей никогда не нравилась. По крайней мере, я так думала до сегодняшнего дня.
Она попыталась обнять меня за плечи. Ничего в ее прикосновениях отталкивающего не было, и я сдалась. Мы вернулись вместе к костру, и я просидела рядом с ней остаток ночи. Иногда я ловила его взгляд на себе и неловко ежилась.

Возвращались мы поздно. Толи утро, толи ночь. Он вел машину осторожно и медленно, я дремала, вслушиваясь в ласковое урчание мотора. Я проснулась, когда он осторожно вносил меня в номер, продержала глаза закрытыми, пока он укладывал меня на кровать, и вскочила, едва он пинком захлопнул дверь и стащил с себя куртку.
- Какого черта? – прохрипела я, откидывая волосы с лица.
- Спи, малышка, - он как-то очень нежно посмотрел на меня, устраиваясь на диване, отворачиваясь к стенке, накрываясь пледом, и я откинулась на подушки. Через какое-то время он добавил, словно сам для себя. - Мы уже и так напрочь запутались во всем этом.

Его подушки были словно созданы для меня, но я пролежала на них не больше часа. Потом ушла. Медленно протиснулась мимо дивана, стараясь не смотреть на него, спящего, осторожно прикрыв за собой дверь. Я должна была бы сходить с ума от угрызений совести, но вместо этого мне хотелось петь. Ту самую песню, в которой я не помнила ни строчки.