26 января

На закрытые веки Изабеллы легли солнечные лучи. Медленно просыпаясь, она слышала шум города за окнами. Ей выделили ее прежнюю спальню, комнату, которая также изменилась после ее последнего визита. Она стала скромнее, чем прежде. В ней стояла только большая кровать, два шкафа из крашеного дуба, туалетный столик, за которым Элис ее причесывала, и сундук для постельного белья.

За окном, выходящим на одну из главных улиц верхнего района, проезжали повозки и фыркали лошади. Изабелла вылезла из постели. Было так холодно, что волоски на ее теле встали дыбом. Под одеялами ночью было тепло, а тонкая сорочка мало согревала. Изабелла нащупала ногами тапочки и подошла к высоким окнам, раздвигая тяжелые бордовые шторы, чтобы впустить в комнату яркий свет.
Она видела заснеженную улицу и крыши. Вдалеке звенели колокола собора. По улице проезжали мелкие экипажи и редкие торговые повозки. В верхнем районе были ограничения на количество торговых лавок, поэтому улицы были, можно сказать, пустынными. Тем не менее, Изабелла вдалеке видела средний и нижний районы. Белые пуховые облачка поднимались из многочисленных труб к бесконечному синему небу. Зимнее утро было свежим, но не таким холодным, как в Кадерре. Запах свежего хлеба наполнял воздух. Изабелла задумалась, дополз ли он из пекарен среднего района или же хлеб пекли у них в особняке. В этой комнате она чувствовала себя странно чужой.
Год назад в Уэсспорте ей разрешили жить только в одном из их домов в среднем районе. Это был явный шаг вперед по сравнению с той хибарой, где они жили до того. Король Джаспер сообщил, что это самый подходящий для них дом. Изабелла называла его тюрьмой, развалившейся на части и заполненной крысами. Часть их земель в Кадерре, которую король оставил им, почти ничего не стоила. Они старались выжать из нее все, что только могли.
В дверь стукнули, и, прежде чем Изабелла открыла ее, вошла Элис с еще одной женщиной. Изабелла посчитала ее экономкой особняка. Она совсем не была похожа на миссис Хаммонд, не такая милая и добродушная. Это была высокая, худая и тихая женщина, которая выглядела так, словно ее голова может достать до облаков. Ее каштановые волосы были свободно завязаны на затылке и заплетены в косу, уложенную как диадема на голове. На ней было темно-синее платье с черным фартуком, а не белым, как у служанок в Адельтоне.
- Мисс, мы с миссис Рочестер пришли, чтобы помочь вам подобрать гардероб к предстоящему светскому сезону, - робко сказала Элис, покосившись на женщину рядом. Изабелла слегка нахмурилась. Их приход оказался для нее неожиданным, и она задумалась: не пришла ли экономка для того, чтобы посмотреть на нее? Она не собиралась посещать балы и прочие мероприятия. Ее не ждали там, и ей не хотелось ловить на себе неприязненные взгляды.
- Я не собираюсь на балы, - сказала она, подходя к гардеробу. Она открыла его и просмотрела свой небольшой выбор платьев. – Мне и этого достаточно, - сообщила она, закрывая шкаф.
- Если мисс позволит мне, - раздался спокойный голос миссис Рочестер, - то несколько приглашений на балы и приемы уже пришли. У невесты графа есть свои светские обязанности, - твердо сказала она. Изабелла сжала губы, но тут же поняла, что это возможность приблизиться к королю. Наверняка он посетит парочку балов. Тогда можно будет подойти к нему всего на несколько минут, чтобы изложить свою просьбу. Но посещение праздников и общественных мероприятий означает снова выйти в поле зрения знати. При дворе большое количество злобных мужчин и женщин, которые опустятся до самого дна, чтобы только вновь увидеть ее униженной. Тот факт, что она еще не замужем за Эдвардом Калленом, послужит началом слухов, которые расцветут пышным цветом.
