Глава 35

Люси

Сегодняшний день

Фишер и я идем молча, держась за руки через весь город. Начался шторм в то время, пока мы сидели в доме Трипа, и падает несколько капель дождя, пока мы идем назад в «Butler House». Как только мы находимся в конце Main Street, парочка капель превращается в полноценный ливень, и мы бежим оставшиеся кварталы. Фишер удерживает дверь открытой для меня, и я проскальзываю внутрь, встряхивая мокрые волосы и вытирая лицо, поворачивая голову в направлении кухни.

Уже поздно и Элли выключила почти весь свет на первом этаже, который горит в течение дня. В коридорчике, ведущем на кухню почти темно, только несколько настенных бра освещают мягким светом, указывая путь. Я слышу за собой тяжелые шаги Фишера, и испытываю сильное желание отправить его назад к Трипу. Историю, которую он рассказал нам сегодня, для меня слишком тяжела и слишком будоражит мои чувства, и мне необходимо побыть некоторое время в одиночестве, чтобы все обдумать. Я не могу трезво мыслить, когда рядом со мной находится Фишер. Я не могу дышать из-за страха, что что-то может не получится, а многие только и ждут, чтобы разрушить эту маленькую сказку, которую мы сами создали за последние два месяца. Чем больше я слушала Трипа, тем больше я понимала, что это не сказка. Еще что-то стоит между нами, но я не могу заставить себя спросить его об этом, и не могу этому больше противостоять. Вежливость — явно не работает, потому что он все еще сдерживает себя со мной, и мы не можем двигаться дальше до тех пор, пока открыто не решим все своим проблемы и вопросы.

— Послушай, ты веришь Трипу? — спрашивает меня Фишер, пока мы идем на кухню. Я не заморачиваюсь насчет верхнего яркого света, просто открываю ящик и беру полотенце для посуды, чтобы вытереть лицо и руки. Таймер светиться и этого вполне достаточно, по крайней мере для меня, потому что в этом свете я вижу, что делаю.

— Я не могу поверить, что он рассказал нам все это сегодня вечером, — говорит Фишер, подходя ко мне сзади и положив руки мне на плечи.

Я освобождаюсь из-под его рук и отхожу от него, потом разворачиваюсь.

— Какого черта мы делаем?

Бросив полотенце на стойку, я скрещиваю руки на груди и смотрю на Фишера. Он настолько чертовски шикарен, что дух захватывает. Он еще до конца не побрился, только подравнивает чуть-чуть свою щетину каждые пару дней, когда она начинает выходить из-под контроля. Его мокрая рубашка прилипла к телу, и я вижу бугры его двигающихся мышц. С его мокрых волос стекает вода на лицо, он с раздражение проводит ладонью по влажной пряди.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь — какого черта мы делаем? — спрашивает он.

— Я имею в виду, какого черта мы делаем?! — повторяю я, слегка повышая голос. — Мы встречаемся друг с другом каждый день, возвращаясь к старой жизни и привычкам, делая вид, что ничего не изменилось, но изменилось все! Мы оба стали совершенно другими людьми, но мы все равно пытаемся быть теми, которые были раньше. Я не могу этого выносить, Фишер. Я не могу быть той, кем была раньше, и ты не можешь.

Он делает шаг ко мне, но я поднимаю руку и отступаю.

— Господи, ты хочешь еще раз побороться со мной? — досадливо спрашивает он. — Какого черта я делаю не так, что ты постоянно со мной споришь?

Я так зла на себя, потому что он полностью прав. Я пыталась его провоцировать через совершенно глупые вещи, только чтобы возвыситься над ним. Просто чтобы увидеть, смогу я заставить его потерять свой контроль и открыть мне его ту, страсть, с которой он был в переулке и той ночью на нашей кухне несколько лет назад. Это глупо, совершенно глупо с моей стороны, но я постоянно об этом думаю и мне просто необходима эта его часть. Мне необходимо показать ему, чтобы я не собираюсь ломаться и ничего не боюсь. Мне нужно увидеть, что мой идеальный мужчина — не такой, кто все время спокоен и который не теряет своего самообладания. Он необходим мне, мне необходима каждая клеточка его или ничего не получится у нас.

— Ты не делаешь ничего плохого, ты делаешь все ПРАВИЛЬНО, в этом то, черт побери и проблема! — выкрикиваю я.

Он с раздражением всплескивает руками и качает головой.

— Я не имею ни малейшего понятия, о чем ты сейчас говоришь. Если я все делаю правильно, почему ты так злишься?

