2.13 - Господи, ты все-таки ненормальный! – простонала она, осторожно спускаясь вниз следом за мной. Ловко, изящно будто под присмотром хореографа, но так медленно, что здешний гуру ее покусал бы. Я то и дело оборачивался, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Очевидно, что она устала, и этот не вполне пологий спуск по пандусу требовал от нее всеобщей мобилизации ресурсов. Когда время перевалило за полночь, и еще нужно добраться назад – это нелегко. Придется учесть на будущее, что экстрим лучше всего удается в дневное, максимум, вечернее время. А ночью – кино, такси и спать.
- Только заметила? – фыркнул я в ответ, возвращаясь за ней и подхватывая на руки, зная, что нарываюсь на ее ворчание на весь остаток ночи наперед. Она не любила уступать мальчишкам. Она вообще не любила уступать. Быть слабой. Безумно самостоятельная. Упрямая. Яростно хранящая свою независимость.
- Эй, я справлюсь, - пропыхтела она и попыталась выкрутиться, когда я потащился вниз. – Из нас двоих я меньше путаюсь в собственных ногах.
- Да? – непроизвольная ухмылка и ирония заставили ее усилить извивания и гневно простонать:
- Еще бы! – уверенная в своей правоте, она снова попыталась отпихнуть меня, и пришлось отпустить, иначе мы бы навернулись вместе. В ее словах тоже была доля истины. И не малая. Добившись своего, она нежно улыбнулась в ответ. – Но ты меня удивил. Никогда не думала, что стройка - это так весело, а крыша – так романтично.
- Это всего лишь декорации, - отмахнулся я, легонько целуя ее висок. – Тут безопасно.

Она шутливо ткнула меня кулачком и прошипела без прежнего пыла, словно тщательно пряча вырывающийся зевок:
- Только не делай так больше.
- Что именно? – решил на будущее уточнить я, предвкушая ее смущение и зная наперед, что она ответит. Впрочем, я прекрасно понимал, что это приятное изумление и что ничуть не напугал ее.
- Не завязывай мне глаза на высоте в несколько метров над землей! - фыркнула она, прячась в мои руки. – Это здорово, но второй раз я туда не полезу.
Пришлось обнять ее крепче и тихо покачивать, возвращая чувство безопасности и разделяя ее смущение.
Ладно, на вертолете мы полетаем в другой раз.
- Тогда твоя очередь, - осторожно целуя ее макушку, предложил я.
- Мммм? – уточнила она, чуть поерзав, устраиваясь удобнее и все-таки зевая.
- Удивить меня? – предложил я, продолжая гладить ее по спине и путать ладонями волосы. – У меня закончились идеи.
Ну, не то, что бы,…… но почему нет?
Кто сказал, что мне одному должно быть … сложно?
- Не верю, - она скривила губы и усмехнулась, заглатывая крючок и поднимая лицо от моей груди:
- Или это проверка? Думаешь, не сумею?
- Мммм…- ломался я, закатив глаза и пряча улыбку. - Даже не знаю.
Наверное, стоило рассказать ей, что она удивляла меня каждым своим вздохом? Тем, что я мог с точностью до одной сотой предполагать, о чем она думает в этот момент? Тем, что я знал, чего она хочет раньше, чем она сама это понимала? Это все еще пугало меня. И я все еще боялся, что подобное признание вынудит ее «закрыться».
Она подхватила мой настрой и демонстративно медленно скрутила футболку у меня на животе, притягивая ближе и, потянувшись, на короткий острый миг прильнула к моим губам. Очень крепко. Очень недолго. Почему-то, даже после двух часов, когда мы только и делали, что считали звезды и целовались, этого было мучительно мало. А она словно набралась сил на обратный путь.
Оттолкнула и бодро потопала вниз, обернувшись только у края настила, и махнула рукой, позвав за собой.
- Удивила? – иронично хмыкнула, видя мое замешательство.
- Это все, что ли? – высоко поднятые, разочарованные брови и громкий стон. Проказница! Она пожала плечами, отвернувшись и сбегая вниз:
- Вот, глупый!
Весь следующий день она была подозрительно притихшей. Иногда, я ловил ее задумчивый взгляд, когда она о чем-то разговаривала сама с собой, словно просчитывая варианты. Она пропала в перерыв, и я бездумно провалился в сон, делая ставку на поход в супермаркет и бесподобный ужин в итоге.
Что-то, что она еще не готовила, но что должно мне понравиться, так? Развлекайся, малышка.
Когда она вернулась – с лукавой искоркой под линзами и нетерпением в движениях, я похвалил свою проницательность и затащил ее в заросли за обитаемыми местами. Черт, она продолжала нетерпеливо подпрыгивать и хихикать, даже целуя меня в ответ, таинственно подгоняя уходящий день. Это завораживало.
Такой ребенок, честное слово.

