Глава 13
2013

За десятилетие может многое измениться: от джинсов-клеш до скинни, от Джими Хендрикса до New Kids on the Block. Дети, восемнадцатилетние и оптимистичные, которым открыты все дороги, превращаются в пресытившихся жизнью взрослых. Не за горами тридцатилетие, и они давно позабыли, каково это отбрасывать в сторону все сомнения.

Но иногда, за исключением небольших перемен, мир, существовавший долгие годы, остается прежним. Менее десяти лет прошло с тех пор, как закончилась война в Персидском заливе, а Америка снова по колено в войне с Ираком. Давние обиды остаются, зачастую продолжая мучить, и выходят из-под контроля, когда все доходит до грани, раны становятся глубже, никогда не забытые, редко прощаемые.

Потому что вне зависимости от ситуации человек никогда не меняется в своей сущности. Шрамы затягиваются и уже почти не болят, а порой они даже видоизменяются, но на самом деле, они никогда не исчезают… даже спустя десятилетия.

На следующий после похорон отца день в предрассветный час Эдвард бродил по улицам Форкса. Его голова была опущена, руки – в карманах брюк карго цвета хаки. Про себя он отметил, что Форкс остался прежним. Ярко-желтый домик миссис Коуп по-прежнему был обсажен кустарниками дорогих красных роз; старик Лоран как и прежде развозил газеты на своем разбитом красном грузовичке; регулировщик в светоотражающем оранжевом жилете как всегда стоял на углу главной улицы, держа указатель остановки; а дети все так же по пути в школу пересекали кладбище, прохаживаясь по вершине каменной стены и перепрыгивая через мраморные надгробия.

Эдвард не был удивлен, что такой старомодный городок как Форкс, в отличие от больших городов, останется неиспорченным; в конце концов, именно поэтому Изабелла нередко говорила о том, чтобы уехать с ним из города и никогда сюда не возвращаться, но малая часть его была огорчена, что с тех пор, как он уехал, ничего не изменилось.

Жизнь не останавливается. Может казаться, что она остановилась, но это не так. Жизнь продолжается.

Однажды эти слова ему сказала мать, и тогда он ей не поверил, а сейчас повсюду, куда не глянь, он видел этому подтверждение. Жизнь продолжилась…

Так, почему, черт возьми, он не смог?

Неторопливо он шагал к дому тети Шарлотты. Он был слишком измучен, чтобы делать что-либо, но шел. Как и в прошлую ночь от него вновь ускользнул сон. В его сознании снова и снова прокручивался разговор с Райли, загадочные слова которого невидимым лассо опутывали его.

Все они стараются вести себя так, будто ничего не произошло, пытаются от этого сбежать, никогда не хотят говорить об этом… ни один из них, кроме нее. Она – единственная, кто хотя бы пытается разобраться во всем этом, и, может быть, я не прав… и это не мое дело… но думаю, что есть только один человек, который сможет ей помочь понять.

Потребовался почти час, чтобы дойти до тихого темного дома, его ноги болели. Арендованный автомобиль все еще был припаркован прямо перед входом, где Эдвард его оставил. Он приблизился к машине в надежде остаться незамеченным соседями, и рассеянно похлопал по карманам в поисках ключей. Он заглянул в боковое стекло, надеясь, что они болтаются в зажигании. А затем его осенило: офицер Бирс их забрал.

- Черт.

Едва это слово сорвалось с его губ, как открылась и закрылась входная дверь. Эдвард поднял голову и увидел, как на крыльцо босоногая и одетая только в шелковую пижаму вышла его мать. На перила крыльца она нервным движением положила пачку сигарет, сделала глубокую затяжку и прикрыла глаза, быстро втягивая дым.

Эдвард в шоке уставился на нее. Когда, черт побери, она начала курить?

Эсми открыла глаза и, встретившись с взглядом Эдварда, замерла.

- Сынок?

Он кивнул и прежде, чем успел подумать, сделал неспешный шаг к ней.

- Мама.

Паника охватила все её существо, когда её рука, сжимавшая сигарету, взметнулась за спину. Дым окаймил очертания её тела, оплетая её тонкой ядовитой паутинкой. От абсурдности ситуации он не сдержал едкий смешок, шагнул на крыльцо и взял её пачку сигарет, доставая одну для себя. Он взял её зажигалку и зажег сигарету.

- Спасибо.

- Ну, э-э… конечно. - Она настороженно наблюдала за тем, как он курит. – Обычно я не курю. Это просто…

- Не нужно ничего объяснять, - оборвал её Эдвард. – Меня это не волнует.

