"Ты знаешь, где офис? Так? Ты был в офисе?”

"Скажи мне, как ты думаешь кто я?”

Ужас этой просьбы, нетерпеливое ожидание, для Эрика стало почти очевидно, что следующее его слово, или последующее за ним, может быть его последним словом. Они находились друг напротив друга за столом. Ему не приходило на ум, что он может выстрелить первым. Не то чтобы он не знал, откуда вылетает пуля.

Он сказал, "Я не знаю. Кто ты?”

Человек снял полотенце с головы. Это ничего не значило для Эрика. У него был высокий лоб. Он увидел взъерошенные волосы, висящие немытыми сосульками, тонкие и вялые.

"Может быть, ты скажешь мне свое имя?”

"Ты не знаешь мое имя.”

"Я знаю имен больше чем лиц. Скажи мне свое имя.”

"Бенно Левин.”

"Это фальшивое имя.”

Мужчина был немного смущен, услышав это. "Это фальшивка. Подделка.”

Он был в замешательстве и смущен.

"Оно фальшивое, не настоящее. Но я думаю теперь, что узнаю тебя. Ты был у банкомата у входа в банк, где-то около полудня.”

"Ты видел меня.”

"Ты выглядишь знакомо. Я не знаю почему. Возможно, ты работал на меня. Ненавидишь меня. Хочешь убить меня. Прекрасно.”

"Все события в нашей жизни, твоей и моей, привели нас к этому моменту.”

"Прекрасно. Я должен был запастись большой банкой холодного пива к этому моменту.”

При всей его изможденности, усталости, в глазах субъекта был свет. Он воодушевился от мысли, что Эрик узнал его. Не узнал, а просто увидел. Увидел и нашел связь, едва уловимую, там, на людной улице. Она была почти потеряна в отчаянном поведении этого человека. Его внимание не было мрачным или смертельным.

"Мне интересно, сколько тебе лет?”

"Ты думаешь такие люди как я не рождаются?”

"Сколько?”

"Рождаются. Сорок один.”

"Простое число.”

"Но не интересное. Или мне исполниться сорок два, что возможно, потому что я не веду счет, зачем мне это?”

Ветер гулял по коридору. Он замерз и положил полотенце обратно на голову, края которого падали на плечи.

"Я становлюсь загадкой для себя. Так сказал святой Августин. И в этом заключается моя болезнь.”

"Это только начало. Это ключевой момент самореализации,” сказал Эрик.

"Я не о себе говорю. Я говорю о тебе. Вся твоя настоящая жизнь – внутреннее противоречие. Вот почему ты проектируешь свой собственный крах. Почему ты здесь? Это первое, что я сказал тебе, когда вышел из туалета.”

"Я заметил туалет. Это первое, что я заметил. Что происходит с твоими отходами?”

"Там внизу дыра под креплением. Я пробил дыру в полу. Я расположил туалет так, что одна дыра подгоняется под другую.”

"Дыры – это интересно. Есть много книг о дырах.”

"Есть книги о дерьме. Но мы хотим знать, почему ты охотно входишь в дом, где внутри спрятался кто-то, кто приготовился убить тебя?”

"Хорошо. Скажи мне, зачем я здесь?”

"Это ты скажи мне. Какой-то неожиданный провал. Шок для твоей самооценки.”

Эрик думал над этим. С той стороны стола мужчина опустил голову, держа обеими руками пистолет между колен. Его поза была терпеливая и задумчивая.

"Йена. Я не смог понять йену.”

"Йена?”

"Я не смог построить график йены.”

"Итак, ты все потерял.”

"Йена ускользнула от меня. Такого никогда раньше не случалось. Я стал нерешительным.”

"Потому что у тебя только половина сердца. Дай мне сигарету.”

"Я не курю сигареты.”

"Большие амбиции. Презрение. Я могу продолжить список. Я могу назвать твои желания, людей. Кем ты помыкаешь, кого игнорируешь, кого преследуешь. Абсолютно все. Отсутствие угрызений совести. Это твой дар”- печально сказал он без всякой иронии.

"Что еще?”

"Странное ощущение в твоих костях.”

"Какое?”

"Скажи мне, если я неправ.”

"Какое?”

"Предчувствие ранней смерти.”

"Что еще?”

"Что еще. Тайные сомнения. Сомнения, которые ты никогда не признаешь.”