Я наблюдаю за ним, это наконец-то произошло, но, как и всякий раз он понимает, что просто повысил голос и потерял немного своего контроля, и от этого, мгновенно чувствует себя неуютно. Его лицо становится не таким напряженным и закрытым, плечи опускаются, у него уже не такая напряженная фигура, он медленно превращается в без эмоционального, спокойного мужчину, которым он уверен должен быть для меня.

— Ты действительно думаешь, что у нас есть какое-то будущее, когда ты даже передо мной не можешь быть тем, кем ты есть на самом деле? — с сожалением спрашиваю я его.

— Люси.

Он произносит нежно, с любовью и заботой мое имя. По идеи, это должно согревать меня изнутри, но это наоборот вызывает у меня полное чувство отстраненности.

— Ты знаешь, что я делала тем вечером, когда ты вернулся на остров, и мы впервые столкнулись у «Barney’s»? — спрашиваю я его.

Говоря это прямо сейчас, я собираюсь сделать вещи, происходящие между нами, реально неправильными, или реально правильными. Но в этот момент, я готова попробовать что угодно, лишь бы заставить его перестать обращаться со мной, как будто я сделана из стекла.

Фишер отрицательно качает головой, но ничего не говорит.

— Я привела Стэнфорд назад в гостиницу, и сделала все, что было в моих силах, чтобы заставить его трахнуть меня, — сообщаю я ему.

Мои глаза мерцают, а руки медленно сжимаются в кулаки, но я все равно продолжаю.

— Я оседлала его, разорвала его чертову рубашку, царапалась, умоляя его дать мне больше, намного больше. Я хотела ему отдать всю себя. Я хотела стереть тебя из памяти и из своего тела. Я хотела его почувствовать внутри себя, чтобы я могла наконец-то перестать думать о тебе все время!

Фишер знает, что я не спала со Стэнфордом, но я никогда не вдавалась в подробности наших отношений с ним, поскольку не чувствовала себя хорошо от этого, мне не хотелось мучить его.

Я наблюдаю, как быстро поднимается и опускается его грудь, ноздри раздуваются, пока я выбрасываю на него все это дерьмо, отдавая себе отчет, что провоцирую зверя, тыкая в него палкой, желая увидеть его истинное лицо.

— Я позволила ему положить руки на себя, коснуться моей груди, и даже скользить руками между ног, пока он…

Фишер тут же оказывается рядом со мной, его руки крепко хватают меня, грубо притягивая к себе.

— Хватит... просто, бл*ть, достаточно, — произносит он срывающимся шепотом.

Его глаза полыхают ревностью и гневом, и слышатся удары в груди напротив моего тела, он делает глубокий вдох, и я понимаю, что он про себя пытается сосчитать, чтобы успокоиться, но я не позволю ему этого.

— Нет! Перестань, черт побери! Хватит обращаться со мной, как будто меня можно разбить, и я не смогу принять все то, что происходит внутри тебя! — выкрикиваю я ему в лицо. — В моей жизни был другой мужчина! Я позволила другому мужчине прикасаться к тому, что было только ТВОЕ! Это тебя не бесит?

— ДА! — рычит он мне в ответ. — ДА, бл*дь, меня это бесит, и ты знаешь это! Какого хрена ты так со мной поступаешь?

Его руки, очень крепко обнимающие меня, дрожат от ярости, которую он едва сдерживает.

— Я делаю это, потому что устала, что ты скрываешь эту часть себя от меня! Ты думаешь, что я не смогу справиться и пережить твой гнев, или ты думаешь, что у меня не хватит сил противостоять тебе, если ты потеряешь свой контроль со мной!

Он отрицательно качает головой.

— Остановись, пожалуйста, Люси. Я не могу сделать этого с тобой, не могу причинить тебе боль. Как ты думаешь, почему я исчез на год? Как ты думаешь, почему я оттолкнул тебя? Я не могу быть таким мужчиной.

Я выпутываюсь из его рук и грубо отталкиваю его от себя.

— Как ты не понимаешь, Фишер? Ты и есть ТАКОЙ мужчина. Я знаю, что ты не жестокий, ты никогда физически не причинишь мне боль, но я также знаю, что все это Дзеновское дерьмо, за которым ты скрываешь за кружевами свои истинные чувства за этими чертовыми перьями, это не ты. Ты страстный и наполненной жизнью, вспыльчивый, можешь злиться и ревновать. Ты такой есть на самом деле и таким ты всегда был. Как я могу находиться с тобой, когда не вижу тебя таким? Тебе не приходило в голову, что я хочу твоей страсти? Что я специально надавливала на все твои кнопки последнее время, потому что хочу, чтобы ты наконец-то убрал свой постоянный контроль?

Он в расстройстве ерошит свои волосы.

