Роберт осторожно опустился на стул, будто был не до конца уверен, что никто не выдернет стул из-под него, либо он сам не исчезнет. Будто старался не издать ни единого звука, ничем не выдать своего присутствия. И, скорее всего, он делал так несознательно.

На стол поставили пару бутылок Хейнекена для меня и Ники, содовую для Кристен и тарелку поджаристых тостов. Музыка в баре звучала негромко, что меня очень порадовало, потому как голова раскалывалась после напряжённого рабочего дня. Работа над проектом ещё не началась, а усталость уже даёт о себе знать. Получается, что в моей жизни каждый день – рабочий, даже тот, где надо лишь стоять и получать вспышки в глаза. Цена за любимое дело так высока… Несколько человек торчали у барной стойки, а те, что сидели за столиками, казалось такие же отдыхающие актёры как и мы. Люблю маленькие тихие города….
- Неплохое место, - сказала Крис, а Ники кивнула и потянулась за сигаретами. Она всегда тянется за сигаретами, едва ощутив безопасность и комфорт. Это было своеобразным знаком – Ники тянется за сигаретами, значит можно расслабиться. Я улыбнулся мысли.
Отчего-то я чувствую себя очень комфортно с девушками. Не то, чтобы я их понимал больше, чем парней (в этом плане девушки навсегда останутся для меня загадкой), но мне было с ними комфортно, как Ники с её сигаретами. Я по-прежнему не знаю, как себя вести, чтобы создать нужное впечатление, но дружба с ними для меня так же ценна, как мои друзья-ребята. И хотя девушки, окружающие меня сегодня – не стремятся оправдывать эталоны женственности своим характером, мне приятно с ними, они часть моей жизни, возможно на долгие годы вперёд. У нас не было сил говорить, это безумие исчерпывает все силы.
- Как твоя собака? – спросил я Кристен, делая глоток пива, который тут же разлился по телу ледяным эликсиром, послал импульсы в голову, заставив пелену перед моими глазами чуть расступиться.
- Да пока неважно… - Крис чуть сдвинула брови, сосредоточенно подбирая слова. – Врач сказал, что лечение нельзя прерывать, придётся на время отдать её маме. Это так нелепо – у меня даже нет времени ухаживать за ней…
Я сделал глубокую затяжку от сигареты, снова согревая себя изнутри после глотка пива. После порции никотина тут же последовало расслабление.
- Я до Рождества не видел свою собаку почти год, - сказал я, вспоминая, как Пэтти, тявкая, кинулась ко мне. Она подпрыгивала выше моих колен, настойчиво желая достать до лица. Жизнь, в которой как воздух нужна частичка реальности и покоя, не позволяет осуществить даже самые обычные дела. Теперь, приходя домой, я хотел бы запустить руку в её пушистую белоснежную шерсть, но у меня больше нет такой возможности, поэтому я прихожу в бар, чтобы убить время и головную боль. Я запускаю руку в карман, расплачиваюсь и ухожу спать в одиночестве.
- Как только выдастся выходной, рвану в конюшню, - вдруг сказала Ники, выпустив струю дыма вверх. В её голосе звучали нотки безразличия, но я знал, что это от усталости. – Кстати, со мной не хотите?
Я улыбнулся и многозначительно посмотрел на Ники.
- О-кей, о-кей.., - она подняла ладони, протестуя, - это я уже слышала, ты свалишься, покалечишься, вообще не выживешь, и всё такое, - её голос был добрым, и мне даже захотелось покалечиться на её лошадях. Кристен захихикала, печально улыбаясь, глядя на нас. Я сделал глоток пива, снова ощутив волну свежести, ударившую в виски. Помещение медленно заполнялось дымом всё сильнее, он окутывал всё вокруг, обволакивал стаканы, бутылки, спинки стульев и табуретов, барную стойку и светильники, которые тут же тускнели.
