С дорогими легко говорить
Или просто уютно молчать,
Или нежность свою им дарить
И заботой сердца согревать.
Важно трепетно их обнимать,
Все проблемы делить на двоих.
И не только любить и скучать,
А под кожу врезаться в своих .
Апельсиновая (Анастасия Иванова)
Или просто уютно молчать,
Или нежность свою им дарить
И заботой сердца согревать.
Важно трепетно их обнимать,
Все проблемы делить на двоих.
И не только любить и скучать,
А под кожу врезаться в своих .
Апельсиновая (Анастасия Иванова)
– Я разве о многом прошу? Ради всего святого, Эдвард, у нас же скоро родится ребенок! Твоя помощь нужна будет и ему, и мне еще больше, чем сейчас. Но для тебя так сложно выполнить всего лишь одно...
– Дорогая! – слушать беспочвенные возмущения Беллы, которыми она обильно посыпала мою голову в данный момент, уже не было никаких сил. – Я, кажется, согласился выполнить твою просьбу. Неужели не заметно? – обмотав длинный конец шарфа поплотнее вокруг шеи, я повернулся к Белле и развел руки в стороны, демонстрируя полную боевую готовность для похода в ближайший магазин. – Я все понял, и ты сама прекрасно знаешь, что я не могу оставить свою женщину в беде, – подмигнув все еще раскрасневшейся от возмущения Белле, я улыбнулся. – К чему эта тирада? – Любимая пристально посмотрела на меня, скрестив руки на груди, после чего глубоко вздохнула и потянулась к моей голове, чтобы поправить шапку.
– Прости, – ее ладони нежно обхватили мое лицо. – Не знаю, что на меня нашло, почему я так взъелась? Совсем уже с ума схожу перед родами, – свои извинения она подкрепила одним из моих любимых моментов, которые я готов переживать с Беллой всю жизнь: мы разделили чудесный поцелуй, уносящий в прошлое эту глупую перепалку. Затем она довольно шустро для глубоко беременной женщины вытолкала меня на улицу.
Именно так я и оказался в этой нескончаемой очереди на кассу, прокручивая в голове наш поцелуй и представляя, как Белла сейчас накрывает на стол или уже нежится под пледом на диване, ведь она так устает с тех пор, как её живот округлился настолько, что, кажется, стал виден даже из космоса. И я знаю, почему любимая вспылила сегодня, хотя почти весь день старалась не подавать виду, что переживает. Мы ждали прибытия из Лос-Анджелеса наших родителей, чтобы провести Сочельник, как и полагается, в кругу семьи. Но чертова нью-йоркская погода все испортила. Сильный снегопад, начавшийся в обед и усилившийся к вечеру, сбил все планы. Рейс задержали, так что родственников мы увидим в лучшем случае только завтра. Зная, как тщательно Белла готовила этот вечер, я был искренне поражен тому самообладанию, которое она проявила, узнав эту новость.
Любимая, как и всегда, продумала все до мелочей: начиная с каждой детали праздничного стола и заканчивая самой маленькой гирляндой, висевшей где-нибудь в углу, на которую никто даже не обратит внимания. В этом вся Белла. Женщина-праздник. Женщина-организатор. И, несомненно, женщина-диктатор, что всегда в некотором роде забавляло меня. Однако в последнее время ее властные замашки заметно укрепились, а их сила целиком и полностью оказалась направлена в мою сторону. Я же, в свою очередь, помня о беременности жены, старался не оказывать ей особого сопротивления.
Например, сегодня, придя с работы и мечтая только о том, чтобы отмокнуть в ванной и завалиться на диван, я, подгоняемый Беллой, принялся носиться по дому, помогая ей украшать квартиру и мельком наблюдая за ее одухотворенным лицом. Это она настояла на том, чтобы мы занимались праздничной атрибутикой именно в канун праздника, чтобы ярче прочувствовать атмосферу волшебства. А кто я такой, чтобы перечить беременной женщине? Всего лишь уставший до чертиков финансовый директор довольно крупной строительной фирмы, которому пришлось выйти на работу в канун Рождества и весь день просидеть над кучей бумаг из-за коллеги-идиота, вовремя не предоставившего мне необходимую документацию. Сам-то он, наверняка, весь день спокойно развешивал над камином носки для подарков от Санты – что б ему поутру обнаружить в них какую-нибудь бесполезную дрянь. Хоу-хоу-хоу!
Терпеть не могу делать все в последний момент, но это именно то, что подкинули мне не только на работе, но и дома. Я убеждал Беллу, что украсить квартиру и поставить елку можно в последние перед Сочельником выходные, но, конечно, любимая отказалась, утверждая, что заранее заниматься этим глупо, ведь мы привыкнем ко всему за неделю и не получим настоящего наслаждения от праздника. «Это Рождество должно стать особенным!» - с придыханием в голосе говорила Белла, однако что именно подразумевалось под этим, так и осталось для меня загадкой.
Я же больше беспокоился не столько о празднике, сколько о ней и о том, как она перенесет все те нагрузки, которые взвалила на себя, чтобы все идеально организовать. Стоит ли говорить, что все мои разумные (но, конечно же, не на взгляд Беллы) доводы в расчет просто не принимались? Особенно когда любимая подходила вплотную ко мне, накрывала моими ладонями свой живот и просила не расстраивать малыша. Как утверждала эта коварная женщина, все перепады ее настроения влияют на нашего ребенка, поэтому я как примерный муж должен окружать ее только положительными эмоциями, что в переводе с «беременного» означало: не упрямься, Эдвард, так мы только потеряем время, а в итоге все равно сделаем по-моему. Я старался не перечить, но бушевавшие гормоны Беллы порой давали сбой, и мы снова возвращались к выяснению отношений. Тогда мне оставалось только проявлять ангельское терпение, чтобы избежать усугубления конфликта, которого на самом деле никто из нас не хотел. А как иначе, если я без ума от своей жены и той маленькой жизни, которую она носит под сердцем? И кстати, сын будто создал коалицию против меня вместе со своей матерью, потому что в каждый такой момент я чувствовал уверенный толчок маленькой ручки или ножки под своей ладонью, явно просивший меня сдаться и выставить белый флаг.
Квартира уже сверкала и блестела во всех возможных вариациях, когда настал момент ставить и украшать елку. Чем мы и занялись. А под «мы» я подразумеваю себя, устанавливавшего это несчастное дерево у окна в гостиной, а также Беллу, по причине ее усталости вольготно расположившуюся на диване с чашкой чая и раздававшую указания, куда именно я должен повесить шар, сосульку, белочку и прочие разноцветные стекляшки, столь милые ее сердцу. И дорогая жена не могла не проверить на прочность мое терпение даже в таких мелочах. Учитывая, что уже несколько недель Белла сидела без любимой работы, то все свои творческие идеи, которые раньше воплощала в жизнь, организуя праздничные мероприятия, она решила сейчас опробовать на мне. Поэтому нашей ели пришлось долго страдать вместе со мной, пока любимая не одобрила итоговый вариант, расплывшись в довольной улыбке. Не говорю уже о том, сколько колких и метких слов кидала Белла в мою сторону, когда я ронял и уж тем более случайно разбивал какие-то из игрушек. Даже беззаботное «На счастье!», каждый раз произносимое мной с самой искренней из улыбок, совершенно не оправдывало в ее глазах мои «кривые руки, растущие явно не из того места». В отличие от меня Белла всегда очень бережно относилась к вещам, однако до сегодняшнего дня на этой почве мы не ссорились с ней ни разу.
