Всю ночь Белла спала так спокойно, что это действовало на нервы.

Кажется, уже очень долгое время – с того самого момента, как я впервые уловил её запах – я не мог сдерживаться, чтобы мысленно не перескакивать из одной крайности в другую каждую минуту каждого дня. Сегодня было хуже обычного – бремя надвигающейся опасности подтолкнуло меня к пику внутреннего напряжения, превышающему всё, с чем я сталкивался за сто лет.

А Белла спала спокойно: тело расслаблено, никаких тревожных морщинок на гладкой коже лба, уголки губ приподняты, дыхание – тихое и ровное, как движение метронома. За все ночи, что я провел с ней, она никогда не была так спокойна. Что это значило?

Единственное, что приходило мне на ум – это то, что она не понимает. Несмотря на все мои предостережения, она всё ещё не могла поверить правде. Она слишком мне доверяла. И в этом была не права.

Она не шевельнулась, когда её отец заглянул в комнату. Было раннее утро; солнце ещё не взошло. Я остался на своём месте, уверенный в том, что меня не заметят в тёмном углу. Скрытые мысли её отца были окрашены сожалением и виной. Ничего серьезного, подумал я, просто признание того, что он снова оставляет её одну. На мгновение он заколебался, но чувство долга – планы, коллеги, обещанные поездки – увлекло его. Это было моё лучшее предположение.

Чарли наделал много шума, собирая принадлежности для рыбалки из шкафа под лестницей. Белла никак не отреагировала на это. Её веки даже не трепетали.

Когда Чарли уехал, настал мой черед уходить, хотя мне не хотелось покидать безмятежность её комнаты. Несмотря ни на что, её мирный сон успокаивал меня. Напоследок я набрал полные лёгкие огня, а затем задержал его в груди, сохраняя боль до того момента, когда её можно будет восполнить.

Шум возобновился, как только она проснулась; всё спокойствие, что она нашла в своих снах, казалось, исчезло при свете дня. Звуки её движений выдавали спешку, и несколько раз она выглядывала из-за занавесок, думаю, высматривая меня. Мне не терпелось снова увидеть Беллу, но мы договорились о времени встречи, и я не хотел преждевременно прерывать её приготовления. Мои уже были сделаны, но не казались мне достаточными. Смогу ли я когда-нибудь по-настоящему быть готовым к такому дню, как этот?

Мне так хотелось прочувствовать удовольствие от этого – целый день рядом с Беллой, ответы на все вопросы, которые я мог бы задать; её тепло, окружающее меня. В то же время я хотел быть способным повернуться спиной к её дому и убежать в противоположном направлении – быть достаточно сильным, чтобы убежать на другой край земли и остаться там, чтобы никогда больше не подвергать её опасности. Но я помнил видение Элис о бесцветном, посеревшем лице Беллы и знал, что никогда не смогу быть настолько сильным.

К тому времени, когда я покинул тень дерева и пересёк лужайку перед домом, я довел себя до по-настоящему мрачного настроения. Я пытался стереть признаки своего состояния с лица, но казалось, не помнил, как нужно правильно работать мышцами.

Я тихо постучал, зная, что она ждёт, затем услышал, как она споткнулась на последних ступеньках, ведущих к коридору. Она подбежала к двери и в течении долгого времени воевала с замком, распахнув наконец дверь с такой силой, что та с грохотом врезалась в стену.

Она посмотрела в мои глаза и внезапно замерла: спокойствие прошлой ночи отразилось в её улыбке.

Моё настроение тоже заметно улучшилось. Я вдохнул, замещая застоявшийся жар новой болью, но боль эта была ничтожно мала по сравнению с радостью пребывания рядом с ней.

С любопытством я окинул блуждающим взглядом её одежду. Какой наряд она выбрала? Я сразу вспомнил этот комплект – теперь, когда я подумал об этом – свитер лежал на самом видном месте, оставленный на её устаревшем компьютере, вместе с белой блузкой на пуговицах и синими джинсами. Светло-коричневый верх, белый воротничок, классический синий деним… Мне не нужно было смотреть на себя, чтобы понять, что оттенки и стили были почти идентичны.

Я усмехнулся. Снова нашлось что-то общее между нами.

- Доброе утро.

- Что не так? – ответила Белла.

