Фанфики
Главная » Статьи » Народный перевод

Уважаемый Читатель! Материалы, обозначенные рейтингом 18+, предназначены для чтения исключительно совершеннолетними пользователями. Обращайте внимание на категорию материала, указанную в верхнем левом углу страницы.


Сара Груэн "Воды слонам!"

ГЛАВА 25


Представление закончилось – просто восхитительное представление, скажу я вам, хотя и без размаха «Братьев Бензини» и тем более Ринглингов, но это и понятно: туг нужен целый поезд.

Я сижу за пластиковым столиком в потрясающе оборудованном доме на колесах, потягиваю не менее потрясающий виски – «Лафрог», если мне не изменяет память, – и разливаюсь соловьем. Рассказываю Чарли обо всем подряд: о родителях, о романе с Марленой, о том, как погибли Верблюд и Уолтер. Рассказываю, как полз ночью через весь поезд с ножом в зубах, замышляя убийство. Рассказываю о сброшенных с поезда, о панике, о том, как задушили Дядюшку Эла. И, наконец, о том, что сделала Рози. Я не задумываюсь ни на минуту. Лишь открываю рот – и слова сами слетают с языка.

Облегчение не заставляет себя ждать. Долгие годы я держал все это в себе. Пожалуй, меня должна была бы захлестнуть вина, ведь это же предательство, но на деле, глядя на одобрительно кивающего Чарли, я чувствую себя очистившимся от грехов. Или даже искупившим их.

Я до сих пор не могу сказать наверняка, знала ли Марлена: в зверинце в тот миг творилась полная неразбериха, и непонятно было, что она видела, а сам я никогда не поднимал этого вопроса. Да я и не мог – боялся, что она станет иначе относиться к Рози, а по правде говоря, и ко мне самому. Да, Рози могла убить Августа, но и я желал его смерти.

Поначалу я молчал, чтобы защитить Рози – ведь она, без сомнения, нуждалась в защите, в те дни слонов казнили нередко, но почему я не рассказал Марлене? Может быть, она и охладела бы к Рози, но едва ли стала бы хуже с ней обращаться. За все время, что мы были женаты, у меня был от нее только один секрет, да так навсегда и остался. С годами сам секрет теряет смысл. Но то, что он у вас есть – отнюдь.

Услышав мою историю, Чарли не приходит в ужас и не принимается меня осуждать. Облегчение мое столь велико, что на панике рассказ не заканчивается. Я выкладываю ему, как мы работали у Ринглингов и как ушли после рождения третьего ребенка. Марлене с избытком хватило жизни на чемоданах – судя по всему, захотелось свить собственное гнездышко, да и Рози старела. К счастью, той весной штатный ветеринар Брукфилдовского зоопарка в Чикаго отдал Богу душу, и я оказался бесспорным кандидатом на его место. Ведь у меня был не только семилетний опыт работы с экзотическими животными и просто-таки отменный диплом. У меня был слон. Мы купили дом в сельской местности – в достаточном удалении от зоопарка, чтобы позволить себе держать лошадей, но не слишком далеко, ведь иначе ездить на работу было бы истинным мучением. Лошади старели, но Марлена и дети время от времени на них катались. Конечно же, мы взяли с собой и Бобо. С годами он стал доставлять больше беспокойства, чем все дети вместе взятые, но мы его все равно любили.

О, это были лучшие дни, безмятежнейшие годы. Бессонные ночи, плачущие дети. Дом, который выглядел порой так, как если бы по нему пронесся ураган. Пятеро детей, шимпанзе, а у жены такой жар, что она не встает с постели. За вечер у меня четырежды могло убежать молоко, от пронзительного визга раскалывалась голова, а из-за трений с полицией приходилось брать на поруки то одного сына, то другого, а как-то раз и Бобо. И все равно это были хорошие годы, просто замечательные.

Но время идет. Только что мы с Марленой были по уши во всех этих семейных делах – и вот уже дети время от времени берут машину покататься, а потом один за другим поступают в колледж и разъезжаются по городам и весям. И вот я здесь. Мне за девяносто, и я одинок.

Чарли, храни его Господь, слушает меня с неподдельным интересом. Взяв бутылку, склоняется ко мне. Но когда я протягиваю ему стакан, в дверь стучат. Я отдергиваю руку, как от огня.

