– Привет, – глядя на меня через плечо, улыбается она. – Как всё прошло?
Она ждёт от меня ответа, и слабо улыбнувшись, я киваю, давая понять, что всё прошло хорошо.
Конечно, её не обмануть.
– Уверена?
Я снова киваю, но в этот момент в горле появляется комок, и мне приходится сглотнуть.
– Давай поговорим об этом позже, – стараясь успокоить меня, улыбается она, заводит машину и везёт нас домой.
Хмурясь и кусая свою губу, я размышляю. Как бы там ни было, Эдвард засел в моей голове и не хочет выбираться оттуда. Почему он так добр ко мне? На что он рассчитывает, чего добивается? Чего же он хочет от меня?
Дыхание перехватывает, сердце замирает, а затем начинает бешено биться в груди.
О боже, чего же он хочет от меня?
Нет такого понятия как альтруизм.
Я всё больше хмурюсь и, пытаясь скрыть это от Эсме, делаю вид, будто смотрю в окно, но в действительности прячу от неё своё лицо, укрываясь от её внимательного взгляда в зеркале заднего вида.
Мне нужно это исправить. И хоть я не могу даже представить, что Эдвард такой же, как Стефан или Лоран, мне нужно это исправить. Решить этот вопрос, поговорить с ним. Он всегда так добр ко мне и не могу отрицать, что я наслаждаюсь этим. Но если он хочет что-то взамен, то лучше выяснить это в ближайшее время.
Я едва осознаю то, что вижу, но, кажется, листопад начался за одну ночь. Логично, ведь уже конец октября.
Эсме молчит всю дорогу домой. Затем объявляет, что сделает нам чай, и мы сможем обсудить мой день. Мне нужно сосредоточиться. Эту ситуацию с Эдвардом я решу позже. Я хочу ходить в школу и просто не могу сейчас облажаться.
Зайдя в ванную на первом этаже, я ополаскиваю своё лицо, пытаясь успокоить нервы, которые скручивают в тугой узел все мои внутренности.
Сфокусируйся, Белла!
Я иду на кухню, но там никого нет.
– Я здесь, – зовёт Эсме, и я иду в гостиную. Она сидит на диване, на журнальном столике стоят две чашки чая и тарелка с печеньем.
– Устраивайся, – ласково говорит она.
Я делаю, что мне велят, и сажусь на кресло с подголовником, которое, кажется, я уже полюбила.
– Так как всё прошло? На самом деле?
Я киваю, пытаясь дать ей понять, что всё прошло хорошо. Ей не обязательно знать о чуть не случившемся приступе паники. Это в любом случае будет происходить, и я могу с этим справиться. Честно говоря, я привыкла сама заботиться о себе.
– Что-то беспокоит тебя, – заявляет Эсме. Это даже не вопрос.
Я хмурюсь и снова кусаю свою нижнюю губу. Она дьявольски наблюдательна. Не сдержавшись, я тяжело вздыхаю.
– В школе всё же что-то произошло?
Поспешно, я отрицательно качаю головой.
– Хочешь поговорить об этом?
Я снова качаю головой. Пожалуйста, забудь, Эсме. Я должна разобраться с этим сама.
– Хорошо, – соглашается она после недолгого молчания. – Тогда давай поговорим о школе. Я хотела, чтобы ты знала, что я должна была рассказать мистеру Грину ещё кое-что о тебе.
Сразу же насторожившись, я выпрямляюсь.
– Не волнуйся. Единственное, что я сказала ему, что ты не любишь, когда к тебе прикасаются, и страдаешь от приступов паники.
Не веря услышанному, я смотрю на Эсме. Да как она посмела это рассказать!
– Нет, – твёрдо говорит Эсме. – Позволь мне объяснить. Белла, я знаю, тебе это не нравится, но ты должна понять, что, по крайней мере, учителя должны знать, как ты реагируешь на прикосновения и что им нужно делать, если у тебя случится приступ паники.
Я почти встаю, чтобы взять блокнот и написать всё, что думаю об этом. Почти. Вместо этого я чувствую, как моё лицо выражает злость; глаза расширены, губы сжаты в тонкую линию, а тело напряжено. Не могу поверить в это.
– Я поступила так, потому что переживаю за тебя, Белла. Я сказала мистеру Грину, что вероятней всего, ему никогда не понадобится эта информация, но я подумала, что он должен знать. Не хочу, чтобы ты пугалась, когда кто-то, ничего не зная о тебе, переступал твои личные границы.
Я слишком зла, чтобы на самом деле осознать её слова. Она обещала, что после моего ухода не будет говорить обо мне с мистером Грином.
– Я сказала, что если что-нибудь случится, директор может позвонить мне из школы. Пожалуйста, выслушай меня, Белла. Я понимаю, ты расстроена и возможно, мне стоило обсудить это с тобой заранее. Но я в любом случае поговорила бы об этом с директором, но не хотела делать это в твоём присутствии, потому что понимала, что это заставит тебя почувствовать себя неловко.
Я впиваюсь в неё взглядом. В глубине души я удивлена, что вообще осмелилась на такое. Должно быть это значит, что я сейчас ничего не боюсь.
Неужели она на самом деле думает, что я буду чувствовать себя менее неловко, узнав об этом после того как всё случилось?
Я встаю, больше не беспокоясь о том, что я необоснованно зла. На мне сказывается всё напряжение дня и мне нужно слишком о многом подумать, слишком многое осознать и слишком много разложить по полочкам, прежде чем наступит понедельник, и мне необходимо будет идти в школу.
