- Ничего не могу с собой поделать, - Джессика протирала каминную полку, пока я меняла постельное бельё, - такие дорогие вещи приводят меня в восторг.
- Да-а, возможно, - нехотя согласилась с напарницей я, - но только тогда, когда всё это, - взгляд охватил огромное пространство президентского люкса, - принадлежит только одному человеку, а не является предметом роскоши общественного пользования.
Джессика посмотрела на меня взглядом «ты серьёзно?» и закатила глаза. Как и я, Джессика была из Штатов, но из Техаса. Невысокая, но фигуристая, с копной непослушных кудрей и типичным техасским акцентом. Она могла заболтать до смерти кого угодно, но при этом она была прямолинейна, что делало её терпимой. Я знала, что, если ей что-то не нравится, она скажет это в лицо, а не будет пускать слухи за спиной.
- Но разве всё это не принадлежит одному человеку? - Джессика продолжала свои пространственные разговоры, но пока болтовня не мешала работе, я слушала её. - Насколько мне известно, мистер Каллен единственный владелец этого отеля.
- Господи, иногда я начинаю тебя бояться. Откуда ты только всё это знаешь?
- Но даже это не самое интересное, - вид у напарницы был крайне самодовольный, и я ждала очередного интересного факта. - Ты же знаешь Мики? Он работает в отеле уже третий сезон. Говорят, что мистер Каллен является непосредственным участником Коза Ностра.
Я сдержала смех, рвущийся из груди. Это самый большой туристический стереотип на Сицилии: каждый второй сицилиец состоит в мафиозной группировке.
Впрочем, судя по лицу Джессики, в слова Мики, который, видимо, просто хотел произвести впечатление на симпатичную американку, она беспрекословно верила.
- Знаешь, в таком случае тебе стоит быть осторожней. Вряд ли мистеру Каллену понравится, что рабочие отеля обсуждают его… э-ээ… личную жизнь.
После долгого трудового дня и прохладного душа я решила, что у меня есть ещё силы на недолгую прогулку к морю.
Натянув первый попавшийся сарафан, я заплела ещё немного влажные волосы в косу. Собравшись, оставила записку Элис, которая ещё не вернулась, что немного прогуляюсь. После совместного похода в банк две недели назад, она больше не говорила об Эдварде, но всё же иногда я ловила её обеспокоенный взгляд, поэтому решила не пугать её своим внезапным исчезновением.
Несмотря на предостережения Элис, я не могла сказать, что во мне сидел страх по отношению к моему первому мужчине. После перевода денег на операцию и долгого разговора с отцом я поняла, что потеря девственности с незнакомым мужчиной – это сущие мелочи. То, что сделал Эдвард, это, по сути, даже благотворительность. И где-то в глубине души я чувствовала сожаление от того, что это разовая акция. И я не о деньгах, а о тех ощущениях, что были подарены мне в ту ночь.
Прогуливаясь по узким мощёным улочкам Палермо, мне казалось, что этот город никогда не спит. Где-то вдали играла музыка, зычные голоса лавочников призывали совершить покупки, а все жители, как единый и неугомонный живой организм.
Давая себе мысленное обещание когда-нибудь вернуться на Сицилию, я предавалась размышлениям о различии менталитетов американцев и итальянцев.
Все следующие действия произошли слишком быстро: я не успела ни испугаться, ни позвать на помощь. Две сильные руки схватили и затащили меня в машину. Также резко мне засунули в рот кляп и надели на голову чёрный, не пропускающий свет мешок.
Одно время, учась в колледже, я подсела на детективы. Я прочитала много историй о похищениях. Чаще всего людей похищали для того, чтобы требовать выкуп. Если бы я могла, то рассмеялась в голос. Это не мой случай. Ещё одна причина похищения – это рабство или похищение с целью добраться до моих органов. Я не хотела быть рабыней, как в общем-то и жить без почки или части лёгкого.
Я не понимала, как работает мой мозг: вместо того, чтобы пытаться что-то сделать, я на полном серьёзе сама с собой рассуждала о своих же предпочтениях. Быть чьей-нибудь рабыней всё же лучше, чем лишиться сердца и навсегда покинуть этот мир. Ведь, как говорят, выхода нет только из гроба.
Но слёзы текли сами собой, когда я поняла, что больше никогда не увижу отца. А если после того, как ему сообщат о моей пропаже, с ним вновь что-то случится?
Дезориентированная, но полная решимости, я дёрнулась в сторону сидящего рядом тела, но была схвачена за руки и обездвижена.
