Боль заполнила весь мир. Он не мог найти место за пределами этой боли. Он мог слышать эту боль, она статична в его руке и запястье. Он вновь закрыл глаза. Он чувствовал себя одновременно и заключенным во тьму, и вне ее, на свету, он принадлежал обеим сторонам, и тьме и свету. Чувствовал их, был собой и видел себя.

Бенно встал и начал ходить. Он был беспокойным, босым. В каждой руке он держал пистолет. Бенно прошел мимо заколоченных окон у северной стены, перешагивая через электропроводку, гипсовый парапет и сухую штукатурку.

"Ты когда-нибудь гулял в парке за библиотекой и видел всех этих людей, сидящих на своих маленьких стульчиках, или пьющих за столами на террасе после работы?? Ты слышал их голоса в воздухе и хотел их убить?”

Эрик подумал над этим и сказал: "Нет.”

Мужчина кружил вокруг развалин кухни, останавливаясь, чтобы отодвинуть свободно болтающуюся доску и посмотреть на улицу. Он сказал что-то и слова унеслись в ночь, затем возобновил свою ходьбу. Он был нервным, ходьба его была похожа на танец, все время бормотал что-то еле слышное о сигарете.

"У меня приступ панического расстройства. Он сдерживает мою злость все эти годы. Но не на этот раз. Ты должен умереть, не смотря ни на что.”

"Я могу тебе сказать моя жизнь изменилась в течение сегодняшнего дня.”

"У меня синдромы, у тебя твой комплекс. Икар падает. Ты сам сделал это с собой. Сгорел на солнце. Ты уже на три четверти в могиле. Не очень героично, не так ли?”

Сейчас он неподвижно стоял за Эриком и дышал.

"Даже грибок между пальцев моих ног говорит со мной. Даже грибок говорит мне убить тебя, и тогда твоя смерть оправдана, так как ты ходишь по этой земле. Даже паразиты, живущие в моем мозгу. Даже тогда. Они шлют мне сообщения из космоса. Даже тогда преступление реально, потому что ты фигура, чьи мысли и действия влияют на всех людей во всем мире. У меня есть история, как ты ее называешь. Ты должен умереть из-за того как ты мыслишь и как действуешь. Из-за твоей квартиры и за то, что ты оплачиваешь, из-за твоего ежедневного медицинского осмотра. Да только из-за одного медицинского осмотра каждый день! За то, сколько ты всего имел, и сколько потерял, в равной степени. В меньшей мере за то, что потерял, за то что создал. За лимузин, который загрязняет воздух, которым дышат люди в Бангладеш. Только за это.”

"Не смеши меня.”

"Не смешить тебя?”

"Ты только что это сделал. Ты и минуты в своей жизни не провел, думая о других людях.”

Он увидел, как объект отступил.

"Хорошо. За тот воздух, которым ты дышишь. За мысли в твоей голове.”

"Я могу тебе сказать, что мои мысли эволюционировали. Моя ситуация поменялась. Это имеет значение? Может и нет.”

"Не имеет. Но если бы у меня была сигарета, то может быть и имело значение. Одна сигарета. Одна затяжка. Тогда я вероятно и не стал бы стрелять в тебя.”

"С тобой говорит грибок? Серьезно? Люди слышат что-то. Они слышат Бога.”

Он подразумевал это и был серьезен. Он хотел понять, хотел услышать смысл в этом хаотичном повествовании.

Бенно обошел вокруг стола и тяжело опустился на диван. Он положил старый револьвер и рассматривал современное оружие. Может быть, оно было усовершенствованным, может быть, военные сломали его за день или два до этого. Он надвинул полотенце ниже на лицо и направил пистолет на Эрика.

"В любом случае ты уже мертв. Ты уже похож на мертвого, на того кто умер сто лет назад, много веков назад, как мертвые короли. Члены королевской семьи в пижамах едят баранину. Я когда-нибудь в жизни использовал слово "баранина”? Пришло ко мне в голову из ниоткуда, баранина.”

Эрик пожалел, что не застрелил своих собак, борзых, прежде чем покинуть квартиру утром. Почему холодок предчувствия не подсказал ему сделать это? Там была так же акула в тридцати футовом аквариуме с кораллами и морскими водорослями, встроенном в стену из стеклоблоков. Он мог отдать распоряжение своим помощникам транспортировать акулу на побережье в Джерси и выпустить ее в море.

"Я хотел, чтобы ты исцелил меня, чтобы спас меня”- сказал Бенно.

