Эдвард увидел меня плачущей. В тот момент мне было всё равно, но даже сейчас унижение, которое, как я ожидала, охватит меня, осталось в стороне. Эдвард не стал меня игнорировать и не ушёл, испытав отвращение. Он не обзывал меня и не сказал не единого плохого слова. Как будто он почувствовал, что я на самом деле растеряна и просто не в состоянии в этот миг сохранять хладнокровие и спокойствие.
Он не осудил.
Вместо этого он сделал мне чай. Подогрел на плите чайник. Я вспоминаю о встречах, которые были у нас ранее на этой же кухне. Тогда он даже не знал, как включить газ. А на прошлой неделе, на крыльце, он сказал: «Я просто вскипятил воду». Тогда как же он раньше делал себе чай?
Боже, неужели он подогревал воду в микроволновке?
Меня бросает в дрожь от этой мысли. Но он уже дважды делал мне чай. И он кипятил воду. Для меня.
Сделав глубокий вдох, я решаю даже не пытаться это понять. Я не знаю, почему он так добр ко мне. Должна быть своего рода выгода.
Серьёзно, нет такого понятия как альтруизм.
Когда я больше не могу держать свои глаза открытыми, я ставлю будильник на своём телефоне и готовлюсь ко сну. Мне по-прежнему непривычно надевать атласную пижаму и ложиться между прохладными простынями, зная, что у меня есть отличный шанс выспаться.
Это невероятно.
Сон накрывает меня как толстое одеяло, и впервые за очень долгое время я сплю без сновидений.
Следующий день начинается как обычно, но всё же немного по-другому. Я сижу на кровати и, как часто это делаю, прислушиваюсь к тому, как семья готовится к своему дню. Но в этот раз, чувствуя растерянность и не совсем отойдя ото сна, который никак не хочет покинуть моё тело и голову, я сижу, потирая своё лицо. Я чувствую себя дезориентированной и странно живой.
Прошла вечность с тех пор, когда я в последний раз так хорошо спала. Обычно я более беспокойна и просыпаюсь по нескольку раз за ночь. Но этой ночью такого не было. Кажется, мне даже ничего не снилось.
Я встаю с постели и, потянувшись, бреду в ванную, чтобы привести себя в порядок.
Даже беспокойство по поводу предстоящей встречи с директором не может избавить меня от этого довольно странного состояния.
Спустившись на кухню, я вижу, что меня, как обычно ждёт газета и горячий кофе. Я заливаю молоком немного хлопьев и сажусь за стол, ем, читаю, и чувствую себя как ни странно спокойной.
Я даже не вздрагиваю, когда на кухню заходит Эсме.
– Доброе утро, Белла, – улыбается она. – Как ты сегодня?
Я слегка улыбаюсь и киваю, давая понять, что все порядке, а затем указываю на неё рукой, в которой всё ещё держу ложку.
– У меня всё замечательно, спасибо. Ты хорошо спала? Выглядишь усталой.
Я улыбаюсь про себя. Конечно, у меня усталый вид. Мои глаза всё ещё не могут полностью открыться, а тело находится словно в полусне. Но вопреки тому, что думает Эсме, я спала очень хорошо.
И это заставляет меня чувствовать себя такой довольной, что глядя на Эсме полузакрытыми глазами и улыбаясь ей, я понимаю, что у меня довольно глупый мечтательный вид.
– О, – смеясь, говорит Эсме. – Я поняла, ты очень хорошо спала?
Я киваю, и лицо Эсме освещается.
– Это прекрасное чувство, когда просыпаешься после хорошего сна. Я рада, что ты выспалась. Пока ты закончишь завтракать, я пойду, загружу бельём стиральную машинку, а потом, возможно, мы сможем немного поговорить о встрече с директором?
Я с согласием киваю, хоть и не знаю, что именно Эсме хотела бы обсудить.
Я доедаю свой завтрак и, сполоснув тарелку, ставлю её в посудомоечную машину. Затем наливаю две чашки кофе и жду, когда вернётся Эсме, чтобы мы смогли поговорить.
Она приходит довольно скоро и выглядит приятно удивлённой, увидев, что её ждёт ароматный напиток.
– Спасибо, ты прелесть.
Она достаёт из ящика блокнот и ручку, на которые я смотрю с опаской, подходит к столу и садится со мной.
Ожидая, когда Эсме начнёт разговор, я натягиваю рукава свитера на свои руки и обхватываю чашку. Этот разговор может пойти в тысячу направлений и 999 из них плохие, поэтому я просто тихо сижу и жду.
– Ты напряжена, – отмечает Эсме. – Сделай глубокий вдох.
Я делаю как мне велено и как всегда удивляюсь, что это на самом деле помогает немного успокоиться.
– Хочешь сказать мне, из-за чего ты нервничаешь?
Я сосредотачиваю взгляд на своей чашке кофе и едва заметно в отрицательном жесте качаю головой.
Пожалуйста, не заставляй меня об этом говорить. Пожалуйста, не сердись, что я так напряжена.
