Прыжки. Глава 12

Той ночью мы оставались в разных комнатах. Я подумала, что может быть, лучше, чтобы между нами было расстояние. Он, казалось, был согласен. Между мной и Колтоном становилось легко, когда он приходил к таким же выводам. 

  Открывание подарков с его мамой и папой было не таким неловким, как я ожидала. И их подарок заставил меня покраснеть и улыбнуться, потому что я понимала для чего это. Они приобрели два билета в музей Искусства в центре Филадельфии. Полный доступ и к чему угодно. Круглый год. Ко всем экспонатам. 

  Часть меня была в восторге. 

  Другая часть меня оценивала миссис Нили боковым взглядом, потому что я подумала, что, возможно, она освобождала себя от того, чтобы не ездить все время самой. 

  Хотя, я уверена, что после многих лет, выслушивая одни и те же факты о художниках, это могло стать для нее немного избитым. 

  Однако не для меня. Все в Колтоне было феерическим, и я хотела иметь как можно больше времени, чтобы погрузиться в него. 

  Мои родители тем вечером возвращались, и я покинула дом Колтона, ощущая себя легче воздуха. Как только я оказалась дома, то повесила нашу картину к себе на стену. 

  После случившегося в гостевой комнате в канун Рождества у меня промелькнула мысль о том, что, может быть, мне надо поговорить с кем-то о предохранении. Потому что если мы подойдем к завершению с такой же скоростью, с какой мы это делали, то кто знал, произойдет ли ошибка, если мы увлечемся. 

  Я попыталась набраться мужества, чтобы поговорить с моей мамой о том, чтобы принимать таблетки. 

Один раз. 

Два. 

Три. 

  К четвертому разу, когда я начала открывать рот, чтобы спросить, я так разволновалась, что в конечном итоге просто покинула комнату, и, я клянусь, что услышала, как папа сказал что-то о «причудливых гормонах у девочек-подростков» 

  У него не было мерзких мыслей. 

  Я отправилась к Харпер. И Мариссе. Даже к Куинн. Потому что, с таким же хладнокровием, с каким миссис Нили говорила о липких полотенцах и вещах, я не собиралась спрашивать ее о презервативах. 

  Харпер была вполне предсказуема, желая знать о самом опыте, но я стеснялась сказать ей, что я не была готова к фактическим действиям, потому что его прикосновения сносят мне «крышу». Почему только она не говорила мне, что прикосновения так возбуждают? 

  Она должна была сказать мне хотя бы это.

 
  Марисса оказалась более полезна. 

- Подожди. Ты сказала, что он не будет носить перчатки из-за его сенсорных проблем, верно? 

- Да. И? 

  Она покачала головой, как будто я была поверхностной, не понимая, к чему она ведет. 

- Поэтому, если он не будет носить резиновые перчатки на руках, то, что заставляет тебя думать, что он будет носить подобное там? 

  Почему, черт возьми, я не подумала об этом? Он был моим парнем. Я достаточно знала о его "специфической природе", и что презервативы подобны резиновым перчаткам и воздушным шарикам, и они, вероятно, были тем, к чему он не собирался притрагиваться, или позволить прикоснуться к себе. Особенно к той, очень чувствительной… части тела. 

  Я организовывала половой акт, не имея самого опыта в нем. Девственница искала способ предохранения для секса, который ещё только должен произойти. 
  Безусловно, я должна была пойти к Куинн. У неё были какие-то связи в центре планирования семьи, и она также делает некоторую волонтерскую работу в больнице два раза в месяц. Я полагаю… она никогда не говорила… но я думаю, что она украла образцы. Она, по большому счёту, взяла годовую норму из больницы и вручила их мне, как будто ничего особенного не происходило. Мне просто нужно было не забывать принимать их каждый день.

 
  Я замечала странные вещи в течение первого месяца. Моя кожа выглядела изумительно. К тому же, я стала капризной, безумной сучкой. Как будто быть девочкой-подростком недостаточно плохо. Наконец, мои сиськи стали огромными. 
  Я не шучу. Мои холмики практически в одночасье превратились в горы Везувий. Мне пришлось купить новые лифчики, но под предлогом, что мои старые были просто жалкие. Моя мама даже никогда не задавала вопросов. Я просто говорила ей заранее, что это неприлично, и она не совала нос. 