- А я поеду, почему нет? – наконец сказала Кристен. Мне тут же захотелось покалечиться снова. Соблазн увидеть её в седле подкупал. Хотя «подкуп» и «Кристен» - не очень хорошее сочетание.
- Отлично, - согласилась Ники (будто со мной) и затушила сигарету в пепельнице, основательно вдавив её в дно с пеплом. – В прошлый раз у тебя тоже не сразу получалось, но потом-то за уши не оттащишь. Лошади они такие… Главное – уважать их, как равных.
Я понимал, о чём говорит Ники, и полностью был с нею согласен, но уж так получилось, что я ужасно неуклюжий, постоянно попадаю в передряги, как Белла. Безумие какое-то.
Над нами витал дым, голоса и музыка, Ники чуть покачивала головой в такт блюзовой мелодии, пока Кристен рассматривала банку с содовой.
- Можно мне?... – вдруг услышал я её голос среди ровного гула и далёкой музыки. Крис указывала на бутылку, которую я к этому моменту уже судорожно сжимал в руке.

Суета на съёмочной площадке – это такая же норма, как и суета в муравейнике. Тишина здесь наступает, только после волшебного слова, которое в праве произнести только один человек. Мой задумчивый взгляд отвлекли руки костюмера, неистово трепыхающиеся в воздухе.
- Пожалуйста, внимание! – актёры, как по команде, словно чуя, кому принадлежит голос, обернулись за звук. Хотя, могу поспорить, все обернулись на руки. – Очень вас прошу, осторожнее с сигаретами и едой на улице, да и в зале. Сегодня ветрено, у нас уже есть инцидент с костюмом. Они у нас в одном экземпляре! – взволновано протараторила костюмер. Она для подтверждения своих слов, обернулась к стоящей рядом Ники. У неё был очень недовольный вид, скорее всего ей было неловко за прожжённый подол длинной тонкой кофты Розали.
- Роберт! На грим, быстро, - крикнули мне издалека.
Я проковылял в гримёрную, где уже собрались мои «братья». Женщина по имени Рэйчел, хитро сверкая глазами, усадила меня в кресло. Она уставилась на мою кожу, и мне очень хотелось сейчас проследить ход её мыслей.
- Так, - начал я, помахивая указательным пальцем в воздухе. – Вы что-то задумали, да?
- Мы хотим попробовать кое-что, - ответила она с улыбкой, обхватив моё лицо руками так, чтобы мы оба теперь смотрели на моё отражение в зеркале. Её пальцы были холодными и пахли сигаретами и парфюмом. Закончив свой чисто профессиональный ритуал осмотра моего лица, она обошла мой стул и взяла со стола заранее заготовленный Пинцет. Я всегда особо выделяю это слово, потому что оно имеет у меня стойкую ассоциацию со словом «боль». Я поднял глаза на Рэйчел, и она понимающе покачала головой.
- В жизни не поверю, что Эдвард делает это каждый день, - мрачно заметил я, и фраза рассмешила гримёра.
- Все женщины мира делают это, так что у тебя есть уникальная возможность прочувствовать, как это замечательно, - зловеще проговорила Рэйчел. Я лишь обречённо вздохнул, нахмурив брови, приготовившись к боли. Но женщина настойчиво провела пальцами мне по бровям.
- Нет, так не пойдёт, расслабься. – И я попробовал расслабиться, но, похоже, вышло не очень. Боль пронзила мой лоб насквозь, действуя на все нервные окончания сразу, в глазах появилась резь. Будто я резко тут вот решил заплакать о своей нелёгкой доле.
- Ааай.. это было жёстко, - констатировал я, но Рэйчел победно ухмыльнулась.
- Между прочим, я самый нежный гримёр! – и она засмеялась над собственной шуткой. Должен признаться, это чуть приободрило меня, слова немолодой женщины, такой уверенной и весёлой, почему-то заставили меня почувствовать себя гораздо лучше. Наверное, у неё очень хорошая энергетика.