Стефан приходил в бешенство, заметив, что я более напряжена, чем обычно. Это ужасно бесило его. И, конечно же, всю свою злость он выплёскивал на мне.
– Ты нервничаешь, потому что начнёшь ходить в школу?
Нет, не совсем. Меня беспокоят новые люди.
– Поговори со мной, Белла, пожалуйста. Я полностью на твоей стороне. И хочу помочь, но ты должна позволить мне это.
С раздражением вздохнув, я пододвигаю к себе блокнот и пишу несколько слов.
Первый день. Я немного нервничаю.
Эсме слегка улыбается.
– Думаю, ты больше, чем немного нервничаешь по поводу первого дня. Но это не страшно. Вот почему мы всё это делаем. А теперь, пожалуйста, попытайся написать, есть ли что-то такое, о чём нам в школе стоит рассказать?
Кусая свою губу, я пытаюсь найти способ сообщить Эсме, что не хочу лишнего внимания. Я хочу двигаться в рамках правил и просто учиться. Учёба, сама по себе, для меня чистое блаженство. Потому что я на самом деле хочу ходить в школу. Шесть часов в день впитывать в себя знания и имея ощущение цели, выполнять домашнее задание. Шесть часов в день находится вдали от дома, позабыв о своих проблемах. Шесть часов отдыха.
Ну, после того как все привыкнут ко мне. Сомневаюсь, что в самом начале в этой маленькой школе никто не станет обращать на меня внимание.
После долгих раздумий мне всё же удаётся написать что-то для Эсме. Я думаю довольно мило с её стороны пойти поговорить с директором перед тем, как я начну ходить в школу, но я должна быть искренна в этом.
Я не особый случай.
Эсме смотрит на бумагу и клянусь, сначала я вижу, что она собирается возразить, но затем, видимо, передумывает.
– Ты имеешь в виду, что не хочешь особого внимания? – спрашивает она.
Я киваю.
– Учитывая, что ты не говоришь, даже не знаю, как это будет работать, – ласково, но довольно искренне говорит Эсме.
Тронутая её беспокойством, но в то же время, чувствуя раздражение, я снова тянусь к бумаге.
В Финиксе я отлично справлялась.
– Справлялась, – соглашается она. – Но, наверное, поначалу тебе тоже было нелегко, верно? Или ты начала учиться с начала учебного года?
Я отрицательно качаю головой. В Финиксе я начала ходить в школу в середине семестра. И едва помню, как всё было. К тому же, это была большая школа, переполненные классы и загруженные работой учителя. В течение недели они научились не обращать на меня внимания, и они, конечно, не могли пожаловаться на мои оценки.
– Белла, пожалуйста. Возможно, тебе тяжело это принять, но я беспокоюсь о тебе. Я понимаю, ты хочешь ходить в школу, но мне бы хотелось, чтобы ты чувствовала себя там в своей тарелке.
Она выжидает момент, судя по всему, желая убедиться, что я правильно поняла её слова.
– Что ты будешь делать, если подвергнешься приступу панической атаки?
Я резко поднимаю на неё свой взгляд и вижу на её лице беспокойство. Почему ей не равно, запаникую я в школе или нет? Если это произойдёт, то поставит её в неловкое положение?
Я пожимаю плечами, немного расстроенная этими неприятными мыслями и понятия не имея, как ответить на её вопрос.
Кроме того, если в школе у меня случится приступ паники, то я проскользну в пустой класс. Всё очень просто.
Эсме тихо вздыхает, но это не раздражённый вздох, скорее всего она просто не знает, что ещё можно сказать.
– Я не пытаюсь давить на тебя, Белла. Я действительно стараюсь думать вместе с тобой.
И снова я пишу.
Я буду в порядке. Просто не хочу лишнего внимания.
– Ну, если ты так говоришь… Но думаю, поначалу тебе будет нелегко. Ученики и преподаватели могут быть очень любопытными.
Я киваю. Я знаю. Я справлюсь с этим.
– Пожалуйста, знай, ты можешь прийти ко мне в любое время. Если у тебя появятся вопросы или ты изменишь своё мнение.
Я киваю, но уверена, Эсме твёрдо знает, что я не собираюсь ни о чём просить.
– Ты понимаешь, почему я хочу, чтобы для начала ты встретилась с директором?
Я медленно киваю. На мой взгляд, это нужно больше Эсме, чем мне, но, увы, она кажется тверда в своём мнении, так что мне придётся поехать вместе с ней. К тому же, лучше сделать это вместе.
– Очень хорошо. Тогда поехали. Возможно, мы сможем договориться, и тебе не придётся представляться перед классом, – в шутку говорит Эсме, но затем видит мой выразительный взгляд и улыбается. – Я скажу ему. Что-то ещё?
Снова кусая губы, я отрицательно качаю головой. У меня есть одна большая проблема, но я не знаю, как об этом сказать. Думаю, я разберусь с этим, когда придёт время.