  Колтон, конечно, не возражал против изменений в моём теле. В действительности, он был настолько увлечен моей грудью, что я была вынуждена направлять его в другое русло, чтобы иметь возможность приступить к чему-то другому. 

  Мы тратили много времени на учёбу, и мой средний балл вырос на целый пункт. То же самое и у Харпер. Я догадывалась, что это на нее тоже повлияло. Но также думаю, что это выводило её из себя, потому что она привыкла быть привлекательной и непринужденной девушкой, но она никогда не думала о том, чтобы быть умной девушкой. 

  Со временем, она начала видеть себя как нечто большее, чем просто пара сисек на шпильках, и я думаю, что тусовки с нашими друзьями сделали её немного более разборчивой в парнях, с которыми у неё были интрижки. 

  И когда одна из девушек команды поддержки заработала хламидиоз на щеке, потому что она неправильно лежала в горизонтальном солярии, каждый начал распускать слухи о Хлам-глазе и Хлам-лице. И кто знал, сколько выводов было, и, если что, как тебе тоже покончить с этим? 

***

  Я волновалась по поводу выпуска. Поскольку Колтон был гораздо более подготовленным в этом вопросе, и должен был начать что-то новое, что могло быть для него более сложным, чем для остальных. Оставалось только несколько месяцев до того, как ему должно было исполниться восемнадцать, и он уже вливался, несмотря на то, что всё ещё оставался великолепнее и умнее большей части наших одноклассников, благодаря его репетиторам и его сосредоточенности. 

  Я обнаружила, что, в то время, как Колтон не всегда мог уловить мою позицию с помощью мимики или отдельных фраз, не говоря уже о вздохах и раздражённых фырканьях, он мог в большей степени понять, в каком настроении я была, концентрируя внимание на музыке, которую я буду слушать. Это было ещё одно направление, в котором мы могли общаться без разговоров о банальностях, потому что мы подростки и, вызывающие страх, коммуникаторы, перед которыми было только одно препятствие для преодоления. 

  По дороге в школу я могла проигрывать определённые песни, и он понимал, я была в хорошем настроении или раздражена. Только хорошее всегда исходило от него, поэтому ему никогда не приходилось заботиться об этом. Но он всегда был немного не уверен в том, что сказать или сделать, если я была чем-то расстроена. Школа. Мои родители. Домашнее задание. Небольшая стычка с Харпер. Он находил это странным и просто ненужным, все это делало меня раздражённой или недовольной. Иногда это помогало рассмотреть подобные вещи в истинном свете. Иногда от этого болела голова. Иногда я хотела бы рассердиться на всё это. 

  Но потом я поговорила с другими моими друзьями, и поняла, что практически все парни такие же. Ни один из них действительно не понимал, почему девушки расстроены незначительной и глупой драмой, так что это заставило меня почувствовать, что, может быть, наши отношения были такие же обычные, какими они и являлись. 

  Это было до того ужасного дня в феврале.

 
  Вы знаете, какой именно я имею в виду. 

  Этот. 

  Я ненавижу его. 

  Я думаю, что День Святого Валентина - это день, когда мой цинизм немного начинает задирать свою безобразную голову. 

  Валентинов день. День сердца. День любви. День Валентина. 
Не вызывают ли у вас эти два слова желание побить сучек? Мол, как будто это недостаточно ужасно: символ дня – младенец в подгузнике с крыльями и луком… это день, когда вся Вселенная, по большей степени, испытывает необходимость купить розовую или красную фигню в магазинчике «всё по доллару», и объявлять о своей любви всем… везде. Поэтому тем утром я проигрывала тревожный девчачий рок, когда приехала за Колтоном, так как я просто уверена, что школа собирается стать взрывом из цветов и конфет, и я собиралась на День Святого Валентина быть Гретхен Винерс, и сидеть в классе, в то время как Глен Коко будет получать сахарные печенья и гвоздики, переданные ему, но не от меня. 

  Мой бывший парень не сделал большое дело в прошлом году, но мы обменялись открытками. Это просто не было тем же самым, потому что я на самом деле была влюблена в Колтона. 

  Я не та девушка, которая влюбляется и волнуется из-за девчачьих штучек и хочет цветов или публичного оглашения признания в любви. Но… может быть с Колтоном, я хочу этого. 