– Эй, парень, присмотришь за моими продуктами? – очнувшись от своих мыслей, я перевел взгляд на мужчину, который занял место в очереди прямо за мной и, очевидно, именно ко мне и обращался. – Я тут кое-что забыл взять, но сбегать успею еще раз десять, пока эта очередь двинется с места, – я кивнул, а мужчина быстро скрылся где-то между стеллажами. Да уж, в этом-то он точно прав. Такое ощущение, будто жители всех ближайших кварталов решили сделать покупки именно сегодня и именно в этом магазине, даже невзирая на такую отвратительную погоду. Вот так праздники влияют на людей. Тележки, наполненные до самого верха товарами, вселяли в меня неимоверный ужас, и таких передо мной было штук шесть. О чем они все думали раньше? Наверное, я смотрелся ужасно глупо, стоя среди всего этого деликатесного многообразия с одной лишь несчастной пачкой бекона в руках. Во взгляде пожилой леди, стоящей передо мной, сквозила ничем не прикрытая жалость: она явно решила, что крохотный кусок свинины – это все, чем я могу побаловать себя в честь праздника.
– Да уж, так мы до Нового года здесь простоим. Эй, почему так медленно двигаемся? – раздался над моим ухом возмущенный крик вернувшегося соседа по очереди. – Представляешь, самое главное-то и забыл взять. Жена отправила меня сюда за белым вином, потому что ее мать терпеть не может красное, а я «переключился» на всякие мелкие закуски и совершенно о нем забыл, - поделился со мной мужчина, указав на бутылку, зажатую в левой руке. – Я Джеймс. Чувствую, мы ещё нескоро разойдемся, – усмехнулся мой новый знакомый, протягивая мне свободную ладонь.
– Эдвард, – кратко представился я, и мы пожали друг другу руки.
– Я вижу ты тут тоже из-за ерунды? – Джеймс перевел взгляд на пачку бекона. Я кивнул. – Ох, мужик, Виктория бы из меня все дерьмо вытрясла, если бы я вернулся без этого вина. Хорошо, что вспомнил. И вытрясет, думаю, все равно, если я в ближайшие пять минут не доберусь до дома. Нельзя ли побыстрее?! – снова крикнул Джеймс, на что получил красноречивый взгляд дородной дамы, сидящей за кассой. Она явно мысленно сжигала всех нетерпеливых покупателей на костре инквизиции.
– Твоя жена, случаем, не беременна? – с ухмылкой спросил я. Уж мне-то многое было известно о поведении гормонально нестабильной женщины в положении. Не по этой ли причине я плелся в магазин сквозь жуткий снегопад, чтобы застрять в этой очереди с такой-то скоростью, как минимум, до Дня независимости из-за проклятого бекона, который Белла внезапно пожелала? Сегодня в мире либо царствует анархия, либо закон Мерфи,* потому что я планировал провести весь этот вечер в объятиях любимой женщины. Однако, начав накрывать в гостиной праздничный стол, та вдруг, спохватившись, дернула меня за рукав, привлекая мое внимание от телевизора, который я смотрел, к себе. В итоге, спустя несколько бесконечных минут, тонну упреков и две одинокие слезинки, скатившиеся по ее щекам, я все же согласился дойти до магазина в такую погоду за продуктом, который до этого момента в нашем доме никто никогда не употреблял в пищу, если от этого любимая будет чувствовать себя лучше.
– Нет, парень, этот этап пройден пять лет назад, – посмеиваясь, Джеймс похлопал меня по плечу. – Моя Вик сама по себе такая, и порой я нахожусь в полной заднице. Что понимай как – полностью у нее под каблуком. Но я люблю ее, поэтому иногда и каблук уже не кажется таким уж острым. А поверь мне, каблук, как и коготки, у нее всегда заточен, – подмигнув, Джеймс ткнул меня локтем в бок, заставляя сделать несколько шагов вперед, так как очередь, к счастью, медленно продвинулась. Заводить какие-то знакомства я не планировал, да и настроения, чтобы трепаться с кем-либо, у меня совсем не было, поэтому я лишь улыбнулся, показывая, что оценил чувство юмора Джеймса, и отвернулся к кассе, мысленно умоляя всех ускориться.
Спустя ещё пятнадцать минут, которые безумно медленно, словно насмехаясь, отсчитали настенные часы, висевшие над выходом, я направился домой, почувствовав себя Энди Дюфресном, наконец сбежавшим из тюрьмы в одной из повестей небезызвестного Стивена Кинга.** Преодолев обратный путь так быстро, как это позволяли образовавшиеся сугробы, я поднялся на наш этаж и поспешно открыл дверь ключами.
– Каллен, черт возьми, где тебя носило столько времени? – вместо приветствия начала Белла, уперев руки в бока и гневно оглядывая меня с ног до головы. На заднем плане привлекал внимание своим роскошным видом и запахом приготовленный женой ужин. – Тут минут десять идти туда и обратно, а тебя не было почти час! Еще и телефон дома оставил. Я места себе найти не могла. Что случилось? Почему так долго? – обхватив руками живот, Белла переместилась в кресло, не сводя с меня пылающего праведным гневом взгляда и ожидая объяснений.
– Милая, ты же знаешь, что идет снег, дороги замело. Это несколько замедляет движение, – повесив верхнюю одежду в шкаф, я подошел к Белле, прикоснулся губами к ее пылающей щеке и положил рядом с ней пачку бекона. – К тому же на кассе была огромная очередь. Хватит злиться. Сама же говоришь, что все твои эмоции сказываются на ребенке, – устало опустившись на диван, я наблюдал за тем, как Белла сперва показала мне язык, а затем принялась открывать бекон. После того, как упаковка была вскрыта, любимая поднесла продукт к лицу и вдохнула мясной аромат.
Только я прикрыл глаза, пытаясь наконец-то найти покой в тепле и уюте, как нечто, приземлившееся рядом со мной, нарушило это мимолетное чувство блаженства. Вздрогнув от неожиданности, я встретился взглядом с позеленевшей Беллой, а после заметил на диване злосчастную пачку бекона.
– Что произошло? Несвежий? – в два прыжка я подскочил к жене и упал перед ней на колени.
– Нет, все с ним нормально. Но, господи, Эдвард, он ужасно пахнет. Либо убери его до лучших времен, либо вообще выброси, иначе меня стошнит, – сморщив свой прелестный носик и прикрыв рот ладонью, пролепетала Белла. – Я явно не хочу это есть.
– Ты серьезно?! – нет, она, должно быть, шутит. – Ты хочешь, чтобы я унес его?
– Да, и побыстрее, пожалуйста. Не могу больше это терпеть.
Поднявшись, я зашел в кухню, закинул пачку поглубже в холодильник, не забыв со всей силой хлопнуть дверцей, и вернулся обратно, пытаясь держать себя в руках.
– Эдвард, открой, пожалуйста, окно, нужно немного проветрить комнату, а то от этого запаха никак больше не избавишься, – махая руками перед лицом, любимая пыталась отогнать от себя воспоминания о неудачном знакомстве с беконом.
– А холодно тебе не будет, Белла? Подумай сразу на пару шагов вперед, чтобы мне не делать лишних движений, – иронично произнес я, ведь отчего-то сдерживаться становилось все сложнее. Ладно, она категорически не хочет есть то, о чем мечтала всего час назад, с кем не бывает, ничего страшного. Пора было бы уже привыкнуть. Однако эмоциональный стресс, перенесенный мной за последние пару дней, грозился вылиться именно сейчас и именно на Беллу, поднимаясь во мне волной раздражения.
