Космополис. Часть 1. Глава 6

Мелман спросила: "Так что вы делаете осмотры каждый  день???"

"По-разному", ответил он.

"Итак, он приходит к вам домой на выходных?"

"Джейн, мы умираем на выходных. Люди. Такое случается"

"Да вы правы. Я не подумала об этом."

"Мы умираем потому, что это выходные"
Он все еще лежал на спине. Мелман сидела около его головы, так что ее лицо находилось над ним.

"Я думала мы едем, но мы стоим."

"Президент в городе."

"Да, вы правы. Я думала, что видела его эскорт, когда выходила из парка. Вдоль 5 авеню ехала колонна лимузинов в сопровождении мотоциклов. Я еще подумала "Столько лимузинов для одного президента", не понимаю. Но как оказалось это были похороны известного человека."

"Люди умирают каждый день", сказал он ей.
Он сел на стол, и Ингрэм ощупывал лимфатические узлы под мышками. Он указал на жирок и клеточный детрит.Он увыдел прищь внизу живота и был немного раздосадованный этим.

"Ну и что мы с этим будем делать?”

"Пусть это сначала проявит себя.”

"Что? Ничего не будем делать?”

"Пусть проявит себя”, сказал Ингрэм.

Ему понравилось впечатление от разговора. Оно пробуждало воспоминания. Он обратил внимание на Ингрэма. У него, в частности, были усы. Эрик не замечал их до сих пор. Он ожидал также увидеть очки. Но мужчина не носил очки, хотя исходя из типа лица и общей манеры должен был носить, как человек, который носит очки с раннего детства, выглядел сверх защищенным и изолированным, преследуемый другими детьми. Можно поклясться, что он выглядел как человек, который должен носить очки.

Он попросил Эрика встать и отрегулировал смотровой стол до половины. Потом попросил его снять брюки и рубашку и наклониться к столу, расставив ноги.

Он сделал это, оказавшись лицом к своему директору по финансам.

Она сказал, "Смотри, у нас есть два слуха, работающих на нас. Во-первых, это банкротства в течение шести месяцев подряд.

Почти каждый месяц. А сколько еще обанкротиться крупных японский корпораций! Это хорошо.”

"Йена падает.”

"Это потеря веры. Это заставит йену падать.”

"А доллар будет за это расплачиваться”.

"Йена упадет”, сказала она.

Он услышал тихий шорох латекса. Затем Ингрэм ввел в него палец.

"Где Чин?”, спросила она.

"Работает над визуальными диаграммами”.

"Этой тенденции нет в диаграммах.”

"Есть”.

"Этого нет в графиках акций технологических компаний. Ты можешь видеть здесь только существующие диаграммы, показывающие предсказуемые объекты. А здесь нечто совсем другое.”

"Мы учим его видеть.”

"Это ты должен видеть. Ты же провидец. А он кто? Ребенок. У него крашеная полоса в волосах и серьга в ухе.”

"У него нет серьги.”

"Если он и дальше будет таким не от мира сего, то нам придется вызывать реанимационную бригаду”, сказал он. "А какой второй слух?”

Ингрэм ощупывал простату. Он проверял поверхность железы через стенки прямой кишки. Это было больно, вероятно из-за напряжения мышц анального канала. Это причиняло боль , которая перемещалась по цепочке нервных клеток. Он стоял нагнувшись и из этого положения смотрел прямо в лицо Джейн. Ему понравилось смотреть на нее, что удивило его. В офисе она была крайне собрана, скептична, враждебна, замкнута и обладала даром никогда не жаловаться. Здесь, она просто мать-одиночка на пробежке, сидящая на откидном сиденье, запинающаяся и трогательная и какая-то изможденная. Прядки волос на лбу были мокрые и гладкие, с проблесками первой седины. Бутылка воды болталась в худой руке.

Она не сводила с него взгляда. Они смотрели в глаза друг другу. Ее ключицы торчали поверх топика. Он захотел слизать пот с ее запястья.

"Есть слух с участием министра финансов. Предполагается, что он в любое время может подать в отставку”, сказала она.

"Какой-то скандал вокруг неправильно истолкованного комментария. Он сделал комментарий по поводу экономики, который мог быть неправильно истолкован. Вся страна анализирует смысл этого комментария. Или это даже не касалось того, что он сказал. Это случилось, когда он сделал паузу. Они стараются истолковать смысл этой паузы. Она могла быть более продолжительной даже, чем правильная речь. Она могла бы быть более "живой””.
Когда Невиус делал ему масаж простаты, процесс занимал секунду, просто туда и обратно. Ингрэм исследовал так, как будто исследовал "темные факты”. Джейн была фактом. Она зажала бутылку между ног, колени были расслаблены, и наблюдала за ним. Ее рот был открыт, показывая большую щербинку между зубами.

Что-то резко проскочило между ними, симпатия, которая была выше общепринятых стандартных значений. Она охватывала и заключала в себе эти значения, сострадание, влечение, нежность, всю физиологию процессов нервной системы, сердцебиение и секрецию, огромную силу сексуального возбуждения, притягивающего его к ней. И все это в то время пока Ингрэм копался пальцем в его заднице.

"Таким образом, вся экономика бьется в конвульсиях”, сказала она, "потому что человек просто перевел дыхание.”
Он чувствовал датчик УЗИ в своем заду. Ингрэм двигал им и пытался увидеть как можно больше. Инородное тело причиняло ему невыносимую боль, он безумно хотел закончить столь болезненную процедуру, результаты которой высвечивались на экране. Время от времени, когда он не смотрел на Джейн, Эрик поглядывал на монитор компьютера.

"Ты сжала бутылку с водой.”

"Это такой мягкий пластик.”

"Ты сжала ее и сейчас задушишь.”

"Не в этом дело.”

"Это сексуальное напряжение.”

"Это ежедневная нервотрепка.”

"Это сексуальное напряжение,” сказал он.
Он попросил Ингрэма достать свободной рукой очки из пиджака на вешалке рядом с ним. Он сделал это. Эрик надел свои очки.

"День как этот.”

"Что?”, спросила она.

"Мое настроение меняется. Но пока я жив и здоров, я силен. Ты знаешь, что я вижу, когда смотрю на тебя? Я вижу женщину, которая хочет быть бесстыдной. Скажи мне, что это неправда. Ты хочешь потакать своему телу в безделье и в полноте жизни. Вот поэтому ты бегаешь, чтобы избежать пассивности в твоей жизни. Скажи мне, и я изменю это. Ты сама не можешь с этим справиться. У тебя все на лице написано, причем редко увидишь на чьем-либо другом лице. Что я вижу? Что-то ленивое, сексуальное и ненасытное.”

"Мне так комфортно.”

"Эта женщина сидит внутри тебя. Что я вижу? Сейчас я гораздо более взволнован, чем был со времен безумных подростковых ночей. Взволнован и смущен. Глядя на тебя, я чувствую, что у меня встает, даже в ситуации, совсем не способствующей этому.”

"Эта ситуация не станет для тебя проблемой. Она не будет иметь развития в психологическом плане”, сказала она. "И всегда будет говорить тебе, что происходит у тебя за спиной.”

"Опять тоже самое. День как этот. Когда я смотрю на тебя, то чувствую буквально электрическое напряжение. Скажи мне, что ты не чувствуешь тоже самое. В ту минуту, когда ты села здесь в своем костюмчике для бега. Это какой-то прискорбный случай иудейско-христианского бега трусцой. Бег – это не для тебя. Я смотрю на тебя и вижу, кто ты на самом деле. Ты – мокрая, пахнущая. Ты женщина, которая рождена, чтобы сидеть здесь на этом кресле, пока мужчина говорит ей, как она возбуждает его.”

"Почему мы никогда не проводили вместе время таким образом?”

"Секс сам нашел нас. Секс смотрит сквозь нас. Вот почему это так сокрушительно. Это избавляет нас от всяких приличий. Я вижу рядом с собой обнаженную женщину, в изнеможении и желании, поглаживающую пластиковую бутылку, зажатую между бедер. Должен ли я думать о ней как об управленце и матери? Она видит мужчину в унизительной позе. Разве это тот человек, которым я являюсь, со спущенными до лодыжек штанами и оттопыренной задницей? Какой вопрос он может задать себе из такого положения? Глобальные вопросы, над которыми бьется наука. Почему так, а не эдак? Почему музыка, а не шум? Прекрасные вопросы странным образом посещают его в этот унизительный момент. Или он ограничен в перспективе, думая в этот момент только о себе? Думая о боли.”

Боль была локализована в одном месте, но, казалось, она поглотила все вокруг. Было так больно, что слова и звуки с улицы невыносимо звенели в его голове, ему казалось, что болит все тело, каждая клетка, каждый атом его естества. Адская боль, однотонная и тягучая. Он не мог совладать с собой от боли, как будто бы его мозг был на грани взрыва, хотя болел не мозг, а мочевой пузырь. Врач все еще копался внутри него. Он мог думать и говорить о других вещах, но чувствовал только боль. Весь мир сжался до размеров его железы, до этого обжигающего факта его биологии.

"Сожалел ли он о потере достоинства и гордости? Или это тайное желание к самоуничижению? Он улыбнулся Джейн.

"Является ли его мужество обманом? Любит ли он себя или ненавидит? Я не думаю, что он знает. Или все меняется каждую минуту. Или вопрос настолько неясный относительно того, что он делает, что он не может разобраться в нем, чтобы ответить.”
Он думал, что он совершенно серьезен и не говорит только ради эффекта. Это были серьезные вопросы. Он знал, что вопросы серьезные, но не был в этом уверен.