  Потому что я думала, что не могу иметь их. 

  Я корила себя за это. 

  Представьте себе, как удивлённо и виновато я себя чувствовала, когда я постучала в его дверь тем утром, и он встретил меня с букетом полевых цветов.

Розовые… синие… фиолетовые… плотно сжатые в кулаке, и он сунул мне их в лицо, как только я вошла в прихожую. 

 - Это для тебя.

 
  Я имею в виду, это было очевидно, что миссис Нили купила их. Колтон выглядел так, словно он понятия не имел, почему он давал их мне, но все-таки. Кокетство и ухаживания были моей сферой обязанностей, а не его, так что я не обижалась. Как у девушек, у нас всегда есть эти дурацкие ожидания будущего. Не удивительно, что парни так путаются всё время. 

  Шейла обняла меня и пожелала мне счастливого Дня Святого Валентина, прежде чем преподнесла мне красный конверт, говорящий о зарезервированном столике на ужин в Taste, это супер-высококлассный ресторан в центре города, внутри музея. Я знала, что это, вероятно, означает, что мы возьмём еду «навынос», но мысли были все ещё там. Сердце… сердце миссис Нили… по-прежнему там «в подарке». 

  Она так старалась компенсировать то, что Колтон не получит. Как и я. Мы сгибались, и сгибались, и сгибались, пока не стали похожи на колечко, потому что мы любили его. 

 - Ужин в шесть. – Она прошептала и улыбнулась мне. 
 - Вы можете прийти сюда и посмотреть фильм, если захотите. Рик и я тоже идём на ужин, но у нас забронировано на восемь или около того. Мы будем дома поздно. 

  И вот оно. Таким образом, она намекнула мне, что дом будет в нашем распоряжении на некоторое время.

 
  Но она определенно вернётся.

 
  Миссис Нели была самой клёвой мамой на планете. 

  Я поблагодарила её, и она оставила мои цветы, чтобы я забрала их позже вечером, и вдруг, я действительно почувствовала дух Дня Святого Валентина. 

  Колтон улыбнулся с пассажирского сиденья и взял меня за руку, как он делал всегда. 

 - Ты обрадовалась по поводу ужина сегодня вечером? 

 - Да. 

 - И тебе понравились цветы? 

 - Понравились. 

Он кивнул и откинулся назад, чтобы немного расслабиться в кресле.

 
- Ты останешься ночевать? 

Я слегка рассмеялась и сжала его руку.

 
- Не думаю, что твоя мама согласится с этим. Но я, определённо, останусь на некоторое время. 

- Я бы этого хотел. 

Мои родители нормально отнеслись к тому, что я провела ночь перед Рождеством с Колтоном, но это будет целая отдельная проблема, которую я не была готова создавать. 

  День Святого Валентина быстро становился моим любимым днём в году. И я была точно уверена, что я хотела наконец-таки дойти до конца с ним этой ночью. 
В течение дня всё было решено. Это должно было случиться. 

  Я помчалась домой из школы, остановившись достаточно надолго, только чтобы высадить Колтона у его дома и быстро поцеловать его, прежде чем поспешить в мою комнату, схватить одежду, оставить записку для моих родителей о том, что у меня планы на ужин, а затем притащить задницу Харпер, чтобы подготовиться. Я была в полном беспорядке, полна нервов и волнения, только наполовину слушая её, пока она мне говорила сквозь все это. Она давала мне странные указания и рассказывала мне вещи, которые я не могла понять, потому что у меня больше развита визуальная память и некоторые из вещей, которые она описывала, прозвучали так, будто они не могли физически быть выполнены с серьёзностью, являющейся преградой для нас. 

  К тому моменту, когда она закончила со мной, я осмотрела себя… ну, я выглядела действительно, действительно красиво. 

  Харпер обняла меня, шлёпнула меня по заднице и отправила в путь, крича вслед «Удачи!», когда я уезжала. 

  В моих мыслях я ехала к своей судьбе. 

  Но блестяще построенные планы всего живого часто спутываются, как я узнала не понаслышке. 

Колтон выглядел прекрасно, так что это не было проблемой. 

  Ради всего святого, я была в платье. И это не было проблемой. 