Интересно, я попаду в Рай? По идее должна, ведь никаких смертельных грешков за мной не водилось. Конечно, я была в меру язвительна и иногда стервозна и … О, Господи, я надеюсь, мой незнакомец не был женат? Не могла же я переспать с женатым мужчиной? Будет ли этот секс засчитан, как секс во благо?
За размышлениями о милосердии божьем я и не заметила, как машина резко затормозила. Крепко держа меня за шею, меня вытащили и куда-то потащили. Неужели, чёрт возьми, нельзя поаккуратней? Тут же мысленно дав себе пинка за ругательство и идущие ко дну амбиции на вознесение моей души в райские кущи, я была грубо опрокинута, судя по тактильным ощущениям, на кожаный диван.
Окей, насколько удобно разделывать человека на диване? Неужто не жалко мебель? Но вступить в дискуссию с внутренним голосом мне не дали.
Его белая рубашка была залита кровью так, словно он в ней купался, в окровавленных руках дымилась сигарета, а рядом на столике стояла початая бутылка виски.
Он сидел в кресле с таким видом, как будто под его задницей, облачённой в дорогие брюки, как минимум трон английской династии.
Дикое желание сказать ему что-нибудь грубое, чтобы спустить его с небес, на которые я ещё пару минут назад так рьяно претендовала, к сожалению, было пока неосуществимо. Мешок с моей головы сняли, а кляп предусмотрительно забыли.
Глаза сами собой метнулись к его пальцам, проверяя наличие обручального кольца, которое я могла не заметить в прошлый раз.
Ничего.
Я почему-то обрадовалась, но тут же опомнилась. Всё-таки я заложница, и мне следует вести себя по-другому. Даже если у меня не собирались отнимать моё сердце, то только потому, что какой-то бедняга, судя по внешнему виду Эдварда, его уже лишился.
Он докурил свою сигарету, затушив окурок в хрустальной пепельнице, и встал, нависая надо мной дамокловым мечом.
Что же ему от меня нужно? Для чего всё это представление? Он хотел вернуть свои деньги обратно? Но ведь уже поздно…
Не заботясь о чистоте моей кожи, он коснулся испачканной кровью ладонью моего лица, приподнимая его за подбородок и заставляя смотреть ему прямо в глаза.
Я совершенно точно спятила, если даже после всего произошедшего находила его привлекательным. Мне бы трястись от страха, рыдать горькими слезами и пытаться предпринять попытку к бегству, но вместо этого я просто ждала.
Он вытащил кляп из моего рта, лаская пересохшие губы.
- Мне понравилось тебя трахать.
Это комплимент? Я укусила его за большой палец, и он отдёрнул руку, что-то шипя на итальянском. Я сплюнула прямо ему под ноги, ощущая на языке солёный вкус крови.
- Что ты себя позволяешь? - ярость в моём голосе более чем осязаема, но ему хоть бы что.
Он снова попытался дотронуться до меня, но я зарычала на него и попыталась отползти подальше.
- В прошлый раз ты была более сговорчивой, - на его губах была зловещая ухмылка.
- В прошлый раз у меня была мотивация…
- Так дело в деньгах?
- Засунь свои деньги…
Он не дал мне договорить и схватил за ногу, потащив меня на себя.
- Я не хочу слышать из твоего рта больше ни слова.
С лёгкостью перекинув меня через плечо, он двинулся к лестнице.
Знакомая до боли спальня, ванная комната и душ. Он опустил меня в ванную прямо в обуви и сразу же следом залез сам. Эта ванная скорее мини-бассейн, в котором мне, возможно, удалось бы утопить одну хитрую змею.
Я попыталась ударить его ногой, но все мои телодвижения были заблокированы.
- Sì, ti calmerai o no, il diabolico spawn? (прим. авт.: да угомонишься ты или нет, дьявольское отродье?)
Я не понимала, что он говорит, но явно ничего хорошего.
- Я утоплю тебя!
- Каждую нашу встречу ты грозишься причинить мне вред. В чём твоя проблема, cara mia (прим. авт.: моя дорогая)?
Он снял с себя рубашку и скинул свои туфли, а вместе с бельём стянул и брюки. Не стесняясь, прижался ко мне и потянулся за мою спину к крану, чтобы включить воду.
В этой просторной ванной, в этом большом доме мне стало тесно рядом с ним.
Я устало потёрла глаза:
- Чего ты хочешь?
- Тебя.
В голове голос Элис кричал, чтобы я бежала. Его руки были в крови, как сигнал об опасности. Но я позволила ему снять с меня босоножки, сарафан и трусики. Я клялась сама себе, что сбегу от него завтра первым же рейсом.
Он спал, подмяв меня под себя и крепко прижав к груди. Во сне он был не такой уж и устрашающий. Скорее немного уязвимый и как будто бы уставший. Отчего ему уставать? От убийств и насильственных действий над невинными девушками?