Эсме ведёт меня в гараж к своему Форду, и когда мы едем, я смотрю в окно, снова удивляясь, каким всё здесь кажется зелёным. Я стараюсь держать свои опасения позади и вести себя непринуждённо, прекрасно понимая, что если я запаникую сегодня, Эсме ни за что не позволит мне ходить в школу.
–Повторю ещё раз, хоть ты уже об этом знаешь, – когда мы подъезжаем к школьной стоянке, прерывает мои мысли Эсме. – Я не стану винить тебя или думать о тебе плохо, если после сегодняшней встречи ты решишь, что не хочешь этого. Вполне нормально, если ты не готова. Просто дай мне знать и мы организуем домашнее обучение или ты просто отдохнёшь в течение какого то времени. Никаких последствий, хорошо, Белла?
Я киваю в ответ на её слова, но понимаю, что мне довольно трудно в них поверить.
Глядя на меня с беспокойством, Эсме кивает и выходит из машины.
– Пойдём.
Школьный двор кажется пустым и, учитывая время, я понимаю, что только что начался новый урок. Эсме ведёт меня к главному зданию школы, где уверенно идёт по пустым коридорам.
Я следую за ней, озираясь и пытаясь рассмотреть, что меня окружает. Школа точно такая, как и любая другая, только, возможно, меньше. Те же пыльные этажи, белые стены, тусклый свет. Ничего особенного.
Мы останавливаемся возле кабинета директора, и даже не постучав, Эсме открывает для меня дверь.
– Миссис Каллен, – приветствует её женщина за столом. Она средних лет, с округлым лицом и смотрит на нас поверх своих очков. – Вы здесь из-за назначенной на 11 часов встречи?
– Да, – кивнув, отвечает Эсме.
– Директор примет вас через минуту. Присаживайтесь.
Эсме отходит от стола секретаря и поворачивается ко мне.
– Всё хорошо?
Я киваю, хотя, если честно, более напряжена, чем мне бы того хотелось.
– Ты уверена?
Я быстро смотрю на Эсме, и слабая улыбка приподнимает уголки моего рта. Конечно же, она всё видит.
Эсме улыбается в ответ.
– Помни, только ты здесь всё решаешь. Если ты вдруг поймёшь, что не хочешь этого, просто сообщи мне.
Я киваю ей. Но очень надеюсь, что смогу это осуществить. Мне не нравится кого-то разочаровывать и будет просто ужасно, если я не справлюсь, когда сама об этом попросила.
Нет. Я смогу это сделать. Я должна.
Как только я думаю об этом, секретарь поднимает свой взгляд и смотрит на нас.
– Мистер Грин готов вас принять, – приветливо говорит она.
Эсме кивает, улыбается и поворачивается ко мне.
– Ты готова?
Нет.
Давай уже сделаем это.
Она открывает дверь и позволяет мне первой войти в кабинет директора. Когда мы заходим, мистер Грин встаёт и начинает одергивать свой пиджак. Он – лысеющий мужчина средних лет. Я сразу же спешу оказаться как можно дальше от него и колеблюсь только возле дверного проёма, ожидая, когда войдёт Эсме.
– Мистер Грин, как приятно, что вы приняли нас, – говорит она, идя вперёд и в приветствии протягивая руку.
Кажется, мне предстоит увидеть в действии истинное очарование Калленов.
В ответ мистер Грин протягивает свою руку и Эсме легко пожимает её. После этого директор протягивает руку мне, но я всё ещё стою возле стены и поскольку не подхожу ближе, его рука на мгновение остаётся повисшей в воздухе. После этого он хмурится, прочищает горло, снова поправляет свой пиджак и жестом указывает на два стула перед его столом.
– Присаживайтесь.
Эсме снимает своё пальто, садится, а затем поворачивается ко мне.
– Ну же, Белла. Давай, присоединяйся к нам.
Её взгляд почти умоляет, и я знаю, что если хочу иметь возможность попробовать ходить в эту школу, мне придётся подойти, сесть на этот стул и вытерпеть эту встречу.
Но Боже, как же мне не нравится этот человек. Не спрашивайте, почему, просто не нравится.
Фее…
Брр.
Сжав челюсти, я расстёгиваю пуговицы на своём пальто и сажусь рядом с Эсме. Мне хотелось бы скрыть своё напряжение, но я понимаю, что оно, должно быть, исходит от меня волнами. Похоже, всё зависит от этой встречи. Эсме ни один раз говорила мне, что не будет возражать, если я решу не доводить это до конца, но я не так уверена в этом, и к тому же буду ужасно разочарована в себе, если не смогу быть достаточно сильной, и не справлюсь.
Надеюсь, Эсме будет добра и не попытается предупредить директора, намекнув, что ему не стоит принимать меня в эту школу.
– Я так понимаю, – говорит мистер Грин, – что ты, должно быть, и есть Изабелла?
Я вздрагиваю, услышав своё полное имя – ничего не могу с этим поделать. Эсме замечает и спешит мне на помощь.
– Она предпочитает, чтобы её называли Белла.
– Белла, – повторяет мистер Грин. – Очень хорошо, Белла. И ты хочешь ходить в нашу школу?