Его глаза светились под полотенцем. Они были устремлены на Эрика, ужасающий взгляд. Но он столкнулся не с обвинением. Наоборот, в глазах был призыв, разрушенная надежда и потребность.

"Я хотел, чтобы ты спас меня.”

В голосе слышалась какая-то ужасная интимность, близость чувств и опыта, на которые Эрик не мог ответить взаимностью. Он чувствовал жалость к этому человеку. Чувствовал его одинокую преданность, ненависть и разочарование. Этот человек знал его так, как никто другой. Эрик потерпел крах, его держали под прицелом, но даже смерть, которая была так необходима для его освобождения, уже ничего бы не изменила. Эрик потерпел неудачу с этим понятливым, одиноким, яростным человеком. С этим лунатиком, и потерпел неудачу еще раз, отведя взгляд.

Бенно посмотрел на часы Эрика. Он мельком взглянул на часы. Они были на его запястье, с браслетом из крокодиловой кожи, между салфетками, застрявшими в ране и желтым карандашом в качестве жгута. Но часы не показывали время. На них была картинка. Лицо на кристалле, и это было его лицо. Это означало, что он активировал электронные камеры

непреднамеренно, может, когда прострелил себе руку. Камера была устройством настолько микроскопически изысканным, что сама по себе была чистой информацией, метафизикой.

Они работали непосредственно вблизи тела, собирая изображения вблизи и отображая их на кристалле.

Он повернул руку, и лицо исчезло, и сменилось проводами, висящими над головой. Зум продолжал следить, показывая жука на проводе, в замедленном движении. Он изучал жука, его ротовой аппарат и передние крылья, поглощен его красотой, детальностью и сверканием. Затем что-то вокруг него изменилось. Он не знал, что это может значить. Что это может значить? Он понял, что уже раньше испытывал это чувство, но не настолько полно, и картинка на экране часов превратилась в тело лицом вниз на полу.

У него кровь застыла в жилах.

Но в отражении не было никакого тела. Он думал, что видел тело раньше в вестибюле, но как могли часы показывать картинку, которая была вне диапазона камеры?

Он посмотрел на Бенно, задумчивого и далекого.

Чье тело и когда? Все миры смешались, все возможные состояния в мгновение стали настоящим?

Он пошевелил рукой, выпрямил и согнул, поворачивая часы шестью разными способами, но тело человека на экране оставалось. Он поднял глаза на жука, который медленно двигался по проводу своей идиллической походкой, думая, что это дерево, и направился в ловушку для насекомых. Но лежащее ничком тело осталось на экране.

Он смотрел на Бенно, прикрыл часы здоровой рукой. Он подумал о жене. Он потерял Элис, и хотел поговорить с ней. Он хотел сказать ей, что она прекрасна. Он хотел солгать, изменить ей, жить с ней второсортным супружеством, устраивать вечеринки, спрашивать, что сказал доктор.

Когда он посмотрел на часы, он увидел машину скорой помощи, капельницы. Изображение длилось менее секунды, но сцена, обстоятельства были знакомы каким-то необъяснимым способом. Он закрыл часы и посмотрел на Бенно, который раскачивался взад вперед, как в трансе что-то бормоча. Он посмотрел на циферблат. Он увидел ряд камер или помещений и все закрыты. Потом он увидел, что одно помещение открыто. Он прикрыл часы и посмотрел на насекомое на проводе. Когда он посмотрел на часы снова, он увидел бирку крупным планом, прикрепленную к пластиковому браслету. Он знал, что зум-кадр это поймает. Он подумал прикрыть часы, но потом не стал. Он увидел бирку в максимальном увеличении и прочел надпись на ней Male Z. Он знал, что это значит, не знал только, откуда он это узнал. А откуда мы узнаем что-то? Откуда мы знаем, что стена, на которую мы смотрим, белая? Что такое белое? Он прикрыл часы здоровой рукой. Он знал, что Male Z (неизвестный мужчина) - это обозначение неизвестных тел в морге.

О черт, я мертв!

Он всегда хотел стать квантовой пылью, выйти за пределы своего тела, мягких тканей на костях, мышц и жира. Идея заключалась в том, чтобы жить за пределами заданных границ, в чипе, на диске, как данные, в проводах, сознание избавленное от пустоты.

Технология была неизбежна или нет. Она была полу мифической. Это был естественный следующий шаг. Этого никогда не произойдет. Это происходит сейчас, эволюционный скачок, который нуждается в практическом отображении нервной системы в цифровую память. Это будет основной толчок кибер-капитала, расширит человеческий опыт до бесконечности как средство корпоративного роста и инвестиций, для накопления прибыли и стремительного реинвестирования.