"Ты знаешь некоторые из них?”

"Я знаю, ты куришь сигары. Я знаю все, что когда-либо говорилось или писалось о тебе. Я знаю все что вижу на твоем лице, за годы изучения.”

"Ты работал на меня. Чем ты занимался?”

"Валютный аналитик. Я работал над Таиландским батом.”

"Бат – это интересно.”

"Мне нравился бат. Но твоя система настолько ограничена во времени, что я не успевал за ней. Я не мог найти ее. Она не поддается измерению. Я начал ненавидеть мою работу, и тебя, и все цифры на экране, и каждую минуту моей жизни.”

"Сто тысяч сатангов (монета Тайланда) за бат. Как твое настоящее имя?”

"Ты его не знаешь.”

"Скажи мне свое имя.”

Он откинулся на спинку стула и отвернулся. Для него сказать ему свое имя, значит нанести ему поражение, самая большая личная неудача характера и воли, но такая неизбежная, что нет смысла сопротивляться.

"Щитс. Ричард Щитс.”

"Ничего не значат для меня эти слова.”

Он сказал эти слова в лицо Ричарду Щитсу. Ничего не значат эти слова. Он почувствовал след застарелого удовольствия, бросив экспромтом замечание, которое заставляет человека чувствовать себя бесполезным. Такая маленькая и незапоминающаяся фраза ведет за собой такие потрясения.

"Скажи мне. Ты думаешь я украл твои идеи? Интеллектуальную собственность”

"А кто-нибудь мог это представить? Сто вещей в минуту. Представлял ли я себе или нет, но для меня это реально. У меня есть ощущения, которые потом становились реальностью, например Малайзия. Вещи, которые я представлял, стали фактами. У них полно времени для фактов.”

"Ты принуждаешь меня быть разумным. Мне это не нравится.”

"У меня есть серьезные опасения, что мой половой орган отказывается работать в моем теле.”

"Но это не так.”

"Сжимается в моем животе.”

"Но это не так.”

"Так или нет, но я-то знаю, что это так.”

"Покажи мне.”

"Да нет необходимости смотреть. Есть народные поверья. Случаются эпидемии. Тысячи мужчин подвергаются настоящему страху и боли.”

Эрик закрыл глаза и выстрелил в пол между ног. Он не открывал глаза до тех пор, пока звук выстрела не перестал вибрировать в комнате:

"Хорошо. С такими людьми как ты, может случиться. Я это понимаю. Но это не насилие. Не оружие. Пистолет – это неправильно. Ты не жестокий человек. Жестокость предусматривает реальность, основанную на реальных мотивах, на силах, которые что? Которые заставляют нас хотеть защитить себя или предпринять активные действия. Преступление, которое ты хочешь совершить – дешевая мотивация. Это устаревшая фантазия. Одни люди делают это потому, что так делают другие. Это еще один симптом, который ты перенял от других. У него нет истории.”

"Это все история.”- сказал Бенно. "Все это уже история. Ты отвратительно и чертовски богат. Не говори мне о твоей благотворительной деятельности.”

"Я не веду никакой благотворительной деятельности.”

"Я знаю.”

"Тебя не возмущает твое богатство. Ты не такой чувствительный.”

"А к чему я восприимчив?”

"Путаница. Вот что выбивает тебя из рабочей колеи.”

"Да?”

"Потому, что ты хочешь убивать людей.”

"Ну не это меня выбивает из колеи.”

"Тогда что?”

"Потому что я воняю. От меня пахнет. Понюхай меня,” сказал Эрик.

Объект думал об этом.

"Даже когда ты саморазрушаешься, ты хочешь потерпеть неудачу еще больше, чем остальные. Потерять больше, чем остальные, умереть круче, чем остальные, вонять больше чем остальные. В древних племенах вождь, который уничтожал больше своего имущества, чем остальные вожди, был самым могущественным.”

"Что еще?”

"У тебя есть все, для чего нужно жить и за что умереть. У меня нет ничего. Это еще одна причина, чтобы убить тебя.”

"Ричард. Слушай.”

"Я хочу быть известным как Бенно.”

"Ты выбит из колеи, потому что ты чувствуешь, что не играешь никакой роли, у тебя нет места в жизни. Но ты должен спросить себя, чья это вина. Потому что на самом деле в этом обществе мало вещей, которые ты мог бы ненавидеть.”