– Что? – жена повернула голову в мою сторону. – Что ты имеешь в виду?
– Подумай, Белла. Прошлой ночью ты разбудила меня для того, чтобы я открыл окно в нашей спальне, но, стоило только уснуть, как ты опять растолкала меня и попросила его закрыть, потому что замерзла, хотя я тебя предупреждал. Так что обдумай свои желания получше, прежде чем гонять меня, – с нажимом пояснил я.
– Что ты хочешь этим сказать? – за этим вопросом последовала небольшая пауза, в течение которой лицо жены преобразилось от растерянного до ожесточенного, когда к ней постепенно пришло осознание. – Что ты устал от меня, от моего положения, от того, что я прошу тебя о помощи? Я правильно поняла тебя? – с каждым словом ее тон повышался. – Знаешь, Эдвард, я уже долгое время чувствую себя совершенно беспомощной и абсолютно неповоротливой. Думаешь, мне это приносит удовольствие?! Я не могу, ради бога, даже обуться самостоятельно, потому что просто не вижу своих ног! А ты сейчас устраиваешь ссору на пустом месте только лишь из-за того, что я отказалась от твоего бекона. Я люблю тебя, люблю нашего сына, но не думай, что ты единственный, кому приходится испытывать неудобства в этом доме! – срывающийся местами на крик голос Беллы заполнил собой комнату, а ее тоненький указательный палец был опасно направлен в мою сторону и, казалось, так и ждал распоряжения от своей хозяйки, чтобы выцарапать мне глаза.
– Серьезно, Белла? А по-моему, ты постоянно пользуешься своим положением в любое время дня и ночи, - я красноречиво махнул рукой в район ее живота. – То будишь меня только для того, чтобы я помассировал тебе спину. То тебе нужно, чтобы я купил свежие персики, хотя их нигде не найти, потому что не сезон, но тебя это мало волнует, и ты не разговариваешь со мной весь день из-за глупой обиды. То дом тебе украшать понадобилось именно перед Рождеством, хотя я предупреждал, что с этим могут возникнуть трудности. Сегодня вот захотелось бекона, который в действительности тебе был не нужен. И ты ни разу меня не послушала, а я, как законченный болван и подкаблучник, потакал тебе. Но я устал, Белла, устал идти у тебя на поводу! Я был терпеливым, потому что люблю тебя, но всему есть предел. Такое ощущение, что все это для тебя как какая-то игра, развлечение. Я понимаю, что тебе нелегко, и сегодня ты не в лучшем расположении духа, но надеялся, что мы хотя бы в этот день обойдёмся без твоих причуд, – раздраженно выдохнув, я почувствовал себя гораздо легче.
Однако совесть не заставила себя долго ждать, просочившись в мой мозг и приводя его, собственно, в нормальный режим работы. Я идиот, который накричал на беременную жену. Жену, которой нельзя волноваться. Чертов осел, ты же в свадебной клятве обещал, что она всегда будет для тебя важнее всего! А теперь из-за суммы каких-то незначительных проблем, которые, в общем-то, решил благополучно, сорвался на ней.
Я поднял на Беллу взгляд, полный искреннего раскаяния. Она сидела в кресле, опустив голову и вытирая тыльной стороной ладони мокрые от слез щеки.
– Любимая, прости, я не...
– Хватит, Эдвард, – смерив меня усталым и заплаканным взглядом, Белла медленно поднялась на ноги и направилась к спальне. Остановившись у двери, она обернулась: – Я поняла тебя. Прости, что мы с малышом доставляем тебе столько проблем. Прости, что утруждала тебя какими-то своими просьбами. Очень жаль, если и сын после того, как появится на свет, будет для тебя обузой, ведь ему тоже нужно будет много твоего внимания. Готов ли ты будешь дать ему это? Готов ли ты быть отцом, Эдвард, посвящая всего себя взращиваю этой новой жизни? Обидно еще и то, что ты, мой драгоценный муж, отчего-то считаешь, будто я использую тебя, насмехаюсь каким-то образом над тобой. Тебе никогда не узнать, что значит быть беременной, быть матерью, поэтому сейчас ты совершенно не можешь меня понять. Надеюсь, к завтрашнему дню мы оба что-то решим для себя. Счастливого Рождества, Эдвард.
Скрывшись за дверью спальни, Белла оставила меня одного, подавленного и измотанного. Совершенно очевидно, что сегодня мы впервые за три года брака будем спать по разные стороны этой двери.
Взглянув на накрытый стол, я провел рукой по взъерошенным волосам. Есть совершенно расхотелось. Убрав все в холодильник, чтобы не сердить лишний раз Беллу, если с утра она обнаружит, что все блюда безвозвратно пропали, простояв целую ночь в теплой комнате, я забрал из кладовки запасные подушку с одеялом и белье, чтобы приготовить себе постель.
Да, не так мы планировали встретить это Рождество.
***
Мое пробуждение оказалось малоприятным во всех отношениях. Организм недвусмысленно намекал на то, что следует поспешить в туалет, если я, конечно, хочу избежать конфуза. Из-за сна на неудобном, жестком диване неприятно ныла поясница. Однако все это было сущей ерундой по сравнению с муторным осадком на душе, оставшимся после ссоры с Беллой. Но там же, в душе, теплилась надежда, что уже к обеду мы с ней благополучно забудем о вчерашнем «лобовом столкновении», испортившем наше последнее Рождество вдвоем. Однако я подозревал, что даже в этом случае чувство вины не пожелает так просто покинуть меня.
Резко вдохнув и выдохнув, я так явственно почувствовал апельсиновый аромат шампуня Беллы, как если бы она склонилась надо мной. Открыв глаза, я уперся взглядом в «сложносочиненную» люстру, украшавшую нашу спальню. Как и когда я сюда попал, было мне неведомо, но то, что любимая позволила вернуться в супружеское ложе, уже само по себе являлось добрым знаком.
Чувствуя, как упадническое настроение потихоньку оставляет меня, я, как обычно, пружинисто вскочил с кровати… Точнее, попытался это сделать, но не тут-то было: даже просто сесть оказалось делом непростым, словно на мне лежала непомерная тяжесть, сделавшая неповоротливым и медлительным.
Скинув с себя одеяло, я понял, что, должно быть, все еще сплю и вижу странный сюрреалистичный сон. А иначе как еще можно было объяснить мой огромный, выдающийся во всех смыслах живот, обтянутый ночной сорочкой в мелкий синий горошек, принадлежавшей Белле?!
На всякий случай я ущипнул себя: а вдруг поможет? Но чудеса не спешили заканчиваться, напротив, принимали еще более масштабные формы: вместо своих волосатых жилистых рук я увидел тонкие, словно тростинки, руки жены.
Давящее чувство внизу живота настойчиво напомнило мне о необходимости посещения туалета, на какое-то время отодвинув на задний план проблему с бредовым сном, в котором все еще пребывал и никак не мог заставить себя проснуться. Или же это не сон, а до жути реалистичные галлюцинации, ставшие следствием примененного к жителям Нью-Йорка экспериментального биологического оружия? Ну а что? Как еще это можно объяснить?
Размышляя подобным образом, я встал в кровати на четвереньки и пополз к краю задом, двигаясь до безобразия медленно и неуклюже, словно престарелая каракатица.