"В такой день как этот. Он щелкнул пальцем, и взметнулось пламя. Очень чувственно, созвучно его настроению. Произойдут вещи, которые в нормальном состоянии произойти не должны. Она знает, что он имеет в виду, что им даже не надо прикасаться друг к другу. То, что происходит с ним, происходит и с ней. Ей необязательно лезть под стол и отсосать у него. Слишком банально, чтобы вызвать интерес у одного из них. Напряжение, эмоциональная обстановка очень сильны между ними. Пусть это напряжение проявит себя. Он видит как она наслаждается, и чувствует, что его тазовые мышцы начинают дрожать. Он говорит, "скажи мне остановиться, и я остановлюсь” Но он не ждет ее ответа. Еще не время. Потоки его спермы уже извергаются. Она его возлюбленная, любовница и вечная шлюха. Он не должен делать отвратительные вещи, которые хочет сделать. Он только говорит о них. Потому что они за рамками общепринятого поведения. Он должен только говорить.”

"Так скажи это.”

"Я хочу трахнуть тебя вместе с этой бутылкой и в солнечных очках.”

Она буквально выбросила ноги из-под себя, при этом издав характерный звук.

Он видел свое лицо на экране, глаза закрыты, рот изогнут в беззвучном крике.

Он знал, что скрытая камера работает в режиме реального времени, или должна была так работать. Как он мог видеть себя, если его глаза были закрыты? Не было времени размышлять над этим. Он чувствовал, будто его тело догоняет независимое изображение.

Затем мужчина и женщина более или менее достигли оргазма, не касаясь ни себя, ни друг друга.
Ингрэм сорвал перчатку с руки и бросил в мусорное ведро, "сорвать и выбросить” - темный смысл.

Клаксоны автомобилей гудели по обе стороны улицы. Эрик начал одеваться, ожидая, что Ингрэм использует слово "ассиметричность”. Но он не сказал ничего. Его настоящий доктор, Невиус, использовал это слово однажды, когда делал пальпацию, но не вдаваясь в подробности. Он видел Невиуса почти каждый день, но никогда не спрашивал, что под этим словом подразумевается.

Он любил искать ответы на сложные вопросы. Это был его метод достижения господства над идеями и людьми. Но было что-то такое в идее об ассиметрии. Она была интригующей, как противоборство баланса и спокойствия, разгадывание маленькой хитрости, более элементарной чем атом, которая сделала возможным процесс создания. Слово "ассиметрия” само по себе было извилистое, кривое, немного нестандартное, с использованием одной дополнительной буквы, которое меняет весь смысл. Но когда он менял слово из его стиля речи, и применял его к телу мужчины, его телу, он начинал чувствовать бессилие и испуг. Он чувствовал странное благоговение к этому слову. Страх и отстраненность. Когда он слышал это слово в контексте урины и спермы, и когда он думал о слове в смысле мокрых от мочи штанов, во-первых, и импотенции, во-вторых, то хранил суеверное молчание.

Он снял очки и внимательно посмотрел на Ингрэма. Он попробовал прочесть по его лицу. Оно было лишено какого-либо выражения. Он подумывал одеть очки на лицо Ингрэма, чтобы сделать его реальным, придать ему значения в восприятии других людей, но очки сделали бы его ясным, четким и жизнеопределяющим. Если знаешь человека десять лет, у тебя может занять много времени заметить что он не носит очки. Это лицо, которое теряется без очков.

Джейн Мелман, останавливаясь у открытой двери, перед тем как продолжить свою прерванную пробежку сказала "Я хочу сказать что-то очень простое. Пришло время выбирать. Ты можешь сбавить обороты и посчитав потери, вернутся более сильным. Еще не поздно. Ты можешь сделать выбор. Ты сделал большую работу для наших инвесторов на быстро развивающихся и изменчивых рынках. Большинство управляющих активами не справляются со своими обязанностями на рынке. Ты безусловно превзошел их и никогда не находился под влиянием толпы. Это один из твоих талантов.”

"Мы выиграли, мы процветали, в то время как другие фонды отступили”, сказала она.

"Да, йена будет падать и не поднимется выше, чем сейчас. Но в тоже время ты должен отступить. Отойти. И я советую тебе это не только как директор по финансам, но и как женщина, которая до сих пор была бы замужем за своими мужьями, если бы они смотрели на меня так как ты сегодня смотрел на меня.” Он не смотрел на нее. Она закрыла дверь и побежала на север Пятой авеню, мимо потрепанного мужчины у банкомата. Что-то показалось ему знакомым в нем. Дело было не в куртке цвета хаки и тонких как бумага, взъерошенных волосах. Может быть, дело было в его сутулости. Но Эрику было все равно, встречал ли он когда-то этого человека. Было много людей, которых он когда-либо встречал. Некоторые умерли, другие принудительно ушли на пенсию, проводя время в одиночестве в своих туалетах или гуляя в лесу со своими трехногими собаками.

Он думал о банкоматах. Термин был старый и обремененный своей собственной историей. Слово работало в противоположном направлении, не в силах избежать вывода сбитой с толку общественности. Термин был частью процесса, заменить который должно было это устройство. Оно было анти-футуристическим, таким громоздким и механическим, что даже его сокращение ATM казалось устаревшим.

Ингрэм сложил смотровой столик и убрал его обратно в шкафчик. Он собрал свою сумку и посунулся к двери, оглянулся и посмотрел на Эрика. Уже выходя из автомобиля, практически растворяясь в толпе, Играм монотонно сказал:

-"Ваша простата ассиметрична”.