— Однажды я отпустил свой контроль и сделал тебе больно. Я оставил синяки на твоем теле, Люси. Тогда я уничтожил наш чертов брак, потому что я не смог контролировать себя! — утверждает он.

Я вижу отразившееся чувство вины на его лице, и теперь все встало на свои места. Так вот почему весь мой мир развалился сразу же, как только он вернулся тогда домой со своего последнего задания, вот почему он начал пить больше и при этом меньше со мной разговаривать.

— Ты действительно думаешь, что причинил мне боль той ночью, когда вернулся в последний раз и трахал меня у стены кухни? — в шоке спрашиваю я.

Он вздрагивает от моих слов, и я могу точно сказать, что он на самом деле считает, что от потери его контроля той ночью развалился наш брак.

— О, мой Бог, ты действительно так думаешь, — бормочу я, делая шаг к нему. — Если бы ты поговорил со мной, а не держал все в себе, я бы ответила, что это был самый жаркий черт побери секс в моей жизни!

Он усмехается, но смотрим на меня с недоверием, поэтому я продолжаю приближаться к нему, и хватаюсь за его мокрую футболку.

— Я никогда не хотела тебя больше, чем в тот момент. Ты знаешь, каково чувствовать, что муж хочет тебя так сильно, что не может вытерпеть даже минуты вдали от твоего тела? Что ты являешься всем, о чем он думает и всем, что ему необходимо, без объяснений, без слов, он просто берет тебя, владеет тобой и синяки это всего лишь от сильной твоей потребности во мне?

Я приближаюсь еще на один шаг, прижимаясь к нему телом.

— Если бы ты со мной разговаривал, ты узнал бы, что мне нравилось смотреть на оставленные тобой синяки на моих бедрах. Мне нравились они, потому что я понимала с какой силой ты хотел меня, и мне было грустно, когда они исчезли, тем более что ты тогда даже не смотрел на меня, не говоря о том, чтобы прикоснуться ко мне.

Он закрывает глаза, отклонив голову назад, а я продолжаю вдавливаться в него телом, тоже закрыв глаза и вспоминаю другую ночь, когда он заставил меня почувствовать себя живой и желанной.

— И той ночью в переулке несколько месяцев назад. Ты не представляешь, как сильно я хотела тебя. Насколько мне нужны твои руки на себе, и видеть, как сильно ты ревнуешь и нуждаешься во мне, что даже рискнул пометить меня. Ты же слышал, как я просила больше? Ты же слышал, как я выкрикнула твое имя, кончая? Ты единственный, кто заставляет меня чувствовать себя так.

Мои глаза распахиваются от удивления, когда мое тело внезапно поднимается в воздух. Я ахаю от шока, Фишер прижимает меня к себе, и я внезапно врезаюсь в кухонный стол. Он накрывает меня своим телом и у меня нет выбора, как только согнуться над столом, упиревшись в него руками. Он словно впечатывается в меня, прижавшись грудью к моей спине, продолжая тяжело дышать мне в ухо.

— Бл*дь, Люси, какого черта ты со мной делаешь? — рычит он. Его руки с такой скоростью устремляются под мою юбку, срывая трусики.

— Я ВСЕГДА хочу тебя до умопомрачения, что едва могу дышать от этого. Единственное, о чем я думаю — это трахать тебя до тех пор, пока не забуду обо всем, находясь только внутри тебя.

Я слышу, как пуговицы отлетают от его шорт и падают на пол, пока он отрывает их, снимая свои шорты. Я хныкаю, он задирает мое платье вверх, и чувствую жар от его паха на своей заднице и член, скользящий по коже.

— Скажи мне, что ты хочешь этого, — требует он. — Скажи мне, что ты хочешь меня такого.

Я выгибаю спину и стараюсь придвинуться ближе, чтобы его член находился прямо возле моего входа.

— Я хочу, — тяжело выдыхаю я. — Мне необходимо так. Покажи мне, как сильно ты меня хочешь, пожалуйста, — прошу я.

Он хватается за мои бедра, на секунду отстраняется и толкается внутрь с такой силой, что ножки стола с визгом двигаются по полу. У него вырывается рык из горла, я стону в ответ, цепляясь за край стола, пока он начинает вбиваться в меня.

— Я, бл*дь, предъявляю права на тебя, Люси, — бормочет он, пока его член с силой толкается в меня.

— Да, да, да, — стону я с каждым хлопком его бедер о свою задницу.

Он наваливается на меня, проскальзывая одной рукой между моих ног и начинает кружить кончиками пальцев по клитору, неотступно трахая.

— Ты МОЯ, и ты всегда будешь моей, — с хрипом шепчет он мне в ухо.