На этот вопрос имелась тысяча ответов, и на мгновение я опешил, но затем увидел, как она посмотрела на себя сверху вниз, и понял, что спрашивала она о причине моего смеха.

- Мы сочетаемся, – объяснил я.

Я снова рассмеялся, когда она осознала, о чём я, изучая удивленным взглядом мою одежду, а затем и свою. Неожиданно удивление сменилось мрачностью. Почему? Я не мог найти ни одной причины, по которой подобное совпадение воспринималось бы чем-то большим, чем забавная случайность. Была ли какая-то более глубокая причина выбора именно этого наряда, такая, что мой смех мог её разозлить? Как я мог спросить об этом, чтобы не казаться при этом странным? Единственное, в чём я мог быть уверен, что причина, по которой она выбирала одежду, разительно отличалась от моей.

Я внутренне содрогнулся от мысли о предназначении моего наряда и о том, что он предвещает. Но я не должен скрывать это. Не должен хотеть спрятаться от неё. Она заслуживала знать обо мне всё.

Её улыбка вернулась, пока мы шли к её пикапу – неожиданно самодовольная. Я не собирался отказываться от своего обещания, но и не мог сказать, что оно мне особо нравилось. Я знал, что это не рационально. Она ездила на этом древнем монстре каждый день, и ничего плохого с ней не случалось. Разумеется, всё самое «плохое» будто нарочно дожидалось, пока именно я займу место повергнутого в ужас свидетеля. Выражение на моём лице в этот момент, должно быть, навело её на мысль, что я был расстроен нашей договоренностью.

- Мы договорились, – злорадствовала она, наклонившись над пассажирским сидением, чтобы открыть мне дверь.

Я мог только мечтать о том, чтобы мои опасения были настолько тривиальны.

Дряхлый двигатель пикапа закашлялся. Металлическая рама вибрировала настолько сильно, что я начал переживать о целостности конструкции.

- Куда? – Белла почти кричала, чтобы быть услышанной сквозь шум двигателя. Она включила заднюю передачу и оглянулась через плечо.

- Пристегни свой ремень безопасности, – настоял я. – Я и так уже нервничаю.

Она бросила на меня недовольный взгляд, но пристегнула ремень, а затем вздохнула.

- Куда? – повторила она свой вопрос.

- Езжай по сто первому шоссе на север.

Пока мы медленно пробирались сквозь город, Белла не отрывала глаз от дороги. Я задался вопросом, собиралась ли она ускориться, когда мы достигнем шоссе, но она продолжила ехать на скорости на три мили в час [примечание переводчика: около пяти километров в час] меньше скоростного ограничения. Солнце всё ещё низко висело над горизонтом с востока, скрытое за тонкими слоями облаков. Но, по словам Элис, к полудню должно было стать солнечно. Я подумал, доберёмся ли мы с такой скоростью до леса прежде, чем солнечный свет коснётся меня?

- Ты планируешь выехать из Форкса к полуночи? – спросил я, зная, что она станет защищать свой пикап от моих нападок. Её реакция была предсказуемой.

- Этот грузовик достаточно старый, чтобы считаться дедушкой твоей машины, – огрызнулась Белла. – Прояви немного уважения.

Но она всё же прибавила немного скорости. Теперь мы двигались на целых две мили в час [примечание переводчика: примерно три километра в час] быстрее ограничения.

Я почувствовал облегчение, когда мы наконец выбрались из центра Форкса. Вскоре в пейзаже за окном стало больше леса, чем цивилизации. Двигатель ревел словно отбойный молоток, вгрызающийся в гранит. Её глаза не отрывались от дороги ни на секунду. Я хотел что-нибудь сказать, спросить, о чём она думает, но не решился её отвлекать. В её концентрации было что-то почти неистовое.

- Поверни направо на сто десятое шоссе, – сказал я ей.

Она кивнула самой себе, затем снизила скорость до минимума, чтобы сделать поворот.

- Теперь едем, пока асфальт не закончится.

- И что там? – спросила она. – После того, как асфальт закончится?

Безлюдный лес. Полное отсутствие свидетелей. Монстр.

- Тропинка.

- Мы пойдем пешком? – её голос стал выше и напряжённее, когда она уточнила, по-прежнему не сводя глаз с дороги.

Тревога в её голосе обеспокоила меня. Я не думал об этом… Расстояние было очень коротким, и путь не был сложным – не сложнее той тропинки в лесу за её домом.

- Это проблема?

Мог ли я отвезти её в какое-то другое место? Я не продумал запасного варианта…

- Нет, – быстро сказала она, но её голос был всё ещё немного напряженным.

- Не волнуйся, – заверил я её, – это всего лишь пять миль [примечание переводчика: примерно восемь километров] или около того, и мы никуда не торопимся.

Неожиданно я почувствовал волну паники, осознав, насколько коротким было расстояние – на самом деле, задержка была бы очень кстати.

И снова эта хмурая морщинка на её лбу. А спустя несколько секунд тишины она и нижнюю губу стала кусать.

- О чём ты думаешь?

Она хотела повернуть назад? Изменила своё мнение обо всём этом? Жалела ли она, что открыла дверь этим утром?

- Мне просто интересно, куда мы едем, – ответила Белла. Она хотела казаться непринужденной, но промахнулась на пару тонов.

- Это место, где я люблю бывать, когда на улице хорошая погода, – я бросил взгляд на небо, и Белла повторила за мной. От облаков не осталось ничего, кроме тонкой вуали. Скоро и они исчезнут.

Что, по её мнению, она должна увидеть, когда я выйду на солнце? Какую воображаемую картинку нарисовала, чтобы объяснить себе сегодняшнее путешествие?

- Чарли сказал, что сегодня будет тепло.

Я подумал об её отце, представил его у реки, наслаждающегося хорошим деньком. Он не знал, что находится на перепутье, что его жизнь вот-вот может рухнуть из-за кошмара, что так близко.

- И ты не сказала Чарли, что собираешься делать? – спросил я без всякой надежды.

Она улыбнулась, глядя прямо перед собой:

- Нет.

Мне бы хотелось, чтобы она не казалась настолько счастливой из-за этого. И всё же я знал, что имелся хотя бы один свидетель, хотя бы один голос, который расскажет о Белле, если она не вернется домой.

- Но ведь Джессика думает, что мы вместе едем в Сиэтл, так?

- Нет, – самодовольно ответила она. – Я сказала, что ты всё отменил, что на самом деле правда.

Что? Я не слышал этого. Должно быть, это случилось, когда мы охотились вместе с Элис. Белла заметала за мной все следы, будто хотела, чтобы её убийство сошло мне с рук.

- Никто не знает, что ты со мной?

Она немного вздрогнула от моего тона, но затем её подбородок приподнялся, и она выдавила из себя улыбку:

- Зависит от того, сказал ли ты Элис.

Мне понадобился глубокий вдох, чтобы голос звучал ровно:

- Это очень поможет, Белла.

Её улыбка пропала, но ничем другим она не выдала того, что услышала меня.

- Тебе настолько опостылел Форкс, что ты готова покончить с собой?

- Ты сказал, что это может принести тебе проблемы, – сказала она тихо, без толики юмора. – То, что мы будем вместе на публике.

Я прекрасно помнил тот разговор и был удивлен, как она могла понять всё настолько неправильно. Я сказал это не для того, чтобы она сделала себя более уязвимой для меня. Я сказал это, чтобы она от меня сбежала.

- Значит, ты беспокоишься о проблемах, которые это может доставить мне? – спросил я сквозь зубы, стараясь расположить слова в правильном порядке, чтобы она не могла не услышать нелепость своей позиции. – Если ты не вернешься домой?

Она кивнула один раз, не отрывая глаз от дороги.

- Как ты не понимаешь, насколько это неправильно? – прошипел я, слишком злой для того, чтобы замедлить свою речь до приемлемой для её восприятия. Разговоры с ней никогда не работали. Придется показать ей.

Белла казалась нервной, но иначе: она почти скосила взгляд в мою сторону, но в итоге так и не отвела глаз от дороги. Она была напугана моей злостью, хотя не так, как следовало бы. Она лишь волновалась, что расстроила меня. Мне не нужно было читать её мысли, чтобы знать – это было настолько для неё типично.

Как обычно, я был зол не на неё – только на самого себя. Да, её ответные реакции почти всегда оказывались вывернутыми наизнанку. Но только потому, что с другой стороны они были верными. Белла всегда была слишком добра. Она доверяла мне так, как я того не заслуживал, переживала о моих чувствах, как если бы они имели значение. Её доброта была тем, из-за чего она раз за разом подвергалась опасности. Её добродетель, мой порок – две противоположности, связывающие нас воедино.

Мы достигли конца асфальтированной дороги. Белла съехала на обочину и заглушила двигатель. Неожиданная тишина после долгой пытки шумом была почти шокирующей. Она отстегнула ремень безопасности и, не глядя на меня, вылезла из пикапа. Стоя ко мне спиной, она стянула свитер через голову. Борьба с одеждой заняла у неё несколько секунд, затем она завязала рукава кофты вокруг талии. Я удивился, когда увидел, что её рубашка повторяла мою не только цветом – она так же оголяла руки до плеч. Я не привык видеть столько её тела, но несмотря на мгновенно вспыхнувшее восхищение во мне преобладало беспокойство. Всё, что мешало мне сосредоточиться, было опасно.

Я вздохнул. Мне не хотелось проходить через всё это. На это было много серьезных причин, таких как жизнь и смерть, но прямо сейчас моим самым большим страхом было выражение её лица, отвращение в её глазах, когда она наконец увидит меня.

Я готов был встретить это с высоко поднятой головой. Притвориться, что я смелый, что я выше этого эгоистичного страха, пусть это и будет только бравада.

Я снял свой свитер, чувствуя себя чересчур бросающимся в глаза. Ещё никогда я не оголял так много кожи перед кем-либо, кроме моей семьи.

С силой сжав челюсти, я выбрался из кабины пикапа – оставив свитер, чтобы не возникло соблазна – и закрыл дверь. Я уставился на лес. Возможно, если сойти с дороги и пройти глубже в чащу, я не буду чувствовать себя выставленным напоказ.

Я чувствовал её взгляд на себе, но был слишком труслив, чтобы обернуться. Вместо этого я посмотрел через плечо.

- Нам сюда, – слова срывались слишком быстро и грубо. Мне нужно было взять свою тревожность под контроль. Я начал медленно продвигаться вперёд.

- Тропинка? – её голос был на октаву выше, чем обычно. Я бросил на неё взгляд – она выглядела очень нервной, обходя капот грузовика, чтобы поравняться со мной. Было так много всего, что могло её напугать, и я не мог понять, что с чем именно столкнулся сейчас.

Я старался казаться нормальным, говорить легко и непринуждённо. Может быть, я смогу снизить хотя бы её напряжение, если не своё.

- Я сказал, что в конце дороги будет тропинка, а не то, что мы по ней пойдем.

- Никакой тропинки? – она произнесла слово «тропинка» так, будто имела ввиду последний спасательный жилет на тонущем корабле.

Я расправил плечи, сложил губы в притворной улыбке и повернулся к ней лицом.

- Я не допущу, чтобы ты потерялась, – пообещал я.

Всё было ещё хуже, чем я ожидал. Её рот буквально открылся, будто у персонажа какого-то ситкома с закадровым смехом. Она быстро пробежалась взглядом по моей голой коже туда и обратно.

Там, конечно же, ничего не было. Просто бледная кожа. Ну, чрезвычайно бледная кожа, подчеркивающая нечеловеческую угловатость моей нечеловеческой мускулатуры. Если это была её реакция лишь на мою кожу в тени…

На ней не было лица. Как будто моё прежнее уныние передалось ей, свалилось с тяжестью всей сотни моих лет. Возможно, это всё, что было нужно. Может, она достаточно увидела.

- Хочешь вернуться домой?

Если она захочет уйти от меня, уйти прямо сейчас, я был готов отпустить её. Я стал бы смотреть, как она исчезает, и готов вытерпеть это. Я не был уверен, как именно, но я бы нашел способ.

Её глаза загорелись какой-то непостижимой эмоцией, и она выпалила:

- Нет! – так быстро, как будто протестовала.

Она подбежала ко мне, становясь настолько близко, что мне нужно было лишь немного наклониться, чтобы коснуться её руки своей.

Что это значило?

- Что не так? – спросил я. В её глазах по-прежнему читалась боль, которая противоречила её же действиям. Так она хотела уйти или нет?

Её голос был тихим, едва различимым, когда она ответила:

- Из меня неважный путешественник. Тебе придется запастись терпением.

Я не поверил ей полностью, но это была невинная ложь. Конечно, она была встревожена отсутствием привычной тропинки, но это не могло быть таким уж серьёзным, чтобы настолько её огорчить. Я наклонился ближе и улыбнулся так нежно, как только мог, пытаясь добиться ответной улыбки. Я ненавидел тень страдания, что таилась в уголках её губ и глаз.

- Я могу быть терпеливым, – заверил я её всё с той же мягкостью в голосе. – Если хорошо постараюсь.

Она почти улыбнулась моим словам, но один из уголков её губ отказывался подниматься вверх.

- Я верну тебя обратно домой, – пообещал я. Возможно, она думала, что у неё нет выбора, кроме как пройти это испытание огнём, что каким-то образом была должна мне это. Она не была мне должна ровным счетом ничего. Она была вольна уйти, как только пожелает.

Её ответ выбил меня из колеи. Вместо того, чтобы с облегчением принять мое предложение, она заметно нахмурилась. Когда она заговорила, её тон был едким:

- Если ты хочешь, чтобы я прошла пять миль до того, как сядет солнце, тебе лучше начать показывать дорогу.

Я уставился на неё, ошарашенный, ожидая продолжения – чего-то, что укажет, как именно я её обидел, – но она только подняла подбородок и прищурилась, будто бы принимая вызов.

Не зная, что ещё сделать, я указал рукой направление, приподняв другой рукой свисающую ветку. Она протопала под ней, а затем ногой отбросила со своего пути ветку поменьше.
 

<<>>
 

В лесу стало легче. А может быть, мне просто нужно было время, чтобы осмыслить её первую реакцию. Я шёл впереди, расчищая ей путь от ветвей. В основном, её глаза были направлены вниз, но не так, будто она избегала смотреть на меня, а как если бы она не доверяла земле. Я видел, как она бросала взгляд на корни деревьев, когда переступала через них, и тогда для меня всё сошлось – конечно, неуклюжий человек нервничал бы из-за всех этих неровностей местности. Однако это всё ещё не объясняло её прежнего уныния или последующего гнева.

Многое в лесу оказалось гораздо проще, чем я себе представлял. Здесь мы были совершенно одни, без свидетелей, и это не казалось опасным. Даже те несколько раз, когда мы натыкались на препятствие – упавшее дерево посреди пути; слишком большой камень, чтобы она могла переступить, – и я интуитивно подавал руку, чтобы помочь ей, дотрагиваться до неё было не сложнее, чем в школе. «Не сложнее» было, конечно, не совсем верным описанием. Это было захватывающе, так же приятно, как и раньше. Когда я осторожно приподнимал её, то слышал, как её сердце колотится в ускоренном ритме. Я представлял, что и моё сердце билось бы так же быстро, если бы могло.

Возможно, я испытывал чувство безопасности или достаточной безопасности, потому что знал, что мы всё ещё не на месте. Элис никогда не видела, чтобы я убивал Беллу посреди леса. Если бы только мне не приходилось держать в голове видение Элис… Конечно, незнание этого возможного будущего, отсутствие готовности к нему могли обернуться тем самым невежеством, что стоило бы Белле жизни. Всё было слишком закручено и невозможно.

Не в первый раз в своей жизни мне хотелось, чтобы я мог заставить мозг немного замедлиться. Заставить его работать на человеческой скорости, хотя бы на день или час, чтобы у меня не было времени снова и снова зацикливаться на одних и тех же неразрешимых проблемах.

- Какой из дней рождения был у тебя самым любимым? – спросил я её. Мне срочно нужно было отвлечься.

Она изогнула губы в кривоватой улыбке, но при этом продолжала хмуриться.

- Что? – спросил я. – Не моя очередь задавать вопросы?

Она рассмеялась и махнула рукой, будто бы отгоняя от себя заботы:

- Ничего страшного. Я просто не знаю, как ответить. Я не особо люблю дни рождения.

- Это… необычно, – я не мог вспомнить ни одного подростка, который думал бы так же.

- Очень много давления, – пояснила она, пожав плечами. – Подарки, и всё такое. Что, если они тебе не нравятся? Тогда придется притворяться, чтобы никого не обидеть. И все вокруг постоянно смотрят на тебя.

- У твоей мамы не очень получается подбирать подарки? – предположил я.

Её ответная улыбка была загадочной. Я мог с уверенностью сказать, что она не стала бы наговаривать на свою мать, хотя там точно было, что рассказать.