- Какая портниха сможет прийти в этот дом, не боясь за свою репутацию? – спросила Изабелла, отвернувшись от служанок к окну, чтобы наблюдать за каретами, повозками и сидящими в них людьми. Миссис Рочестер подошла к шкафу и вновь открыла его, рассматривая платья в нем.
- Хорошо, что вы спросили об этом, - преувеличенно бодро ответила экономка, морщась при виде гардероба Изабеллы. Ни одно из ее платьев ей не понравилось.
- Ничто из этого не подойдет. Платья или не по сезону, или вышли из моды, - продолжила она, рассматривая одежду. Единственное, что она одобрила – это платье мятного цвета, отделанное светло-коричневым мехом. Все остальные экономка отвергла и драматически развернулась. Элис закатила глаза при виде недовольной женщины перед собой.
- Думаю, синьора Котичелли будет более чем рада помочь вам с новым гардеробом к сезону, - сообщила миссис Рочестер.
- Итальянка? – удивленно спросила Изабелла.
- Да, конечно. Глупость считать, что портниха должна быть только француженкой, когда мода приходит из Италии. Франция только копирует моду Венеции, Флоренции, Сиены… Синьора Котичелли на самом деле родом из Италии.
- А в чем подвох? – спросила Изабелла.
- Она еще не сделала себе имя.
- Тогда откуда вы узнали про нее?
- Она моя близкая подруга. Дайте ей шанс, и она удивит вас. Вы же понимаете, миледи, что известные портнихи не смогут удовлетворить все ваши запросы. Вы уже опоздали с заказом одежды на этот сезон.
Изабелла отошла от окна. Она обещала себе сделать все что можно, и так и поступит.
- Прекрасно. Приведите ее как можно скорее, - уверенно сказала Изабелла.
Джейкоб не появлялся. Эдвард сам отправился на поиски Софии в средний и нижний районы города. Он замотал бинтами руки и лицо, словно бы под ними скрывались свежие раны.
Капюшон и свободная рваная одежда скрывали его фигуру. Он сгибался, чтобы не казаться таким высоким. Теперь, не будучи Эдвардом, а кем-то другим, он чувствовал себя свободным. Он не чувствовал себя так со времен Константинополя, когда никто не обращал внимания на его манеру одеваться. Это был город, где Запад встречался с Востоком, и его жители давно привыкли к чужеземцам. Он помнил большие здания с великолепными куполообразными крышами, восточные лавки и рынки, экзотические запахи и музыку. По улицам города ходили очаровательные женщины, рассматривая сверкающие украшения, изысканные ткани и пахучие специи, а купцы старались всучить им все это. Он помнил, как торговалась с ними София. Загадочный, живой город, у которого был свой характер, и Эдвард находил это замечательным.
Уэсспорт был совсем другим. В нем чувствовалось происхождение от деревни. Он походил на любой другой английский или западноевропейский город. Эдварду казалось, что он провалился во времени. Инфраструктура требовала улучшений, улицы нуждались в ремонте. Канализация практически отсутствовала. Многие улучшения, придуманные римлянами, строители Уэсспорта проигнорировали. Даже постепенно открывая для себя чудеса Древнего Рима и Греции, люди полагались на старые, испытанные методы. Эдвард пригнулся, когда женщина с верхнего этажа выплеснула в окно пахучую жидкость, о происхождении которого он постарался не задумываться. Добравшись до нижнего района, он увидел бедность не только города, но и всей Англоа.
Эдвард только проездом был в Хейсе и мог только представлять, на что похожи его окраины. Хотя в последнее десятилетие произошло возрождение, Ренессанс, как его называли французы, жизнь буржуазии и низов осталась прежней. Для них ничего не изменилось. Это ему хотелось бы обсудить с королем. Как страна может достичь чего-то, когда ее народ живет не лучше простого крестьянина?
Его ноги сами знали, куда идти, и вскоре он остановился перед прежним домом Софии. Окна были темными, а дверь заперта. Он заглянул в окно и увидел то, что и ожидал: ничего. Там не было никаких признаков жильцов. Эдвард почувствовал, что дыра в его сердце закровоточила опять. Он никогда не признался бы Софии, но привязался и заботился о ней. Вздохнув, он вернулся в средний район. Там, в пустом переулке, он снял рванье и бинты и переоделся в дублет, кожаную куртку, хороший плащ, маску и перчатки. Эдвард прошел в верхний район незамеченным, так как стража на воротах даже не удосужилась проверить личность человека в капюшоне. Эдвард недовольно хмыкнул. Это тоже следовало обсудить не только с Его величеством, но и генералом Фоуксом и капитаном охраны.
Днем он вернулся в свое имение. Во дворе к коновязи была привязана чужая лошадь. Кобыла высоко держала голову, хотя уже пережила свою осень и вошла в зиму. Ее светлая шерсть стала тусклой и пронизанной сединой, белая грива торчала во все стороны. Седло, если это можно было назвать седлом, выглядело так, словно бы не меньше полувека участвовало в сражениях. Эдвард вошел в дом, сбросив свой плащ на руки первому попавшемуся слуге.
- Кто к нам приехал? – спросил он. Эдвард хорошо знал свою репутацию в Уэсспорте. Он еще не завел знакомств, а те немногие, которых он знал, не приедут к нему сами. Тем более, что таких лошадей не могло оказаться в их конюшнях.
- Синьора Антония Котичелли, милорд, - поджав губы, сказал слуга. Он казался усталым и недовольным от того, что оказался вблизи его светлости.
- Кто? – переспросил Эдвард, смутившись, так как не мог вспомнить это имя. Он не знал ни одного итальянца в Уэсспорте. Может быть, это была знакомая Изабеллы.
- Лучше вам самому посмотреть, милорд, - сухо сказал слуга, показывая на коридор в гостиную на втором этаже. Идя по нему, Эдвард заметил стайку служанок, которые подсматривали в приоткрытую дверь. Эдвард приблизился, и они рассыпались в сторону, низко приседая. Он бросил на них суровый взгляд, и девушки разбежались как крысы, стараясь не мешать ему. Эдвард вдруг услышал восторженный вопль, заставивший его вздрогнуть. Он заглянул в приоткрытую любопытствующими служанками дверь, понимая, что не должен бы это делать.
- Си, си, это будет превосходно, просто потрясающе! Я создам шедевр! – слышался дерзкий голос решительной женщины. Она стояла посреди комнаты, глядя на кого-то, кого Эдвард не мог видеть. Гостиная была очень большой, полностью отремонтированной в современном стиле. Полы были покрыты дорогими персидскими коврами. Одна из стен отделана венецианским стеклом. В ней было оставлено место для дивана, место для музыкантов и даже сделана небольшая сцена для камерных концертов. комната была отделана в темно-красном, золотом, темно-бордовом и пыльно-бежевом оттенках, которые приглушали цвета гобеленов и портретов на стенах. В центре одной стены висел огромный портрет короля Филиппа, видный с любой точки в гостиной. В большинстве домов Англоа висели портреты прежних королей страны.
- Вы будете звездой любого бала, синьорина, - драматически воскликнула женщина. Она была невысокой, с ярко-рыжими волосами с серебряными прожилками, и такой яркой, что, казалось, у видящего ее должны были заболеть глаза. Женщина надела кричащее о дурном вкусе платье. Ярко-зеленые рукава с прорезями вздувались от выступающей из-под них рубашки. Юбка больше походила на сшитые вместе полоски разноцветных тканей, и была такой пышной, что казалось, тоже распухла, из-за чего женщина казалась короче, чем была. Изабелла смотрела на нее широко раскрытыми глазами, размышляя, во что ее втянули.
- Я понимаю, миссис Котичелли, но мне нужно только несколько простых платьев для сезона.
- Нет, синьора Котичелли! – воскликнула женщина, погрозив ей пальцем. Изабелла вздрогнула.
- Хорошо, синьора Котичелли. Я не хочу привлекать к себе внимание, - твердо заявила она. Антония отступила назад, прижимая руку к сердцу. Она казалась оскорбленной, и ее черные глаза расширились от шока.
- Когда-то я работала на Медичи и Борджиа! Я знаю, как работать, я знаю свое искусство! – воскликнула она, жестикулируя так, словно бы была актрисой на подмостках. Но потом она успокоилась и вышла из поля зрения Эдварда. Она протянула руки к Изабелле, которая стояла на возвышении в окружении вороха тканей.
- Синьорина, - сказала она, собираясь с мыслями и с сочувствием глядя прямо в шоколадные глаза Изабеллы. – Я не знаю, почему вы сомневаетесь. Вы прекрасны и могли бы достичь грандиозных высот, если бы только позволили помочь вам. – Ее итальянский акцент ясно слышался и действовал на нервы Эдварду. Он, наконец, вошел в гостиную, чтобы понять, что происходит.
Впервые он увидел Изабеллу только в белье и тонкой сорочке. Проникающий в комнату свет просвечивал ее насквозь, позволяя Эдварду прекрасно видеть стройную, с мягкими округлостями фигуру. Девушка была застигнута врасплох и поспешно подняла с пола одну из тканей, прикрывшись ею. Эдвард пришел в себя и посмотрел на итальянку.
- Что происходит? – сурово спросил он, заставляя Изабеллу громко сглотнуть. Несколько служанок, находящихся в комнате, быстро выбежали, вернувшись к своим обязанностям. Единственной, кто не испугался Эдварда, была Антония. Она посмотрела на лорда и начала приближаться к нему.
- Ммм, - начала она, совершенно не испугавшись его командного голоса или маски. Она обошла вокруг него, осмотрев с ног до головы и делая мысленные пометки. Эдвард сам начал нервничать.
- Кто эта женщина? – мрачно поинтересовался он у Изабеллы. Она цеплялась за муслин, краснея с каждой секундой.
- Синьора Антония Котичелли, - робко сказала она, пытаясь восстановить самообладание. – Она портниха.
Пока Эдвард и Изабелла обменивались репликами, Антония подошла совсем близко и начала обмеривать лорда, без всякого разрешения на это. Она полностью игнорировала его неудовольствие и не прекратила свои действия, даже когда он отступил.
- Что это такое? – удивленно воскликнул он. Изабелла прижала руку ко рту, багровея от попыток не рассмеяться. Антония только рассердилась.
- Стоять на месте! Как я могу измерить вас, если вы все время двигаетесь? – проворчала она, но Эдвард заметил, что женщина пытается избежать его взгляда.
- Вы не будете шить мне одежду, - сурово сказал он и повернулся к Изабелле. – Кто дал тебе разрешение вызвать ее?
Изабелла убрала руку от рта и нахмурилась. Улыбка исчезла с ее губ. Она сошла с возвышения и пошла к нему, сначала неохотно, потом все увереннее.
- Элис, проводи синьору Котичелли к ее лошади. Думаю, у нее есть все, что нужно. Пусть через несколько дней она вернется для примерки, - сказала Изабелла. Элис, не колеблясь, потащила протестующую портниху к двери. Женщина вопила, что еще не закончила с его светлостью.
- Я сама дала себе разрешение вызвать портниху, - твердо заявила Изабелле. Эдвард не мог относиться к ней серьезно, учитывая, что девушка стояла перед ним в нижнем белье.
- Ты останешься в доме, пока мы не покинем Уэсспорт. Ты не должна никого принимать. Тебе запрещено бывать на балах и приемах, и, если ты не подчинишься, то уедешь в Кадерру на первом же корабле.
- Нет, - твердо возразила Изабелла, сжимая руки в кулаки. – Я не твоя жена, ты не можешь мне приказывать. И даже если бы я была ею, ты все равно не можешь указывать мне, что делать.
