Глава 17. Часть 2

Мы вышли на улицу, и я остановилась на полпути. Его машина стояла на парковке моего жилого комплекса. Я обернулась к нему.

— Это твоя машина?

— Да, — улыбнулся он.

— Та самая, на которой ты ездил в Техасе?

— Ага, — пожал он плечами. — Я попросил маму переслать мои вещи сюда, если уж решил, что в ближайшее время никуда отсюда не собираюсь.

— А теперь мне нравится, как это звучит.

Он снова улыбнулся и жестом пригласил меня в машину.

Мы ехали молча, слушали музыку и держались за руки.

— Эдвард, ты везёшь меня на Чаттахучи? (п.п.: река в США), — спросила я, примечая указатели.

Лёгкая улыбка играла на его губах.

— Возможно, — ответил он, напевая мелодию, которую я не узнала, пока он не добавил слова.

— Еду я туда, где течёт Чаттахучи-река, — пропел он, снова переходя на мурлыканье без слов.

Смеясь, я покачала головой.

— Дурачок! Не могу поверить, что ты знаешь эту песню. Ведь ты не вырос в этих краях.

Он пожал плечами, держа руль обеими руками, а затем кратко стрельнул в меня улыбкой.

— У меня просто хорошее настроение.

Я заулыбалась и отвернулась к пейзажу за окном. У меня тоже было отличное настроение.

Эдвард припарковал машину и жестом велел выходить из машины. Он открыл багажник и вытащил оттуда рюкзак, коробку с рыболовными снастями и пару удочек.

— Хм, Эдвард, где ты всё это раздобыл?

Прежде, чем ответить, он закончил вынимать все принадлежности и захлопнул багажник.

— Твой отец разрешил мне позаимствовать это.

— Ты виделся с моим отцом? Когда?

— Этим утром, перед тем, как заехать за тобой.

Я открыла было рот, чтобы ответить, но всё, что вышло, лишь какое-то псевдоворчание. Обычно Эдвард не брал вещи у людей. Он просто покупал то, что ему было необходимо или хотелось. Меня удивило, что он отважился один поехать к моим родителям, особенно после нашего вчерашнего столь эмоционального ужина.

Словно прочитав мои мысли, он пояснил.

— Я позвонил твоему отцу, чтобы уточнить вопрос по поводу лицензии на вылов. Он попросил заехать к нему, потому что хотел поговорить со мной. Сказал, что я могу воспользоваться его орудиями лова, но рассмеялся, когда я рассказал ему, что планирую делать с ними.

— И что же?

— Учить тебя ловить рыбу, — он вручил мне коробку со снастями, сам закинул рюкзак на плечо, переместил удочки в одну руку и зашагал к реке. Я последовала за ним.

— Я не собираюсь прикасаться к червякам.

Эдвард разразился хохотом, спугнув нескольких птиц с соседних деревьев.

— Именно это и сказал твой отец. Пошли.

Наконец мы добрались до деревянных мостков, где Эдвард разложил снасти. Затем он снял ботинки и носки и уселся на старые доски, свесив ноги так, что мутная вода почти касалась его босых ступней.

Он устроился поудобнее и похлопал по мосткам рядом с собой, приглашая меня присоединиться к нему.

Я закатила глаза и попыталась спрятать улыбку, но мне не удалось её скрыть. Сняв по его примеру обувь и носки, я уселось рядом с ним.

— И… что теперь?

Он потянулся к коробке со снастями и взял в руки одну из удочек.

— Теперь… теперь я буду учить тебя рыбачить.

Я хохотнула.

— И ты считаешь, что можешь сделать то, что не удалось моему отцу?

— На самом деле, много разных вещей, — уголок его губ потянулся вверх, и он передал мне удочку. — Посредством рыбалки можно многому научиться и в жизни.

— Боже мой! — рассмеялась я. — Что наговорил тебе мой отец?

На долю секунду он нахмурился, но мрачная тень тут же пропала.

— Ты не даёшь мне высказаться до конца. — Эдвард достал приманку и стал наживлять её на крючок.

— Ты должна быть терпелива с рыбой, — сказал он, полностью сосредоточив своё внимание на удилище. — Ведь ты никак не можешь ускорить этот процесс или заставить рыбу подплыть к тебе. Конечно, у тебя имеется наживка, чтобы приманить рыбу, но даже с учётом этого, приходится ждать.

Он взялся за конец удочки, который был зажат между моими коленями, и высвободил мой крючок и блесну.