Около полумили мы прошли в молчании. Я надеялся, что она проявит инициативу или задаст вопрос, чтобы я мог понять, в каком направлении двигались её мысли, но она держала глаза прикованными к земле, сосредоточившись. Я попробовал снова:

- Кто был твоим любимым учителем в начальной школе?

- Миссис Хепманик, – она ответила без промедления. – Второй класс. Она разрешала мне читать прямо в классе, когда бы я ни захотела.

Я усмехнулся:

- Просто совершенство.

- Кто был твоим любимым учителем?

- Я не помню, – напомнил я ей.

Она нахмурилась:

- Точно. Прости, я не подумала…

- Не нужно извиняться.

Мне потребовалось еще четверть мили, чтобы придумать вопрос, от которого она бы не смогла так просто отмахнуться.

- Собаки или кошки?

Белла склонила голову набок.

- Даже не знаю… Может быть, кошки? Пушистые, но независимые, да?

- У тебя никогда не было собаки?

- У меня никогда не было ни того, ни другого. Мама говорит, у неё аллергия.

В её ответе сквозил скептицизм.

- Ты ей не веришь?

Она снова сделала паузу, не желая плохо отзываться о матери.

- Ну, – произнесла она медленно, – я заметила, что она часто гладит чужих собак.

- Интересно, почему?.. – удивился я.

Белла рассмеялась. Это был беззаботный смех, без какой-либо горечи.

- У меня ушла вечность на то, чтобы уговорить её позволить мне завести рыбку. Потом я, наконец, поняла, что она переживала о том, что застрянет на одном месте. Я рассказывала тебе, что она любила ездить куда-нибудь в выходные: посетить новый маленький городок или небольшое историческое место, которого раньше не видела. Я показала ей автоматические кормушки, которые могут кормить рыбку в течение недели, и она согласилась. Рене просто терпеть не может быть привязанной к конкретному месту. У неё и так уже есть я, понимаешь? Одного огромного изменяющего жизнь якоря ей хватило. Она больше не собиралась соглашаться на что-то подобное.

Я старался ничем не выдать своих эмоций. Это её понимание – в котором я не сомневался, зная, как она всегда видела меня насквозь – внесло более мрачный оттенок в мою интерпретацию её прошлого. Была ли потребность Беллы быть главной в семье основана не на беспомощности её матери, а на чувстве, что ей нужно заслужить своё место? Я разозлился при мысли, что Белла могла чувствовать себя нежеланной, или что ей требовалось доказывать, что она достойна. У меня появилось странное желание показать ей своё обожание каким-либо социально приемлемым способом, чтобы она поняла, что одного её существования более чем достаточно.

Она не заметила, что я пытался контролировать свою реакцию. Продолжая смеяться, она добавила:

- Возможно, это было к лучшему, что мы так и не завели никого больше рыбки. Я была ужасной хозяйкой. Я думала, что перекармливала первую рыбку, поэтому сильно ограничила рацион второй, но это было ошибкой. И потом третья, – она подняла на меня глаза, озадаченная. – Я понятия не имею, в чём была её проблема. Она постоянно выпрыгивала из аквариума. В конце концов, я просто не успела найти её вовремя. – Она нахмурилась. – Три подряд. Думаю, это делает меня серийным убийцей.

Было невозможно не засмеяться, но Белла, казалось, не имела ничего против. Она смеялась вместе со мной.

Когда наше веселье утихло, свет изменился. Как и обещала Элис, небо прояснилось над пологом из крон деревьев, и я сразу же почувствовал нервозность и беспокойство.

Я знал, что это ощущение – «страх сцены» было самым близким его описанием – было по-настоящему смешным. И что, если Белла найдет меня отталкивающим? Если она в отвращении отвергнет меня? Это было бы нормально. Лучше, чем нормально. Это было бы меньшей из бед, что могла случиться сегодня. Были ли тщеславие и хрупкость моего эго такой уж большой силой? Я никогда не верил, что они обладали надо мной какой-либо властью, не думал так и сейчас. Одержимость своим разоблачением удерживала меня от зацикленности на других вещах. Как, например, отказ, который последует за отвращением, а после и уход Беллы от меня. И понимание того, что мне придется её отпустить. Будет ли она напугана настолько, что не позволит мне проводить её до пикапа? Конечно, нужно будет, как минимум, благополучно доставить её до дороги. Дальше она сможет уехать сама.

