2.11
- Ладно, ты был прав, - все еще хмурясь, проворчала она, опускаясь на поваленное бревно у кромки воды. – Здесь действительно красиво, когда никого нет.
Я иронично хмыкнул, отведя глаза, и она тоже смущенно отвернулась, словно вспоминая все то, что думала обо мне по дороге, делая вид, что любуется проносящимся мимо унылым пейзажем.
Над похожей на ртуть водой еще клубился туман, вдалеке галдели нетерпеливые утки, пожухлая трава была покрыта налетом инея. На востоке тяжелую облачность немного рассеивала желтизна просыпающегося солнца.
Мрачненько, однако.

На самом деле, ничего красивого здесь не было. К тому же у воды было зябко, но это было решаемой проблемой. Главным плюсом было то, что на многие мили кругом не было ни души, по крайней мере, в ближайший час. Потом тут начнется брожение, медленно набирающее обороты до многолюдного упорядоченного хаоса – и до этого нам придется исчезнуть. Время сегодня не мой сообщник. Как всегда.

- Но я все равно не понимаю, зачем было меня тащить сюда в такую рань, - рявкнула она на тон громче, когда я поплелся назад к машине, почти физически чувствуя, что удаляюсь от нее.
По-моему, мне лучше помолчать. По крайней мере, пока.
Потому что, если я скажу, что-то типа: «Потому что ты гораздо покладистей в сонном виде, а я собираюсь тебя заново…»
«Завоевать», кажется, звучит слишком пафосно?
«Очаровать» - еще хуже.
Ладно, в общем, я пытаюсь ухаживать за тобой. Строить глазки. Терпеть твои капризы. Валяться в твоих ногах. Нет, теоретически, я понимаю, что все, что я уже наделал, невозможно простить, но практически - без прощения, без нее самой я больше не могу. Еще один день в подвешенном состоянии, и я труп. Здешние гримеры сделают меня хорошеньким, может, это растопит ее сердечко?
«Ты не пытаешься мне помочь, поэтому терпи, малышка», - тихо проговорил я, беззастенчиво любуясь ворчливой расслабленностью ее сутулой спинки. Издали. Продолжая топить в чувстве вины жуткое желание, пригвоздить ее к себе навечно.

Я методично освобождал багажник машины, когда она вернулась и с недоумением уставилась на все, что я доставал. Такая хорошенькая. Складные стулья, пара пледов, бумажные пакеты с едой.
- Что это? – скептически поднятая бровь, надутые губки, чуть примятая после сна щечка, сама невинность. Боже, помоги мне. Совсем чуть- чуть, а?
Молчишь?
Ты тоже думаешь, что накинуться на нее с поцелуями прямо сейчас, плохая идея?
Но какая заманчивая…
У меня задрожали руки, а она запахнула на себе толстовку плотнее, и опустила лицо вниз, разглядывая содержимое пакетов и спасая меня от соблазна.
Думай, придурок! Что это?
- Репетиция пикника? – спросил я, обернувшись к реке и надеясь получить подсказку. Не пошевелилась, стерва. Хоть бы плеск какой исторгла. Хоть бы утка какая-нибудь со мной согласилась. Нет.
Видимо, селезни улетели, а все утки были и без того против меня. Женщины, что с них взять?
- Да нет там никаких пикников, - недоуменно пожала она плечами. Проницательная моя. Спасибо тебе огромное, что ты не спросила об этом час назад. Чтоб замять тему я вытащил шапку из верхнего пакета и ловко натянул ей на голову.
- Эй, что за…- возмущенно начала она, пока я кутал ее шею в самый большой шарф, который я вчера смог найти. – Ты что себе …?
Пара оборотов, чтоб теплее. Не думать о вырезе на футболке, о манящей впадинке между ключицами, о …
Черт!
Ну, почему, почему ты напялила на себя самую откровенную футболку из всех, что были в шкафу?
Ну да, я сердит. И я помню все, что видел у тебя в шкафу. У меня срывает крышу даже от такой мелочи, как виднеющаяся бретелька, а ты мне подставила просвечивающийся пир под нос. Дразнишься?
Ярость – это почти так же сильно, как и любовь, ты знала это? От чертовых искр, от боли, от тяги к тебе становится очень трудно контролировать свои поступки.
- Я тебя уже однажды послушался, - отрезал я, самым строгим тоном, на который вообще был способен.
Великолепно. Этому нельзя перечить.
Машинально, я использовал самое грозное оружие моего отца – беспринципно украденное и когда-то отрепетированное. Что-то вроде фамильного категорического запрета.
Она часто-часто заморгала от удивления, прежде чем поджала губы и скривилась.
Застарелые детские рефлексы напомнили мне, что … сработало?

