- Пригнись, - тихонько попросил он, когда мы вышли на открытую общую террасу, огибающую верхний этаж здания. Только здесь он взял меня за руку. Все эти несколько дней, что мы снова были вместе, вокруг всегда было столько людей, мы почти не оставались наедине. Кокон, в который я позволяла себя опутать, был совсем непрочен. Сквозь него слышались разговоры, запахи, в нем ощущалась наша усталость, ветер и зной. Хотя, я совсем не собиралась умалять свою вину из-за этого. Это я не давала ему захлопнуться.
Спрятавшись за кадками с закипающей красным геранью и миндальными деревцами в цвету, мы прошмыгнули в боковую ее часть. Он часто оборачивался и загадочно улыбался мне. Видимо, готовился очередной сюрприз. Или побег. Черт, я послушно неслась следом, надеясь на то и другое одновременно и страшась своих надежд и его планов.
Он крепко держал меня за руку. Цепко. Надежно. Тепло шершавых пальцев медленно просачивалось сквозь мою кожу, принося почти физическое облегчение.
Свернув за колонну, он толкнул ничем не приметную дверь, за которой оказалась запасная лестница, и потянул меня дальше. Вверх. Я послушно шла, борясь с замешательством. По моим подсчетам мы только что прошли верхний этаж. То была явно служебная лестница, совсем не такая изящная и вычурная, как все остальное здесь. По беленому потолку плелась паутина, снизу доносился легкий шум и обрывки разговоров. Лестница кружилась тонкой спиралью, кованные простецкие перила шатались, когда мы брались за них, вытертые деревянные ступеньки сердито скрипели у нас под подошвами. Лестница кружилась в моих глазах, уводя все выше, а он и не думал сбавить темп.
Я замешкалась, путаясь в собственных ногах, когда лестница стала еще уже, он переждал пару мгновений, продолжая мечтательно улыбаться мне, и потянул дальше. Еще один пролет. Мы уткнулись в небольшое слуховое окошко всего в метре от пола, на котором лестница заканчивалась. Очередная загадочная улыбка тронула уголки его губ, он прижал мою спину к себе крепче и распахнул давно не вымытые створки.
На нас разом обрушился щебет носящихся вокруг ласточек и аромат распаханной земли, зелени, цветов. Завороженная, я обмякла в его руках, разглядывая прячущееся за разрисованными в багрянец холмами заходящее солнце, графитовые тени от цветущих деревьев, затихающий перед нами городок. Все это казалось таким зыбким, придуманным. Вечным.
Положив подбородок мне на плечо, он любовался моей реакцией, довольно улыбаясь, видя то потрясение, на которое он, наверное, и рассчитывал. Потом легонько оттолкнул меня и полез через окно.
- Куда ты ? – только и успела выдохнуть я, едва удержавшись на ногах, но он уже перелез наружу, и протягивал мне руку, увлекая за собой.
Маленький балкончик буквально парил в воздухе, словно состязаясь с ласточками. Выгодная позиция на снайпера с фоторужьем. Все, как на ладони. Он съехал по стене вниз, усаживаясь на прогретую, на солнце плитку, и похлопал по ней, подманивая меня. Когда я перелезла, усадил меня рядом. Если от высоты и обрушившихся ароматов у меня и кружилась голова, я смогла это проигнорировать, прижавшись к нему и облегченно выдохнув.
- Нравится? – поинтересовался он, целуя меня в висок.
- Угу, - выдавила я.
Балкончик ограждали побеленные, похожие на перевернутые бутылки звенья парапета, которые не скрывали расстилающийся перед нами пейзаж, но делали нас незаметными.
Я надеялась на это. Может, мне и было в этот момент все равно, но не настолько, чтоб встать и опереться о парапет, уставившись в манящую даль. Мы какое-то время просто просидели рядом, прижавшись, и медленно гладя руки друг друга, разглядывая скрывающееся за легкими облаками темнеющее бескрайнее небо и носящихся ласточек.
Коконом это не было. Так вялая, плохо сработанная подделка. Хоть я все равно опустила на голову на его плечо, как на подушку.
Потом он тяжело выдохнул и обернулся ко мне.
- Ты избегаешь меня?
Это не было вопросом, но еще больше не было утверждением. Он словно ставил меня перед фактом, который ужасал его настолько, что все остальное теряло смысл. Он не верил в то, что произносил. Настолько, что даже не нахмурился и не понизил голос.
Самое отвратительное, что это был факт, который ужасал и меня саму.
Он был прав.
Я избегала его.
Не хотела оставаться с ним наедине.
Сбивая любые разговоры на рабочие темы.
Не давала себе возможности отвлекаться на его прикосновения - случайные или нет и отвечать на его поцелуи.
Это было мучительно. Больно. Это требовало напряжения всех моих сил. Это выматывало больше, чем все остальное вместе взятое. Работа, переезды, петляющие улицы, которые быстро проносились перед глазами, вызывая приступы дурноты, крики, вечные, не стихающие крики, жара, выдавливание из себя улыбок.
- Это из-за этого? – он указал глазами вниз, и не смотря на то, что там сейчас было тихо и упоительно красиво, я поняла, о чем он. Он словно давал мне право примерить на себя отмазку удобную и объясняющую все, что происходило между нами, мне бы только нужно было сейчас прижаться к нему крепче, закрыть глаза и солгать. Это ничего не изменило бы.
Я поежилась под его пронзительным взглядом и решилась быть честной.
Мне было страшно. Мне всего лишь нужно признать свое поражение, отвечая на его вопрос, мою слабость, которая вряд ли ему понравилась бы. Она могла бы разочаровать его. Это растерзало бы меня в клочья. Он любил меня за силу. За твердость. За упрямство. За смелость. За откровенность. Он столько раз об этом говорил мне. В шутку, при огромном скоплении людей, насмешничая, наедине, серьезно и ласково.
Мне нужно было признать себя слабой. Жалкой. Растерянной. Нуждающейся в нем больше, чем он того хотел.
Я отодвинулась, чтоб видеть его лицо в тот момент, когда я соберусь с духом, и выдала единственно подходящее описание, терзавших меня ощущений, раньше, чем морально настроилась:
- Я тебя люблю.
Это было детским едва слышным лепетом, по сравнению со всеми остальными моими признаниями. Раньше я произносила это будучи до конца уверенной в себе, в том, что я испытываю, в том, что это те слова, которые он ждет от меня.
То, что заставляло меня быстро моргать, чтобы прятать выступающие слезы было тем самым чувством, с которым я проснулась после нашей ночи и поняла, что день не удался и ничто его не исправит от того, что его просто не будет рядом.
Это было так не похоже на то, что я испытывала раньше. Это было какой-то новой абсолютной потребностью, перевесившей многое в моей собственной жизни.
Все, если честно.
Это было болезненной тягой, мутноватой смесью благоговения и похоти, наслаждения и муки. Это было таким мощным ощущением, что оно причиняло мне больше боли, чем радости.
Он хихикнул. Я зажмурилась, сдерживая слезы, а он запрокинул голову и засмеялся мягким счастливым смехом, потом сжал меня руками до боли и силком усадил к себе на колени.
- Не смешно,- надувшись, ссутулившись, и обхватывая себя руками в защитном жесте, выдала я. Он насильно уткнулся лицом мне в шею, сдвинув мой подбородок в бок, обжигая ее дыханием и щекоча меня. Его плечи все еще тряслись от смеха. Я тряслась вместе с ним.
- Что здесь смешного? – насупилась я, обхватывая его щеки руками и пытаясь сдвинуть его лицо.
Удалось. Он стремительно близко наклонился, целуя меня, так отчаянно, как позволяли ему растягивающиеся в улыбке губы. Мне стало неловко сидеть у него на коленях, мне до смерти захотелось опуститься на пол и уложить его сверху на себя целиком, прячась за его тяжестью.
Наконец, он оторвался, обхватил меня сильней и съехал по стенке еще ниже, упираясь ногами в парапет и распластывая меня сверху, глядя мне волосы.
- И я тебя люблю, - он снова усмехнулся и расслабленно застыл, прижав мое лицо к своей груди, так что я слышала его голос и изнутри, - раньше мне казалось, что невозможно любить тебя больше, чем тогда, когда мы не виделись. Потом, когда мы проводили рядом несколько дней и сходил с ума, желая большего. А сейчас я точно знаю, что я люблю тебя сильнее каждый новый день. И каждый раз – по разному. И каждый раз – желая еще.
Я уткнулась носом в его живот, жмурясь от охватившего меня облегчения. Радость переливалась через меня, подмяв под себя боль. От того, что он смеялся, оттого, что понял меня – и испытывал тоже самое. Наверное.
Остатки разума коварно прошептали, что так и не бывает и не мне может так многое перепасть, но я его заткнула, едва не прослушав то, что он говорил дальше:
- И каждый раз мне до чертиков хочется кричать об этом, - тихонько продолжал он, гладя меня по спине.
- Нет! – резко подскочила я и угрожающе уставилась на него. – Не вздумай.
Ушат воды, свалившейся мне за шиворот от его слов, напугал меня. Он снисходительно улыбнулся:
- Ты еще не созрела до этого состояния.
- Пожалуйста, - попросила я, умолчав, что я уже давно перемахнула то время, когда мне хотелось кричать, что он мой и никто другой не вправе посягать на эту мою непреложную собственность. Просто заставить всех на свете принять этот факт. Пусть не криком.
- Пожалуйста, - еще раз смиренно попросила я, снова укладываясь лицом ему на живот. Он вздохнул, но совсем не расстроено.
- Это будет тупик, ты же знаешь, - ворчала я, пока он глубже зарывался мне в волосы, лаская затылок.
- Это не потому, что я не хочу этого, - тихонько продолжала я уговаривать его, сдаваясь под его пальцами.
Мне ужасно не хотелось его обидеть. Мне ужасно хотелось сохранить это нашей тайной.
- Из этого правила будут исключения? – нейтральным тоном поинтересовался он, не понятно расстроившись или нет. Я пожала плечами.
- Семья. Друзья.
Он поднял мое лицо и снова нашел мои губы.
Я ответила ему, собираясь задернуть кокон и отрезать нас от всего внешнего мира. Может быть, я забрала бы с собой немного темнеющего неба, подбирающейся к нам прохлады и щебета ласточек? Не успела. Он ловко захлопнул его сам.