Эсме смотрит на меня, но не говорит сесть.
– Пожалуйста, подумай о том, что я только что сказала. Мы хотим делать то, что лучше для тебя, а иногда это такие вещи, с которыми ты не согласна.
Ну, всё... её слова жалят слишком сильно, слишком глубоко. Опять же, то, что лучше для меня. Последний раз она говорила мне это после того, как они дали мне обезболивающие, после которых я очень долго спала. Тогда я ясно дала понять, что думаю об этом, ну, по крайне мере, мне так казалось.
На этот раз я не собираюсь бросать стакан. Но меня достал этот разговор. Больше не волнуясь о последствиях, я бегом поднимаюсь по лестнице в свою комнату. Слишком труслива для того, чтобы хлопнуть дверью, я просто запираю её за собой. Я беру стёганое одеяло Рене и сажусь в кресло-качалку, которое слегка покачивается под моим весом.
Я натягиваю одеяло на голову и сижу в темноте. Слёзы наворачиваются, прежде чем я успеваю остановить их, и я проклинаю себя за свою слабость. Я не могу скрывать это больше от себя. И я знаю, что это бесполезно.
Потому что в глубине души я понимаю, что она права.
Мне просто неприятно, что она обо мне так заботится. Это кажется мне очень странным, я не привыкла к подобному. Мне не нравится, что они решают всё за моей спиной, потому что так лучше для меня. Просто позвольте мне заниматься своим делом. Позвольте мне решать самой, что делать, позвольте мне увидеть, к чему всё это приведёт. Позвольте мне учиться на своих ошибках.
Именно так всегда было у меня.
Но здесь всё иначе. Они действуют без подготовки. Они принимают решения за моей спиной. Чёрт, они практически вынуждают меня купить дорогую одежду, и когда я обжигаюсь, что для начала было только моей грёбаной ошибкой, хотят знать, где именно у меня болит. И также, когда я болела гриппом, они были слишком добры ко мне.
Мне не понятен мир, в котором не нужно платить за то, что вы получаете. Мне не понятен мир, где действия не имеют последствий, и ошибки, вместо возмездия встречают только терпение.
И ещё, я знаю, что прямо сейчас Эсме совсем не злится на меня. Она, вероятно, даже не придёт за мной, и просто будет ждать, когда я снова успокоюсь. Затем снова попытается поговорить со мной об этом, и с пониманием отнесётся к моей реакции.
Если честно, я думала, что такие матери как она существуют только в кино. В тех фильмах, которые я стараюсь избегать, так как в них нет никакого смысла.
Глубоко вздохнув, я начинаю всё больше и больше злиться на свою чрезмерную реакцию. Мне нужно извиниться перед Эсме. С другой стороны я также хочу, чтобы она знала, что мне необходимо знать, что она говорит обо мне, несмотря на то, что я действительно понимаю, что она – мой опекун и ей разрешено законом заботиться обо мне способом, который, как она думает, является лучшим.
И до сих пор я получала только лучшее. Потому что, честно? Я понимаю, что должна стоя на коленях благодарить Бога за то, что оказалась именно здесь, а не там, где моя история повторялась бы снова и снова. Хоть я и знаю, что наверняка заслуживаю этого.
Чёрт, мне нужно прекратить этот мысленный замкнутый круг. Я слышу, как внизу Каллены заходят в дом. Вскоре после этого из гаража снова выезжает машина. Встав, я подхожу к окну и вижу отъезжающий кабриолет Розали. Мне не видно, сколько людей в салоне.
Мне приходит в голову мысль, что хорошо бы иметь машину и уметь управлять ей. Покинуть дом в свободное время. Боже, какое должно быть ощущение свободы.
Но быть в школе в течение шести часов в день – неплохо начать хотя бы с этого. Но Эдвард каждый день будет со мной на биологии. Если я не поменяю место и не сяду рядом с жутким блондином.
Ах ты, чёрт, мне нужно как можно скорее исправить это. Я поговорю с ним в эти выходные. Спрошу его, в какую игру он играет.
Моё горло сжимается, когда я думаю, чтобы произошло, если бы он показал сторону, которую я ещё не видела. Если моё злобное подсознание право, и он чего-то хочет от меня.
Разумеется, нет, слабо, но уверенно, шепчет моё рациональное мышление. Он просто хочет быть хорошим. Знаешь, люди могут быть и такими.
Но не со мной. Зачем кому-то быть хорошим со мной?
И снова этот мысленный замкнутый круг. Я качаю головой, чтобы избавиться от него и с глубоким вздохом заставляю себя спуститься вниз, чтобы узнать, могу ли я помочь с ужином.
Когда, опасаясь, я захожу на кухню, Эсме не упоминает о более раннем инциденте. Она готовит, шипящие звуки и самые вкусные запахи заполняют пространство.
Я накрываю стол на семь человек, а затем заглядываю в кастрюли, чтобы понять, сколько времени осталось до ужина.
– Пятнадцать минут, – говорит Эсме, как обычно, правильно истолковав меня. – Ты уже успокоилась?
Я смотрю на неё. Затем опускаю глаза и киваю. Я смущена.
– Ты имела полное право быть расстроенной, но надеюсь, ты поняла, почему я сделала это.
Очень недовольная, что мне приходится это признать, я киваю, тем самым подтверждая её слова.
