"Ну же, Эрик. Наши гадаем по-напрасну.”

"Твоя мать с улыбкой обвиняет отца. Он обвиняет ее. Есть в этом что-то роковое.”

"Я думаю нам надо все урегулировать.”

"Она думала, что должна записать тебя на специальные консультации.”

У Чина была ученая степень по математике и экономике, и был до сих пор как ребенок, с выбритой панковской полосой в волосах, по настроению крашенный в свекольно красный цвет.

Двое мужчин разговаривали и принимали решения. Это были решения Эрика, которые Чин обиженно записывал в свой органайзер, а затем синхронизировал с системой. Машина двигалась. Эрик смотрел на себя на овальном экране ниже скрытой камеры, пробежавшись большим пальцем по линии скулы. Машина останавливалась и двигалась, и он неожиднанно для себя осознал, что он только что провел пальцем по линии скулы, а секундой или двумя позже он увидел это на экране.

"Где Шинер?”

"По дороге в аэропорт.”

"Почему у нас все еще есть аэропорты? Почему они называются аэропорты?”

"Я знаю, что не могу ответить на твой вопрос, чтобы не потерять твое уважение”, сказал Чин.

"Шинер сказал, что наша сеть безопасна.”

"Так и есть.”

"Безопасна от проникновения.”

"Он лучший в поиске дыр.”

"Тогда почему я вижу вещи, которые еще не произошли?”

Пол лимузина был из каррарского мрамора, из карьеров, где Микелянджело стоял пол тысячелетия назад, касаясь кончиком пальца яркого белого камня.

Он посмотрел на Чина, свободно сидящего в своем откидном кресле, потерявшегося в несвязных мыслях.

"Сколько тебе лет?”

"Двадцать два. А что? Двадцать два.”

"Ты выглядишь моложе. Я всегда был моложе, чем все вокруг меня. Однажды все это начало меняться.”

"Я не чувствую себя моложе. Я чувствую себя потерянным. Я думаю, я готов бросить, особенно, бизнесс.”

"Положи пластинку жвачки в рот и старайся не жевать ее. Для кого-то твоего возраста, с твоими способностями, есть только одна вещь в мире, которой стоит заниматься профессионально и интеллектуально. Что это, Майкл? Взаимодействие между технологиями и капиталом. Неделимы.”

"Старшая школа была последней настоящей проблемой”, сказал Чин.
Автомобиль продрейфовал в тупик на Третьей авеню. По инструкции водителю нужно было двигаться вперед через заблокированные перекрестки, а не робеть.

"Я читал стихотворение, в котором крыса становится денежной единицей.”

"Да, это было бы интересно”, сказал Чин.

"Да. Это повлияло бы на мировую экономику.”

"Только имя. Лучше, чем дон или квача.”

"Имя говорит все.”

"Да, крыса”, сказал Чин.

"Да. День завершился снижением крысы против евро.”

"Да. Есть растущая обеспокоенность тем, что российская крыса будет девальвирована.”

"Белые крысы. Подумай об этом.”

"Да. Беременные крысы.”

"Да. Большая распродажа беременных русских крыс.”

"Британия конвертируется в крысу”, сказал Чин.

"Да. Тенденция объединения в универсальную валюту”.

"Да. США устанавливает стандарт крыс.”

"Да. Каждый американский доллар обменивается на крыс.”

"Мертвых крыс.”

"Да. Накопления мертвых крыс зовется мировой угрозой здоровью.”

"Сколько вам лет?” сказал Чин. "Теперь вы не моложе, чем все остальные.”
Он посмотрел мимо Чина на поток чисел, бегущий в обратном направлении. Он понимал, сколько это значит для него, список и отражение данных на экране. Он изучал образные диаграммы, которые вводили в игру органические модели.

Странно, эти цифры и диаграммы собрали в себе всю неконтролируемую человеческую энергию, каждое сильное желание, всю тяжелую круглосуточную работу.

Все это свелось к понятным единицам на финансовых рынках. Информация сама по себе - эмоциональна и раскалена добела, динамический аспект идущей жизни. Она красноречивее алфавитов и числовых систем, заключенная в цифру, выраженная в «нуле», информация это закон – определяющий дыхание жизни миллиардов людей на планете. В этом состоит изменение, подъем и эволюция всех живых существ на земле.

Машина тронулась с места. Он увидел салон красоты справа, на северо-западном углу "Filles и Garcons”. Он чувствовал, что Торвал заранее ждет приказа остановить машину.

Он мельком взглянул на витрину второго салона, чуть впереди от предыдущего, и произнес кодовую фразу в переговорное устройство. На приборной панели вспыхнул сигнал. Машина начала останавливаться перед фасадом жилого дома, стоящего между двумя салонами. Он вышел из машины и вошел в арку, не дожидаясь пока привратник дотащится до телефона. Он зашел во двор, мысленно представляя, что в нем тенистые деревья бересклет и лобелия, напоминающие  темную звезду колеус. Он не мог вспомнить латинскиеназванияэтих деревьев, но знал, что вспомнит их в течение часа или в глубине следующей бессонной ночи.