Теперь он смотрит на меня. Его лицо пустое, я не вижу в нём никакой заинтересованности.
Я быстро смотрю на Эсме и, увидев её ободряющую улыбку, киваю.
Мистер Грин вздыхает.
– Но она не говорит, – теперь его слова предназначены Эсме.
– Не говорит, – спокойно подтверждает она. – Но общается довольно эффективно.
Глаза мистера Грина останавливаются на мне, а затем он снова переводит взгляд на Эсме.
– Правда? – это даже не похоже на вопрос.
– Правда, – спокойно повторяет она. – Она ходила в школу Финикса, и как вы можете видеть из её табеля, училась отлично. Белле не требуется никакого особого ухода, – продолжает она и когда смотрит на меня, я понимаю, что она имеет в виду ту записку, которую я написала ранее.
– Всё, что она хочет, чтобы ей уделяли как можно меньше внимания. Вам нужно учитывать только то, что она не говорит, и я могу заверить вас, это не создаст никаких проблем.
– Миссис Каллен, мне с трудом в это верится. Вы уверены, что её немота не обычное упрямство? – он не в восторге и как мне кажется, делает то, с чем я сталкивалась ранее – пытается каким-то образом разозлить меня, пряча свою досаду за профессиональную маску.
– Чего вы ждёте от меня?
Эсме начинает говорить, а я тем временем осматриваюсь вокруг. Это обычный кабинет, заполненный памятными вещами, рассказывающими о личной жизни человека. Он – дед. Фотографии его внуков гордо стоят на рабочем столе.
Эсме говорит и мистер Грин задаёт ей несколько вопросов. Слушая, я смотрю на свои руки, бережно сохраняя свои эмоции в бездействии.
– Это не так уж и много, мистер Грин. Белла очень умная, вы видели, какие оценки у неё были в Финиксе. Она хочет только иметь возможность спокойно учиться.
– Что заставляет вас думать, что мы сможем предложить Белле всё, что ей нужно?
На этот раз Эсме кажется озадаченной.
– Всё, что ей нужно?
– Да. У моих учителей нет времени уделять ей дополнительное внимание и относиться к ней по-особому.
– Но она не хочет, чтобы к ней относились по-особому, – спокойно говорит Эсме. Кажется, она убеждена в этом.
– Тогда скажите мне, как, не говоря ни слова, она будет участвовать в общественной жизни класса. Мне жаль, миссис Каллен, но боюсь, мы не сможем принять Беллу в нашу школу.
– Она замечательно общается со всей нашей семьёй, – говорит Эсме. – Мистер Грин, простите, но я не совсем вас понимаю. Мы говорили об этом по телефону, и вы были готовы к сотрудничеству.
– Да, миссис Каллен, но это было до того, как я узнал, в скольком она нуждается. Вы не согласны, что этой травмированной девушке будет намного лучше на домашнем обучении?
Вот опять. Травмированная. Я никак не могу понять, что это значит.
Мистер Грин продолжает.
– Или, возможно, в более специализированной школе? Мне на самом деле кажется, что её немота сможет стать проблемой.
– Могу вас заверить, это не так, – говорит Эсме. – С тех пор как она приехала, её молчание не доставляло никаких проблем. Белла несколько раз просила меня о том, что хочет ходить в школу, и я на самом деле верю, что так будет только лучше для неё. Ей очень нравиться учиться и это то, что делает её счастливой. Она вполне может позаботиться о себе сама. Кроме того, в этой школе есть пятеро детей, которые знают её очень хорошо и которые, при необходимости, смогут ей помочь.
Она говорит о своих других детях. Но помогут ли они мне на самом деле? Лучше не ожидать многого.
Мистер Грин колеблется. Эсме продолжает давить на него.
– Почему бы вам не спросить Беллу, чего она хочет?
Директор мигает, а затем смотрит на меня.
– Ты действительно хочешь ходить в школу?
Я киваю, чувствуя себя неловко под его пристальным взглядом.
– И ты думаешь, что справишься? Потому что у нас нет времени бегать за тобой и помогать.
После его слов я качаю головой, надеясь дать ему понять, что мне вовсе это не нужно. Единственное, чего я хочу, чтобы учителя не заставляли меня отвечать на вопросы в классе. И конечно, возвращаясь к Финиксу, там я справлялась просто замечательно. Я и правда не понимаю, почему так была необходима эта встреча.
Нахмурившись, я смотрю на Эсме, пытаясь увидеть, держит ли она на своих коленях блокнот. С его помощью я смогу лучше выразить свои мысли.
Правильно поняв, что означает мой взгляд, Эсме открывает сумочку и начинает рыться в ней.
Если б я так сильно не нервничала, то улыбнулась бы.
Эсме протягивает мне блокнот с ручкой, и я пишу, пытаясь проигнорировать на себе две пары глаз.
Я очень этого хочу. Со мной не будет никаких неприятностей. Мне не нужно ничего особенного.
С дрожью вздохнув, я передаю блокнот Эсме и, прочитав, она отдаёт его директору.