Эсми внимательно посмотрела на него, когда он сошел с крыльца и сделал несколько шагов по дорожке от дома.

- Я рада, что ты здесь, - тихо произнесла она, в её голосе звучала робкая надежда. – Я боялась, что ты уедешь из города прежде, чем у меня появится возможность поговорить с тобой.

Он снова не дал ей договорить.

- Ну, я пришел только для того, чтобы забрать свою машину. Я не знал, что ты здесь будешь.

- О. – Она сникла. – После похорон твоего отца, ну… я не хотела оставаться одна.

- Ты никогда не была одна, не так ли? – спросил Эдвард, делая затяжку. Дым обжигал его легкие сильнее, чем прежде, словно в его груди бушевал пожар, выедая его изнутри, душил слова, которые слетали с его губ. - Ты не смогла и мысли вынести о том, чтобы остаться в одиночестве. Но как же я, а? Ты хоть раз задумывалась, что, быть может, ты нужна мне? Что я был один?

- Ты никогда не был один.

- Чушь собачья! – выплюнул он. Огонь в груди, пылая под кожей и разлившись по телу, рвался наружу. Бурлящий гнев овладел им изнутри. Он пытался успокоиться, но её слова стали словно маслом в огонь. Ты никогда не был один. - А знаешь, что? Ты права. Я не был один. У меня были тетя Шарлотта, Элис и мои друзья, но, черт побери, у меня не было родителей.

- Эдвард, пожалуйста…

- Нет, ты хотела поговорить, мама, так давай поговорим. – Не в состоянии больше терпеть в легких огонь, он бросил сигарету и растоптал её. Даже никотин теперь не мог успокоить его расшатанные нервы. Он повернулся к ней. – Где ты была в то лето, когда я носил траур? Когда я был убит горем? Где ты была, когда я пытался собрать осколки, пытался их склеить, когда каждый в этом гребаном городе хотел ранить меня побольней? Где ты была, когда они обвиняли меня? А? Где, черт побери, ты была тогда?

- Я была там!

- Ага, но только не со мной, - качая головой, ответил он. – Ты была там, но не ради меня.

- Я пыталась! – она старалась держаться, но сдавленный всхлип вырвался из нее. Её губы задрожали, а из глаз покатились слезы. – Я тоже была убита горем! И я скорблю до сих пор.

- Прекрати нести весь этот бред, - выплюнул он, сузив глаза, в которых с новой силой вспыхнул гнев. Она попятилась назад словно испуганный ребенок, что-то близкое к страху блеснуло в ее глазах. – Не говори мне о своем гребаном горе. Это дерьмо не о тебе. И никогда не было о тебе.

Эсми всхлипнула, пытаясь выдавить из себя ответ. Позади нее открылась парадная дверь. На крыльцо заспанная и с растрепанными волосами выскочила Шарлотта.

- Что здесь происходит? Я слышала шум.

- Моя мать хочет поговорить со мной о своем горе, - сквозь зубы процедил Эдвард, делая несколько шагов в противоположную от них сторону. – Как будто меня волнует, что она чувствует.

- Эдвард, - попросила Шарлотта, спустившись с крыльца. - Успокойся.

- Успокоиться?

- Да, ты становишься безумным.

- Я становлюсь безумным? Да это она, черт побери, безумна!

- Встань на её место. Она просто… она пытается справиться со всем этим. Дай ей время.

Он покачал головой. Позади него подъехала машина. Оглянувшись, он увидел, как из автомобиля выходит Элис. Её лоб нахмурился, когда она окинула их взглядом.

- Что происходит? – спросила она.

- Эдвард немного расстроился из-за Эсми.

Элис вздохнула.

- Снова?

- Знаете что? – он в раздражении вскинул руки, пятясь от них. Только не Элис. – Я сыт по горло этим разговором. Я начинаю думать, что Джаспер был единственным, кто был здесь в своем уме, и понимаю, почему он свалил отсюда. Вы можете простить и забыть все, что угодно, а я не могу. Я никогда не прощу, потому что, черт возьми, уверен, что никогда не смогу забыть.

Он отвернулся от них и зашагал прочь мимо арендованного автомобиля, крикнув через плечо:

- Скажите офицеру Бирсу, чтобы принес мои ключи в отель. Я заберу свою машину позднее.

***

Эдвард ушел прочь от дома тети, его усталость была позабыта, глубоко внутри догорал гнев. Теперь его шаг стал быстрее, сжатые кулаки были спрятаны в карманах, а взгляд прикован к земле. Он не знал, куда шел, ноги сами вели его как можно дальше от всех. В отель возвращаться не хотелось, сама мысль о пребывании в крошечной комнатушке душила его.