– Послушай, Белла, – говорит Эсме, помешивая соус на плите. – Я знаю, тебе кажется, что ты не нуждаешься в специальной заботе. И в этой семье, возможно, это так. Но ты прибыла сюда с определёнными правилами и я подумала, что учителям необходимо их знать. В конце концов, это пойдёт тебе на пользу, – она, наконец, встречается со мной взглядом. – И я думаю, ты это тоже понимаешь.
Я киваю, сильно краснея под её взглядом, несмотря на то, что она не судит. Она просто говорит правду.
– Хорошо. Ещё, то, что я не успела обсудить с тобой раньше. У тебя будет индивидуальный план обучения. Ты должна уже знать это по Финиксу. Это значит, что в основном у тебя будут только письменные занятия.
Я киваю, давая понять, что понимаю. В этом нет ничего нового. Я, скорее всего даже не замечу изменений, за исключением того, что меня не будут вызывать на уроке. Это приносит огромное облегчение. Возможно, хорошо, что Эсме позаботилась об этом.
– Поужинаешь с нами или сделаешь это в своей комнате?
Я с трудом сдерживаю вздох на этот постоянно повторяющийся вопрос. Может, пора перестать меня об этом спрашивать? Даже захотев попытаться остаться здесь, чтобы поесть, я уверена, что у меня ничего не получится. К тому же я стол накрываю только на семерых.
Кроме того, не думаю, что хочу этого.
Поэтому я в очередной раз ем в своей комнате.
После ужина, я, как обычно, несу вниз свой поднос. На первом этаже пусто, что кажется необычным для вечера пятницы. Не так давно я слышала, как Карлайл поднялся к себе в кабинет, но я понятия не имею, где остальные.
А, ну и ладно. Думаю, если они не здесь, то значит, ничего не хотят от меня. Я мою за собой посуду и возвращаюсь наверх, планируя немного почитать или посмотреть телевизор в своей комнате. Возможно, ответить на электронные письма Рене. Насладиться тишиной.
Элис подскакивает ко мне как раз в тот момент, когда я поднимаюсь на верхнюю ступеньку.
– Привет, – улыбается она.
Я смотрю на неё скептически. Она, похоже, чего-то хочет от меня.
– Зайдёшь ко мне ненадолго? Я собираюсь завтра на вечеринку в честь Хэллоуина и хочу показать тебе свой костюм.
Хм, ладно. Я следую за Элис в её комнату, оставляя дверь позади себя открытой. Играет спокойная музыка, но я не обращаю на неё никакого внимания, так как в шоке от того, как выглядит её комната. Похоже, здесь взорвалась бомба. Одежда и аксессуары повсюду – на кровати, столе, стуле, на диване… и даже на полу.
Её трюмо завалено косметикой и различными приспособлениями для укладки волос.
Мне показалось или она на самом деле сказала, что вечеринка будет только завтра?
Осматривая комнату, я не могу скрыть свой шок.
Элис хихикает.
– Да, знаю, похоже, что здесь пронёсся торнадо. Мама терпеть не может, когда я устраиваю такое.
Я встречаюсь с ней взглядом, и она снова смеётся и когда делает это, на щеках появляются ямочки.
Эй, у Эммета такие же.
– Как бы там ни было, – объявляет она и широким жестом указывает в сторону манекена в углу своей комнаты. – Та-даа!
На манекене обычное монашеское чёрное платье с белым воротничком. Присмотревшись, я вижу, что сшито оно не из обычного хлопка. Ткань на свету слегка мерцает и в целом наряд выглядит почти гламурным.
– Тебе нравится? – спрашивает Элис.
Повернувшись, чтобы посмотреть на неё, я встречаю взгляд полный надежды. Меня никогда не интересовал Хэллоуин, но могу представить Элис в этом наряде. Чтобы ответить на её вопрос, я киваю.
– Под это платье у меня есть серьги, – говорит она, и вытягивает руку, где на ладони лежат две абсолютно разных серёжки – католический крест и пентаграмма. Это изысканно, и я с одобрением киваю.
– А вот эта цепочка будет вокруг моей талии, – Элис указывает на серебристый аксессуар на кровати. Цепь выглядит довольно тяжёлой и, безусловно, намного больше той, которую носят обычные монахини, но как мне кажется, именно в этом вся суть.
– А вот мои сапоги.
Я со смехом выдыхаю, когда вижу обувь, о которой говорит Элис. Чёрные, с высоченными каблуками сапоги высотой до колен со шнурками и крючочками до самого верха.
– Тебе нравится? – снова с надеждой спрашивает она.
И я снова киваю.
– Класс! В прошлом году я была в костюме сексуального кролика, но такого рода вещи быстро выходят из моды. Я хотела сделать что-то более… неожиданное.
Ну, думаю, с этим нарядом монахини ей это удалось.
Элис сгребает в кучу одежду на своём диване и приглашает меня сесть, а сама опускается на кровать.
– Ты ведь ходила сегодня в школу?
Её вопрос удивляет меня, но я киваю.
– И как всё прошло? Эдвард сказал, что ты была с ним на биологии.
При упоминании его имени нервы взрываются в моём животе, и я снова думаю, что мне нужно срочно узнать, чего он хочет.
Элис внимательно смотрит на меня, но ни о чём не спрашивает. Вместо этого говорит:
– Он сказал, что был очень рад, когда увидел тебя в школе и ещё добавил, что ты отлично справилась?
Её слова формулируются в вопрос, но она не уточняет, а я не собираюсь добровольно выкладывать информацию о том уроке.
– Так тебе понравилось? Я имею в виду, ты будешь ходить в школу? Думаешь, справишься?