  Мы наслаждались поездкой до музея вместе, слушая музыку и держась за руки. Я задавала вопросы, и он отвечал. Мы говорили. В мыслях я пыталась спланировать, как именно все пройдет до конца вечера. Но это стало проблемой, когда начало развиваться. Всё, что придумал мой мозг, не было тем, о чем думал Колтон, как только мы прошли сквозь двери в музей. 

  Мы прибыли достаточно рано, чтобы начать нашу прогулку по экспонатам. 
Пробираясь сквозь большую, чем обычно, толпу. Потому что, по-видимому, другие люди думали, что смотреть на искусство в день глупого купидона было тоже весело. Конечно, они были в значительной степени пожилыми людьми. Возможно, по меньшей мере, тридцать пять лет или старше, и они пили и разговаривали, в результате чего было больше шума, чем обычно. 

  Конечно, это не беспокоило меня. Я была с ним. И ничего не имело значения, когда мы были вместе, за исключением нас двоих. 

  Спросите меня что-нибудь об искусстве. Импрессионизм. Сюрреализм. Современный. Авангард. Я уверена, что я могу сказать вам достаточно, чтобы гарантировать, что вы закатите глаза и станете ворчать, что я всезнающий сноб. Но я сконцентрировала внимание на том, что говорил Колтон. Я пыталась увидеть, как очевидно он делал вещи, которые очаровывали его. И время от времени он мог быть таким сосредоточенным, как если бы я смешивалась с фоном, вместо того, чтобы быть на его стороне, но меня это не волновало. 

  Потому что единственным, в кого я была влюблена… был он.

 
  Вы называете это одержимостью, а я называю это преданностью. 

  Мы прогулялись немного и обсудили определённые экспонаты, пока кто-то не узнал его. Видите ли, будучи в музее с известным местным художником, вы не всегда можете скрыться от глаз. И с определённым количеством окружающих сегодня, я была удивлена, что он не общался с ними раньше. Это знание не сделало ничего, чтобы облегчить моё разочарование, когда пришло время для нашего забронированного ужина, и Колтон всё ещё обсуждал искусство с группой взрослых людей, которые цеплялись к каждому его слову. 

  Я пыталась перебивать, но не было никакого реального способа сделать это. В конечном счёте, я выступила вперёд него, чувствуя себя глупой и маленькой, малозначимой и незрелой, когда озвучивала, что хотела бы пойти в ресторан одна и подождать его там. А именно как раз это я и сделала. И пока я ждала, и ждала, и ждала за столом его прибытия, я поняла, что у меня был ужин в День Святого Валентина… с самой собой. 

  Это больно. Очень. Но я не хотела быть девчонкой, которая плачет в её дорогую пасту с завышенной ценой. 

  Нет. Не я. 

  Вместо этого, я считала все хорошее, что у нас было. Я пыталась представить себе, что оставшаяся часть вечера будет такой же. К сожалению, через полчаса, я поняла, что не было никакого смысла больше ждать – и официантка сказала, что ей, возможно, понадобится столик, так что я попросила упаковать его еду на вынос и отнесла её в мою машину, прежде чем вернуться назад в музей, чтобы найти его. 

  Он был на том же месте. Теперь один. Разглядывая одну из картин выставки - «Звёздную ночь» Ван Гога. 

  - Я искала тебя. 

Я старалась не звучать расстроено, и надеялась, что мне это удалось. 

  Наконец-то он признал меня. 

  - Я читал, что здесь Ван Гог изображал путь надежды. Надеясь сбежать от своего ада на Земле; оказавшись в ловушке в своем теле, когда он начал отступать. Побег из своего разума, в то время как он оставался в убежище. Эти облака… они олицетворяют свободу. Небо. Лекарство от его болезни. 

  Его пальцы поднялись до точки.

 
  - Эти мазки безупречны. Большинство следов от воспоминаний о своём детстве. 

  Я просто стояла неподвижно, насколько это возможно, принимая во внимание каждое из его слов. 

- А что бы ты нарисовал из своего детства? 

Просто спросила я шёпотом, забывая о том, что была обижена из-за ужина, и в данный момент полностью очарована им. 

  Он посмотрел на меня с такой улыбкой. Легкой. Многозначительной. 

 - Тебя.

Редактор сайта - okk

Материал предоставлен  исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды.