2.8.

-Ээээ…- выдавил я, наконец, возвращая челюсть на место и протягивая ей букет из чего-то розовато-лилового с вкраплением белого и синего – самое весеннее и нежное из всего того, что было в цветочном магазинчике внизу. Это был гостеприимный конец света. – Привет.

 

Я пытался смотреть прямо ей в глаза, настолько – насколько это вообще было возможно в этой ситуации. Получалось плохо. У нее были самые прекрасные в мире глаза – цвета свежей, только что распустившейся зелени, так похожей на эту пробуждающуюся весну, с легкими прожилками солнечного света и темнеющими вспышками от прошедшего утром дождя. Минута за минутой я смотрел прямо в эти пламенеющие гневом лучики, а видел – все остальное, что было в ней, кроме огромных бездонных колдовских глаз.

 

Она швырнула мне букет, целясь в лицо, и попятилась, в безмолвном возмущении поднимая руки и вынуждая меня опустить глаза ниже. Яростно простонала, заметив это, отвернулась и, помчалась назад в ванную комнату, по пути оступившись на скользком от воды полу. Ударилась о косяк двери, оглушительно захлопнула ее, стукнув кулаком в придачу и образно указав мое место в этом мире.

 

 - Ты сама не заперла дверь, - попытался оправдаться я, обреченно приземляясь на кровать и струшивая запутавшиеся в волосах лепестки, пытаясь отвлечься от очередного наваждения - порозовевшего от горячей воды девичьего тела, совершенного в своей безыскусственности и простоте. Ничего, кроме капель воды и спешки – вполне достаточно, чтоб свести с ума любого, а не просто того, кто год сох по ней и до сих пор не верил сам себе.

 

 На долгие несколько минут в комнате застыла тишина – я отгонял свои представления о прижатом ко мне совершенстве и улыбался, она затихла в ванной. Опираясь ладонями о раковину и рассматривая себя? Съехав по стенке вниз и сжавшись в комочек? Пиная все подвернувшиеся предметы босыми ножками? Разбрасывая по полкам ни в чем не повинную косметику? Выискивая полотенце побольше на полках?

- Эй, чувак, - раздался ее спокойный голос из-за двери, когда у меня закончились варианты. – Встать с моего халата и подай его мне.

Это было так по-королевски.

 

 - Что? - проснулся я, продолжая улыбаться растерзанным лепесткам букета, рассыпавшимся по полу, представляя ее растрепанные волосы на подушке.

- Дай мне халат!

 - Зачем? - продолжал ломаться я, осторожно поднимая его с кровати, вставая и подходя к ванной.

- Я замерзла! – рявкнула она, высунувшись из-за двери. На лице хранились остатки тщательно сдерживаемого достоинства – наперекор расползающимся от глаз смешинкам.

- Давай разденусь и согрею, - вырвалось из меня вместе с глупой ухмылкой, когда она выдернула из моих рук халат и быстро запахнула его на себе, протиснувшись мимо меня. Бегом подбежала к кровати, сгребла два чехла с одеждой, и снова окатив меня непередаваемым гневом с парой искорок веселья, скрылась в ванной.

 -Извращенец, - сердито ворчала она из-за двери, и, рассмеявшись, топнула ногой. - Убирайся отсюда к черту. Ты должен был прийти через десять минут. Я бы успела! Ты всегда опаздываешь.

 Ну…да, я рассеянный. Нетерпеливый. Извращенец? Пару дней назад в маленьком магазинчике, где я оказался единственным мужчиной за последние две недели, меня уже обозвали фетишистом. Кажется, я расту в своих глазах?

 - Я соскучился, - тихо улыбнулся я двери, падая в ближайшее к ней кресло.

 

 Чтобы она не напялила на свою круглую попку сегодня, это уже ничего не исправит. Чтобы она обещала мне подарить с лукавым восторгом в трубке – с этим ничто не сравнится.

Вылетев спустя несколько минут в чем-то еще больше похожем на грех, но, как и прежде, босая и простоволосая, она рассеянно огляделась по сторонам, не заметив, что я замер плюшевым зверем в кресле, пнула ни в чем не повинную кровать и наклонилась, чтоб обуть туфли. И без того короткое платье медленно ползло вверх и я не сдержавшись, зажмурился и откинул голову назад, театрально простонав:

- Ты смерти моей хочешь?