Героически пережив свой самый странный в жизни поход в туалет, я взглянул в зеркало, висевшее здесь же, и уже почти не удивился, увидев в нем отражение раскрасневшейся и взлохмаченной Беллы, вместо привычного собственного.
Мой страдальческий вздох потонул в отчаянном крике, донесшемся из гостиной. Перекатившись – а иначе мои теперешние передвижения назвать было трудно – туда, я увидел Эдварда Каллена, стоявшего посреди комнаты и голосившего дурным голосом, вцепившись себе в волосы. Заметив наконец меня, он – то бишь я – резко замолчал, словно захлебнувшись собственным криком, но уже в следующую секунду снова завизжал, достигая максимально возможного уровня децибел. Никогда бы не подумал, что мое тело способно извлекать из себя подобные устрашающие звуки.
– Белла… – то ли спрашивая, то ли просто озвучивая свое подозрение, сказал я, дождавшись, когда снова воцарится благословенная тишина.
– Эдвард… – раздалось в ответ, и интонация, с которой это было произнесено, не оставляла никаких сомнений в том, что я прав: передо мной стояла моя жена, оказавшаяся в моем теле.
Мы медленно двинулись навстречу друг другу. С каждым новым шагом я все полнее осознавал реальность происходящего, что вызывало во мне неконтролируемую внутреннюю дрожь и заставляло сердце ускорять свой ритм. Кровь пульсировала в висках, перед глазами плыли мутные круги, но я приложил все силы для того, чтобы побороть это состояние и не упасть в унизительный обморок.
– Что же это такое делается-то? – моим голосом простонала Белла, больно схватив меня за руку.
– Испытание нового биологического оружия? – неуверенно высказал я вслух свое недавнее предположение.
– Ты правда так думаешь?
– Нет, – немного поколебавшись, все же признался я.
– А что же тогда? – во взгляде Беллы четко читалась убежденность в том, что я должен знать ответ на этот вопрос.
– Понятия не имею. Но все это очень похоже на бред, – как-то отстраненно пробормотал я, – или на голливудские комедии, в которых герои меняются телами.
– И почему же это с ними происходит? – оживилась Белла, будто я нашел решение вселенской проблемы.
– Ты серьезно? Это же просто глупые фильмы, – закатив глаза, я неопределенно махнул рукой.
– И все-таки? – не унималась жена.
– Ну, – протянул я, пытаясь вспомнить сюжеты кинолент, просмотренных мною еще в подростковом возрасте. – Обычно проблема в том, что они либо завидуют друг другу, либо все время ссорятся на почве взаимного недопонимания, – все-таки выдал я совершенно абсурдные варианты. Такого же не может быть в жизни. Ведь так? Обмен телами – бред сумасшедшего.
– Вот оно! – воскликнула Белла, по привычке ткнув в мою сторону указательным пальцем.
– Что? – я несколько растерялся от такой реакции, но внезапно мою голову пронзило осознание. – Хочешь сказать, что все это из-за нашей вчерашней ссоры?
– Не просто ссоры, а ссоры в Сочельник, – многозначительно ответила она таким тоном, будто эту очевидную деталь я должен был понять и сам. – Теперь пожинаем плоды.
– Да ладно тебе, это же глупость несусветная!.. – сразу возмутился я. – Хотя, с другой стороны, пожалуй, что-то в этом есть, – и действительно, разве можно было в принципе найти какое-то рациональное объяснение тому безумию, что с нами происходило? – Но я, поверь, искренне сожалею о всех тех словах, что наговорил тебе. Мне очень, очень, очень жаль! Прости ты меня, дурака! Если хочешь, могу даже на колени перед тобой встать, - я тут же попытался перейти от слов к действию, но пронзившая спину боль заставила меня отказаться от этой затеи: – Нет, не могу… Но это сути не меняет!
– Понимаю. Я тоже наговорила вчера всякой ерунды, – отмахнулась Белла, словно отгоняя воспоминания о вчерашнем вечере. – На самом же деле я так не думаю. Ты прекрасный муж и будешь таким же прекрасным отцом, я это знаю!
– Ну, и что теперь? – после минутного молчания, нетерпеливо воскликнул я. – Когда там, согласно твоей теории, все должно вернуться на свои места?
– Может быть, нужно подождать? Мы же все осознали, извинились. Так? – с сомнением предположила она.
– Отлично, – кивнул я и медленно перекатился в кухню, намереваясь скрасить томительное ожидание парой бокалов бурбона.
– Ты что, с ума сошел?! – Белла решительно выдернула из моих рук пузатую бутылку с красиво искрящейся янтарной жидкостью и сунула мне в руку добытый из глубин холодильника стакан, доверху наполненный какой-то жижей, малоаппетитной на вид и запах. – Вот, овощной сок прямого отжима – все, что ты теперь можешь себе позволить. А я, пожалуй, выпью.
С этими словами она приложилась к бутылке и сделала несколько приличных глотков. Я попробовал жидкость в своем стакане на вкус и брезгливо сморщился:
– Какая же гадость!
– Я знаю, – с готовностью подтвердила Белла, плюхаясь на стул. – Но зато очень полезная, а это главное.
– После пережитого стресса, требую чего-нибудь сладкого… – я на секунду задумался, прислушиваясь к своим желаниям. – Или соленого. А еще лучше было бы съесть кусочек соленого лосося с ломтиком ржаного хлеба и сладким чаем.
Отвернувшись от меня, Белла всхлипнула и, закрыв лицо руками, беззвучно заплакала. Лишь ее плечи мелко сотрясались в такт рыданиям.
– Эй, ну что ты, – нежно провел я по некогда своей спине, принадлежавшей теперь ей. – Уверен, что скоро все образуется. Наверняка, уже завтра мы проснемся сами собой и забудем сегодняшний день, как страшный сон.
Не убирая от лица рук, Белла покачала головой и неприлично хрюкнула.
– Ты что, смеешься?! – наконец дошло до меня. – И что же тебя так развеселило, если не секрет?!
– Ты! – начиная понемногу успокаиваться, выдавила она и вытерла выступившие на глазах слезы. – Если бы только видел и слышал себя со стороны в тот момент, когда говорил о лососе! Настоящая беременная женщина!
Новый взрыв хохота прогремел на всю кухню, сотрясая воздух. Я плотно поджал губы, чувствуя себя обиженным до крайности, однако счел за благо промолчать, боясь разжигания очередной ссоры.
Внезапно Белла прервала смех и окинула меня взглядом, полным настороженности:
– А малыш шевелился сегодня?
Я закрыл глаза и внимательно прислушался к своим ощущениям, чувствуя себя гигантским мячом для боулинга, дирижаблем или даже бегемотом, страдающим ожирением – кем угодно, но только не глубоко беременной женщиной.
– Нет, не шевелился. По крайней мере, я этого не заметил.
– Думаешь, с ним все в порядке? У тебя ничего не болит? Ты хорошо себя чувствуешь? – затараторила Белла, вскакивая со стула.
– Я чувствую себя настолько хорошо, насколько это вообще возможно в сложившихся обстоятельствах, – твердо произнес я, желая успокоить любимую. – Скорее всего, малыш просто спит. Он же не шевелится беспрерывно, так?
Белла кивнула и, опустившись на колени, бесцеремонно задрала подол моей ночной сорочки до самой груди.
– Эй, солнышко, ты слышишь меня, – зашептала она, нежно поглаживая наш беременный живот. – Мамочка здесь, с тобой. Не бойся, я рядом, мой маленький. Мамочка любит тебя.
– Не сбивай с толку нашего сына, произнося слова про мамочку моим голосом. Он может решить, что его родители сошли с ума, – хмыкнул я.
– Обещай, что скажешь мне, если почувствуешь себя плохо или даже просто странно, – поднимаясь с колен, строгим тоном проговорила Белла. – Роды могут начаться в любую минуту, а ты поначалу можешь этого не понять.
– Нет-нет-нет, – выставив вперед ладони, запротестовал я. – Дата твоих родов назначена на десятое января.
– Дети не поезда, чтобы приходить в этот мир по расписанию, – усмехнулась она в ответ.
– Я же этого не переживу, – чувствуя приближение паники, забормотал я. – Это противоестественно. Отцы водят детей на бейсбол, учат кататься на велосипедах, играют с ними в лошадку, а не рожают!
– Тебе нельзя нервничать, так что успокойся и постарайся расслабиться. Уверена, что все обойдется. Я тоже, знаешь ли, предпочла бы родить своего ребенка сама. А теперь дыши со мной. Медленно. Вдох-выдох. И снова вдох и выдох. Ну как, теперь лучше?
Я кивнул, действительно чувствуя себя гораздо спокойнее. Вопрос в том, надолго ли?
Звонок мобильника Беллы прервал мои невеселые размышления. Недолго думая, она взяла телефон и нажала кнопку приема вызова:
– Слушаю… Нет-нет, с ней все в порядке, просто она сейчас принимает душ… О, это просто отлично! Да-да, конечно. Ждем.
– Кто это был?
– Моя мама. Наши родители уже в Нью-Йорке, берут такси и еду сюда.
Белла подняла руку к виску, явно намереваясь накрутить на указательный палец прядь своих волос – обычная привычка, говорящая о ее взвинченности, – однако я не мог похвастаться длинными шевелюрой, так что, досадливо дернув за короткие волосы возле уха, она снова опустила руку.
– И почему чертовому снегопаду вздумалось прекратиться именно сегодня, – проворчал я. – Что будем делать?
– Ничего, – пожала плечами Белла. – Просто побудем один день друг другом. Но для начала неплохо было бы, и правда, сходить в душ. Чур, я первая.
Наши родители приехали где-то через час, принеся с собой морозную свежесть, праздничное настроение и легкое волнение от долгожданной встречи.
Все наперебой интересовались, хорошо ли я себя чувствую, и, по очереди поглаживая мой живот, спрашивали, как поживает их будущий внук. Белла скромно стояла в сторонке и с улыбкой на лице наблюдала, как мне приходится отдуваться за нее. Не зная, что сказать, я отвечал лишь общими фразами.
– Что-то не так, – отдавая свое пальто Чарли, вдруг выдала Рене голосом, полным уверенности.
Не на шутку перепугавшись, я нелепо округлил рот и медленно пожал плечами, лихорадочно соображая, что именно могло насторожить мою тещу.
– Ты выглядишь бледной и усталой, – нахмурившись, добавила та, что позволило мне с облегчением перевести дух. – Плохо спала? С тобой точно все в порядке, родная?
– Да конечно, – поспешно заверил я, для большей убедительности энергично покивав головой.
«Если не считать того, что я – не Белла, а Эдвард, оказавшийся в теле своей беременной жены и рискующий стать первым в мире мужчиной, родившим ребенка. В остальном же все просто отлично!» – пронеслось в моей голове.
– Ну как, сынок, – с улыбкой спросил Карлайл, обращаясь к Белле. – Готов к смене тысячи подгузников и бессонным ночам?
– Давно готов, – отозвалась та.
– Слова не мальчика, но мужа! – хлопнув ее по плечу, одобрительно кивнул Чарли.
– Вы, наверное, жутко устали, – счел я за благо перевести тему.
– Да уж, не так мы мечтали встретить Рождество, – усмехнулась мама. – Но хорошо то, что хорошо кончается. Вот, мы здесь и наконец увидели вас, так что усталость как рукой сняло.
– Но голод-то, наверняка, остался, – многозначительно добавила Белла. – Поэтому сейчас все дружно моем руки и садимся за стол.
– Белла, Эдвард, наверное, с тебя пылинки сдувает, – заняв место, предположила моя мать, с улыбкой глянув на меня, то есть на Беллу в моем теле. Жена принесла последнее приготовленное блюдо, кинув в мою сторону несколько затравленный взгляд, и села на соседний стул. Расположившись за круглым столом, я понял, насколько затруднительным стало наше положение: родители могли беспрепятственно за нами наблюдать, а это явно не играло нам на руку в сложившейся ситуации. Надеюсь, наше напряжение будет не так заметно. – Как ты сделала из моего сына такого хозяйственного мужчину? – подмигнув мне, она снова перевела взгляд на Беллу, которая выглядела немного бледной и испуганной (довольно комичное зрелище, если честно, мне не идет). Да, мама, хорошая шутка, но, кажется, я не был настолько безнадежен и прежде, однако кое-что, конечно, изменилось с нашей последней встречи, о чем тебе лучше никогда не знать. – Я горжусь тобой, сынок, ты так заботишься о Белле. Рада видеть взаимопонимание в вашей семье. И мне приятно знать, что я правильно воспитала тебя, – расчувствовавшись, она потянулась и схватила Беллу за руку.
Я еле сдержался, чтобы не закатить глаза. Наверное, все присутствующие женщины в этой комнате были подвержены особому гормональному всплеску, хотя беременным был только я. Переведя взгляд на Рене и Чарли, также наблюдавших за разыгравшейся перед нами сценой, я заметил их довольные выражения лиц. Моя жена же явно растерялась от такого внезапного контакта, открывая и закрывая рот, не зная, что сказать. Вообще Эсми и Белла всегда хорошо относились друг к другу, даже были по-своему близки, но все же не настолько.
Прокашлявшись, любимая решила все-таки ответить:
– Да, спасибо, Эс...
– Эсми, это правда, Эдвард во всем мне помогает, – резко положив ладонь на бедро Беллы и сжав его, а точнее, полапав свою собственную ногу, что вызывало странные эмоции, я прервал жену в надежде не допустить этой оплошности, потому что никогда не называл свою мать по имени. – Наверное, я не всегда в полной мере понимаю, как он много делает для меня, – понизив тон, добавил я, пытаясь выглядеть виновато, за что получил убийственный взгляд со стороны Беллы, пока все остальные за столом начали рассыпаться в умилении.
– Не говори ерунды, это же все мелочи, – тягуче сладким голосом начала любимая супруга. – Твое спокойствие для меня важнее всего. До родов осталось так мало времени, и я не хочу, чтобы ты о чем-либо переживал...ла, – запнувшись на последнем слове, мягко закончила она и широко улыбнулась, глядя на меня. Мне же в свете нашей словесной пикировки эта улыбка больше напомнила оскал. Надеюсь, Белла не забудет, что она теперь мужчина, а я маленькая беременная женщина, и не отвесит мне солидный подзатыльник за этот разговор.
– Ребята, это так чудесно, что вы поддерживаете друг друга и понимаете, какой важный период сейчас в вашей жизни, – начала изливать свои восторги Рене, прервав наш зрительный поединок. Белла махнула рукой над столом, охватывая все стоящие на нем блюда и давая тем самым знак, что можно, в общем-то, уже приступать к еде. Спектакль начался. – Вспоминая то время, когда мы ждали Беллу, я удивляюсь, как остался цел наш дом, а мы сами не развелись, – засмеялась Рене, притягивая к себе салат. – Ни дня без скандала. Наверное, это были безумно долгие девять месяцев для нас обоих, – Чарли незамедлительно кивнул. – Тишина царила в нашем доме преимущественно по ночам и еще в тот день, когда мы несколько часов не разговаривали. Помнишь это? – и она повернулась к мужу, все так же сияя беззаботностью.