Он наклонился, возмущенный вспышкой ее упрямства.
- Если хочешь, чтобы с тобой все было хорошо, то ты останешься дома.
- Я прекрасно знаю, как для меня будет хорошо! – упрямо ответила Изабелла, тоже возвысив голос. – Почему ты держишь меня взаперти? Я твоя пленница? Я совершила преступление, раз ты запираешь меня в этом мрачном доме? – глубоко дыша, спросила она. Эдвард покачал головой, чувствуя внезапную головную боль. Он устал. Слишком о многом приходилось думать. Ему хотелось, чтобы Изабелла на этот раз сотрудничала с ним. Но она была упрямой как мул. Она восстановила свое самообладание и, несмотря на устрашающий вид Эдварда, не отступала.
Он не мог признаться девушке, что хотел, чтобы она оставалась в доме, потому что кто-то следит за ним. Кто-то могущественный дышал ему в спину, и Эдвард уже сожалел, что привез Изабеллу в Уэсспорт. Он бросил на нее взгляд. Лучше, чтобы она ненавидела его, презирала, а не беспокоилась или пыталась помочь. Она не представляла, что ждет их впереди. Ему хотелось защитить ее, положить под стеклянный колпак, где никакие взгляды, злые слова и трудности не могли бы ее достать. Ее большие карие глаза горели от внутреннего огня, которого он раньше не видел. Он победил ее страх и робость. Проявилась решимость, о которой он раньше не знал. Эдвард усмехнулся, осознав иронию ситуации. Сколько раз он оказывался так близко к ней? Сколько раз просто хотел протянуть руку и прикоснуться к Изабелле, почувствовав, как ее нежная кожа соприкасается с его? Ее присутствие казалось насмешкой высших сил. Он знал, что никогда не сможет зайти дальше, чем просто стоять рядом. Возможно, протанцевать танец или два. И все.
Изабелла нервно прижимала к груди муслин. Эдвард молчал. Его глаза привычно находились в тени, как и он сам. Впервые она поняла, что ненавидит маску. Ее больше не заботило, что находилось под ней. Все, что видела девушка – это барьер между ними. Причины того, что ее держат взаперти, скрытые мысли Эдварда – все было скрыто в тени. Теперь она начинала понимать человека перед собой. Он скрывался не только от посторонних, но и от самого себя. Изабелла смягчилась, пытаясь найти какую-нибудь эмоцию на замаскированном лице. Но увидела только темную кожу и крепко сжатые губы.
Комнату осветили прощальные лучи заходящего солнца. Зазвонил колокол на соборе. Теперь гостиную освещали только свечи. Тусклый свет сиял в основном над Изабеллой, отбрасывая еще более густую тень на Эдварда. Они молча стояли, слушая колокольную музыку. Не было произнесено ни одного слова, но очень много слов пронеслось между ними.
- Я знаю, почему ты хочешь поехать на эти балы. – Темный голос Эдварда разрушил молчание. Изабелла задумалась, ненавидит ли он ее до сих пор? Она знала, что, пытаясь использовать его, чтобы добраться до Уээспорта, вызвала к себе ненависть Эдварда.
- Тогда ты знаешь, что я ни перед чем не остановлюсь, - с решимостью сказала она. Эдвард, ощущая безнадежность положения, посмотрел на нее. Что-то внутри него говорило, что ее упрямство приведет к большим проблемам в будущем.
- Ничего хорошего от твоей встречи с королем не произойдет. И это ничего не изменит, - сказал он, отвернулся и вышел из гостиной, оставляя ее наедине с эхом его слов. Только позже Изабелла поняла, что он имел в виду. Она осознала, что его присутствие в ее жизни, несмотря на то, каким раздражающим и упрямым Эдвард мог быть, или на его вечные перемены настроения, изменило ее саму. Она преодолела свои страхи и выросла как личность.

Переводчик: Amberit
Хозяюшка форума Алиса