Он читает, а затем с удивлением смотрит на меня.
Он что, думал, что я не могу писать?
– Видите? – спрашивает Эсме. – Белла отлично может общаться.
– Кажется, да. Значит, если ты хочешь что-то сказать, то просто записываешь это?
Я киваю.
– И это работает?
Я снова киваю.
– Так ты будешь отвечать, когда тебя будут спрашивать?
Я киваю. Не стоит говорить ему, что я отвечаю только на вопросы, на которые стоит отвечать.
– И моим учителям не придётся учиться языку жестов?
Поначалу я шокирована его вопросом, но затем вижу крошечные искры в его глазах.
На этот раз я с уверенностью качаю головой, немного озадаченная изменением его поведения.
Вот почему я никогда не понимаю людей. Их настроение колеблется как листья ветра на ветру.
– Очень хорошо, – выдыхает мистер Грин, и Эсме смотрит на меня с победоносной улыбкой.
В течение следующего часа мы говорим о школе, расписании, кодексе поведения. Мистер Грин продолжает спрашивать, в чём я нуждаюсь и как учителя должны подходить ко мне. Эсме не устаёт повторять, что я буду хорошо справляться с письменными занятиями, и что учителя не должны на уроках задавать мне вопросы.
Директор обеспокоен. Он не произносит это вслух, но я знаю, он думает, что со мной будут одни проблемы.
Они говорят ещё немного. Мистер Грин редко обращается ко мне, и называет меня только как «она». Поскольку у неё уже есть свои учебники, она, если хочет, должна начать со следующего понедельника.
Она хочет.
За дверью кабинета начинается большая перемена. Я стараюсь не вздрагивать, когда слышу, как по коридору ходят толпы, но не думаю, что для Эсме это остаётся незамеченным. Эта женщина замечает всё.
Мы говорим об агрессии. Эсме считает обязательным уведомить мистера Грина, что во мне нет ни капли жестокости. Я думаю, она целенаправленно не упоминает тот инцидент с разбитым стаканом. Но во мне и правда, нет жестокости. Я также безумно труслива, чтобы по-настоящему сопротивляться.
Разговор переходит от планов на будущее (Эсме ничего не знает об этом, и я хочу, чтобы никто не знал) к предметам, и мистер Грин, связавшись со своим секретарём, просит её распечатать моё расписание. Вскоре после этого, женщина, суетясь, входит в кабинет и вручает мне лист бумаги.
Эсме наклоняется ко мне, и мы вместе читаем расписание.
Конечно, я уже знаю, на какие уроки мне придётся ходить. Английский, правительство, тригонометрия, испанский, биология и физкультура.
Физкультура.
Святой Боже. Ебать мою жизнь. Я знала, что так и будет, но, всё же увидев это слово в расписании, я чувствую, как сжимается моё горло.
Не сейчас, Белла. Не сейчас. Справишься с этим, когда придёт время.
За стеной большая перемена подходит к концу. Атмосфера в кабинете меняется и когда мистер Грин прочищает горло, Эсме поворачивается ко мне.
– У тебя есть какие-либо вопросы?
Я качаю головой. У меня всё будет прекрасно, пройдёт лишь немного времени и все привыкнут ко мне. На самом деле я боюсь больше других учеников, чем преподавателей. Мистер Грин пообещал уведомить всех учителей о том факте, что я не говорю, так что это может стать хорошим преимуществом. Будет менее странно, если они узнают об этом, когда я предстану перед ними в классе.
Как это было в Финиксе. Не самый приятный опыт.
В школе звенит звонок. Большая перемена закончилась.
– Хорошо. Послушай, Белла, мне нужно кое-что обсудить с твоей приёмной матерью, – говорит директор. – У меня идея. Почему бы тебе тем временем не пойти на урок? Я передам с тобой записку для учителя.
Это испытание.
Кроме тревоги, которую я испытываю, не зная, что они будут говорить обо мне, я понимаю – это испытание. Мистер Грин не думает, что я смогу с этим справиться.
Неожиданно посылая меня на урок, он или пытается заставить меня отказаться, или хочет увидеть, смогу ли я смириться и дойти до конца. И он думает, что я откажусь. Или устрою сцену, что поможет ему отказаться от меня и не принимать в школу.
Он сильно ошибается. Уверена, что я смогу справиться с одним уроком. Я смогу оценить других учеников и увидеть учителя. Если всё будет плохо, то скоро это закончится. Если будет хорошо, то в следующий понедельник мне будет легче.
Меня беспокоит, о чём хотят поговорить Эсме и директор. Почему он хочет выпроводить меня?
Я не знаю, как об этом спросить. Так что я киваю, и мы встаём.
Мистер Грин протягивает мне записку, но я не могу взять её из его рук. Я полностью закрыта и не знаю, как это исправить. Эсме, не раздумывая, берёт у директора записку и вручает мне. Директор сужает глаза, но ничего не говорит, хотя я думаю, что ему хочется сказать очень многое.