– Это не совсем верно. Молчала ты, Рене, тогда как я топтался у спальни все это время и убеждал тебя открыть дверь, чтобы мы обсудили все произошедшее. Ты еще выкинула в окно мой кубок, который мне вручили в университете за первое место в беге на короткие дистанции. Благо мусорный контейнер, стоявший неподалеку, спас мой памятный трофей, – за столом все разразились смехом, пока Рене, насупившись, старалась оттолкнуть от себя руки Чарли, пытавшиеся ее обнять.
– Ты обещал не припоминать этого. Мне до сих пор стыдно, что я так поступила, зная, как дорога тебе эта награда, – позволив все-таки мужу поцеловать себя в щеку, Рене вновь засмеялась. Мы с женой синхронно взглянули друг на друга. Может быть, беременность – очередной способ проверить, насколько крепки чувства двух людей, выдержат их отношения все это эмоциональное напряжение или же нет, конец это или новое начало? С Беллой я определенно хотел пережить этот шторм без потерь.
– И как же тебе удалось выманить эту женщину, Чарли? – поинтересовался Карлайл.
– Не знаю, что бы он стал делать дальше, но я вышла сама, – вмешалась Рене. – Белле, играющей в футбол моим мочевым пузырем, было абсолютно все равно на наши ссоры. Так что я бы даже сказала, что пришлось не выйти, а выбежать, – очередной приступ смеха раздался за столом. Ко мне же вдруг пришло осознание, как некстати оказалась эта история. Почувствовав напряжение внизу живота, я тяжело поднялся и, извинившись перед присутствующими, удалился в ванную, проклиная все вокруг за свою медлительность. За моей спиной послышались приглушенные смешки.
Вернувшись к столу и опустившись на стул, я осознал, что устал. Устал, пока шел до туалета и обратно, хотя чувствовалось это так, будто тащил за собой на канатах целый поезд: поясницу ломило, а ноги отказывались ходить с нормальной скоростью. Пожалуй, мне не помешал бы стул с колесиками для более удобного передвижения. Переведя дыхание, я сосредоточился на разговоре за столом. Все в это время усиленно расхваливали гуся, приготовленного вчера Беллой.
– Думаю, что накануне он был вкуснее. Разогретое повторно мясо уже не такое нежное, – тихо подметила любимая, задумчиво ковыряясь в тарелке. Я промолчал.
– Эдвард! – возмутился Карлайл. – Замечательный гусь. Белла превзошла саму себя. Потрясающе вкусно! – свои слова отец подтвердил, отправив большой кусок в рот. Все присутствующие согласно закивали. – Не слушай моего сына, дорогая. Бог его знает, зачем он это сказал, – бросив хмурый взгляд на Беллу, которая только лишь закатила в ответ глаза, он подмигнул мне и вернулся к еде.
– В любом случае, вчера мы так и не смогли ничего попробовать, так что нет смысла это обсуждать, – напомнил я. Любимая усмехнулась, а Рене удивленно посмотрела на меня. Прочитав немой вопрос в ее взгляде, я пояснил, что имел в виду: – Мы немного...поскандалили вчера вечером. Ничего серьезного. Не переживайте. Всего лишь небольшой сбой в нашем взаимопонимании, – почувствовав некий укол совести, я старался вложить в эти слова особый смысл, чтобы успокоить родителей и снова расположить к себе Беллу.
– Плохо, что это случилось да и испортило вам праздник, но с другой стороны, многие ссорятся. Главное же – мириться, – теплая улыбка украсила лицо моей матери. – О! Кстати, давайте выпьем. У меня как раз созрел тост к этому случаю, – все воодушевленно подняли бокалы с вином, в моем же удручающе плескался сок.
Вздохнув и мысленно посетовав на очередную несправедливость судьбы, я ощутил уверенный толчок изнутри. Охнув, свободной рукой прикоснулся к животу. Резкое изначально действие сменилось на слабые, немного щекочущие движения внутри. Я замер, обескураженный совершенно новыми, странными, но такими приятными ощущениями. Сердце в груди непроизвольно забилось быстрее, дыхание перехватило, а кожа покрылась мурашками. Я легонько погладил живот, как делал уже не один десяток раз за время беременности жены, но никогда прежде это не вызывало во мне такого трепета, как сейчас. На мои прикосновения малыш снова ответил уверенным толчком, отчего по телу разлилась теплая волна удовольствия. Не знаю, возможно ли вообще привыкнуть к этому? Заметив мое состояние, Белла накрыла своей ладонью мою. Наши взгляды понимающе встретились, а образовавшаяся тишина прервалась тактичным покашливанием. Оказалось, что все в это мгновение смотрели на нас, но комментировать что-либо никто не решился, поэтому Эсми продолжила свою речь:
– Период беременности всегда дается нелегко обоим супругам. Но вы, мои дорогие, вполне возможно, войдете в новый год с самым лучшим подарком. Вас станет трое. И эта новая жизнь заслуживает того, чтобы стать счастливым и светлым человеком. Для этого вам придется приложить немало усилий, но для начала займитесь собой, займитесь своим счастьем, чтобы малыш, олицетворяющий ваши чувства друг к другу, понял, как прекрасен этот мир, и как его здесь ждут, чтобы любить и беречь. Поэтому оставьте все проблемы в уходящем году, найдите гармонию, которая станет лейтмотивом вашей жизни, – стерев набежавшие слезы, Рене добавила громкое «Ура!» перед тем, как со звоном все бокалы встретились над центром стола.
В целом, остальная часть обеда прошла спокойно. Занятые едой мы не особо часто отвлекались на разговоры, но все изменилось, стоило всем выйти из-за стола и расположиться на мягком диване и креслах. Расслабившись раньше времени, мы с Беллой потеряли бдительность, допуская множество мелких промахов: откликались несколько раз на свои собственные имена, в родителях тоже возникала путаница, Белла порой говорила о себе в женском роде, а я – в мужском и прочее, и прочее. Не знаю, какое впечатление мы произвели на родственников, но шокированные взгляды на себе приходилось ловить довольно часто. А уж о том, как они переглядывались друг с другом, и говорить страшно. В такие моменты я начинал мысленно прикидывать, сколько времени мы еще так просидим прежде, чем за нами приедут из какой-нибудь психиатрической больницы. Хотя отправиться туда мне и самому казалось не лишним после того, какое открытие мы с Беллой сделали, проснувшись утром: она под два метра ростом, а я на тридцать восьмой неделе беременности.
– Вы сегодня какие-то странные. Все в порядке? – взволнованно поинтересовалась Рене. Мы с женой быстро переглянулись, сидя напротив друг друга в креслах, и синхронно кивнули. Хотя на самом деле все было далеко от нормальности. – Как скажете, – то, что она нам не поверила, слышалось отчетливо. – А что с беременностью? Теперь мы требуем подробностей. Все в порядке? У тебя отекают ноги, милая? – спросила Рене, повернувшись ко мне.
– Да, – кивнул я, припоминая жалобы Беллы на ставшую тесной обувь.
– Нет, – одновременно со мной возразила жена.
– Но в любимые сапоги мои ноги больше не влезают, – с нажимом произнес я, удивленно взглянув на нее.