— Вот здесь и проявляются выдержка и настойчивость. Если ты очень хочешь поймать рыбу, то будешь ждать её, и неважно, как долго, — закончив насаживать приманку на обе удочки, Эдвард начал регулировать натяжение лески, нажимая рычажки на катушке. — Кроме того, ты должна верить в то, что поймаешь рыбу, даже если понимаешь, что шансы невелики.

С этими словами он одной рукой передал мне свою удочку, а другой потянулся за моей.

Мы поменялись удочками, и стала наблюдать за тем, как он натягивал леску, поправлял поплавок и грузило теперь на моей удочке, настраивал катушку тем же образом, что и ранее.

— Также ты должна быть внимательна к потребностям рыбы, это означает, что тебе необходимо учитывать условия её окружающей среды и то, как они могут повлиять на твою способность поймать эту рыбу. Хороший рыбак знает, что мальчишка, стоящий вон там, — он указал на запруду неподалёку, — и галька, которую он бросает в воду, создаёт рябь на воде, что отпугивает рыбу. Хороший рыбак знает даже то, что, когда я говорю это тебе, у тебя на щеке сидит комар.

Инстинктивно я ударила ладонью по щеке.

Эдвард рассмеялся.

— В моём рюкзаке есть репеллент. В любом случае, такой шлепок может нарушить условия привычной для рыбы среды. Хороший рыбак знает, что для рыбы важно, чтобы вода была спокойной, и она могла свободно плавать.

Он поднялся на ноги и подал мне руку, чтобы я тоже встала. Я смотрела, как его пальцы сжали рукоятку, и прежде, чем мне удалось изучить его позицию, он закинул свою удочку. Перед моими глазами, рассекая воздух, пролетели наживка и блесна и с лёгким всплеском нырнули в сверкающую воду. Когда я снова посмотрела на него, то столкнулась с его напряженным взглядом, от которого стало теплее, чем от лучей утреннего солнца, игравших на моём лице.

— Я могу быть хорошим рыбаком. Я умею быть терпеливой, настойчивой, уверенной и внимательной. Я способна дать рыбе то, что ей нужно, и она приплывёт ко мне.

— А ты знаешь, что отличает первоклассного рыбака? — спросил он, возвращая своё внимание к водной глади перед нами. — Это когда он смог поймать рыбу, которую отпустил однажды. Ту самую, которую выпустил, потому что, возможно, хотел дать ей время подрасти, или потому, что думал, будто рыба заслуживала чего-то лучшего. Рыбак может только надеяться, что рыба не получила тяжёлых повреждений, когда её вырвали из привычной среды и бесцеремонно бросили назад.

— Всё равно, отличительной чертой первоклассного рыбака является то, что ему удалось снова поймать ту самую рыбу. Рыбу, которая вдвойне боится всплыть и разведать обстановку, памятуя о том первом опыте, который нанёс ей урон.

Эдвард положил свою удочку на мостки, закрепив её между планками и подперев рюкзаком так, чтобы она не упала в воду. Затем он встал позади меня, обнял и положил свои ладони поверх моих, сжимавших рукоятку удочки. Он широко расставил ноги по обеим сторонам от нас, поднял вверх нашу «совместную» удочку, сгибая наши локти вместе, и замахнулся запястьем, как одним целым. Мои крючок и блесна пролетели по воздуху и булькнули в воду в нескольких ярдах от его поплавка.

Я совсем не уделяла внимания тому, как полагалось развивать мои рыболовные навыки. Я потерялась в своих мыслях, обдумывая его слова и истинный смысл, таящийся за ними. Потерялась в его руках. Или, возможно, я больше не ощущала себя потерянной, может быть, в тот миг я наконец-то нашла себя.

Откинувшись назад в его объятья, я ощутила, как Эдвард сдвинул копну моих волос в сторону и, склонившись ко мне, оставил поцелуй за ушком, издав при этом удовлетворённый вздох.

— Я могу быть первоклассным рыбаком. Я буду отличным рыбаком.

Взглянув через плечо, я снова встретилась с его глазами и улыбнулась, потому что верила ему.

Я верила, что он будет отличным рыбаком.

Закрепив мою удочку рядом с его, мы вместе сели на мостки, плечом к плечу, и Эдвард сцепил наши лодыжки, качая ими над водой. Я толкнула его в плечо:

— Ты знаешь ту песню, что напевал, когда мы ехали сюда?

— Да.

— Спой её снова, пожалуйста.

— Хорошо.

— Пожалуйста.

Он вздохнул и, весело покачав головой, исполнил то, о чём я просила.

«Еду я туда, где течёт Чаттахучи-река…»

Я положила ладонь ему на бедро и слегка сжала.

