Я не понимала злости сестры Марии. Ведь я не сделала ничего плохого, правда? Я просто спросила про того преступника, которого привезли к нам сегодня днем. Я о нем ничего не знала, но очень хотела. Я только знала о том, что он убил более десяти женщин и все. А мне так хотелось бы узнать его имя, а ещё больше хочется узнать, из-за чего он убил тех женщин. Что-то ещё привлекало меня в нем… Хм, красота? Вполне, возможно, что именно она. Ведь он был настолько красив, что не каждый скажет, что он – убийца. Как говорится: «Не суди книгу по обложке». 

Когда я вернулась общую комнату, то этот жутко привлекательный мужчина был там. Я так хотела подойти к нему и расспросить о его жертвах. Но, во-первых, это не прилично, во-вторых, он, скорее всего, не захочет об этом говорить с шестнадцатилетней девчонкой и в-третьих, он убивал женщин, а значит, наверное, является их ненавистником. Ведь должна же быть причина, по которой он их убивал, верно? Думаю, это ненависть. 

Я еле как подавила свой порыв пойти и познакомиться с ним. Я села туда же, где и сидела сегодня ранее. В моих руках был новый альбом, поэтому, сев за стол, я снова решила порисовать. Я не хотела рисовать того мужчину снова. Хотя, кого я обманываю? Я очень, очень хочу! Но бывает такое, что что-то хочешь и не хочешь одновременно? Раз со мной это происходит, значит бывает… В итоге, я решила нарисовать вазу с цветком, который стоял на подоконнике. Мне было наскучило рисование цветка, поэтому, бросив это дело, я просто смотрела на остальных. 

Клэр, одна из больных, сидела на диване перед телевизором и раскачивалась вперед-назад. Когда её привезли сюда, то она казалась более живой. Девушка могла что-то почитать или порисовать, поговорить с кем-то, а сейчас… А сейчас все стало намного хуже. Я помню, какой привлекательной она была тогда… А сейчас её белокурые волосы спутаны и очень грязны. Девушка очень исхудала, под глазами синяки, так как каждую ночь, на протяжении двух лет, ей снятся кошмары и из-за них она не может нормально спать. Клэр было двадцать пять лет, когда она попала сюда. Девушка убила своего бойфренда и её лучшую подругу за то, что они переспали. 

Её, как и Долли, мне тоже было жалко. Просто что-то сломило их, и они потеряли голову. Клэр – измена её парня с лучшей подругой. Про Долли я не знаю. У неё, кажется, была счастливая семья, муж её очень любил. 

Когда Долли только попала сюда, а это было примерно три с половиной года назад, то её муж чуть ли не каждый день бывал здесь, надеясь, что она хотя бы поправиться. Шли дни, месяца, а он все реже навещал любимую жену. Через восемь месяцев он вообще прекратил сюда приходить. Сестра Мария сказала, что он пару раз звонил сюда, интересовался состоянием жены, но каждый раз, когда ему говорили, что нет никаких изменений, он просто клал трубку. Вскоре звонки и вовсе прекратились. 

Наверное, её муж просто устал ждать и нашел себе другую. Более нормальную… 

*** 

Это утро началось намного лучше, чем предыдущее. Никого на завтраке на меня не вырвало и никто не ставил никаких подножек. Мне не терпелось увидеть девочку, как я поняла её, зовут Мэри. Но сестра Мария сообщила мне, что она приедет только ближе к вечеру, так как лечебница находиться в шести часах от города. 

Мой день должен пройти по обычному расписанию: еда, общая комната, еда, тихий час, психотерапевт, общая комната, сон. 

Вчера у меня не было занятий с доктором Калленом, так как он со своей женой, сестрой Эсми, куда-то уехали в город по своим делам. Сестра Эсми и Доктор Каллен были хорошими людьми. Я всегда могла рассказать, выговориться Каллену, пожаловаться, поделиться. Я знаю, он никогда бы меня не осудил, никогда. Он не смотрел на меня с призрением или ненавистью, когда призналась, что не жалею о смерти родителей, и даже рада ей. Он понимал меня и мог дать хорошие советы по поводу любой моей проблемы. Наши занятия начались тогда, когда меня привезли сюда и длятся до сих пор. Мне не терпелось увидеть его и рассказать про вчерашний день. 

Сестра Эсми была такой же доброй, как и сестра Мария. Она нравилась мне. Хотя, очень сомневаюсь, что найдутся люди, которым не понравится красивая добрая, и всегда улыбчивая женщина. В её внешности меня больше всего привлекали её волосы. Рыжие, слегка красные, на вид мягкие, как шелк, волосы. Мне очень хотелось такие же волосы. Если не рыжие, то хотя бы такие же мягкие. 

Хм, интересно, а мне пойдет рыжий цвет? 

— Добрый день, Белла, — поприветствовал меня мистер Каллен, когда вошел в свой кабинет. 

М-да, сегодня он немного припоздал. 

— Здравствуйте, Карлайл, — улыбнулась я. 

Ещё мой психиатр разрешал мне называть его по имени. Как я поняла, он не особо любит официальность, даже на работе. 

— Как твои дела, Белла? — Он сел за свой стол и взглянул на меня. — Как твое самочувствие? Как прошел вчерашний день? — расспрашивал он. 

И понеслось… 

~*~*~

Выходя из своего кабинета, мужчина тяжело вздохнул. Да, это было очень тяжело. Ему ранее не приходилось работать с детьми… 

На него налетели две женщины с расспросами. Одной из них была его любимой женой, которая тоже очень переживала. 

— Ну, как? — поинтересовалась вторая. 

— Она нормальная, — заверил их мужчина, вытирая пот со лба. — Никаких признаков невменяемости или чего-то другого. 