Когда я иду к двери, Эсме следует за мной. Мне ужасно жарко в своём зимнем пальто, но я всё ещё не решаюсь его снять.
Когда я выхожу из кабинета, женщина за столом поднимает взгляд и, улыбаясь, смотрит на меня, а затем снова сосредотачивается на древнем экране своего компьютера.
– Миссис Коуп? – стоя в дверях, спрашивает своего секретаря мистер Грин. – Не могли бы вы, пожалуйста, проводить Беллу к её классу?
Миссис Коуп встаёт из-за стола, очевидно в растерянности из-за такого неожиданного поворота событий и, улыбаясь, смотрит на меня.
– Белла, верно? Ну, пойдём. Если я правильно запомнила, у тебя сейчас биология?
Её голос тёплый и ласковый и с ней я чувствую себя более непринуждённо, чем это было с директором.
Миссис Коуп выходит из-за стола и ведёт меня к дверям. Я останавливаюсь в проёме и неуверенно поворачиваюсь к Эсме.
– Иди, – улыбается она. – Встретимся на автостоянке?
В её глазах столько доброты и меня словно волной накрывает тёплое чувство. Она так старается для меня. Надеюсь, она не будет говорить с директором о моём прошлом, но с другой стороны, она обещала, что не будет этого делать.
Возможно, она будет говорить с ним о своих других детях. Такое вполне может быть. Не всё сосредоточено на мне. Я это прекрасно понимаю.
Я следую за миссис Коуп через пустые коридоры. Она что-то говорит мне, на ходу показывая школу.
– Не волнуйся, дорогая, я думаю, тебе здесь будет очень хорошо. Я видела твои оценки, когда вносила в компьютер данные о тебе. Ты можешь гордиться собой. Если у тебя возникнут какие-то вопросы, просто приди и найди меня, хорошо?
Мы подходим к классу, и она останавливается возле двери.
– Справишься сама?
Я сглатываю и киваю.
Я могу это сделать, я должна.
Миссис Коуп улыбается мне, а затем, к счастью, поворачивается и уходит. Её каблуки стучат о покрытый линолеумом пол. Я жду, когда она заворнёт за угол, затем делаю глубокий вдох и мысленно отступаю в свой разум.
Каковы шансы, что в этом классе есть кто-то из Калленов? И хочу ли я, чтобы кто-то из них там был? Хочу? Или нет?
Хотя, не думаю, что это как то поможет мне, или я неправа?
Я пытаюсь вспомнить, у кого ещё среди предметов есть биология, но мой разум совершенно пуст. Нет смысла сейчас думать об этом.
Собравшись с мужеством, я стучу в дверь и открываю её.
Двадцать пар глаз устремляются ко мне. Мне нужен весь мой самоконтроль, чтобы не сдаться и не убежать, спасая жизнь. Вместо этого я отступаю вглубь своего сознания и быстро осматриваю класс. Высокие лабораторные столы – три ряда в ширину и семь в глубину. Все окна вдоль дальней стены кабинета.
Мои глаза останавливаются на учителе и встречаются с его взглядом.
– Я могу вам помочь?
Я снова сглатываю. В горле неожиданно пересохло. Сжав свободную руку в кулак, так, что ногти врезаются в кожу, я чувствую боль, которая возвращает меня к реальности и, зайдя в класс, подхожу к учителю, который сидит за своим столом.
Положив перед ним записку, я делаю шаг назад и жду, когда он прочитает. В записке основная информация: новая ученица, моё имя, моё отсутствие голоса. Учебников на данный момент нет.
Учитель, похоже, в огромном недоумении и я мысленно проклинаю мистера Грина за то, что сделал это для меня. Конечно, это настоящее испытание. Боже, неужели он не понимает, что в придачу он проверяет ещё и своего учителя? Или он пытается выяснить насколько я фактически немая?
– Белла, правильно?
Я киваю.
– Очень хорошо, – говорит он. – Добро пожаловать в мой класс. Я – мистер Бэннер. Есть два свободных места, поэтому, выбирай.
Он ничего не говорит про мою немоту. Он не спрашивает, говорю ли я. Он не просит, чтобы я представилась перед классом. Он либо очень чуток, либо просто невнимательно прочитал записку.
В любом случае, он не заставил меня говорить и не возражает против моего молчания.
Но мне нужно найти себе место. Я и так уже надолго задержала урок. Повернувшись в оглушительной тишине и пытаясь проигнорировать направленные на меня взгляды, я просматриваю столы.
Первое свободное место, которое я нахожу, рядом с голубоглазым парнем со светлыми волосами. Ему любопытно, но его взгляд заставляет меня вздрогнуть. Я знаю этот взгляд. Оценивающий.
Когда я смотрю на него, у меня возникает чувство, что он знает, кто я, но откуда он может меня знать?
Сглотнув и глядя на всё сквозь белую дымку своего полузакрытого сознания, я перевожу взгляд в дальнюю часть класса.
И там сидит Эдвард.
В одиночестве, а рядом с ним второе свободное место.