— Никогда не осознавала, как много значит для меня эта мутная вода.

И мы затянули эту песню дуэтом.

~******~

Так мы и сидели рядом, наслаждаясь лёгким ветерком и шлепая комаров, терпеливо ожидая клёва, который так и не случился до самого заката.

— Сэндвичи, что мы съели на обед, не утолили мой голод. Что ты скажешь, если мы приведём себя в порядок и отправимся куда-нибудь поужинать? — предложил Эдвард.

— Звучит отлично.

— Хорошо, тогда я доставлю тебя домой и вернусь за тобой через час или около того.

— Или ты просто можешь принять душ у меня.

— О’кей, — улыбнулся он.

Мы возвращались в мою квартиру, чтобы освежиться перед ужином, держась за руки и расположив их на центральной консоли. Между нами не было никакой неловкой напряжённости, а лишь комфорт от ощущения единения.

Наши пальцы были по-прежнему переплетены, когда мы вышли из машины и поднялись в мою квартиру. Мы отпустили ладони друг друга только для того, чтобы я смогла открыть дверь. И даже тогда, Эдвард позволил своим пальцам пробежаться по моей пояснице, затрудняя столь простую задачу.

В итоге мне всё же удалось открыть дверь.

— Я собираюсь быстренько принять душ, а ты, если хочешь, можешь воспользоваться гостевой ванной.

— И растратить твою драгоценную горячую воду? Ни в коем случае. Я подожду, когда ты закончишь.

Я отзеркалила его улыбку. Он помнил, что я очень люблю горячий душ.

— Располагайся. Кстати, что мне надеть?

Эдвард указал на свой рюкзак:

— У меня здесь джинсы и рубашка-поло. Надень что-нибудь похожее?

— Ты взял сменную одежду?

Он потёр ладонью шею чуть ниже затылка.

— Ну, я подумал, что мы испачкаемся на реке. Это было просто на случай…

— Ох, хм-м-м. Я буду в душе, — улыбнувшись, я двинулась по коридору вглубь, чтобы увидеть, как он улыбается моему побегу.

Стоя в душе, я старалась не думать о том, что вскоре Эдвард окажется голым в моей квартире — то есть в душе, конечно, — но всё же голым.

Я вытиралась пушистым полотенцем, думая о том, что лишь вчера говорила о постепенном развитии отношений, и хотела, чтобы так и было, и Эдвард согласился с этим. Но в теории это выглядело проще, чем оказалось на практике.

Даже его невинные прикосновения несли в себе эротический подтекст. Целый день я наблюдала за его умелыми руками, которые ловко управлялись с лесками и катушками. Всё это время мои мысли были целиком и полностью сосредоточены на удочках, но это не имело никакого отношения к рыбалке. Утомление, которое я ощущала в первом триместре беременности, ушло. Теперь я была полна энергии и чувствовала возбуждение. Судя по тому, что я прочла, многие женщины сталкивались с повышенным либидо на этом сроке, и я, определённо, попадала в эту категорию, что крайне затрудняло мои попытки сдержаться и не накинуться на Эдварда прежде, чем мы отправились на ужин.

И его свежий вид после душа отнюдь не способствовал этому. От него пахло мылом, волосы блестели от влаги и просто умоляли меня пробежаться по ним рукой.

Ещё большей сексуальности ему придавало то, что он действительно не понимал или не замечал того эффекта, который производил на женскую часть населения.

Я практически жалела, что не могла ничего предпринять столь же соблазнительное, чтобы привлечь его, но опять же, это пошло бы в разрез с моим намерением двигаться медленно.

Поглаживая живот, я изучала своё отражение в зеркале в ванной.

— Знаешь, вину за свои мысли о твоём папочке я сваливаю на тебя.

~******~

— «Аквариум»? — спросила я, когда мы заехали на парковку. — Имеется повод для такого «рыбного» дня сегодня?

— Просто так получилось, — пожал плечами в ответ Эдвард. — Я подумал, что мы могли бы перекусить внутри, а потом прогуляться.

— Ну, что ж, до сих пор мне нравилось это «так получилось».

— Отлично.

Я не посещала «Аквариум» с тех пор, как он открылся в две тысячи пятом году. Моя мама брала мастер-класс по искусству, и я сопровождала её. В тот день у Эдварда шли операции, и я подумала, что такой культпоход будет забавным.

В последний раз я была здесь днём, когда Аквариум кишил детьми, родителями, грудничками и школьными классами. Ночью же он представлял совсем иную картину. Освещение приглушили, и посетители могли рассматривать аквариумы и выставочные стенды под звуки голоса Луи Армстронга, льющиеся откуда-то сверху.