Чарли соскальзывает со скамейки и выглядывает в окошко, двумя пальцами отодвинув занавеску в шотландскую клетку.

– Вот черт! Легавые. Хотел бы я знать, что случилось.

– Это за мной.

Он строго и пристально смотрит на меня.

– Что?

– Это за мной, – повторяю я, стараясь не отводить взгляда. Задачка не из легких: ведь у меня нистагм – последствия давней контузии. Чем больше я стараюсь не отводить взгляда, тем сильней глаза дергаются туда-сюда.

Чарли опускает занавеску и идет к двери.

– Добрый вечер! – слышится из-за двери низкий голос. – Мне нужен Чарли О'Брайен.

Говорят, он обычно здесь.

– Вот он я. Чем могу служить?

Нам нужна ваша помощь. Из дома престарелых, здесь недалеко, ушел старик. Служители полагают, что он мог пойти сюда.

– Ничего удивительного. Цирк нравится и детям, и старикам.

– Да. Конечно. Но дело в том, что ему девяносто три, и он очень слаб. В приюте надеялись, что после представления он вернется сам, но прошло уже несколько часов, а от него ни слуху ни духу. Они здорово беспокоятся.

Чарли весело подмигивает копу.

– Даже если он и приходил, едва ли он все еще здесь. Нам вот-вот сниматься.

– А вы сегодня видели кого-нибудь, кто подходил бы под это описание?

– О, да. И немало. Целая куча семейств со своими предками.

– А старик без провожатых?

– Не заметил, но ведь у нас так много зрителей, что в конце концов глаз замыливается.

Полицейский просовывает голову в вагончик и с заметным интересом принимается разглядывать меня.

– А это кто? Кто? Он? – Чарли машет рукой в мою сторону.

– Да.

– Это папа.

– Вы позволите мне войти?

Чуть помедлив, Чарли делает шаг в сторону:

– Ну конечно, чувствуйте себя как дома.

Коп забирается в вагончик. Он такой длинный, что ему приходится втягивать голову в плечи. У него выступающий подбородок и невозможно крючковатый нос. А глаза посажены близко-близко, как у орангутанга.

– Здравствуйте, сэр, – говорит он, приблизившись ко мне, и, скосив глаза, принимается меня изучать.

Чарли бросает на меня быстрый взгляд.

– Папа не говорит. Пару лет назад у него был сильнейший инсульт.

– А почему он тогда не дома?

– Его дом здесь.

Я опускаю нижнюю челюсть, чтобы она как следует подрожала. Тянусь трясущейся рукой за стаканом и чуть не опрокидываю его. Чуть – потому что было бы стыдно опрокинуть такой чудесный виски.

– Папочка, давай я тебе помогу, – подскакивает ко мне Чарли. Присев на скамейку рядом со мной, он берет стакан и подносит к моим губам.

Я высовываю кончик языка, словно попугай, и касаюсь им кусочков льда. Они скатываются мне прямо в рот.

Коп за нами наблюдает. Я не смотрю на него, но вижу краем глаза.

Чарли ставит мой стакан на место и кротко смотрит на копа.

Понаблюдав некоторое время, коп прищуривается и оглядывает помещение. Чарли побледнел как полотно, а я старательно пускаю слюни.

Наконец коп подносит руку к козырьку.

– Благодарю вас, джентльмены. Если увидите беглеца, пожалуйста, дайте нам знать. Он уже не может обходиться сам.

– Даже не сомневайтесь, – отвечает Чарли. – Если хотите, можете осмотреть наш участок. Я попрошу, чтобы мои ребята тоже его поискали. Будет ужасно, если с ним что-то случится.

– Вот мой номер, – говорит коп, протягивая Чарли визитную карточку. – Звоните, если что узнаете.

– Непременно.

Коп напоследок оглядывает вагончик и направляется к двери:

– Что ж, спокойной ночи.

– Спокойной, – отвечает Чарли, провожая его к двери. Заперев ее, он возвращается к столу, садится и наливает нам еще по порции виски. Отхлебнув понемногу, мы сидим и молчим.

– Вы не передумали? – наконец спрашивает он.

– О, нет.

– А как у вас со здоровьем? Без врачей обойдетесь?

– Конечно. Со мной все в порядке, я просто состарился. Полагаю, со временем и эта проблема решится.

– А как быть с вашими родственниками?

Я отхлебываю еще глоток виски, закручиваю почти пустой стакан между ладонями и осушаю его.

– Отправлю им открытку.

Взглянув на него, я понимаю, что ляпнул не то.

– Ну, что вы. Я их люблю и знаю, что они тоже меня любят. Но я перестал быть частью их жизни. Так, вишу у них на шее. Потому-то мне и пришлось сегодня топать сюда самому. Обо мне просто забыли.

Чарли хмурит брови. Явно сомневается.

Не видя иного выхода, я продолжаю:

– Мне девяносто три. Терять уже нечего. Заботиться о себе я могу и сам. Кое в чем, конечно, помощь мне нужна, но в целом я справляюсь. – Я чувствую, как глаза мои наполняются слезами, и пытаюсь придать своему одряхлевшему лицу хоть сколь-нибудь волевое выражение. Я не нюня, боже упаси. – Возьмите меня с собой. Я буду продавать билеты. Расс молод, он может делать что угодно. Дайте эту работу мне. Я до сих пор неплохо считаю и обещаю не обсчитывать зрителей. Ведь вашему цирку ни к чему «грязные» деньги, верно?

Взор Чарли затуманивается. Вот ей-богу.

Так что я продолжаю ковать железо, пока горячо.

– Если меня поймают – что ж, значит, поймают. А если нет, то в конце сезона я позвоню им и вернусь. А если со мной что-то случится, позвоните им сами – и они меня заберут. Чем плохо.

Чарли глядит на меня в упор. Я никогда и ни у кого не видел столь серьезного выражения лица.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть – что-то он не отвечает – семь, восемь, девять – неужели он отправит меня обратно, впрочем, имеет право, он ведь меня совсем не знает – десять, одиннадцать, двенадцать…

– Ладно, – говорит он.

– Ладно?

– Ладно. Пусть вам будет о чем порассказать внукам. Или правнукам. Или даже праправнукам.

Я аж фыркаю от радости. Чарли моргает и наливает мне еще порцию виски. А подумав, наклоняет бутылку снова. Но я перехватываю ее горлышко:

– Не стоит. Не хочу надраться и сломать бедро.

И принимаюсь хохотать во весь голос, ведь это так безрассудно и так прекрасно, и к тому же иначе я бы непременно впал в совершенно неуместное хихиканье. Кому какая разница, что мне девяносто три? Пусть я старая развалина, но если меня берут, а моя нечистая совесть им не помеха, почему бы мне, черт возьми, не сбежать с цирком?

Чарли не соврал копу. Почему я не дома? Мой дом здесь.




ОТ АВТОРА


Замысел этой книги возник у меня неожиданно. В начале 2003 года я собирала материал совсем для другой книги, как вдруг в «Чикаго Трибьюн» появилась статья об Эдварде Дж. Келти – фотографе, который в 1920-1930-х годах объездил всю Америку с передвижными цирками. В статье меня больше всего впечатлила фотография, и я даже купила два альбома фотографий старых цирков: «Туда и ступай: Фотографии Эдварда Дж. Келти» и «Странные, сумасбродные, сказочные: Американский цирк глазами Ф. У. Елейзера». Пролистывая их, я попалась. Бросила книгу, которую собиралась писать, и с головой окунулась в мир передвижных цирков.

Начала я с того, что получила список книг, которые стоило прочесть, у архивиста «Мира Цирка» в Барабу, штат Висконсин – именно там проводил зиму цирк братьев Ринглингов. Многие из этих книг уже давно разошлись, но мне удалось найти их у букинистов. А через пару недель я вылетела в Сарасоту, штат Флорида, где находится цирковой музей Ринглингов: там как раз случилась распродажа дубликатов редких книг из коллекции музея. Когда я вернулась, в кошельке у меня недоставало пары сотен долларов, но зато книг я привезла столько, что сама не могла поднять.

Еще четыре с половиной месяца я провела, приобретая знания, необходимые для того, чтобы воздать должное избранной мною теме. Мне пришлось проделать еще три путешествия: я вновь съездила в Сарасоту, побывала в «Мире Цирка» в Барабу и выбралась на выходные в канзасский городской зоопарк вместе с бывшим слоноводом, который учил меня слоновьему языку тела и рассказывал о поведении этих животных.