Ладно, значит в этом классе всё же есть Каллен.
Когда я встречаюсь с ним взглядом, он просто спокойно передвигает учебники на свою сторону стола. Лёгкий кивок его головы почти незаметен, но я вижу его.
Он приглашает меня.
Когда я делаю неуверенный шаг вперёд, он улыбается, вокруг глаз появляются морщинки, а один уголок рта устремляется вверх. Это настоящая улыбка.
Он не против, если я присоединюсь к нему.
Он не стал относиться ко мне по-другому после моего вчерашнего ночного срыва.
Снова бросив взгляд на пугающего меня блондина, я решаюсь.
Я иду в конец класса и сажусь на стул, стоящий рядом со стулом Эдварда.
Я напряжена, моё дыхание частое и неровное. Мистер Бэннер, словно ничего и не произошло, продолжает урок. По крайней мере, десять пар глаз всё ещё смотрят на меня, хоть и следовали за мной в самый конец класса.
После нескольких бесконечных минут мистер Бэннер, наконец, призывает к вниманию и несколько голов отворачиваются и снова смотрят вперёд. Блондин отворачивается последним.
Мне он не нравится. Совсем.
Выдохнув и под столом заламывая руки, я пытаюсь прийти в себя.
Затем, наконец, я бросаю взгляд направо, и в этот же момент Эдвард поворачивается и смотрит на меня.
– Привет, – шепчет он и широко мне улыбается.
Удивлённая его добротой, я моргаю.
Он беззвучно посмеивается.
– Что? Я не могу сказать привет?
Я качаю головой, затем киваю, после чего хмурюсь, поскольку не знаю, как объяснить, что он, конечно, может сказать привет.
Он смеётся над этим, на этот раз вслух, и конечно же, некоторые поворачиваются, чтобы увидеть, что происходит. Мистер Бэннер смотрит на нас, но не прекращает говорить. Ссутулившись, я смотрю на стол, ожидая, когда все перестанут пялиться на меня.
Эдвард пододвигает ко мне свои учебники, и я вижу, о чём рассказывает сейчас мистер Бэннер. Я понимаю, что уже проходила это в Финиксе.
– Ты в порядке? – спрашивает Эдвард.
Я медленно киваю, глядя на него краем глаза.
– Хорошо, – говорит он.
Эдвард так расслаблен, и снова кажется мне обезоруживающим. Месяц назад он безумно напугал меня, но с тех пор мы очень много достигли. Он никогда не был груб со мной. Он не стал вести себя со мной по-другому, хоть очевидно, что он знает обо мне больше, чем я думала.
Он нёс меня.
Я помню, как слушала стук его сердца.
Он напоил меня чаем, когда я безудержно рыдала.
Я слегка качаю головой, пытаясь избавиться от этих воспоминаний. Есть кое-что более важное, на чём мне нужно сосредоточиться. Например, что я нахожусь в классе, полном незнакомых людей.
Да, биология. Я стараюсь слушать учителя, когда он говорит о лабораторной, которую мы должны сделать на этом уроке.
Как будто по сигналу, который, я, должно быть, пропустила, с каждого стола встаёт один ученик, чтобы взять микроскоп из шкафа, стоящего в конце класса.
В шоке, широко раскрыв глаза, я на какой-то момент поднимаю взгляд, а затем снова сосредотачиваюсь на столешнице.
Пожалуйста, не обращайте на меня никакого внимания. Пожалуйста, не заговаривайте со мной. Пожалуйста.
– Сейчас вернусь, – заявляет Эдвард и тоже идёт в конец класса.
Я по-прежнему сижу, уставившись в стол, пытаясь игнорировать звуки вокруг меня. Люди проходят мимо моего стола, и я чувствую на себе их взгляды. Конечно, им любопытно. Я сжимаю зубы и пытаюсь проглотить комок в горле.
– Всё в порядке, – заявляет Эдвард и ставит микроскоп на стол.
Мои глаза расширяются, когда я вижу его. Микроскоп стар, как этот мир.
Эдвард замечает мой взгляд и усмехается.
– Думаю, в Финиксе оборудование было лучше?
Мистер Бэннер с подносом обходит вокруг класса и на каждом столе оставляет образцы для работы. Дойдя до нас, он нежно улыбается мне.
– Просто попытайся понять, что ты сможешь сделать, хорошо? Уверен, Эдвард, если что, поможет тебе.
– Обязательно поможет, мистер Бэннер, – отвечает Эдвард.
Я смотрю на Эдварда и вижу, что он улыбается.
Когда мистер Бэннер уходит, улыбка Эдварда превращается в ухмылку.
– Что было в той записке? – недоверчиво спрашивает он.
Он так непринуждён, что, не сдержавшись, я улыбаюсь и качаю головой. С выражением надежды на лице, Эдвард двигает ко мне ручку и листок бумаги.
Трясущимися руками, прекрасно понимая, что впервые я общаюсь с ним таким образом, я беру ручку и пишу именно то, что было в записке.
Белла Свон. Новая ученица. Не говорит. Учебников с собой нет. Всё остальное позже.