 - Какого черта ты не ушел? – проорала она, сжав ладошки в кулаки и наступая, швыряя попутно в меня букет, подушку, вторую туфельку – все, что попадалось под руку. Это было сильнее меня – я словил ее в паре шагов от кресла, и стиснул отчаянно уступчивое совершенство в своих руках, собираясь легко дотронуться до неотвратимо приближающихся губ, щек, лба, висков, подбородка, снова губ… Она была мучительной и сладкой, теплой и манящей – все как всегда. Как и должно быть.

- Я соскучилась, - тихо смилостивившись над моей несдержанностью, зарываясь мне в волосы, промурлыкала она, когда в дверь официально постучали и ….

 

 …- Улыбнись,- тихонько попросил я, хватая ее под локоть, когда странная смесь паники и растерянного удивления от происходящего вокруг поглотила нас обоих. Она обернулась и выдавила из себя улыбку. Хотела ироничную, а получилось... Солнечно и воздушно, легко и радужно. Как будто мы только что встретились, нас ждет небывалое приключение, и мы созданы для него и друг для друга. Это каждый раз сводило меня с ума.

– Да не мне, - простонал я ей в ответ, стиснув сильнее руку, чтоб не запуталась в ногах, продвигаясь вперед через толпу и съеживаясь от криков. Там было, где путаться. От чего съеживаться. Удержав в очередной раз от падения, я пропел ей на ухо – почти в конце темного коридора, за миг до того, как нам выходить, чувствуя, как она снова трясется и накручивает в себе излишнюю нервозность:

 - Теперь я просто обязан на тебе жениться.

 - Опять? – подняла брови она, добавляя искреннего кокетства в свой нейтрально-вежливый вид и поднимаясь вверх первой. Всякий раз она давила свой страх и шла напролом, достойно восхищения, но от этого ей не было легче.

 

 По-королевски. Зовуще покачивая бедрами и изящно переступая на своих грандиозных каблуках. Через пару часов она начнет ерзать от желания разуться, но все равно это было фантастичное зрелище. Глаз не оторвать.

Она прятала пылающие щеки за рассыпавшимися волосами и то и дело отворачивалась – и от камер и от меня, игнорируя очередной вопрос и смешно поджимая губы. Вопрос, другой, словно намагниченные, мы снова оборачивались друг к другу, оказываясь наедине, в тихо потрескивающем от искр вакууме, где даже прикосновения были не нужны.

- Я же видел тебя голой, - это было по-детски, но я впрямь впадал в детство, когда она смеялась вместе со мной. - Дважды.

 

 - Нет, - простонала она, умоляюще вглядываясь в меня и явно вспоминая первый раз. – Ты же нырнул, правда?

Пришлось отвернуться, сдерживая смех, и ответить на два следующих вопроса вместо нее. Она все еще умоляюще и пытливо вглядывалась в меня, игнорируя весь окружающий мир, я втягивал щеки, чтоб не заржать вслух и покачал головой.

 

- Ты нырнул, – подняла брови она, упрямо спасая свое представление о моем мнимом благородстве. Я закрыл лицо руками и все-таки рассмеялся. Проклятые уши пылали огнем.

Оставив щелку между пальцами, я смотрел, как она пытается взять себя в руки и рассеянно отвечает вместо меня, выбалтывая больше, чем было нужно. Потом упрямо мотнула головой, и надменно прошипела свой единственный козырь:

 - Я бы почувствовала, если б ты на меня смотрел!

 

Тогда? Обалдеть. Когда хитрила, скручивая меня в свои искусно сплетенные силки? Когда не понимала, чего сама хочет?

Мне  было жутковато от мысли, что она знает, чего именно хочет и это рушило все то, что я представлял себе о ней. Мне это казалось сиюминутным капризом, дерзостью, утонченным коварством. Невинным приколом пробуждающейся женственности – или порочными остатками подросткового хулиганства. Маленький хрупкий и зыбкий мирок, в котором мы пытались узнавать друг друга, и сопротивляться ему, еще больше погружаясь в этой трясине. Мы?

Я едва ли не впервые удержал в себе мысль, что это были уже «мы». Если б я не нырнул и не наглотался воды, давая ей время – силки сработали бы и мы вряд ли вернулись назад в гостиницу. Что это изменило бы?

 

Что-то странное отразилось в этот момент на моем лице, от чего она опять оробела, отвернулась и засыпала паузу комментариями.

Когда успокоилась, отвлеклась на происходящее вокруг, набралась смелости и снова обернулась ко мне, вслушиваясь в реплики и смешки, я толкнул ее коленку своей, и, не пытаясь спрятать эмоции, резко склонился над ней:

 - А ты красивая…

 

… Как эта глубокая ночь, шумный и модный ночной клуб, море шампанского, и сотни вспышек. Нас не на минуту не оставляли одних, и постоянно дергали и уже от этого можно было бы озвереть. Ей нужно было уезжать завтра днем, а мне и того раньше и от этого можно было впасть в уныние.

 

Это были салфетки и скаченная карта из интернета в дисплее, которую я пытался перерисовать золотым паркером нашего администратора, исправляя и дополняя названиями, указателями, путаясь и от этого можно взвыть.

Это была крошечная уставшая девочка с хитрыми бесенятами в глазах, затаившаяся напротив, с ленивой сигаретой и бокалом в руке. Я ловил ее равнодушный взгляд, она начинала улыбаться, опуская глаза на очередную смску. «А ты мне не отказала». Покрывалась румянцем и отворачивалась, быстро водя пальцами по дисплею: «Напиши так, чтоб я не заблудилась»…

Это было бы весело, если б не хотелось с такой отчаянной настойчивостью уйти отсюда. Это было отчаянно похоже на то, как мы встретились – прилюдно, в толпе, безрадостно топча желание просто поздороваться. Она все-таки юркнула мне под плечо, а я все-таки прижал нос к ее макушке. Уж лучше было совсем на нее не смотреть, чем так, выдерживая нейтралитет и протокольные разговоры. Невыносимо.

 

«Я тебя встречу», кивая кому-то, набирал я, пока она тянула свой кофе и рылась в маленькой неудобной сумке в поисках сигарет. Она зажигала сигарету и тут же отвлекалась на телефон, и длинный столбик пепла медленно обрушивался на ее блюдце – и его тут же меняли, предлагая что-то еще. Она не капризничала, с чем-то соглашалась, с чем-то нет, просто вежливо улыбалась всем, и продолжала строчить смски и жить в своем мирке.

 

«Нет, я сама, так будет проще». Как отрезала. Независимая, вредная, упрямая…Она немного злилась про себя, болтая ногами и хмурясь, совсем как не выспавшийся ребенок. Оно и было так на самом деле. Устала, не выспалась, голова кружилась от кофеина, по крайней мере, хоть ноги не гудят.

«Я с ума сойду, пока ты доедешь» Мне не хотелось ни кофе, ни сигарет, ни щедро предложенных наркотиков, ни сладкоголосых девиц, который крутились рядом. Я поднял на нее глаза и умоляюще уставился, пока она вздыхала, откидывала волосы с лица, и щурилась, быстро водя пальчиками по дисплею.

« Боишься, что передумаю?» Она пытливо вглядывалась в меня, упрямо не отводя глаз, словно демонстрируя, что прекрасно понимает, на что решилась и это не пугает ее. Что там мы будем одни, и никто не будет мешать, что предоставленные сами себе мы захотим других игр. Она почти не оставляла мне лазейки для сомнений. Это был поворот, отчаянно желанный и вызывающий страх одновременно.

 Где-то глубоко внутри меня нечто похожее на предчувствие ныло, что после этого все рухнет. Она не приедет, ей не понравится, она разочаруется, она испугается, она сбежит. Она продолжала смотреть на меня, упрямым усталым взглядом, храня радостное предвкушение глубоко на дне, не оставляя мне выбора, медленно покачивая головой и смущенно улыбаясь.

 

 Я ей не ответил. Пытаясь не отвести от нее глаз, я поднялся и сгреб салфетки в карман. Какой-то проворный азиат вызвался провести меня, но это было лишним. Подозрительно хмурясь, она поднялась следом, извиняясь и оправдываясь. Зачем? Что-то медленное и певучее грохотало в динамиках, когда мы выходили на открытую террасу, где было темно и немноголюдно. Давний ритуал, в мерцающей тишине, без подколок и шуток, вдыхая больше разреженного искрами воздуха, чем дыма. Не так привычно, чем хохотать рядом, все так же невинно. Больше не вглядываясь друг в друга, легонько соприкасаясь плечами. Адское, долго удерживаемое желание не прорывалось наружу, покорно прячась за удовольствием просто быть с ней, обостряя все происходящее вокруг.

 

 Через 6 дней. На другом конце земли. Я догнал ее у машины и оттеснил администратора, плюхаясь рядом с ней на заднее сиденье, несмотря на молчаливое неодобрение, находя ее руку в темноте и сжимая прохладные пальцы.

 

Она смотрела в окно, на проносящиеся мимо огни реклам и указывала мне на знакомые. Нам проводили нехитрую экскурсию, завлекая на новые приключения, и натыкаясь на вежливое молчание. Она протянула мне другую руку, когда мужчина отвернулся, я сунул ей туда скомканную салфетку в узорах и ответил глупой улыбкой на ее кивок…