Он осознал, что произвел только один выстрел левее, почти что в одно время с выстрелом, слишком поздно чтобы это уже имело значение. Выстрел пробил дыру в середине руки.

Он опустил голову, в голове никаких идей, он чувствовал боль. Рука горела. Она казалось, была отделена от остального тела, жила своей изувеченной жизнью. Пальцы свернулись, средний палец дергался. Ему казалось, что он чувствует как падает давление от шока.

Кровь бежала по обе стороны руки и темнела, отметины от ожога, начали распространяться по всей ладони.

Он закрыл глаза от боли. Это не имело смысла, но он сделал это интуитивно, как жест концентрации, этим он непосредственно вмешался в действие боли, снижая действие гормонов.

Мужчина с той стороны стола завернулся в свое полотенце, как в саван. Казалось ему уже нечего терять, ничего не имело смысла, ни слова, ни действия. Какие-то слова или звуки были едва слышны. Его поза за столом, со сложенными локтями и крепко сомкнутыми руками, на которые склонилась голова, говорила только о сожалении.

Была боль и страдание. Он не был уверен, страдали ли он. Он был уверен, что Бенно страдал.

Эрик смотрел как он прикладывал холодный компресс на простреленную руку. Вообще-то это не был компресс и он не был холодным, но они без слов согласились использовать этот термин, какой бы паллиативный эффект он ни имел.

Эхо выстрела электрическим разрядом отдавалось у него в плече и запястье.

Бенно заботливо завязал узлом перевязку под его большим пальцем. Два носовых платка он скрутил вместе. Ниже предплечья он наложил жгут из лоскутка ткани и карандаша.

Он вернулся обратно на диван и изучал Эрика, как тот корчится от боли. "Я думаю нам надо поговорить.”

"Мы сейчас говорим. Мы говорили.”

"Я чувствую, что знаю тебя лучше, чем остальные. У меня есть необъяснимая особенность проникать в суть, истинная или ложная. Я наблюдал, как ты медитируешь, он-лайн наблюдал. Лицо, расслабленная поза. Я не мог оторваться от созерцания. Ты медитировал иногда часами. За это время ты только глубже погружался в свое замерзшее сердце. Я смотрел каждую минуту. Я смотрел на тебя. Я знал тебя. Это еще одна причина, чтобы ненавидеть тебя, что ты можешь сидеть в клетке и медитировать, а я не могу. У меня тоже есть клетка. Но у меня никогда не было определенного места, где я мог бы тренировать свой ум, освободить свой ум, думать только над одной мыслью. Потом ты закрыл сайт. Когда ты закрыл сайт, я не знаю, я словно надолго умер.”

Была какая-то мягкость в его лице, сожаление при упоминании ненависти и сухой искренности. Эрик хотел ответить. Боль уничтожала его, делала его меньше, он думал, уменьшала его в размерах его личность и его достоинство. Это не рука болела, это мозг, но все-таки рука тоже. Рука отмирала. Ему казалось, что он чувствовал запах миллиона отмирающих клеток.

Он хотел сказать что-нибудь. Ветер подул снова, теперь сильнее, перемешивая пыль от снесенных стен. Было что-то интригующее в этом звуке, звуке ветра, гуляющего по помещению, как грань чего-либо. Чувство какой-то незащищенности. Бумаги летали от ветра по коридору, хлопала, открываясь и закрываясь, дверь.

Эрик сказал: "Моя простата ассиметрична.”

Его голос был едва слышен. Наступила пауза, которая длилась полминуты. Он чувствовал себя объектом внимательного изучения. Он почувствовал теплое отношение и человеческое участие.

"Как и моя” - прошептал Бенно.

Они посмотрели друг на друга. Потом последовала другая пауза. "Что это значит?”

Бенно кивал головой какое-то время. Он был счастлив сидеть здесь и кивать.

"Ничего. Это ничего не значит”- сказал Бенно. "Это безвредно. Это безобидно. Не о чем беспокоиться. В твоем возрасте, зачем беспокоиться?”

Эрик даже не думал, что когда-либо испытает такое облегчение, услышав эти слова от человека, который понимает его состояние. Ему стало хорошо от этого. Старое горе ушло, преследуют праздные мысли, которые преследовали его измотанный разум. Носовые платки пропитались кровью. Он чувствовал мир и безмятежность.

Он все еще держал пистолет в здоровой руке.

Бенно все еще кивал головой в полотенце.

Он сказал: "Тебе следовало бы слушать свою простату.”

"Что?”

"Ты пытался предсказать движение йены, опираясь на модели природы. Да, конечно. Математические свойства колец деревьев, семена подсолнечника, лимбы галактических спиралей. Я учил это вместе с батом. Мне нравился бат. Мне нравилась гармония между природой и данными. Ты научил меня этому. Сигналы, которые посылает пульсар в глубоком космосе, соответствуют классическим числовым последовательностям, которые в свою очередь, могут описывать колебания валют и акций. Ты показал мне это. Как циклы рыночной экономики могут быть взаимозаменяемы с временными циклами размножения кузнечика, циклами сбора урожая пшеницы. Ты ужасно провел этот анализ и неаккуратно. Но ты кое-что забыл сделать.”

"Что?”

"Ты забыл о неравномерности, все вещи немного искажены. Ты искал баланс, прекрасный баланс, с равными частями и равными сторонами. Я это знаю. Я знаю тебя. Но ты должен был отслеживать йену со всеми ее специфическими особенностями и причудами. Маленькими причудами и деформациями.”

"Всеми отклонениями в колебании.”

"Вот где был спрятан ответ, в твоем теле, в твоей простате.”

Интеллект Бенно не нес никаких следов упрека. Возможно, он был прав. Что-то было в его словах. Они придали глубокий смысл графикам. Может быть, он оказался стоящим убийцей после всего этого.

Он обошел вокруг стола и поднял носовые платки, чтобы посмотреть на рану. Они оба посмотрели. Рука была неподвижна, жесткая как картон, вены разрушены около суставов, и приобрели сероватый оттенок. Бенно подошел к столу и нашел бумажные салфетки. Он вернулся к журнальному столику, отодвинул кровавую повязку и приложил салфетки к ране с обеих сторон. Он держал свои руки на расстоянии, тревожно, в знак ожидания. Салфетки прилипли к ране. Он стоял и смотрел, пока не был удовлетворен тем, что они остались на месте.

Какое-то время они сидели и смотрели друг на друга. Время замерло, повисло в воздухе. Бенно перегнулся через стол и взял пистолет из его руки.

"Мне по-прежнему нужно застрелить тебя. Я готов это обсуждать. Но для меня нет жизни, если я не сделаю это.”