Я киваю, отвечая на все её вопросы.
– Это… да, хорошо, мне странно это слышать, но я рада, что ты этого хочешь.
Воцаряется тишина и, наконец, Элис встаёт, чтобы поставить более ритмичную музыку.
Неожиданно она поворачивается ко мне.
– Хочешь пойти с нами? Завтра, на вечеринку в честь Хэллоуина?
Мои глаза расширяются. Нет, не хочу. Нет на сто процентов.
– Потому что мы могли бы подобрать тебе костюм и тебе, конечно, были бы там более чем рады… – увидев выражение моего лица, она замолкает. – Нет?
Я отрицательно качаю головой.
– Слишком для тебя?
Я киваю, решив, что эта причина не хуже любой другой.
– А ты, хм, не обидишься, когда завтра мы все туда пойдём?
Я медленно качаю головой. Та боль и грусть, которую я чувствую, не имеет ничего общего с обидой, но то, что я не могу в подобном участвовать, приносит мне разочарование.
Я никогда не хотела быть частью таких мероприятий.
Тогда с чего вдруг это беспокоит меня?
– Просто дай мне знать, если вдруг передумаешь, ладно? Ты можешь взять один из наших прошлогодних костюмов. И все мы будем очень рады взять тебя с собой.
Я киваю, но мы обе знаем, что я не воспользуюсь её предложением.
Мягкий стук в дверь предупреждает нас о чьём-то присутствии и когда Элис поднимает взгляд, я оборачиваюсь, чтобы увидеть, кто пришёл. В дверях, держа в руках DVD с фильмом, стоит Джаспер.
– Готова? – спрашивает он.
Элис встаёт и смотрит на меня.
– Я собиралась посмотреть с Джаспером фильм. Не хочешь присоединиться к нам?
Я отрицательно качаю головой. Не хочу мешать их уединению.
Непрошенные воспоминания о том, как Джаспер силой прижимал Элис к земле обрушиваются на меня, и кажется, я краснею.
Ну, по крайней мере, мне вдруг стало очень жарко.
– Ладно. Давай, посмотрим в твоей комнате, – не обращая внимания на мой внезапный дискомфорт, смеётся Элис, когда встречает взгляд Джаспера. – И… я могу сегодня спать в твоей постели?
Джаспер осматривает комнату и ухмыляется.
– А я-то думал, что ты хочешь спать со мной из-за меня. Я в шоке.
Элис смеётся и идёт к двери.
– Ты – просто дополнительное преимущество, – улыбается она.
Я выхожу из комнаты вслед за Элис, и, когда они исчезают у Джаспера, иду к себе.
В тишине и спокойствии я провожу несколько часов у себя в комнате, читая в кресле-качалке. Размышляя. Когда жажда становится слишком сильной, я спускаюсь, чтобы сделать себе чай.
Конечно, на кухне Эдвард.
Необходимость открыто поговорить с ним даёт о себе знать, но я понимаю, что мне не хватит на это смелости. Вспышки образов мелькают в моей голове. Качая головой, я пытаюсь избавиться от них, но безрезультатно. Воспоминание о том, как Стефан прижимал меня своим весом к кровати, сменяются на то, как Джаспер лежал на Элис, а она, обвив вокруг него свои ноги, пыталась привлечь его ближе к себе.
Голос Лорана шепчет мне на ухо. Ты пустая трата пространства. Позволь показать, что нужно такой девушке как ты.
Я дрожу от этих воспоминаний и сглатываю появившийся в горле комок. Я не могу увязать то, что испытала на собственном опыте с тем, что видела здесь. Я запуталась, но разве в этом доме у меня было иначе?
Эдвард вопросительно смотрит на меня, но я избегаю его взгляда и вместо чая предпочитаю быстро налить себе стакан сока. Прямо сейчас мне совсем не хочется оставаться с ним.
Как всегда предупредительный, он отступает назад, когда видит, что я хочу подойти к холодильнику. Он ничего не говорит, а просто смотрит на меня, отчего я чувствую себя ещё более неловко. Мои руки дрожат, когда я наливаю себе апельсиновый сок, но я стараюсь, чтобы выражение моего лица оставалось бесстрастным.
Закончив, не оглядываясь на Эдварда, я бегу из кухни так, словно она горит в огне.
Он по-прежнему не произнёс ни слова.
Вернувшись в свою комнату, я запираю дверь и, прислонившись к ней, оседаю на пол и закрываю глаза.
Просто супер, Белла.
Серьёзно, продолжай в том же духе.
~О~
На следующий день, когда я завтракаю, на кухню заходит Эсме и спрашивает меня, хочу ли я сегодня куда-нибудь пойти. Я отрицательно качаю головой. Я ужасно спала, тревожные сны с меняющимися лицами и ужасным смыслом мучили меня всю ночь и заставляли каждый час просыпаться.
Эсме садится за кухонный стол и долго смотрит на меня, а затем говорит:
– Что-то мучает тебя, – отмечает она. Снова. В который раз. Неважно.
Чёрт.
– Я могу тебе с этим помочь?
Я качаю головой и отвожу взгляд. Оставь это, Эсме. Я сама должна разобраться и самое время посмотреть одному человеку в глаза.
Эсме тихо вздыхает.
– Мне не нравится видеть тебя такой обеспокоенной. Пожалуйста, знай, что ты всегда можешь со мной поговорить.
Я слегка пожимаю плечами и хмурюсь.
Эсме снова открывает рот, но её перебивают.