Это заставило Бенно рассмеяться. Его глаза стали немного дикими, и он огляделся вокруг себя, вздрагивая и смеясь. Смех был невеселый и тревожный и дрожь увеличилась. Он вынужден был положить оружие на стол, чтобы посмеяться и свободно трястись от смеха.

Эрик сказал, "Подумай.”

"Подумай?”

"Для жестокости нужна причина.”

Он думал о телохранителе со шрамом на лице и разновидности ближнего боя и славянском имени Данко, который сражался бы в войнах предков. Он думал о сикхе с отсутствующим пальцем, водителе, которого он видел, когда сидел в такси вместе с Элис, чуть раньше сегодня днем, как теперь кажется уже не в этой жизни. Он думал о Ибрагиме Хамадоу, его водителе, которого пытали политики или религиозные клановые фанатики. Жертва прочно укоренившегося насилия, ведомая духами врагов своих предков. Он думал даже об Андре Петреску, кондитере-террористе, и всех тортах на лице и ударах, которые он получил от него.

Наконец он подумал о горящем человеке и мысленно вернулся к этой сцене, на Таймс Сквер, наблюдая за телом в огне, или тело наблюдало за ним сквозь дым и пламя.

"Нет ничего в мире, кроме других людей” - сказал Бенно.

У него были проблемы с речью. Слова срывались с его губ, не столько громко, сколько импульсивно, выпалиливались под воздействием стресса.

"Однажды у меня возникла такая мысль. Это была мысль о моей жизни. Меня окружают другие люди. Они покупают и продают, обедают. Я смотрел на них, а они смотрели на меня. Свет сияет сквозь меня. Я как слово, пропускающее видимый свет.”

Он развел руками.

"Я думал обо всех этих людях. Я думал как они стали теми, кто они есть. Это все из-за банков и автомобильных парковок, из-за авиабилетов по интернету, из-за ресторанов, набитых разговаривающими людьми. Это люди, подписывающие коммерческие документы. Эти люди, вынимают коммерческие документы из кожаных папок, а затем подписывают их, потом они делят коммерческие копии документов и копии документов клиентов и кладут кредитные карты в бумажники. Они делают это без посторонней помощи. Эти люди имеют докторов, которые назначают им анализ.” сказал он.

"Я беспомощен в их системе. Она не имеет смысла для меня. Ты хочешь, чтобы я был беспомощным роботом-солдатом, но все, чем я могу быть, это просто беспомощным.”

Эрик сказал - "Нет.”

"Это из-за женской обуви. Из-за брендов этой обуви. Из-за всех этих людей в парке за библиотекой, болтающих на солнце.”

"Нет. Твое преступление не имеет оправдания. Тебе нет необходимости делать это под действием жестоких социальных сил. Как я ненавижу быть разумным. Ты не против богатства. Никто не против богатства. Каждый находится в десяти секундах от богатства. Или все так думают. Нет. Твое преступление в твоей голове. Еще один дурак, стреляющий в обед, потому что потому.”

Он посмотрел на Mk.23, лежащий на столе.

"Пули летят сквозь стены и пол. Так бесполезно и глупо,” сказал он. Даже если твое оружие воображаемо. Как это называется?”

Объект выглядел уязвленным и преданным.

"Что за штука примыкает к предохранительной скобе? Как она называется? Для чего она нужна?”

"Хорошо. У меня не хватает мужества знать все эти названия. Мужчины знают эти названия. У тебя есть опыт мужественности. Я не могу думать, что это где-то далеко. Все что я могу, это быть личностью.”

"Насилию нужна основная мысль, нужна цель”

Эрик прижался к дулу своего пистолета, ладонью своей левой руки. Он пытался думать ясно. Он думал о своем начальнике охраны, лежащем на асфальте, пролетела еще секунда его жизни. Он думал о других людях, появлявшихся в его жизни на протяжении многих лет, лица которых были как в тумане и чьи имена он не помнил. Он чувствовал огромное раскаяние. Оно навалилось на него, вызывая чувство вины, даже странно как мягко он чувствовал курок своим пальцем.

"Что ты делаешь?”

"Я не знаю. Возможно ничего,” ответил он.

Он посмотрел на Бенно и нажал на курок.