Поэтому он просто шел… и шел… и шел.

На этот раз он ничего не видел вокруг. Он настолько ушел в себя, растворился в собственном гневе, что окрестности стали для него размытым пятном. Вот почему он не хотел возвращаться в Форкс и вот почему он годами не хотел никого видеть. Его обида была слишком сильной, а замешательство еще больше. Как все вокруг могли быть такими спокойными? И как они только могли подумать, что он будет спокоен?

Пока он шел, слова Райли снова раздались в его голове. Он оказался перед старым кладбищем прежде, чем успел это осознать. Проведя рукой по волосам, он огляделся, отметив, что кругом безлюдно. Он начал переходить дорогу, но засомневался, что-то внутри него всколыхнулось, смешиваясь с гневом. Любопытство? Возможно, это просто инстинкт, что-то заныло, подгоняя изнутри.

Спустя мгновение сомнения он повернулся и направился на кладбище. Теперь он шел уверенно, стремясь к тому месту, где стоял не более двадцати четырех часов назад, к недавно вырытой могиле своего отца. Синий покров был убран - никаких опознавательных знаков, кроме коричневой земли, портящей вид пышной зелени травы. Не было ни мемориальной доски, ни надгробия, чтобы узнать, кто похоронен, но в этом не было необходимости. Эдвард был уверен, что каждый в городе будет знать, что здесь покоится доктор Карлайл Каллен.

Тишина окружила его, когда он в трансе уставился на это место. Зачем он пришел? Он не знал. Ему нечего сказать своему отцу – все сказано несколько лет назад.

Разве нет?

Прошло десять минут, а может, двадцать, прежде чем он развернулся и пошел прочь, чувствуя себя глупо из-за того, что вообще сюда пришел. Эдвард что-то сердито пробормотал себе под нос, снова оказавшись у входа на кладбище. Он сделал несколько шагов, глядя на аллею напротив, и резко остановился.

Гребаное дежавю.

Изабелла Свон.

Эдвард разочарованно выдохнул. Снова?

На ней была другая одежда – длинная розовая майка и потертые джинсы - но тем не менее, она выглядела точно так же, как и вчера. То же пустое выражение лица, в бездонных карих глазах – нерешительность, которую Эдвард мог видеть даже стоя на другом конце улицы. Он помотал головой, ожидая, что она снова исчезнет, как только он закроет глаза, но она не исчезла.

Нет, на этот раз она пошла к нему.

Эдвард застыл на месте, когда она осторожно перешла через улицу, направляясь туда, где он стоял.

Шокированный, он моргнул, когда она сократила расстояние между ними, неуверенность в её глазах наконец отразилась и на её лице. И в последнюю секунду она отшатнулась, сделала шаг в его сторону и стремглав понеслась прочь. Она успела отойти на несколько шагов, когда он стряхнул с себя оцепенение.

Не на этот раз.

- Постой!

Вздрогнув от звука его голоса, она резко замерла, её плечи поникли, а сама она сжалась в комочек. Медленно, осторожно она повернулась к нему, ожидая реакции.

Стоило ему посмотреть в её глаза, как в то же мгновение он пожалел, что остановил её. Что, черт побери, он собирался сказать?

- Слушай, я… э-э… - он сделал паузу, а она нервно закусила нижнюю губу. Он понял, что она не хотела находиться там. Ей было неловко. – Я… я просто… я…

- Я знаю.

Этот голос. Этот тихий, мелодичный голос. Он так долго его не слышал, но этот звук всколыхнул его сердце, пробудил ту часть его, которая никогда не забудет этот голос, ощущение этого голоса. Внезапно поток воспоминаний прошлой жизни накрыл его.

Он покачнулся.

- Ты знаешь?

- Да. - Она немного расслабилась, сделав к нему несколько шагов. – Эдвард.

Его глаза непроизвольно закрылись, когда он услышал звук своего имени на её губах.

- Белла.

- Я любила тебя больше жизни, - её голос сорвался на шепот. – Ты был моей первой любовью. С тобой я хотела провести остаток своих дней. Ты был всем для меня.

Повисла тишина. Эдвард открыл глаза и уставился на нее. Её слова прошли сквозь него, но не успел он осознать их до конца, как она заговорила вновь:

- По крайней мере, мне все так говорят.

Нет, люди никогда не меняются в своей сущности, вне зависимости от ситуаций, только порой… порой они забывают, кто они.