– Доброе утро.
Я поднимаю взгляд и вижу, что на кухню заходит Карлайл.
– Рад тебя видеть, Белла. Кажется, я уже очень давно не разговаривал с тобой. Работа занимает всё свободное время.
Не зная, что ответить, я смотрю на него. У меня такое ощущение, что он знает не хуже меня, что я всеми силами избегаю его.
– Ну что, уже осваиваешься понемногу? Я слышал, что вчера ты пробовала себя в школе и готова начать со следующего понедельника?
Отвечая на все его вопросы, я осторожно киваю.
Он улыбается мне.
– Рад слышать. Думаю, тебе пойдёт на пользу, если ты сможешь обрести здесь свой ритм. Как твоё горло? Уже не болит?
Слева от меня Эсме потихоньку встаёт и начинает заниматься своими делами по кухне. Словно по сигналу, Карлайл садится на её место и теперь находится на уровне моих глаз.
Я киваю, давая ему понять, что боль ушла.
– А твои глаза? Ты проверяла их?
Он спрашивает меня о красных пятнах, которые, как говорят, зачастую появляются в результате удушения. Я давно не проверяла их, но знаю, что они могу исчезать в течение полугода. Я качаю головой, чувствуя себя виноватой и задаваясь вопросом, будет ли Карлайл из-за этого злиться.
Просто я не люблю смотреться на себя в зеркало.
– Если тебя это не беспокоит, значит, всё хорошо, – улыбается Карлайл.
Ладно, значит, он не разочарован и не сердит.
– Как ожог на руке? Можешь показать его мне?
Это что, общий осмотр?
Неохотно, я поднимаю левую руку. Кожа практически затянулась и если честно, меня почти не беспокоит боль такого рода.
Наклонившись, Карлайл смотрит на мою руку, а затем кивает.
– Ты должна была сказать мне, что волдырь лопнул. Я бы дал тебе что-нибудь.
Потянув руку назад, я прячу её в рукаве своего нового чёрного свитера и отвожу взгляд.
– И самое главное, как ты себя чувствуешь? Непринуждённо? Хорошо?
Эх, более-менее спокойно, я думаю. Я пожимаю плечами и киваю. Дурацкое средство общения.
– Ладно, есть какие-нибудь планы на сегодня?
Скукота. Я качаю головой, отвечая на вопрос Карлайла и мысленно говоря ему, что совсем не хочу продолжать этот разговор.
– Если ты хочешь куда-нибудь пойти, то так и скажи, – повторяет Эсме. – Или, например, попроси Элис. Уверена, она с удовольствием тебя выручит.
– С чем? – заходя на кухню, спрашивает Элис. Она подскакивает к холодильнику и открывает его, видимо, желая найти себе что-нибудь поесть.
– Отведёшь куда-нибудь Беллу, если она захочет?
– Конечно, – с улыбкой отвечает Элис и закрывает холодильник. – Ты же хочешь куда-нибудь выйти? – она смотрит на меня, её открытый взгляд светится надеждой.
Я качаю головой. Нет, не сегодня.
– Хорошо, тогда просто скажешь мне. Хм, мне нужно что-нибудь съесть.
– О, да, я бы тоже не отказался от завтрака, – говорит Карлайл.
– Почему бы нам не позавтракать всем вместе? – спрашивает Эсме. – Приготовить яичницу?
– Звучит отлично, – отвечает Карлайл. – Белла, ты присоединишься к нам?
Его вопрос застигает меня врасплох, и я с удивлением моргаю. Я люблю яичницу, но не хочу есть в окружении стольких людей.
Неосознанно, я оглядываюсь через плечо, молчаливо прося Эсме о помощи.
– Слишком много? – ласково спрашивает она.
Я сглатываю и заставляю себя кивнуть, признавая, что я не могу и, признавая, что меня разочаровывает это.
– Я приготовлю столько, чтобы хватило на всех, и ты поешь там, где захочешь, ладно? – спрашивает Эсме.
Я киваю и встаю, чтобы помочь Эсме приготовить.
– Это последняя тяжёлая работа, – говорит она, когда я достаю из холодильника яйца. Она имеет в виду работу по дому, которую я должна была сделать в обмен на купленную одежду. Меня удивляет, что она вела подсчёт, но она права. Эта последняя.
– Приятно видеть, что ты уже помогаешь, – непринуждённо отмечает Элис.
Понимая, что именно она хотела сказать своими словами, я бросаю на неё взгляд. Когда я только приехала сюда, была слишком напряжена, чтобы помогать на кухне. Не скажу, что сейчас я расслаблена, но готова помочь приготовить завтрак. Несмотря на то, что за столом сидит Карлайл.
Кажется, все мы это осознаем и даже я улыбаюсь немного.
Я качаю головой и сосредотачиваюсь на чистке болгарского перца, который будет готовиться с яйцами.
– Элис, спроси, пожалуйста, может остальные тоже хотят есть? – спрашивает Эсме.
Элис подходит к лестнице и делает глубокий вдох, но Эсме опережает её, бросив на дочь резкий взгляд.
– Цивилизованно.
Элис что-то бормочет и поднимается наверх, чтобы позвать остальных. Когда она снова спускается, объявляет, что к нам присоединится Эдвард, и Эсме вбивает ещё несколько яиц. Когда она добавляет овощи, я достаю из шкафчика тарелки и столовые приборы на четверых.
Ставя их на стол, я чувствую себя неловко из-за того, что Карлайл так близко ко мне, но он читает газету и не смотрит на меня.