Сделав мне Экстримально-Идеальные-Брови-Эдварда-Каллена, Рэйчел принялась за цвет лица. Я уже увидел в её руках знакомую краску (иначе это зло не назвать), которую она лёгкими движениями набирала спонжем, чтобы потом покрыть этим моё лицо и шею. Но прежде она приложила холодное полотенце к участкам кожи, где она зверски разделалась с тем, что я тоже считал частью бровей.
- О…опять театр кабуки, - простонал я.
- Зато как замечательно держится, заметил?
- Да уж. Все говорят, что я не моюсь, а я только и пытаюсь отмыть эту дрянь после съёмок…
- Хахаха! Тут такие вещества, что не закупоривают поры, поэтому лицо кажется естественным, а не накрашенным, к тому же он впитывается и не стирается одеждой, а это очень важно, иначе мы бы замучились… - приговаривала Рэйчел, тщательно покрывая моё лицо тональным кремом нового поколения. Кожу вокруг глаз она оставила нетронутой, потому как мои вечные недосыпы смогли бы заменить любой самый навороченный грим. Я закрыл глаза. Ещё поколдовав над моим лицом и шеей, она отложила крем и взяла другую баночку. Я внимательно следил за её движениями. Просто хочу сказать, что любые изменения в герое, в которого любой актёр вносит частичку себя, заслуживают того, чтобы я о них знал. Я должен буду провести в образе Эдварда не один год, возможно, поэтому вся шумиха вокруг возможных перемен меня волновала. В прессе много чего говорили о Новолунии, но некоторые подробности до сих пор не известны даже мне. Например, я не знал, что они захотят «сделать моё лицо рельефным».
- Мы хотим попробовать сделать твоё лицо рельефным, - призналась Рэйчел, колдуя над моей переносицей, оттеняя её со всех сторон цветом чуть темнее кожи Эдварда. То же самое она уже успела сделать с моими скулами. Я поморщился, глядя на своё отражение в зеркале. Будто применяя на меня этот новый грим, она крутила мою голову то чуть влево, то чуть вправо, ища удачный ракурс. Честно говоря, с таким нововведением удачный ракурс мы вряд ли найдём. Начнём с того, что я вообще не понимаю, зачем на мне столько грима. Смирно выдержав окрашивание губ, я был готов.
- В общем, попробуем так, - глядя на результат своей работы, сказала женщина. – Посмотрим, как будет смотреться в кадре.

Фильм с неподражаемым Биллом Мюрреем незаметно превратился в титры на экране моего подуставшего телевизора. Я тихонько переваривал пиццу с тунцом и бутылку пива, отлично ладившие вместе уже четвёртый день подряд. Наверное, нужно прекращать есть однотипную пищу и переходить, например, на суши, ну или пасту… Но много из того, что пришлось бы по душе моему желудку, можно достать в ресторане, кафе, забегаловке, а выходить на улицу не хотелось. Потому что любые перебежки – это всегда стресс.
Телефон в кармане завибрировал, и я поднёс трубку к уху. Мамин голос заставил моё сердце сжаться, хотя я, конечно, не подал виду, как маленький. Неужели есть какой-то смысл в том, чтобы скрывать свою радость? Но я постоянно делал это, обманывая самого себя.
- Здравствуй, Роберт, - по интонации я понял, что она собирается со мной поговорить не о погоде и даже не о здоровье. – Я тут читала…
- О, мам, пожалуйста, не начинай… Разве до сих пор непонятно, что там правду даже о погоде не пишут?
Мамино хобби. Хобби, начинающее перерастать в одержимость. Не имея возможности видеть меня часто, но, имея возможность получать информацию от сомнительных источников (по имени СМИ), она может часы проводить, исследуя содержимое Интернета на предмет её сына. Она верила мне и не обращала внимания на бред, который читает, но любопытство каждый раз брало над нею верх, заставляя снова и снова читать форумы юных воздыхательниц и пышущих ядом ненавистников. Первые ей льстили, а вторые пугали, как любую мать (как она сама любит добавлять, чтобы оправдать любое своё волнение). Сейчас я пока понятия не имел, что снова прочла мама.
- Ну, знаешь…. Учитывая, как «часто» ты звонишь, мне остаётся довольствоваться малым, - чуть обиженно проговорила она. – Просто хочу сказать, что лишь сейчас узнала о подробностях относительно твоего фильма о Дали.
Я понял, что пришло то самое время – время объясниться, хотя я пытался отсрочить этот разговор как можно больше, ему просто суждено было состояться сейчас. Как будто я не мог этого предвидеть! Придётся объяснить матери моё мимолётное желание чего-то нового и совершенно экстраординарного. Я поудобнее устроился на диване, хотя очень скоро понял, что удобно мне будет только, когда разговор на эту тему будет исчерпан.
- Я не думал, что тебя станет интересовать этот фильм.
- Меня интересует всё, что касается моего сына, - гордо сказала мама, и я улыбнулся, ничего пока не отвечая, чтобы не выдать улыбку. – Почему ты не поделился с нами, не посоветовался…?
- С вами? – я готов был подпрыгнуть. – Я не собирался обсуждать это с отцом! – я стал царапать спинку дивана правой рукой, переложив трубку в левую руку.
- Успокойся, пожалуйста. Я не думаю, что он горит желанием говорить об этом.
- Так он знает?
- Ты думаешь, он не узнает?
- Боже, - я закрыл глаза и только сейчас почувствовал, как судорожно вдавливаю голову в подушку.
- Ты ведь и не собирался говорить. И знал, что я рано или поздно узнаю. Это не очень приятно, знаешь ли.
- Почему это не собирался?
- Потому что ты даже не спросил, что за подробности я имею ввиду.
Даже за тысячи километров эта женщина способна раскусить меня. Вывернуть меня наизнанку, посмотреть, что внутри, и снова залатать.
- Послушай, я просто хотел необычную роль.
- О, это очень необычная роль! – саркастично заметила мама, но по её тону я понял, что она улыбается. Она видит меня насквозь, поэтому доверяет мне. Она знает, что ей не о чем волноваться, кроме того, что её «как всякую мать» расстроило собственное неведение. Лучше бы она и не знала. Я буквально представлял, как её богатое воображение то и дело рисует кадры, которые, я надеюсь, она никогда не увидит. Я актёр, но я по-прежнему уязвим, когда дело касается близких. Ближе них никого нет, но стыд именно перед ними сильнее всего.
- Нам было очень неловко. Мы не ловили от этого кайф, - схватился я за соломинку.
- Знаешь, другого ответа мне и не представить! – рассмеялась мама. – Ладно. Официальная часть закончилась. Расскажи мне, как твои глаза…
Я вздохнул. Вопрос был не из лёгких, когда его задавала мама.
- Нормально всё. Навыписывали всего, хотя единственное, чего я хочу – это никогда не надевать больше эту дрянь.
- Роберт.
- Ну, правда! Всё, чего просят мои глаза – это не носить линз.
- Так что же они будут делать?
- Пока не знаю. Но заменить линзы компьютерными эффектами отказываются. Наверное, просто заменят линзы.
- Тебе вообще противопоказано их носить, раз такая реакция.
- Я знаю, но ничего не поделать. Остаётся надеяться на новые технологии…
- Напиши мне, как сходишь к врачу.
- Напишу.
- А говорил, что был у врача.
- Не говорил. Боже, мама, ты превращаешься в агента 007! Перестань, пожалуйста, я просто не хочу тебя расстраивать. Я схожу к врачу.
- Хорошо. Просто не забывай мне звонить или писать, ладно? – спокойно проговорила мама, и мне тут же захотелось в родной дом. Подальше от линз, расцарапанного моей нервной рукой дивана, одиночества и вспышек. Сейчас я плыву по течению, какие-то направления я выбираю сам, оправдываюсь за них перед близкими, шутливо рассказываю о них чужим людям с микрофонами, а течение, тем не менее, продолжает нести меня в бесконечное Нечто.