История американского цирка столь богата, что множество самых необычайных событий, нашедших отражение в моем романе, я заимствовала либо из рассказов о реальных событиях, либо из анекдотов (а в истории цирка граница между теми и другими весьма размыта). Это байки и о бегемоте в формалине, и о приболевшей четырехсотфунтовой толстухе, которую во время парада возили по городу в клетке для слона, и о слонихе, которая постоянно вытаскивала из земли кол и воровала лимонад, и еще об одном слоне, сбежавшем и пойманном в чужом огороде, истории о льве и мойщике посуды, втиснувшихся под одну и ту же раковину, о главном управляющем, которого прикончили и закатали в шатер, и многие-многие другие. Кроме того, я включила в роман ужасные, но самые что ни на есть реальные трагические события, связанные с ямайским имбирным параличом[29 - Вспышка паралича была спровоцирована загрязнением имбирного экстракта крезилфосфатами, которые использовались в обработке специй.], в период с 1930 по 1933 год унесшим жизни не менее ста тысяч американцев.

А еще мне хотелось бы привлечь внимание читателя к двум цирковым слонихам давних времен, и не только потому, что их история послужила дая меня источником ключевых сюжетных моментов, но и потому, что эти старушки заслужили, чтобы о них помнили.

В 1903 году слониха Топси убила дрессировщика, скормившего ей зажженную сигарету. В те поры цирковым слонам прощали одно-два убийства, коль скоро они не трогали зрителей, но на счету Топси это было третье. Владельцы Топси, которую показывали тогда в луна-парке Кони-Айленда, решили превратить ее казнь в публичное шоу, но объявление о том, что они собираются прибегнуть к казни через повешение, вызвало волну недовольства: в конце концов, разве не было это наказание слишком жестоким? Не лишенные находчивости владельцы Топси обратились к Томасу Эдисону. Эдисон годами «доказывал» опасность открытого его конкурентом Джорджем Вестингаузом переменного тока, время от времени публично казня электрическим током бродячих собак и кошек, а то и корову или лошадь. Но слон – это было что-то новенькое. Эдисон принял вызов. А поскольку электрический стул к тому времени стал официальным способом казни в Нью-Йорке вместо гильотины, общественные протесты прекратились.

Поговаривают, что Топси накормили морковкой с цианистым калием не то во время предыдущей, неудавшейся попытки казни, не то прямо перед казнью электрическим током, но факт остается фактом – Эдисон принес кинокамеру, надел на Топси сандалии с медной обшивкой и пропустил через нее ток напряжением в шестьдесят шесть тысяч вольт на глазах у пятнадцати тысяч зрителей, убив ее за десять секунд. Эдисон, убежденный, что этот трюк окончательно и бесповоротно дискредитировал переменный ток, еще долго показывал снятый во время казни фильм по всей стране.

Закончим не столь душераздирающей историей. В том же 1903 году труппа в Далласе приобрела у легендарного Карла Гагенбека слониху по кличке Мамаша. Гагенбек утверждал, что такого умного слона он в жизни не видывал. Новые дрессировщики Мамаши, вдохновленные этим заявлением, взялись за дело, но были жестоко разочарованы, обнаружив, что не могут заставить Мамашу ничего сделать, кроме как ходить туда-сюда. Она оказалась настолько бесполезной, что «ее постоянно перебрасывали от одного цирка к другому». Когда Гагенбек навестил Мамашу в одном из ее пристанищ, он крайне огорчился, что слониха оказалась настолько тупой, и сказал ей об этом по-немецки. И тут до всех внезапно дошло, что Мамаша только по-немецки и понимала! Совершив это открытие, Мамашу выдрессировали по-английски – тогда-то и! началась ее блестящая карьера. Слониха скончалась в 1933 году в весьма преклонном возрасте – восьмидесяти лет от роду, в окружении друзей и товарищей по труппе.

Топси и Мамаша – вам посвящается…



Источник: http://robsten.ru/forum/25-258-3#277821
Категория: Народный перевод | Добавил: DanaCat (15.04.2011)
Просмотров: 418 | Комментарии: 2 | Рейтинг: 5.0/1
Всего комментариев: 2
2   [Материал]
  потрясающе..спасибо lovi06032

1   [Материал]
  Очень-очень интереснючая книга!!!! Спасибо!!! lovi06032 lovi06032 lovi06032

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]