–Джаспер, Розали и Эммет не спустятся? – спрашивает Эсме.
– Джаспер проснулся рано и уже позавтракал. А Роуз и Эм всё ещё храпят, – пожимает плечами Элис. – Не хочу их будить. Ты знаешь, как Роуз реагирует.
– Во сколько они вчера вернулись домой? – не поднимая глаз, спрашивает Карлайл.
– Не знаю. Я не слышала, как она приехали.
– Кто? Доброе утро, кстати, – спрашивает Эдвард, заходя на кухню. Он в спортивных штанах и футболке, его волосы как обычно в ужасном беспорядке. Он зевает и лениво потягивается, поднимая руки над головой и для максимального эффекта, вставая на цыпочки. Краем глаза я вижу участок кожи на его животе, где задралась футболка. Полоска волос на животе исчезает в его штанах.
Покраснев по какой-то необъяснимой причине, я отвожу взгляд и тянусь к верхнему шкафчику за стаканами.
– Роуз и Эммет, – спрашивает Эсме. – Ты слышал, как они вернулись домой?
– Да, слышал, – отвечает Эдвард и проводит рукой по волосам.
– Во сколько? – настаивает Карлайл.
– Я не знаю. Не проверял время.
Даже я знаю, что он лжёт, пытаясь защитить своего брата и сестру. Я задерживаю дыхание, готовясь к дальнейшим действиям Карлайла.
Он не сердится. Он просто смотрит на Эдварда, а затем говорит:
– Ладно. Какие-то планы на сегодня?
– Не-а. Думаю, что поиграю немного. Хочу выучить до конца ту пьесу, «Лунный свет». О-о, это напомнило мне… Белла, у меня есть для тебя CD с этой мелодией, хочешь?
И снова эта доброта. Мне нужно срочно поговорить с ним.
Но также мне очень хочется этот диск.
Чувствуя полную растерянность, я не могу с собой справиться и игнорирую слова Эдварда. Мысли становятся бессвязными, и я понимаю, что мой разум, видимо, может закрыться и в подобных ситуациях. Спеша забрать свою тарелку с едой, и вздрогнув, когда вилка с громким звуком звенит о фарфор, я быстро покидаю кухню, смутно понимая, что даже не задумалась о последствии своих действий, как должна была это сделать.
– Это было странно, – сквозь туман в своём разуме слышу я голос Элис. – Эдвард, ты расстроил её?
– Если б я знал, – отвечает он.
Я отрезаю остальной разговор, захлопнув дверь своей комнаты.
Завтрак кажется таким же вкусным как картон, но я делаю всё возможное, чтобы съесть его.
Я в ужасном настроении. Я ненавижу, что так нервничаю, я ненавижу, что так смущена. Я ненавижу то, что я такая, какая есть, и что не могу нормально взаимодействовать с семьёй. Я ненавижу, что завишу от доброты других людей и ненавижу, что не могу это в полной мере оценить.
Но я покинула Стефана. Именно я сбежала от него. Именно я привела всё это в движение.
Рене не отправила меня обратно.
Есть что-то в этом, но я пока не знаю, что. Она могла бы отправить меня назад и больше никогда обо мне не вспоминать. Вместо этого она сказала, что ей необходимо сделать несколько телефонных звонков и через неделю я уже сидела в самолёте, который летел в Сиэтл, штат Вашингтон.
Она не отправила меня назад.
Она послала меня сюда и всё, что я встретила здесь – только доброту. По крайней мере, до сих пор.
Во внезапном приливе решимости, я включаю ноутбук и захожу на свой e-mail. Игнорируя новые сообщения, которые ждут меня от Рене, я создаю новое.
От: Белла Свон.
Кому: Рене Дуайер.
Тема: (Без темы).
Спасибо.
Я нажимаю «отправить».
~О~
Я выполнила домашнее задание и теперь, сидя в своей комнате, чувствую себя как в ловушке. Я хотела бы пойти в библиотеку, но слышу, что Эдвард играет на рояле, а это значит, что мне придётся пройти мимо него.
Нахмурившись, я ругаю себя. Нет абсолютно никаких причин действовать подобным образом.
Стиснув зубы, я спускаюсь.
Эдвард далеко продвинулся вперёд, работая над пьесой. Музыка течёт рекой, и я замедляю шаг, чтобы послушать, как он играет. Когда Эдвард останавливается, чтобы переиграть последнюю часть, я опускаю голову, и быстро пройдя мимо него, проскальзываю в библиотеку. С мягким щелчком я закрываю за собой дверь и с облегчением вздыхаю, когда вновь слышу звуки рояля.
Я не могу сосредоточиться на чтении. Вместо этого я слушаю игру Эдварда до тех пор, пока музыка не затихает. Мелодия отвлекает. Она напоминает мне о лучших днях, о том времени, когда моя мать была ещё доброй и приветливой. Когда она тянула меня к себе на кровать и нежно обнимала.
Всё изменилось, когда в нашей жизни появился Лоран. Всё стало происходить по моей вине и, насколько я знаю, они всегда были правы.
Вздохнув и покачав головой, я пытаюсь избавиться от воспоминаний. Они, кажется, в последнее время приходят ко мне всё чаще, особенно по ночам. Я просыпаюсь в ужасе, боясь, что моё пребывание у Калленов всего лишь сон, что на самом деле я в Финиксе, борюсь за свою жизнь, когда сильные руки сжимаются вокруг моего горла.