- Тут тепло! – вяло фыркнула она, закусив губу, словно удивившись своей смелости и бросая на меня осторожный взгляд из-под ресниц.
Ресниц… Одеть ей очки от солнца, которого нет?
Спокойно. Дышим. Медленно. Синхронно?
Перечить нельзя. Накидываться … рано.
- Угу, - согласился я, сгребая ее плечи красно-коричневым клетчатым пледом, облегченно осознавая, большая часть того, что может меня отвлечь - спрятана, и отталкивая ее от себя назад к реке. Собрал в одну руку пару бумажных пакетов, а во вторую стулья и еще один плед – и пусть только пикнет. Вот здорово, а?
Она послушно топала к воде. Меня окатило волной облегчения, а потом и восторга. Все так просто? То есть нужно просто периодически покрикивать? Я замечтался.
Ну, да, позорно расслабился раньше времени. Забыл, с кем связался?

- Ты не будешь мной командовать, - резко обернулась она свирепой дикой кошкой и пропела с непередаваемой твердостью в голосе. Глаза засверкали от возмущения и обиды, губы задрожали, кусочек нежной кожи между шарфом и вырезом футболки показался из-под пледа…
Черт!
Самонадеянный болван!
Я едва не навернулся, остолбенев от ее тона и …
Боже, про поцелуи – это все еще плохая идея?
Я потянулся к ней навстречу, но …черт…
Конечно, с чего я взял, что это мой день? С того, что она не сопротивлялась, когда я тарабанил в ее дверь?

Я потерял стул, запутавшись в ногах. Пока я поднимал его, удерживая все остальное, она продолжала рассеивать вокруг себя искры и непреклонность.
- И не собираюсь, - я в отместку пожал плечами, когда пришлось ее обогнуть, чтобы ничего снова не потерять. Она задыхалась за моей спиной от возмущения, и промолчать было нечеловечески трудно:
– Только попробуй снять что-то!
Получилось еще более грозно, чем в первый раз, но на всякий случай, я вжал голову в плечи, остерегаясь того, что она открутит мне шею в один миг, запрыгнув на спину.
Секунда, другая, я прилично оторвался, когда она догнала и … вытянула из рук один из пакетов:
- Давай помогу.
Утки затеяли какую-то возню у дальнего берега и отвлекли ее внимание от расправы?
Она проголодалась и решила меня пощадить?
Э…
Еще варианты?
Или я поверю, что ее футболка была не первой попавшейся под руку и это будет самый короткий в мире пикник.

Я постелил плед на одно из бревен, перевернул другое в импровизированный стол, и, расставил вокруг стулья, пользуясь затишьем, начал медленно разгружать пакеты, беспорядочно вываливая их содержимое.
Еда.
У маленького ресторанчика по соседству вчера был великий день.
Она распахнула плед, в который куталась, садясь на бревно, подальше от меня, и открыла один из контейнеров. Я ждал как минимум аплодисментов, но получил презрительно скривленный носик:
- Это вкусно, - со знанием дела уверил ее я, сунув туда свой и убедившись, что вчера не удержался и уничтожил такой же.
Ну, правда, вкусно, пытался ее уверить ее взглядом, не отвлекаясь на приоткрытые губки, чуть сморщенный лоб, легкий румянец от свежего утреннего воздуха.
Она посмотрела на меня, словно глубоко сочувствуя:
- Было, - кивнув для полноты эффекта. – Вчера.
Господи, ну что за глаза, а?
Ну, зажмурься, малышка, пожалуйста,…иначе …
- А это? – сглотнул я, открывая следующий.

Она скривила губы в самой пренебрежительной ухмылке из всех, что я у нее видел:
- Ты будешь ЭТО есть …утром?
А что в этом такого? Пахнет обалденно. Может, застыло немного, но …

Она с отвращением захлопнула крышку и отставила контейнер на землю. Практически отшвырнула.
Открыла еще один и закатила глаза.
Порывшись, с самого дна пакета достала хлеб и, подойдя вплотную к воде, стала крошить его в воду, на радость подоспевшим уткам.
- Я больше никогда не позволю тебе составлять меню, - устало сообщила она самому затюканному селезню, которого вечно все оттесняли, замахиваясь, чтоб закинуть крошки дальше.
Ладно, я идиот.
Я забыл. В машине осталось еще кое-то.