И хотя казалось, что моё тело может смяться от боли при мысли об этом, было нечто гораздо хуже – надвигающееся испытание, которое видела Элис. Не справиться с ним… Я не мог даже представить. Как я переживу это? Смогу ли я найти способ покончить с такой жизнью?

Мы были так близко.

Белла заметила изменение в освещении, когда мы проходили сквозь не столь густой участок. Она, поддразнивая, поиграла бровями.

- Мы уже на месте?

Я притворился, что столь же беспечен.

- Рядом. Видишь просвет впереди?

Она прищурилась и вгляделась в лес перед нами, от усердия на лбу появилась складочка.

- Эм, а должна?

- Возможно, ещё слишком рано для твоих глаз, – предположил я.

Она пожала плечами:

- Стоит посетить офтальмолога.

Чем дальше мы продвигались, тем тягостнее казалось молчание. Я мог с точностью сказать, когда Белла заметила приближающуюся поляну. Она неосознанно улыбнулась, и её шаг стал шире. Она больше не смотрела на землю; её глаза были сосредоточены на сиянии солнечного света. Её рвение только усугубило мое сопротивление. Больше времени. Еще час или два... Мы можем остановиться здесь? Простит ли она меня, если я откажусь?

Но я знал, что откладывать нет смысла. Элис видела, что рано или поздно это должно случиться. Попытка избегания не сделает это легче.

Теперь Белла шла впереди, без каких-либо сомнений она мчалась сквозь заросли кустов папоротника прямо на поляну.

Мне хотелось видеть её лицо. Я мог представить, как чудесно поляна должна выглядеть в такой день, как этот. Я мог чувствовать запах полевых цветов, более сладкий от тепла, и слышать тихое журчание ручья вдалеке. Жужжали насекомые, а где-то далеко кричали и пели птицы. Поблизости птиц не было – моего присутствия было достаточно, чтобы испугать всю живность.

С нескрываемым благоговением она вошла в золотистый свет. Он позолотил её волосы и заставил сиять её светлую кожу. Её пальцы скользнули по высоким цветам, и я снова вспомнил Персефону. Олицетворение весны.

Я мог бы наблюдать за ней долгое время, возможно, вечно, но было слишком глупо надеяться, что красота этого места заставит её забыть надолго о монстре в тени. Она обернулась – глаза распахнуты в восхищении, удивленная улыбка на губах – и посмотрела на меня. Ожидающе. Когда я не двинулся с места, она медленно пошла в моём направлении. Она подняла ладонь, протягивая мне руку, чтобы ободрить и поддержать.

В этот момент я настолько сильно хотел быть человеком, что это буквально убивало меня.

Но я не был человеком, и пришло время для идеальной тому иллюстрации. Я поднял свою ладонь вверх как предупреждение. Она поняла, но не испугалась. Она опустила руку и осталась стоять на месте. В ожидании. Полная любопытства.

Я глубоко втянул в себя лесной воздух, впервые за несколько часов сознательно концентрируясь на её обжигающем аромате.

Даже доверяя видениям Элис настолько, насколько я доверял, я не был уверен, что в этой истории могло быть какое-либо продолжение. Сейчас она должна закончиться, как иначе? Белла увидит меня и станет такой, какой должна была быть с самого начала: потрясенной, напуганной, испытывающей отвращение… и не желающей больше иметь со мной ничего общего.

Казалось, будто я никогда не совершал ничего более трудного, чем это, но я заставил себя поднять ногу и переместить свой вес вперёд.

Я встречу это испытание с высоко поднятой головой.

При всём этом... Я был не в силах вынести её первой реакции. Белла будет добра, но не сможет скрыть тот первоначальный момент шока и отвращения. Так что я давал ей время собраться.

Я закрыл глаза, шагнув в солнечный свет.

Переводчики: mened, surveillante, leverina, Kindy, MetoU, Homba, Dreamy_Girl,
редакторы: polina_che, anna9021908094, alisanes, Нея,
главный редактор: bliss_, куратор перевода, дизайн: OVMka.

Публикация перевода не преследует никакой коммерческой выгоды.
Данный перевод является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Копирование и распространение запрещено!