– По правде сказать, они всегда были узковаты, – сквозь зубы пробормотала она, растянув губы в неестественной улыбке.
Я уже хотел было спросить, по какой же тогда непостижимой причине Белла так их любит, но вовремя прикусил язык, обратив внимание на лицо моей матери, вытянувшееся от изумления.
– А что показывают анализы? – после небольшой паузы возобновила допрос Рене, обратив на меня до крайности настороженный взгляд.
– Эээ... Я как бы... – если исходить из того, что вода – питательный элемент для жизни, то мой мозг сейчас напоминал больше пустыню Атакама,*** то есть был мало способным к какой-либо жизнедеятельности, не говоря уже о связных мыслях. Да и не знал я никаких подробностей о протекании беременности своей жены. Мне было достаточно той информации, что все идет своим чередом, без осложнений, а рожать она будет в начале января. Хотя о том, кто теперь в сложившейся ситуации даст жизнь нашему ребенку, я старался не думать. Посмотрев на Беллу, я мысленно умолял ее прийти мне на помощь. Приняв довольно самоуверенный и даже в некотором роде победный вид, Белла стала медленно, подбирая каждое слово, отвечать на вопрос Рене. Хотя это была не совсем та помощь, на которую рассчитывал. Я бы больше обрадовался принесенным ею справкам, медицинской книжке и прочим бумажкам. Пусть бы наши матери изучали их весь оставшийся вечер.
– Результаты анализов нам еще не известны, Белла их сдавала в последний раз совсем недавно. Двадцать девятого числа будет плановый осмотр у гинеколога, там все и выяснится. Но думаю, что никаких проблем нет, – самодовольство сошло с лица любимой с такой же скоростью, с какой четыре пары озадаченных глаз повернулись в ее сторону.
Все прекрасно знали, как я отношусь к нюансам беременности, считая все интимные подробности исключительно женским делом. А я в свою очередь знал, что никому из присутствовавших в комнате женщин моя позиция не нравилась, но устав бороться, они оставили меня в покое. Поэтому Белла в моем теле, проявившая сейчас осведомленность в этом вопросе, вполне могла претендовать на звание «Внезапность года». Пока все перекидывались удивленными взглядами, я обдумывал другое. Гинеколог? Это она серьезно? А если до тех пор ничего не встанет на свои места? Что делать в таком случае? Если откажусь, Белла меня убьет, да и если прием запланированный, значит, это обязательная процедура перед родами, которые должны наступить уже совсем скоро. Черт, ну я и вляпался!
Из этих угнетающих мыслей меня вывел вновь зазвучавший мой голос. Видимо любимая, оценив ситуацию, поняла, что нужно как-то выкручиваться, потому что странностей уже и так накопилось предостаточно:
– Белла вчера рассказала мне об этом, попросив отвезти ее на прием, – выглядело это более или менее правдоподобно, учитывая, что на ближайший месяц я специально взял отпуск, чтобы помогать жене, к тому же с таким животом передвигаться самостоятельно очень сложно даже по дому, не говоря уже о больших расстояниях. Теперь-то мне это прекрасно известно, как говорится, из собственного опыта. Вероятно, удовлетворившись таким ответом, родители вновь расслабились, и дальше разговор потек в более безопасном направлении.
Когда все домашние дела, от которых меня великодушно отстранили, были переделаны, и уже ничего не напоминало о прошедшем праздничном обеде, плавно перетекшем за разговорами в вечернее чаепитие, я вдруг почувствовал себя неважно. Спина ныла, голова кружилась, а на лбу выступила испарина, было неимоверно душно и жарко, словно у меня поднялась температура. Заметив мое удручающее и, в целом, паршивое состояние, все собрались вокруг меня, решив срочно звонить в скорую помощь, но Белла оборвала все эти идеи, когда я уже готов был отдать себя на волю судьбы и в руки врачей, которых панически боялся с самого детства.
Распахнув крепко сжатые до этого веки, я уставился на жену. Та, раздраженно вздохнув, заставила родителей посторониться и помогла мне встать на ноги. Успокоив собравшихся, Белла, что называется, взяла меня на буксир и поволокла в нашу спальню. Как же низко чувствовать себя таким беспомощным и жалким, нуждающимся в чей-то помощи. Уложив меня на постель, Белла начала задавать вопросы о моем состоянии: какие ощущения, где и как болит, или же просто давит – и так до бесконечности. Сложив в голове полученные ответы, она облегченно выдохнула, после чего стянула с меня чулки, которые, к слову, утром были натянуты на меня ею же, так как я отказался даже притрагиваться к этим – компрессионным, кажется – элементам дамского туалета. Недостаточно, что ли, для меня прочих унижений мужского достоинства? Перевернув на бок, жена расстегнула молнию сзади и помогла снять платье, подала мне ночную сорочку, которую я, поморщившись, натянул на себя и со вздохом откинулся на подушки. Пока пытался собрать мысли в кучу, Белла подошла к окну и немного приоткрыла его, чтобы небольшой поток свежего морозного воздуха проник в комнату.
– Что со мной творится? – приложив все свои усилия, спросил я. Белла снова вернулась к кровати и натянула одеяло до моего подбородка.
– Укройся поплотней, чтобы не замерзнуть. Я улажу все вопросы с родителями и вернусь, – прошептала она, глубоко вздохнув. – Ничего страшного с тобой не происходит. Это от переутомления, сегодня был непростой день. Нужно отдохнуть, поспать. Все будет хорошо, – бросила Белла напоследок и направилась к двери.
– И часто с тобой такое бывает? – поинтересовался я, ругая себя за, возможно, недостаточную внимательность к жене.
– Бывает. Но ты, к сожалению, всегда волновался больше о том, что тебе приходится выполнять какие-то мои просьбы. Я не сержусь, Эдвард. Отдыхай, я скоро вернусь, – и Белла вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. В гостиной сразу же зазвучали приглушенные голоса, под которые я, видимо, довольно быстро заснул, потому что любимую в тот вечер так и не дождался.
***
Наутро я чувствовал себя не многим лучше, причиной чему были оставшееся на своих местах положение вещей и бессонница. Без проблем заснув вечером, я проспал недолго и всю оставшуюся ночь крутился в кровати, пытаясь устроиться поудобнее, но любимые мной позы сна на спине и животе стали теперь недопустимы, поэтому пришлось переворачиваться с одного бока на другой. А вот Белла, кажется, впервые за долгое время выспалась, чему не помешала даже моя непрекращающаяся возня на другой половине кровати.
Начало дня прошло довольно неплохо, несмотря на мое брюзжание, хотя я честно старался его поумерить. Но удивляло меня то, что никто не обращал на такое поведение особого внимания, будто так и должно быть.
После обеда Белла проводила наших родителей в аэропорт. Дела не ждут, а заранее купленные билеты уже не поменять. С одной стороны, я был несколько расстроен этим фактом, потому что виделись мы не так уж и часто из-за того, что жили на разных концах страны. С другой же – я мысленно ликовал, что мы с Беллой останемся одни наедине со своей внезапно возникшей проблемой, а градус напряжения в нашем доме немного спадет. От этих противоречивых чувств я, внезапно для самого себя, разрыдался, как девчонка, на плече у Карлайла, когда мы прощались. Совершенно позабыв, что именно девчонкой сейчас и являюсь, я застыдился этих слёз и попытался хоть как-то их сдержать, отчего они только усилились. Пока мой плач не спровоцировал эмоциональный порыв у остальных женщин, Чарли с Карлайлом заботливо погладили меня по спине и, пообещав приехать после рождения внука, вытолкали Рене с Эсми за порог и вышли сами, захлопнув за собой дверь. Я остался в пустой квартире, безуспешно пытаясь взять себя в руки. Моя мужская гордость в очередной раз испытала сокрушительный удар под дых.