Женщины ахнули. Если девчонка была на самом деле не сумасшедшая, то для нее это все закончиться очень плохо. 

— И это значит… 

— Ты прекрасно знаешь, что происходит с такими детьми, Эсми. 

Сестре Эсми хотелось расплакаться. Когда женщина несколько часов назад впервые увидела эту чудесную, маленькую девочку, то не смогла поверить, что такой ангел мог совершить что-то нечто плохое. Она ничего не могла сделать, только молиться за нее, молиться за то, чтобы малышка оказалась, грубо говоря, ненормальной. Ибо её ждала другая, более страшная участь. 

Её молитвы не были услышаны, к сожалению. 

— Но зачем она тогда сделала такое со своими родителями, Карлайл? — обратилась к нему сестра Мария. 

Она не меньше, чем сестра Эсми, хотела защитить эту девочку. 

— Надо иметь столько мужества, чтобы совершить такое ужасное преступление, — задумчиво говорил психиатр. — Но я её понимаю. Девочка просто устала ждать, устала надеяться на то, что кто-то спасет её от собственных родителей. Кроме того, врач, который её осматривал, сказал мне, что девочка подвергалась сексуальному насилию. 

— Господи, нет, — прошептала сестра Мария. 

— Отец…? — сестра Эсми не могла произнести такое вслух. 

Психиатр печально кивнул и опустил глаза на свои ботинки. 

— Думаю, теперь вам понятно, почему она это сделала, — спустя несколько секунд тишины, которая повисла между ними, произнес он. — Только, боюсь, другие этого не поймут. 

— А мать за что? — неожиданно поинтересовалась сестра Мария. 

— Изабелла сказала, что мать регулярно её избивала, а иногда она уходила из дома и пропадала на несколько дней, — рассказал доктор Каллен. — Про то, что делал с ней отец, она ничего не сказала. Наверное, она не смогла говорить об этом. Это все слишком тяжело для одиннадцатилетнего ребенка. 

Сестра Эсми не могла понять, что кто-то может обращаться так ужасно со своим чадом. Если бы у нее был свой ребенок, то она благодарила Бога за такое чудо, она бы отдавала ему всю себя, подарила бы самую настоящую материнскую любовь. Но, увы, она не могла, а люди, которые могли, не ценили это. 

Сестра Мария неотрывно смотрела на дверь, из которой несколько минут вышел. Именно за этой дверью сидит эта маленькая девочка. Боже, что делать? Она же всего лишь невинное дитя, у нее не было другого выхода. 

Кажется, у нее появилась отличная идея… 

— А что если нам соврать? — спросила сестра Мария. Женщина не могла поверить, что предлагает такое. Хотя, это единственный выбор. Никто не станет проверять, так как доктор Каллен хороший врач и ему поверят. 

— Враньё – грех, — просто ответила сестра Эсми. 

Наверняка есть другой способ, думала сестра Эсми. 

— Но это единственный вариант, — сказала монашка и повернулась к психотерапевту. — Что если Вы скажите в суде, что Изабелла ненормальная? Что она не понимала, что она делает? Никто не будет… 

Карлайл отрицательно покачал головой. 

— Нет. 

— Вы хотите спасти девочку? 

Супруги кивнули. 

— Тогда, — говорила монашка. — Другого варианта нет… 

~*~*~

— Ты сказала, что с нетерпением ждешь, когда приедет эта девочка… 

— Мэри, — назвала её имя я. 

— Точно, Мэри, — сказал доктор Каллен, делая пометки в своей тетрадке. На каждом сеансе он всегда что-то записывал. Наверное, для какого-нибудь очень важного отчета или просто так, для себя. Хотя, мне плевать. 

— Ну, мне кажется, что мне будет с ней интересно, — неуверенно говорила я. — Как я поняла, по словам сестры Марии, эта девчонка чудная и странная… 

— Чудная и странная? — переспросил доктор Каллен, с подозрением глядя на меня. Что я такого плохого сказала? 

Я улыбнулась и кивнула. 

— Ведь меня именно на таких людей и тянет, — смущенно сказала я, чувствую, как щеки краснеют. — Я ведь такая же. 

Карлайл кивнул и пробормотал себе под нос «Да, именно. Чудная и странная». Хм, странный он какой-то сегодня… 

— Как дела с другими пациентами? — сменил тему доктор. 

Это был мой шанс спросить! 

— Нормально, — пожала плечами я. — Вчера привезли нового больного, как там его зовут… 

— Ты про Эдварда Мейсена? 

Отлично, теперь я знаю его имя. 

— Именно. — Я сделала вид, будто до этого знала его имя. — Он какой-то странный, молчит и смотрит все время в одну точку. 

Карлайл засмеялся. 

Что? Что такого смешного сказала я? 

— Прости, Белла, но разве здесь не все странные? 

До меня только сейчас дошло, почему он смеялся. Я рассмеялась вместе с ним. М-да, надо же было сказать такую глупость. 

Дверь резко открывается, и мы прекращаем смеяться. На пороге кабинета мистера Каллена, стоит сестра Эсми, его жена. Челка женщины взъерошена, она тяжело дышит, скорее всего, она бежала. 

— Карлайл! — чуть ли не кричит она. — Там привезли Мэри Брендон, срочно нужна твоя помощь. 

— Я думал, что они привезут её только к вечеру. 

— Ну, привезли раньше, — раздраженно говорит монашка. — Вставай со стула и иди, помоги нам! — Её взгляд останавливается на мне. — А Белла пойдет в общую комнату. 

Черт! Я так ждала её появления, а когда она приехала, то меня отправляют в общую комнату? 

Скрестив руки на груди, я вышла из кабинета.