Стараясь не разбудить дикого зверя, я попыталась выбраться из его объятий. Тихо ругаясь себе под нос, мне удалось обезвредить эту бомбу спустя целых десять минут.
Я принялась искать свою одежду, но ничего не нашла. Хотя в этот раз у меня было полотенце. Умывшись, я обернула его вокруг тела и вышла из ванной. Знакомый незнакомец по-прежнему продолжал спать, а я не хотела тревожить его как можно дольше.
В голове были более насущные вопросы. Подняла ли уже Элис на уши всю Сицилию? Выгонят ли меня с работы за прогул? Можно ли назвать происходящее между мной и Эдвардом отношениями?
Я спускалась по лестнице в надежде найти женщину, которая была так любезна ко мне в прошлый раз, но в доме было пусто. На диване нашла я свою сумочку. Десять пропущенных звонков и пять смс-сообщений от Элис.
«Белла?»
«Белла, где ты?»
«Белла, ответь!»
«Белла, если ты не позвонишь мне до двенадцати, то я пойду в полицию!»
«Я сказала Марии, что ты отравилась, и тебе плохо! Прошу, дай мне знать, где ты».
До двенадцати у меня было два часа. И в течение этих двух часов я намеревалась объяснить Элис всё лично.
Я вышла за ворота виллы босиком, но не увидела ничего, кроме бескрайнего моря и пустынной дороги.
Чёрт!
Я вернулась в дом, понимая, что мне нужна одежда. Где-то же он должен был хранить свои вещи. Через дверь от спальни, где спал Эдвард, я нашла целую гардеробную. Ох, это действительно было достойно восхищения! Бесконечные ряды мужской брендовой одежды, около ста пар различного вида обуви. Что за проблемы у этого мужчины?
Я выбрала чёрные боксёры из мягкой ткани, тёмно-серую футболку и носки, которые были мне как гольфы, потому что, несмотря на общую высокую температуру, пол в этом доме был чертовски холодным.
Стоя перед кроватью, я топталась на месте, не решаясь прервать его сон. Я имела на это полное право, но что-то меня останавливало.
«Просто сделай это, Белла!» - приказала сама себе я.
Он нашёл меня на кухне. На столе дымился кофе, и остывали блинчики. На нём были серые брюки с острыми стрелками, чёрная заправленная рубашка, расстёгнутая на несколько пуговиц и открывающая кусочек соблазнительной кожи с завитками волос. Его лицо было свежим и бодрым.
- Мне нужно на работу.
Не реагируя на мои слова, он молча налил себе кофе, пододвинул тарелку с блинами и только после этого удостоил меня своего королевского взгляда.
- Где ты работаешь?
Стараясь не усугублять, я перевела дыхание и чётко по слогам произнесла название отеля.
- Я хочу, чтобы ты задержалась у меня на некоторое время.
Он произнёс это так спокойно, как будто это что-то само собой разумеющееся, и я взорвалась.
- Да мне плевать на то, что ты хочешь! У меня есть работа и обязательства! Ты и так перешёл все границы!
Моя ладонь встретилась с его щекой, рождая на свет звонкий и агрессивный звук. Чтобы понять, что произошло, у него заняло несколько секунд, а ещё через несколько я лежала, прижатая грудью к столу с заведёнными за спину руками.
- Как же ты заебала, - прошипел мне на ухо он.
Я попыталась вырваться, но он давил лишь сильнее, тем самым причиняя боль.
- Отпусти! - в глазах собрались злые слёзы.
- Ты уйдёшь тогда, когда я этого захочу. Ты меня поняла?
Он отпустил мои руки и сделал шаг назад. По моим щекам потекли влажные дорожки, застилая глаза мутной пеленой. Я попыталась оттолкнуть его и оббежать, стремясь к выходу, но он обхватил меня под грудью одной рукой и поднял над полом.
- Господи, дай мне терпения, - прорычал он, привязывая мои руки к спинке кровати.
- Если Господь позволяет ходить по земле таким ублюдкам, как ты, то Господь нас покинул!
Он сжал мои щёки большим и указательным пальцами, заставляя смотреть на себя. Его зелёные глаза буквально полыхали. Он был похож на разъярённого зверя.
- Я отрежу твой проклятый язык!
- Только дай мне освободиться, и я заставлю тебя пожалеть, что ты вообще решил со мной заговорить!
Он отстранился от меня и выпрямился во весь рост, удовлетворённо любуясь своими трудами.
Перед тем, как закрыть дверь, он бросил на меня последний взгляд, и его голос был ниже нулевой отметки термометра:
- Тогда в моих интересах не дать тебе освободиться.