С еще одной прелестью беременной жизни мне пришлось столкнуться в один из ближайших дней. Мы с Беллой захотели прогуляться в парке, пока погода радовала солнцем. Но, чего и следовало ожидать, уже через двадцать минут мои ноги запротестовали против продолжения этого небольшого путешествия. Возвращаться домой желания не было, поэтому было решено зайти в кафе, чтобы погреться и отдохнуть. Когда я уже собирался распахнуть дверь и войти в помещение, откуда доносились призывные ароматы свежей выпечкой и кофе, меня окликнула Белла. Обернувшись, увидел, что она указывает на стоящие рядом палатки, где продавалось различное новогоднее барахло – милое, но никому, по сути, не нужное. Закатив глаза, я предложил ей пойти и посмотреть, пока сам займу столик и сделаю заказ. Практически пританцовывая, жена отправилась в сторону палаток. Проводив ее взглядом, я от души помолился, чтобы никаких моих знакомых она не встретила.
Зайдя в кафе, я удобно устроился за столиком у окна и с наслаждением вытянул вперед ноги, прикидывая в уме, насколько неприлично и странно буду выглядеть со стороны, если начну сейчас стаскивать с себя сапоги. Передо мной остановился сияющий юнец с блокнотом в руках и принялся с нескрываемым интересом разглядывать меня. Под словом «разглядывать» я подразумеваю заинтересованный взгляд мужчины, которым он ощупывает понравившуюся ему женщину. Это что ещё за черт?! Вздымающаяся во мне волна негодования вылилась в угрожающее:
– Что?
– Заказ. Вы готовы сделать заказ? – абсолютно игнорируя мое не располагающее к милому общению настроение, пояснил парень.
– Две чашки чая с малиной и четыре пончика, – с громким хлопком закрыл меню и протянул его наглому мальчишке. – Скотт, – закончил я, заметив бейдж с именем. – Это все, – моя улыбка, обращенная к нему, подразумевала нечто вроде «отвали от меня, а то врежу», но юный Дон Жуан очевидно истолковал ее по-своему. Повторив мой заказ, он не двинулся с места.
– Вы очаровательно выглядите, – наконец выдал парнишка.
– Какого хрена?! – не выдержал я, пытаясь воинственно вскочить со своего места, но, естественно, это далось мне с большим трудом. Пошатнувшись, я торопливо схватился за спинку стула в попытке сохранить равновесие, а заодно и остатки мужского достоинства. Однако рыцарь-официант благородно помог мне, поддержав за локоть, чем окончательно вывел из себя.
Именно в тот момент, когда я готов был разразиться грубой бранью, так не подходящей миловидной беременной женщине, коей теперь являлся, в кафе поспешно вошла Белла, сразу направляясь к нам. Поняв, что приглянувшаяся ему посетительница не одна и ждет не подружку, парень извинился и быстро ретировался. В то время, пока я пытался объяснить жене, что произошло, смущенный Скотт принес наш заказ, не забыв при этом извиниться еще раз.
– С тобой часто заигрывают другие мужчины, даже несмотря на то, что ты беременна? – не без ревности поинтересовался я у Беллы, когда мы остались наедине.
– Я особо не обращаю на это внимания. Но да, бывает, что кто-то сделает мне комплимент, хотя, думаю, дело здесь даже не столько во мне, сколько в самой беременности, – пожав плечами, жена сделала глоток чая, блаженно прикрыв глаза и удовлетворенно промычав, что вышло совсем не по-мужски.
– Ой, избавь, пожалуйста, мое тело от этих своих женский утонченных штучек, нас же может кто-то узнать, – полувозмущенно сказал я, на что Белла рассмеялась, выбирая себе пончик и аккуратно откусывая край. – Хочу, чтобы ты знала: я горжусь тем, что ты носишь моего ребенка. И за время беременности ты действительно расцвела еще больше, став идеальным воплощением красоты и женственности. Жаль, что не говорил тебе об этом прежде, – прошептал я, беря ее за руку.
– Спасибо, – любимая тоже понизила голос. – Но сейчас ты делаешь комплименты самому себе, – она указала на мой живот, и мы рассмеялись.
Посидев некоторое время в кафе, мы отправились домой. Оказавшись в квартире, я почувствовал, что со мной что-то происходит. Учитывая, что любой информации о том, как начинаются и происходят роды, я всегда старался избегать, каждое новое ощущение вызывали теперь у меня приступ паники. А вдруг это оно самое? Вот и сейчас мне хотелось рвать на себе волосы, но вместо этого я замер и, положив обе руки на живот, попытался осмыслить странные ощущения.
– Что такое? – уловив движение с моей стороны, взволнованно спросила Белла.
Рассказав ей про некоторое жжение и тяжесть в животе, я опешил, заметив, как расслабились черты ее-моего лица перед тем, как она медленно развернулась и направилась в кухню. Не понял.
– Что происходит? Почему ты так спокойна, Белла? Разве тебя не волнует, что сейчас от меня, а не от тебя будет зависеть жизнь нашего сына? – яро жестикулируя, я быстро скинул верхнюю одежду и последовал за женой. Найдя что-то в холодильнике, она выпрямилась и обернулась, захлопнув дверцу. В руках у нее была бутылка молока. Что, действительно с минуты на минуту нам ждать прибавления? Я же совершенно не готов! Да и вообще, детям разве положено не грудное молоко? Лучше бы помогла мне сначала приготовиться к родам, а потом уже и о еде для ребенка можно будет позаботиться.
– Не впадай в истерику, Эдвард. Это пончики с кремом и действия малыша ведут войну с твоим организмом, что легко можно исправить, – ничего не понимая, я вздернул бровь, наблюдая за тем, как Белла протягивает бутылку мне. – Выпей молоко, у тебя всего лишь изжога, – усмехнувшись, она обогнула стол и выжидающе посмотрела на меня. – Хотя не обещаю, что это поможет надолго.
Услышав знакомое и вроде бы не опасное слово «изжога», мне удалось более или менее расслабиться. Однако мысли о родах теперь не отпускали, и я вспомнил об одной важной детали, которую мы с Беллой еще не обсуждали.
– У меня вопрос. Рассказывая нашим любопытным мамочкам о предстоящем походе к гинекологу, ты говорила серьезно? – с опасением спросил я, на что Белла спокойно кивнула и направилась в сторону гостиной. – Но... Но как ты себе это представляешь? – крикнул я вслед удаляющейся жене, однако та в ответ лишь развела руками, разразившись безудержным смехом. Хорошо, что хоть кто-то получает удовольствие от происходящего! Господи, в какую же задницу я попал?
_________________________________________
* Если есть вероятность того, что какая-нибудь неприятность может случиться, то она обязательно произойдет; иностранный аналог русского «закона подлости» (прим. автора) .
** Имеется в виду повесть «Рита Хейуорт и спасение из Шоушенка», по которой также снят фильм «Побег из Шоушенка» с Тимом Роббинсом и Морганом Фрименом в главных ролях (прим. автора) .
*** Считается самой сухой пустыней на Земле, находится в Южной Америке на территории Республики Чили (прим. автора) .
Источник: http://robsten.ru/forum/69-2103-1