Всё это создавало романтическую обстановку, против чего я совсем не возражала. Весь сегодняшний день был идеальным и романтичным, и мне не терпелось узнать, что ещё припас в рукаве Эдвард.

Быстро перекусив в баре, рука в руке мы брели по коридорам, останавливаясь то тут, то там, чтобы рассмотреть экспозицию. Порой мы обменивались мнениями об увиденном, о том, что нас поразило. Но, по большей части, мы просто держались за руки и украдкой бросали взгляды друг на друга. Молчание не доставляло нам неудобств в этой сентиментальной экскурсии по «Аквариуму».

Мы подошли к аквариуму с рыбой-клоуном. Мои познания об этих существах ограничивались тем, что я видела в мультике «В поисках Немо».

Я остановилась у таблички, где рассказывалась история этого вида и раскрывались некоторые антропологические аспекты. Это было увлекательно.

Оказалось, что рыбы-клоун является гермафродитами, то есть сначала они развиваются как мужские особи, а когда достигают зрелого возраста становятся особями женского пола. Если самка выпадает из косяка, например, в результате смерти, то один из самых крупных и доминантных самцов меняет свой пол.

Эдвард стоял позади меня, обняв обеими руками за талию и положив ладони на мой животик, и вслух зачитывал эту информацию. При этом его дыхание ласкало мне шею.

— Определённо, этого не было в мультфильме.

— Что? – спросила я, обернувшись к нему лицом. Мы оказались в идеальной позе для поцелуя. Я хотела этого, и Эдвард хотел. Это легко читалось в его взгляде. И в этот раз я решила взять инициативу на себя. Встав на носочки, я быстро чмокнула его в губы.

В ответ Эдвард наградил меня одной из своих самых лучезарных улыбок, затем откашлялся и вернул своё внимание к тому, что он читал.

— Хотел бы я посмотреть, как папа Немо объяснил своему сыну всю эту штуку с гермафродитизмом. Это поднимает разговор про аистов и пчелок на совершенно новый уровень.

Мы оба рассмеялись, и Эдвард крепче прижал меня к себе, лениво выводя своими большими пальцами круги по моему животу.

Я положила свои ладони поверх его и откинула голову ему на грудь.

— Оставляю лекцию на тему секса за тобой. Ты можешь рассказать нашему сыну всё о том, как делаются дети.

Вибрация от его смеха прошлась по нашим телам.

— Поручаешь это мне, да? Хей, постой! Сыну?

Я снова повернулась к нему лицом.

— Да, я пока не знаю наверняка. Мы точно узнаем это на УЗИ на следующей неделе, но у меня есть ощущение, что это мальчик.

— Почему?

Мне не очень хотелось отвечать на этот вопрос, чтобы не начинать разговор о моих снах. Мне казалось это глупым и немного пугающим. Поэтому я просто сказала:

— Считай это интуицией.

— Что ж, тогда, может быть, твоя интуиция подсказывает тебе и варианты имени для нашего сына?

— Да, честно признаться, я думала об этом.

— И?

— Что ты думаешь насчёт Э.Джея?

— Эдвард младший? Думаю, мне уже нравится. (п.п.: E.J. можно расшифровать и как Edward Junior)

— Не совсем. На самом деле, это сокращение от Эдварда Джеймса. Мы можем звать коротко Э.Джей. Ничего лучше не пришло мне в голову, как назвать малыша в честь двух самых важных мужчин в моей жизни.

Эдвард прикрыл глаза и сделал пару глубоких вдохов. Он потёр рукой лоб и выдавил слабую улыбку. Я почувствовала укол разочарования от того, что он против имени Джеймс. Ведь у меня была надежда, что как только наши отношения наладятся, то и их дружба с Джеймсом возобновится. Но, вероятно, с моей стороны было глупо так думать.

— Тебе не нравится? Мы… мы… можем выбрать… выбрать… другое имя… это было просто… предложение, — начала я заикаться.

Черты его лица расслабились, и он прижал меня к себе.

— Нет, я считаю, что это отличная идея. Я ужасно взволнован и думаю, что Джейми тоже будет в шоке. Я рад, что он был рядом с тобой, когда я ушёл. Я по гроб жизни буду ему обязан за то, что взял на себя заботы о тебе.

— Хей, брось. Не нагоняй на меня тоску сегодня. Мы провели чудесный день. Он был лучше, чем наше реальное первое свидание.

— Правда? — он изогнул бровь. — Думаешь, лучше?

— Ну, может быть, чудесные в равной степени. Их точно стоит сохранить в памяти.