Тихий стук в дверь отвлекает меня от мыслей. Я устраиваюсь поудобнее на своём подоконнике и смотрю, как открывается дверь и заходит Эдвард.
— У меня тот СD-диск для тебя, – говорит он так тихо, что я еле его слышу со своей стороны комнаты. – Можно мне войти?
Почему нет? Не похоже, что эта библиотека принадлежит мне.
Но нервы взрываются, когда он полностью заходит в комнату и закрывает за собой дверь. Он подходит ко мне, кладёт CD-диск на стол и садится в кресло-качалку.
Очень долгое время он молчит, наклонившись вперёд и опираясь локтями о колени, глядя в пол.
Наконец, он немного выпрямляется и смотрит мне в лицо.
– Я сделал что-то не так?
Я закрываю глаза, услышав его вопрос, так как он застигает меня врасплох. Я удивлена, что он так быстро заметил перемену в моём отношении к нему.
– Потому что я не хотел, – продолжает он. – Но мне кажется, я сделал что-то такое, что расстроило тебя.
Я неуверенно качаю головой.
– Тогда что? – тихо спрашивает он. – Мне показалось, что нам уже легко вместе?
Его неуверенность исходит от него волнами, а взгляд почти умоляет.
Внезапно я начинаю чувствовать себя ужасно глупой из-за своих предположений, что он может измениться. Но это всё же не отвечает на вопрос, почему он так добр ко мне.
И мне нужно выяснить это. Не смириться со всем этим, а просто покончить. Чёрт, я никогда не боялась провоцировать Стефана, когда чувствовала, что напряжение накапливается. Чем скорее он выплёскивал его на мне, тем лучше.
Но почему мне так трудно сделать это сейчас?
Ты боишься разочарования, шепчет голос в моей голове, и я расстроенно вздыхаю, понимая, что это правда.
– Поговоришь со мной? Вчера, на биологии всё было хорошо, ведь так? Даже если ты чуть не запаниковала. Кстати, просто чтоб ты знала, я маме ничего не рассказал.
Он по-прежнему смотрит на меня, и я сглатываю, чувствуя усилившуюся в теле напряжённость.
Наконец, я отвожу от него свой взгляд и сосредотачиваюсь на руках, которые нервно заламываю на коленях.
– Эй, – тихо говорит он. – Если ты хочешь, чтобы я ушёл, я уйду, но мне бы очень хотелось узнать, что я сделал неправильно. Тогда в следующий раз я смогу быть осторожнее.
Его доброта, его искренность... Это что-то сверхъестественное. И ужасно пугает.
По какой-то необъяснимой причине я чувствую появившийся в горле комок. Он так добр ко мне, а я страдаю от этого. В гораздо большей степени, чем готова признать.
Когда он делает движение, я резко поднимаю взгляд и смотрю на него. По-прежнему сидя в кресле-качалке, он достаёт из заднего кармана телефон. Повозившись с ним немного, он протягивает его мне.
Я с опаской смотрю на его протянутую руку.
– Пожалуйста, – и снова его голос такой нежный. – Поговори со мной.
Нехотя, я протягиваю руку и беру телефон, избегая прикосновения к его коже. Посмотрев на экран, я вижу, что он включил приложение «заметки». Он хочет, чтобы я что-то написала.
Однако я не знаю что сказать.
Кажется странным, что мой разум пытается предупредить меня, стараясь усилить бдительность и не попадаться Эдварду на глаза, чтобы защитить себя и держаться от него на расстоянии, когда моё тело говорит совсем о другом. Сейчас, когда он рядом, мои страхи кажется почти глупыми.
Кажется, мне очень спокойно рядом с Эдвардом. Та нервозность, которую я чувствовала ранее, куда-то испарилась.
– Просто скажи, – говорит он. – Я не буду злиться, обещаю.
Глубоко вздохнув, я решаю, что этот момент подходит не хуже любого другого для того, чтобы выяснить всё начистоту. Хотя, слишком плохо, что дверь в библиотеку закрыта. С другой стороны, я всё ещё не знаю, придёт ли кто-то мне на помощь, если произойдёт что-то плохое.
Лучше не позволять себе думать об этом.
Я пишу.
Почему ты так добр ко мне?
Я передаю ему телефон и на этот раз, кажется, он всеми силами старается избежать физического контакта. Даже не знаю, из-за того ли это, что он не хочет прикасаться ко мне, либо уважает моё желание.
Читая текст на экране, он хмурит брови и кажется, всё его лицо выражает замешательство.
– А почему бы мне не быть с тобой таким?
Он, очевидно, не понимает. И я знаю, что не смогу объяснить. Я расстроено вздыхаю. Не стоило этого начинать.
Но Эдвард не сдаётся и снова протягивает мне телефон.
– Пожалуйста, объясни?
Взяв телефон, я в течение долгого времени думаю. Эдвард сидит неподвижно и терпеливо ждёт. На мгновение я узнаю в нём Эсме.
Я думаю, есть только один способ разобраться с этим. Если я хочу всё уладить, то мне нужно быть предельно честной с ним.
Чего ты хочешь взамен?
Я очень долго смотрю на экран, и только потом решаюсь показать ему. Осторожно он берёт у меня телефон и когда читает, его рука тянется к волосам, погружаясь в них пальцами, а глаза по-прежнему сосредоточены на экране.
Когда молчание между нами затягивается, моё сердце, кажется, готово просто выскочить из груди. Наконец, он поднимает голову, и я заметно вздрагиваю, когда он встречает мой взгляд.