Но его боль мешала его бессмертию. Это имеет решающее значение для его самобытности, слишком важное, чтобы обойти и не поддаться. Он не думает, что это компьютерная эмуляция. То, что сделало его таким, каков он есть, вряд ли может быть идентифицировано, и уж тем более преобразовано в данные, вещи, которые жили и преобразовывались в его теле, везде, случайно, беспорядочно, миллиарды триллионов в нейронах и пептидах, пульсируют в венах, в закоулках его чувственного интеллекта. Столько всего пришло и ушло, вот кем он был, забыл вкус материнского молока, он чихал, когда хотел чихнуть, таковым он был.

Как человек становится отражением, которое он видит в пыльных окнах когда гуляет. Он пришел сюда, чтобы познать себя через свою боль. Сейчас он чувствовал себя таким усталым. Его тяжело добытая власть над миром, материальные блага, другие значимые вещи, его воспоминания, истинные или ложные, затяжная хандра зимних сумерек, ночи, когда он страдал из-за отсутствия сна. Маленькая бородавка, которую он чувствует на бедре, когда принимает душ. Весь он. Каким мылом он пользуется, запах и вид встроенного бара делают его тем, кто он есть, потому что он любит миндальный аромат, и его странно больное колено. Хруст в колене, когда он сгибает его, и многое другое, что не может превратиться во что-то возвышенное, в технологию бесконечного разума.

Он смотрел на дальнюю белую стену. Насекомое все еще было на проводе. Он смотрел на спускающееся по оборванным проводам насекомое. Он убрал здоровую руку с циферблата часов и посмотрел на часы. Надпись все еще оставалась на экране часов, гласила - Male Z.

Он почувствовал запах фермента, старый биохимический состав, он пропитался им. Он представил Кендру Хейс, его телохранителя и любовницу, как она промывает его внутренности в пальмовом вине на церемонии бальзамирования. Для этого у нее была соответствующая внешность, структура тела, цвет кожи. Это было лицо с настенной живописи в храме мертвых, похороненном в песке в течение четырех тысяч лет, лицо бога с головой собаки.

Он подумал о своем шефе по финансам и мысленной, бесконтактной любовнице, Джейн Мелман, тихо мастурбирующей в последнем ряду в часовне на заупокойной службе, в темно-синем платье с поясом на талии, в тихом полумраке ночного бдения.

Можно еще долго обсуждать, почему он женился, чтобы оставить потом жену вдовой после его смерти. Он представил свою жену, точнее вдову. Возможно, она обреет голову в ответ на его смерть, и будет носить черное в течение года, и будет смотреть на его похороны где-нибудь в изолированной пустынной местности. Где-то далеко, со своей матерью и средствами массовой информации.

Он хотел быть похороненным в своем бомбардировщике, в своем БлэкДжеке. Не похороненным, а кремированным. Сожженным, а потом также похороненным. Он хотел подвергаться воздействию солнца. Он хотел, чтобы самолет летел на автопилоте с его забальзамированным телом на борту. Он в костюме, галстуке и в тюрбане, и рядом тела его мертвых собак, русских борзых. Самолет достигает максимальной высоты и переходит на сверхзвуковую скорость, а затем падает и погружается в песок, взрываясь, раз и навсегда. Оставив после себя выжженный пейзаж, который будет взаимодействовать с пустыней и будет хранить бессрочный кредит под покровительством его дилера и душеприказчика, Диди Фанчер, его давней любовницы, для благоговейного созерцания заранее утвержденной группы посвященных лиц, пользующихся льготами согласно разделу 501(c) (3) Налогового Кодекса США.

Что сказал доктор?

Что с ним все хорошо, все нормально.

Может быть, он и не захотел бы такой жизни после всего этого. Начать сначала после краха. Поймать такси на оживленном перекрестке, заполненном мелкими служащими у которых руки были подняты вверх, их тела аккуратно вращаются и движутся как стрелка на компасе. Чего же он хотел? чтобы это было не посмертно? Он уставился в пространство. Он понял, чего ему не хватало, хищного порыва, чувства большого возбуждения, которое вело бы его по жизни.

Его убийца Ричард Щитс, сидел перед ним. Он потерял интерес к этому человеку. Его рука содержала всю боль его жизни, эмоциональную и не только, он закрыл глаза еще раз. Это не конец. Это смерть внутри кристалла его часов, но он все еще по-настоящему жив и ждет звука выстрела.