- Это меня реабилитирует? – уточнил я, нахально махая перед собой термосом с кофе, словно белым флагом.
Отвлеклась от уток и, смилостивившись, вытянула его из моих рук.
- Кофе? – с надеждой уточнила она, наливая напиток прямо в крышку, поднося его к губам и морщась. – Из автомата?
А что смешного? Я там полночи проторчал, чтоб…
Она осторожно поставила и термос и крышку от него на землю и плюхнулась рядом, содрогнувшись в хохоте. Закрыла лицо ладошками и заливисто хохотала.
Обидеться, что ли?
Ну, так, чуть- чуть, чтоб не думала, что я совсем уже… Рывком затащил ее на бревно, чтоб не сидела на земле, и задохнулся от исходившего от нее аромата. Это было безумно сильно и правильно. Так знакомо. Так похоже на нее. Она смаргивала случайные слезинки с глаз, и они сверкали еще красивей, чем от ярости.
Смейся, малышка. Ты такая красивая, что глаз не оторвать, когда смеешься… Я так соскучился по твоему смеху.
- Господи, откуда ты такой, а? – стерла слезы со щек она, осторожно высвободив свои руки из моей хватки.
- Ты же знаешь мой домашний адрес, - заверил ее я, продолжая стоять на коленях возле нее.
Она хихикала и, не разрывая взгляда, легонько потерла лоб под шапкой.
Что может быть более невинно, порочно и преднамеренно? Она так же терла его, пытаясь отдышаться после…

Дьявол. Я потянулся к ней, почти дотрагиваясь лбом, и она почему-то не отшатнулась. Зато дернулась моя нога, непроизвольно сбивая открытый термос с кофе. Он лениво катился к воде, извергая огненное содержимое … на мою лодыжку и вытесняя своим терпким запахом аромат тины и утренней свежести…
Я стонал от отвращения к самому себе, когда она опустилась рядом на землю, откидывая мою руку с отвратительно горячих промокших джинсов и оголяя покрасневшую кожу.
- У тебя ожог, - деловито кивнула она, осторожно ощупав ногу. – Не кряхти, все не так плохо.
Мотнулась к машине, вытащила аптечку и вернулась с мазью в руках. Выдавила нечто белое, похожее на пену, на руку и стала быстро втирать в обожженное место. Боль стихала, а вот раздражение, помноженное на вспыхнувшее желание и голод – нет. От каждого ее прикосновения мне хотелось выть.
- И сам могу, - процедил я, отодвигая свои ощущения подальше.
Она безропотно отдала мне тюбик и села на бревно, снова закутавшись в плед и отвернувшись к реке.
Проклятые утки заполнили затянувшуюся паузу сердитым кряканьем, но она проигнорировала их голодные вопли.
- Прости, - выдохнул я, понимая, что снова ее обидел. Возможно. Я и сам обижался, когда она отшатывалась от меня. Мне осталось только умолять ее. – Съешь что–нибудь?
- Ладно, проехали, - пожала плечами она в ответ, беря в руки отвергнутый контейнер, вилку из пакета и монотонно поглощая то, что «утром не едят».

Когда мы возвращались назад, я думал, что тишину можно было порезать и тем тупым обеденным ножом, что достался мне.

Время тоже было против. Вестибюль сердито мерил шагами наш Новый Босс, и, пропалив нас обоих всезнающим влажным взглядом, поинтересовался:
- Где были?
- Рассвет встречали, - отрезала она,  пожав плечами. Действительно, что может быть естесственнее? Чего я взбеленился снова? 
- Не рано ли? – дьявол, его ирония была неподражаемой. Мы оба уставились на него, с отвращением понимая, что он имеет в виду. Он тут же сник. – Ладно, тихо, ребятки, тихо. Я всего лишь хотел сказать, что у тебя, красавица, гость. И всего десять минут до начала рабочего дня.
Проклятье, она позеленела и чуть заметно пошатнулась, когда он покровительственно улыбнулся ей:
- Но если ты спросишь мое мнение, то никто не вправе указывать, с кем строить личную жизнь, хорошо? И этот, - он покровительственно похлопал меня по плечу, немалым весом удерживая на месте. – В том числе.

Отпрянув, она быстро пошла к лестнице, словно за ней гнались. Впрочем, пошла, это было слишком мягко сказано. Она удирала, летела, неслась, неуклюже и топорно, словно на ее плечах была непосильная ноша, а за спиной – толпа разъяренных львов.
- Эй, - окликнул меня Босс, убрав руку. – У тебя тоже 10 минут до начала рабочего дня.
Ну,да… Рабочий день. Очередная клоунада.
Что может быть важнее, чем новый рабочий день.
- Да, расслабься ты, - толкнул он меня, чтоб вывести из ступора. – И ради разнообразия,- хмыкнул он, - дай ей самой все решить.
Он с усмешкой разглядывал мою физиономию, пока я представлял способы расправы с ним. Если б это утешало. Хоть как-то.