Он прошел под сводчатыми арками из белых гортензий и затем вошел в само здание.
Через минуту он был в ее квартире.

Она коснулась его груди, очень драматично, пытаясь осознать, что он на самом деле здесь, и он реален. Спотыкаясь и цепляясь друг за друга, ударяясь обо все, что стояло на пути - они двигались к спальне. Она никак не могла снять одну туфельку, ему пришлось снять и отбросить ее. Он прижал ее к расписанной графитом стене, минималистическому рисунку, выполненному в течении нескольких недель двумя художниками.
Они занимались любовью в одежде, не в силах раздеться, пока не закончили.

"Я должна была тебя ждать?”

"Я просто проходил мимо.”

Раздеваясь, они стояли по разные стороны кровати, снимая последнюю одежду.

"Слышала ты женился? Мило. Я рада. Я вроде читала об этом...”
Она ничком легла на кровать и  положив голову на подушку и смотрела на него.

"Или я видела об этом по телевизору?”

"О чем?”

"О чем? О свадьбе. Странно, что ты не сказал мне.”

"Нет ничего странного.”

"Нет ничего странного? Такие собитыя,” сказала она. "Твой свадьба  одна из шикарнейших в старой Европе.”

"За исключением того, что я гражданин мира с парой нью-йоркских яиц” Он сжал их рукой и потряс..

Он лег на кровать, разглядывая раскрашенную бумажную лампу, повешенную под потолком.

"Сколько миллиардов у вас на двоих?”

"Она поэт.”

"Так вот она кто? Я думала она Шифрин.”

"Она и то, и другое.”

"Богатая и хрустящая как банкнота. Она позволяет тебе прикоснуться к ее личному состоянию?”

"Ты отлично выглядишь сегодня.”

"Для тех кому сорок семь, наконец-то понимаешь в чем ее проблемы.”

"В чем?”

"Жизнь слишком современна. Сколько лет твоей супруге? Неважно. Я не хочу знать. Прикажи мне заткнуться. Еще один вопрос. Она хороша в постели?”

"Я еще не знаю.”

"Вот в чем беда со старыми деньгами”, сказала она. "А вот теперь скажи мне заткнуться.”

Он положил руку на ее ягодицы. Они лежали какое-то время в тишине. Она была выжженной блондинкой по имени Диди Фанчер. "Я знаю кое-что, что ты бы хотела знать”, сказал он.

"Что?”

"У частного коллекционера есть картина Ротко, у меня есть конфиденциальная информация об этом. Скоро об этом станет известно всем.”

"Ты видел ее?.”

"Да, я видел ее.Три или четыре года назад.. И картина блестящая.” сказал он."А что по поводу часовни?Как на счет нее?”

"Я думала о часовне.”

"Ты не можешь купить чертову часовню?? .”

"Откуда ты знаешь? А... ты связывался с настоятелем .

"Я думал ты будешь в восторге от картины. У тебя нет Ротко. Ты ее всегда хотела. Мы говорили об этом.”

"Сколько картин в его часовне?”

"Я не знаю. Четырнадцать, пятнадцать.”

"Если они продадут мне часовню, я оставлю картину в неприкосновенности. Скажи им.”

"В неприкосновенности, где?”

"В моей квартире. Там достаточно свободного места. Я могу еще расширить пространство.”

"Но людям нужно видеть ее.”

"Тогда позволь людям купить ее. Пусть превзойдут меня.”

"Прости что так стервозно говорю. Но часовня Ротко принадлежит миру.”
"Она моя если я куплю ее.”

Она потянулась назад и убрала его руку со своей задницы.

"Сколько они хотят за нее?”- спросил он.

"Они не хотят продавать часовню. И я не хочу давать тебе уроки самоотречения и социальной ответственности. Потому что и на минуту не поверю, что ты такой неотесанный как говоришь.”

"Ты поверила бы в это. Ты поняла бы то, как я думаю и действую, если бы я был выходцем из другой культуры . Если бы я был карликовым диктатором,” сказал он "Или кокаиновым наркобароном откуда-нибудь из фантастических тропиков. Ты бы полюбила это, не так ли? Ты бы дорожила достатком, а это -  мономания.  Такими людьми восхищаются такие как ты. Но должна быть диференциация, то что они пахнут и выглядят так же как ты, вводит в заблуждение

Он приблизил руку к ее лицу. -

" Здесь лежит Диди. Введенная в заблуждение старым пуританизмом.”
Он лег на живот. Они лежали так близко, что касались бедрами друг друга. Он лизнул ее ухо и нежно зарылся лицом в ее волосы. После чего спросил : " Сколько?"