Удивление было самым последним, что пронзило меня, когда я зашел в ее темный номер. Узкая полоска мерцающего света из ванной, тихое шуршание музыки и плеск воды.
Это было… романтично. Загадочно.
Неуместно возбуждающе, поэтому я решился войти только после командного: «И долго я еще буду тебя ждать?»
Я, пройдя несколько шагов на ее голос, привалился к косяку двери, ошалев от увиденного. На долгие несколько секунд, застыв, разглядывая самое бесподобное зрелище из всех, которые я когда-либо видел.
Свечи, а их было не меньше десятка, беспорядочно, но спорю, что продуманно расставленные, тихо трепетали, оставляя теплые тени на стенах. Пена жестко прятала от меня все, кроме ее лукавой мордашки, со смущенной хитринкой разглядывавшей мою реакцию.
Та не заставила себя ждать.
Видимо, решив меня добить, она вытянула ножку из воды, и, растряхивая пену, покрутила ею в воздухе.
Пришлось кашлянуть и позволить себе медленно съехать вниз, прежде чем выдавить:
- Кто-то говорил, что не любит купаться в ванной….
Она деловито кивнула:
- В одиночестве.
Взъерошив волосы, и давая себе передышку, я простонал в потолок:
- Ууу… - теперь понятно, почему волки воют по ночам, я мог им только посочувствовать. - Это меняет дело.
Она помотала в воздухе другой ножкой и наигранно подняла бровь, уточняя:
- Удивила?
Большая часть моего рассудка пребывала в полнейшем ступоре и с трудом удерживала мое тело на полу, меньшая, остатки иронии и восхищения ею – заставила кивнуть:
- Да.
Она победно улыбнулась, и села ровнее, позволяя пене свободно стечь с ее шеи и ключиц:
- Раздевайся.
Я решил, что ослышался и, какое-то очень сильное чувство перекосило мое лицо:
- Ммм? …
- Помочь? – уточнила она, добавив в голос капельку сарказма и приподнявшись чуть выше, так, что пена съехала с плеч, не оставляя места воображению.
- Нет, пожалуй, - пересилил себя я, пытаясь стянуть с себя футболку и не отвести от нее взгляд. Словно добившись, чего хотела, она снова съехала в воду по самый подбородок и довольно бесцеремонно прокомментировала мои действия:
- Да, ладно, я все уже видела.
Мне хотелось биться головой о стенку, стягивая в этот момент с себя носки.

Без одежды стало легче. Нереально легче.

Нет, на самом деле теперь все стало куда проще. Желание словно отступило, признавая, что сейчас есть более насущные вещи – заставить ее расслабиться, увлечь, вернуть то доверие, которое было в ней раньше. Я все равно хотел ее, но это не было всепоглощающим. Моя похоть словно позволила стреножить себя и безропотно спряталась в стойле, продавшись за морковку и яблоко – за простое право таскать ее за руку за собой и изредка целовать. Ничего общего с той невыносимой чернотой, которая кутала меня, когда я терял ее или когда представлял с другим, которая позволяла воображению вырываться из-под контроля и бредить всем тем безумным, что я хотел сделать с ней.

Усаживаясь в глубокую ванну, расплескивая воду и пену, едва не навернувшись под не приглушенное ничем хихиканье, я тоже смеялся - над собой, думая, что больше никогда не буду столь самоуверенно утверждать, что я что-то о ней знаю или могу предугадать ее мысли.
- Да что ты там успела рассмотреть?
Потому что я все еще помнил все то, что я уже с ней делал?
Ее щеки и без того горели, так что на миг, она просто съехала в воду по самую макушку, и вынырнув, отряхнулась, прежде чем твердо ответить: - Все, что нужно.
Словно набравшись решимости, медленно подползла ко мне, позволила усадить себя на колени и отодвинула меня от края ванной, оплетая ногами талию, прежде чем прижаться близко-близко и, уткнувшись лицом в мою шею, едва слышно уточнить:
- Это слишком?
Обнимая ее еще крепче, чувствуя, как воды и расстояния между нами становится все меньше, я попытался самым нежным, пусть и срывающимся, голосом, заверить ее:
- Ты меня убила. Я опять буду думать, что это сон.
- У тебя примитивные сны, - фыркнула она чуть четче, поднимая голову и напряженно вглядываясь в меня. Она словно зондировала меня, считывая своим внутренним радаром все, что происходило со мной сейчас и, пытаясь оправдать себя в своих собственных глазах. Жутко трогательно.
Что-то заставило ее ненадолго нахмуриться, что-то чуть приподняло в улыбке ее губы, что-то заставило затаить дыхание.
- Все они о тебе, веришь мне? – улыбнулся я, обхватывая ее лицо ладонями и притягивая его к своему.
Она облегченно выдохнула после первого, легкого как дуновение ветерка поцелуя, и, наклонившись, потерлась носом о мои губы:
- Верю…


… Мы остались в кромешной темноте.
Кто-то захлопнул дверь в ванную, пытаясь двигаться в сторону кровати, оставляя скользкие, мокрые следы на полу, постоянно оступаясь, и цепляясь друг за друга, чтоб не упасть. В этом было что-то мучительно порочное, потому что невозможно было чувствовать друг друга сильнее, чем так, не видя, только каждой клеточкой разгоряченной и все еще влажной кожи, и это было непередаваемо. Это было какой-то новой степенью близости, слепого и абсолютного доверия друг к другу, окрыляющего и лишающего сил одновременно. Все остальное потеряло смысл. Все остальное, кроме этой девушки, плавящейся, словно свечка под моими руками и того, что она творила со мной, исчезло. Меня иногда прошибала мысль, а выключила ли она воду, и что там со свечами, но быстро исчезала, потому, что даже обрушься на нас лавина в этот момент, мы бы вряд ли заметили…

… Мы ни на миг не оставались в тишине, продолжая вести какие-то глупые беседы. Я выстраивал какие-то нелепые, обрывочные предложения, пытаясь рассказать о ее красоте и о том, что она значила для меня. Она перебивала меня, мурлыкая что-то о том, что я изменил всю ее жизнь, что сделал ее легкой и безумной, и что так не похоже на то, что было с ней раньше, что это даже пугало ее. Эти взаимные признания отдавали какой-то детскостью и ранимостью, но их невозможно было остановить. Мы барахтались, пытаясь убедить в своих чувствах, друг друга, и это было не только ласками, но еще какой-то захватывающе веселой игрой и противостоянием, потому что каждый хотел и настоять на своем и сдаться первым, и это было военной компанией на территории друг друга и присвоением в личное пользование. Это был особый, увлажненный замкнутый мирок, один на двоих и оттого общий, и это было совершенно и достаточно, сейчас и навсегда. Я не поверил бы, что такое возможно, что с каждым своим движением, она становилась все ближе и ближе ко мне, и это уже невозможно было объяснить просто любовью. Целый мир в одной крохотной и вредной девчушке, даже сейчас пытающейся настоять на своем, верховодить и, не боящейся быть трогательной и беззащитной при этом….

… Мы так и не расплелись, цепко удерживая друг друга в предрассветной дымке, по очереди погружаясь в дрему, и чувствуя опустошение и что-то новое, что прорастало изнутри. Что-то, чему еще не было названия, что-то очень личное и необъяснимое, что-то из горечи от предстоящей разлуки и от удовольствия, еще теплящегося внутри. Я легонько покачивал ее на себе, откинувшись на подушки и гладя спутанные мокрые волосы. Она сворачивалась клубочком на мне, когда я замирал и водила пальцем по моим скулам и губам, шее и груди, когда я проваливался в короткое забытье. Она заснула, сладко и невинно, когда рассвет набирал обороты, и мне пришлось принять как данность свой уход, иначе кто-то застукает меня в мокрой одежде и…. Словно кто-то не знал или я кого-то боялся.
Меня хватило на то, чтобы выдернуть одежду из шкафа и бегом помчаться назад, нагло воспользовавшись ее ключом, вернуться на еще не остывшее место и, крепко удерживая ее, проспать остаток ночи….

… Пробуждение стало еще страшней. Глаза в глаза, жмурясь от серого бесцеремонного утра и пытаясь соотнести все, что испытано ночью с тем, что принесет новый день. Она первая зажмурилась и покачала головой. На какую-то долю секунды у меня что-то оборвалось внутри, и…. Она громко выдохнула, обхватила меня теплой ладошкой за затылок и крепко прижалась в ответ. По-настоящему крепко. После той паники, что терзала меня миг назад, это было как приглашение. Чтобы она не успела вспомнить о зубной щетке и спутанных волосах. Чтобы не подумала, что совсем скоро вставать и надевать маски. Чтобы не успела ничего забыть.