– Даже не уверен, понимаю ли я, что ты имеешь в виду, – говорит он. Почему его голос такой хриплый?
– Я ничего не жду, Белла. Я просто хочу быть добрым с тобой, так же как и ты добра ко мне. Возможно, я всё неправильно понял, но мне казалось, тебе тоже понравились наши импровизированные встречи.
Я громко, с трудом сглатываю.
Они ему тоже нравятся.
– Я ничего не хочу взамен. Разве я сделал что-то такое, что заставило тебя подумать иначе?
Я качаю головой, пытаясь осознать его слова сквозь беспорядок своих мыслей. Он не злится. Он растерян. Он старается из всех сил, подбирая правильные слова, и я прекрасно вижу, что он не уверен и искренен.
Я чувствую искренность. Не то, чтобы я много раз встречала её раньше, но я вижу, когда мне кто-то лжёт. Таким образом, я также вижу, когда мне говорят правду.
А Эдвард прямо сейчас честен со мной.
– Я могу перестать искать тебя, если ты этого хочешь, – говорит он после долгого молчания.
Я качаю головой, прежде чем осознаю, что делаю. Я не хочу терять ту связь, которая у меня образовалась с Эдвардом.
Даже если он мужчина. Даже если я не знаю, что будет потом.
Потому что есть что-то, что заставляет меня хотеть проводить с ним время, если он позволит мне.
Осторожно, Белла...
Он глубоко вздыхает, но это скорее способ снятия напряжение, чем проявление раздражения.
– Я так думаю, ты не сможешь сказать мне, почему так недоверчива, – заявляет он. Его слова кажутся непринуждёнными, но в них столько смысла.
Когда он снова встречает мой взгляд, я быстро качаю головой. Я дышу медленно, но, в конце концов, сказывается напряжённость, которая росла во мне во время этой беседы и пульс учащается, когда Эдвард намекает на моё прошлое.
– Я уже говорил тебе, что не стану смотреть на тебя по-другому, даже если узнал немного больше о тебе. И я не хочу ничего взамен моего доброго отношения.
Я просто смотрю на него, больше не в состоянии думать ни о чём.
Он снова смотрит на меня, а затем отводит взгляд в сторону и, посмеиваясь, качает головой, что я воспринимаю только как неверие.
– Знаешь, что? – говорит он. – Я дам тебе свой адрес электронной почты. Напиши мне несколько слов, как только возникнет такое желание. Как думаешь, это сработает?
Ну, нет, скорей всего, нет. Я пожимаю плечами, давая понять, что на самом деле это не имеет никакого значения, но он смотрит на свой телефон и начинает быстро нажимать на кнопки.
– Это уже должно быть на твоём телефоне, – пауза. – А ты дашь мне свой?
Я удивлённо моргаю.
– Ведь у тебя есть свой e-mail, верно? – спрашивает он.
Вижу ли я оттенок красного на его лице? Неужели он на самом деле покраснел?
Однако, отвечая на его вопрос, я киваю. Он что, и правда думает, что у меня нет своего электронного адреса? С другой стороны, с технической точки зрения я полная идиотка и не должна удивляться, что это не прошло незамеченным.
– Так ты дашь его мне?
С одной стороны я не могу не задаться вопросом, а зачем ему это? А с другой стороны... почему нет?
Эдвард снова вручает мне свой телефон, и я пишу ему e-mail. Нет, ну, правда, если его сообщения будут мне мешать, я просто проигнорирую их. Ведь я могу?
Ведь так?
Конечно.
Когда я отдаю Эдварду телефон, он встаёт.
– Я голоден. Не хочешь пойти чего-нибудь перекусить?
Я смотрю на часы и вижу что уже четыре часа дня. При моём четырехчасовом питании мне уже пора что-нибудь съесть.
Но я не хочу есть в присутствии Эдварда.
Почувствовав мою нерешительность, он говорит:
– Или сможешь поесть позже. Просто присоединишься ко мне сейчас? Составь мне компанию.
Эх, ладно. Давай. Думаю, мне пора готовиться к тому, что скоро всё это закончится. Но это не значит, что я должна сейчас себе отказывать.
И я смогу поесть после него.
Гм, когда я пойду в школу, еда может стать проблемой. Школа, которую я вчера видела, довольно маленькая, и будет трудно найти уединённое место, где я смогла бы поесть.
Также я до сих пор не знаю, как отреагируют на меня в школе другие дети Калленов.
Эдвард признал, что ему со мной легко, и это на самом деле здорово. И теперь я уже не так переживаю о том, что снова буду сидеть с ним на биологии. Конечно, если в понедельник, он всё ещё захочет этого.
Может, мне стоит спросить его. Мне хотелось бы знать заранее. Беззвучно вздохнув, я мысленно проклинаю себя. Даже не знаю, что происходит со мной в последнее время. Я нахожусь в постоянном замешательстве, и мир понемногу теряет для меня свой смысл.
Всё здесь совсем не так, как я ожидала.
И если честно, слишком уж долго я жду, когда случится что-нибудь плохое.
~О~
"Я не хочу терять ту связь, которая у меня образовалась с Эдвардом.
Даже если он мужчина. Даже если я не знаю, что будет потом".
О, да... кажется у нашей Беллы просыпаются чувства)))
Мы ждём вас на форуме)))
Источник: http://robsten.ru/forum/49-1397-77
0
И, надеюсь, Белла скоро поймет, что принцип *ты мне - я тебе* не единственный при нормальных человеческих отношениях! 