— Не смей, бл*дь, закрываться от меня снова, — говорю я ему, толкаясь бедрами к его пальцам. — Я нуждаюсь в тебе. Мне нужен ты весь.

Его пальцы начинают описывать круги быстрее, а толчки становятся жестче. Стол трещит под нами, оргазм подкрадывается ко мне, и я беспокоюсь о ножках стола, который не выдержат наш вес и обрушится, разбудив всю гостиницу. Этот старый столетний кухонный стол практически единственный предмет мебели, к которому руки Фишера не имели никакого отношения, поэтому его шаткость и является причиной для моего беспокойства.

Я тут же забываю о столе, как только Фишер берет меня, утверждаясь так, как я и хотела, и мое тело бесконтрольно начинает двигаться и выгибаться, от одного понимая того, что он, наконец-то, дает мне всего себя. Его бедра быстро ударяются о мою задницу, пальцы слегка нажимают на клитор, я цепляюсь за деревянную поверхность стола и стону так громко, что уверена, что если не разваливающийся стол, то мои стоны точно разбудят всех.

При одном невероятно жестком толчке, толкнувшим меня с силой вперед, мне кажется, что я сглазила. Слышится треск, Фишер сильнее обхватывает меня за талию, я начинаю падать вниз, две ноги стола сломались пополам, вместе с деревянной поверхностью.

Мы оба неподвижно замираем и пару секунд смотрим на беспорядок на полу, и прежде чем я начинаю смеяться, Фишер приподнимает меня, ставя напротив кухонной столешницы, не выпуская при этом своего члена. Я упираюсь руками в гранит и держусь крепче, пока он снова продолжает трахать, несмотря на то, что мы просто уничтожили антикварный стол. Я тут же забываю о поломке и перестаю думать, что черт возьми, ответить людям, когда они спросят, что случилось со столом, просто получаю удовольствие, которое дает Фишер моему тело с каждым толчком его члена внутри.

Он удерживает одной рукой меня за бедро, другая же скользит между моих ног, возобновляя сладкую пытку пальцами. Каждое легкое касание его пальцев по моему клитору посылает волны удовольствия, настолько сильные, что ноги начинают трястись и бедра двигаются хаотично, желая достичь разрядки.

— Каждый раз, когда я нахожусь рядом с тобой, хочу трахнуть тебя, пока не забуду все, — рычит Фишер мне на ухо.

Он приподнимает мои бедра, чтобы получить лучший угол для каждого жесткого толчка. Его торс плотно прижимается к моей спине, я слышу, как бешено колотится его сердце, его учащенное дыхание согревает мою шею.

— Твое тело черт побери создано только для меня, Люси, — говорит он снова. — Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я брал тебя так.

Он перестает двигаться и ждет, его слова вызывают у меня очередную волну удовольствия, которая окутывает меня.

— Трахни меня сильнее. Не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся, — прошу я.

Я с трудом выдавливая из себя заплетающимся языком эти слова, он убирает свой член, и потом врезается еще жестче, чем раньше, с рыком, перемешанным со стоном, с бормотанием проклятий, отдавая мне все, что у него есть.

Звуки его удовольствия заполняют мое ухо, пальцы кружат между ног, член работает, как насос, и отдаленный звук дождя, падающий на крышу, все собралось вместе, создавая симфонию наслаждения, струящуюся через мое тело, которую я не в состоянии остановить, даже если захочу. Я шагнула через край, влагалище начинает сжиматься и пульсировать вокруг члена Фишера, я кончаю. Его рука тут же оставляет мой клитор и закрывает мне рот, чтобы заглушить крики, оргазм бьет из меня через край.

Он кончает прямо за мной, в последний раз жестко вбив свой член, изливаясь внутрь, зарывшись лицом мне в шею, чтобы заглушить свои собственные проклятия и крики. Его бедра вибрируют, дрожа от оргазма, накрывающее его тело, пока мы оба лежим на столешнице, тяжело дыша.

Дождь продолжает стучать по крыше, и комната вдруг освещается вспышкой молнии, Фишер лежит на мне, мы медленно приходим в себя.

Наконец через несколько минут он говорит:

— Не волнуйся, я сделаю тебе новый стол. Люси? — спрашивает он.

Приложив щеку к холодной мраморной поверхности, чтобы охладить ее, я отвечаю ему со вздохом:

— Да, Фишер?

— Никогда, даже не упоминай про Стэна-Члена-Гребанного-Модника передо мной снова.

Он целует меня в шею, прежде чем вынуть себя, и я не могу скрыть огромную улыбку, появившуюся на моем лице, поворачиваюсь и обнимаю его.

Материал предоставлен  исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды.

Дорогие читатели, ждем вас на Форуме.