Эдвард крепко держал меня в своих объятиях и потёрся своим носом о мой.

— Вот и отлично! Тогда уходим отсюда?

— Ага, только сначала мне нужно посетить дамскую комнату. Встречаемся на выходе?

Я освежилась и направилась к выходу. Эдвард сидел на скамейке на улице у дверей, а рядом с ним маленький мальчик, который ждал своих родителей. Эдвард вынул схему «Аквариума» и разорвал её пополам. Затем несколько раз сложил бумагу вдвое, пока она не приобрела вполне узнаваемую форму.

Мальчик с восторгом взглянул на Эдварда, когда тот вручил ему крошечный бумажный самолетик. Малыш вскочил, чтобы показать свой подарок маме и папе, и, поблагодарив Эдварда, пропал из виду.

В моём воображении сразу возникла картина Эдварда с нашим собственным сыном, как они играют в догонялки или вместе делают домашнее задание. Во мне поселилась надежда, когда я представила наше совместное будущее. Эдвард станет замечательным отцом.

Теперь на скамейке он сидел один и был погружен в свои мысли, как вдруг его лицо исказила гримаса боли, и он прижал ладонь к левому глазу. Я поспешила выйти из-за двери и присела рядом с ним. Надежда, которая наполняла меня минуту назад, быстро сменилась тревогой.

— Хей, ты в порядке? — спросила я, гладя его по спине.

— Да, ничего страшного. Просто резкая боль. Уже прошла. Ты готова ехать? — он вскочил со скамейки и предложил мне руку, глядя в сторону парковки.

— Нет, — с этим я потянула его снова на скамейку, чуть сильнее сжимая его ладонь, чтобы привлечь его внимание.

— Не отмахивайся от меня. Я должна знать, если тебе больно. Я должна знать, если ты устал. Мне необходимо быть в курсе того, что ты чувствуешь, когда тебя что-то беспокоит. Ты же понимаешь это?

Он не отвечал, но я чувствовала, что он не договаривает что-то по тому, как он напрягся рядом со мной.

— Тебе не нужно скрывать от меня трудности. Я хочу знать, когда тебя мучают головные боли, или если тебя тошнит и сводит живот, или если ты обезвожен или же наоборот, страдаешь от спермотоксикоза, так сказать. — Я попыталась выдавить улыбку. Это был трудный разговор под стенами «Аквариума».

Эдвард не смотрел на меня, сидел с поникнувшими плечами, уставившись себе под ноги.

— Эдвард, — я ждала, пока он снова взглянет на меня. — Ты хочешь, чтобы я доверяла тебе, но это работает в обе стороны. Мы можем сделать это либо вместе, либо поодиночке. Но для меня самое лучшее, когда мы вместе, заключается в том, что все мои радости, мечты и счастье удваиваются. Но в то же время – и это ещё важнее – страхи, трудности, тревоги и горести не удваиваются, а становятся вдвое легче. Я намерена разделить их с тобой, и надеюсь, что смогу облегчить твою ношу. Эдвард, ты всегда был сильным для меня. Позволь же мне теперь быть сильной для тебя.

Его глаза заблестели от слёз, и он не пытался скрыть свою уязвимость от меня. Держа его лицо в своих ладонях, я наклонилась, чтобы поцеловать его. Когда я открыла глаза, по его щеке катилась слеза, и я стёрла её большим пальцем.

— Я люблю тебя, — прошептала я. — Больше никаких секретов, хорошо?

Он кивнул и так смотрел на меня, что я потеряла дар речи. Его глаза стали окном в его душу, в этот раз не нужно было рушить никаких преград, чтобы увидеть её глубины.

— Обещаешь?

— Рассказывать тебе о том, какой у меня был стул? Если тебе это необходимо — то да.

— Да нет же, глупый! — я шлёпнула его по руке.

Он рассмеялся и притянул меня в свои объятия.

— Я обещаю рассказывать тебе обо всём, что со мной происходит, начиная с тривиальных вещей до самых важных. Я обещаю делиться с тобой своими мыслями и страхами, даже если они тоже тебя пугают.

Я уже открыла рот, чтобы ответить ему, но Эдвард склонился надо мной и накрыл мои губы ещё одним поцелуем. Оторвавшись, он сказал:

— Потому что мы делаем это вместе. Теперь я это знаю.

Его губы снова встретились с моими, и я тут же забыла, что хотела сказать. Мои мысли сосредоточились только на одном.

В сложившихся обстоятельствах мы были вместе.

Мы были вместе.

Вместе.

Перевод: white

Редактор:  N@T@LI4KA