Эдвард читает записку и потирает затылок.
– Иисусе. Даже ты, когда общаешься, используешь намного больше слов.
Я со смехом выдыхаю, услышав его комментарий и его лицо сияет, когда он улыбается в ответ.
– Давай приступим к лабораторной. Ты знаешь, что нам нужно делать?
Я киваю. Кажется, я уже делала эту лабораторную в Финиксе.
– Хорошо. Мм, дамы в первую очередь?
Эдвард пододвигает установленный микроскоп ко мне и смотрит, как я регулирую объектив. Без особых усилий я определяю содержимое.
Потянувшись к карточке, я пишу: Анафаза.
– Не возражаешь, если я посмотрю? – спрашивает Эдвард, и я качаю головой. Он двигает к себе микроскоп и, посмотрев, коротко кивает.
– Анафаза.
Мысленно я очень громко смеюсь. Он тоже хорошо в этом разбирается. Когда я вижу, как он ухмыляется, глядя на меня краем глаза, уверена, он думает о том же.
– Как у вас дела? – подойдя к нашему столу, спрашивает мистер Бэннер.
– Хорошо, – отвечает Эдвард.
Только сейчас я осознаю, что Эдвард никак не дал понять, что знает меня. А зачем ему это? Ему слишком неловко? И, опять же, зачем он пригласил меня сесть рядом? Он хочет, чтобы я признала его или ждёт, что я буду действовать так, словно его не знаю?
Эти мысли проносятся у меня в голове меньше, чем за секунду, и голос учителя, который не подозревает о моих мыслях, прерывает их.
– Очень хорошо. Белла, не возражаешь, если я задам тебе несколько вопросов?
Я качаю головой, но чувствую, как напрягаются мышцы моей спины. У этого мужчины по-прежнему лёгкая манера поведения. Он довольно молод и не выглядит как обычный стереотипный учитель. Мне он нравится больше, чем директор, это уж точно.
– Прости за вопрос, но в записке написано, что ты не говоришь?
Я киваю. Я ожидала, что этот вопрос последует первым.
– Как ты общаешься? При помощи языка жестов?
Я качаю головой, надеясь, что вскоре он поймёт, что односложные вопросы я воспринимаю нормально.
Сидя рядом со мной, Эдвард меняет стекло под микроскопом, но я могу сказать, что он внимательно слушает.
– Ты просто киваешь или качаешь головой?
Я снова киваю, радуясь, что он, кажется, уже всё понял.
– Очень хорошо. Хм, ты помогаешь своему партнёру в лабораторной?
Эдвард, наконец, говорит.
– Мистер Бэннер, я знаю Беллу. Она живёт у нас дома в качестве приёмного ребёнка. Она приехала к нам около месяца назад.
О-о, так он признаёт меня. Почему это приносит мне такое облегчение, я не могу понять.
Лицо мистера Бэннера светится пониманием. Я вижу, как большинство учеников забрасывают свои лабораторные и, повернувшись, смотрят на нас.
– Неудивительно, что вам вместе так комфортно. Такая удача для тебя, Белла. Эдвард поможет тебе разобраться. Он один из моих самых способных учеников.
– Я уверен, что она превосходит меня, – бормочет Эдвард и, повернувшись, я смотрю на него.
Неужели он на самом деле это сказал?
Мистер Бэннер, кажется, услышал его слова, потому что посмеивается.
– Боишься конкуренции, Эдвард?
Эдвард смеётся и снова двигает ко мне микроскоп.
– Не совсем. По крайней мере, у меня, наконец, появился тот, кто может объяснить Элис тригонометрию.
Их лёгкий разговор сбивает меня с толку, и если я не ошибаюсь, дважды за минуту, Эдвард сделал мне комплимент.
Мне уже почти кажется, что он что-то задумал, не зря же он так добр ко мне.
Мистер Бэннер откидывает голову назад и смеётся. Видимо, всей школе известна борьба Элис с тригонометрией.
Ещё больше людей теперь смотрят на нас. Я хмурюсь, и невольно опускаю голову, подавляя желание бежать или закрыться. Вместо этого я собираюсь с силами смотрю в только что подготовленный микроскоп, мои нервы словно взрываются, когда я сосредотачиваюсь на объективе и на минуту не вижу, что происходит вокруг.
Взглянув на карточку, я вижу, что Эдвард всё ещё держит свою ручку. Я поднимаю два пальца, и Эдвард записывает правильный ответ. На этот раз у него не возникает желания проверить меня.
Лёгкость этого обмена, почти уничтожает меня. Это тревожит, если не сказать больше.
Но мистер Бэннер широко улыбается.
– Так вот, как вы общаетесь. Послушай, Белла, я должен уделить внимание другим ученикам, но хочу убедиться, теперь ты будешь в моём классе?
Я киваю, решив в этот момент, что да, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы иметь возможность ходить в эту школу. Мне уже кажется невероятным, что я сижу на школьной скамье, а взгляды и шёпот пусть катятся к чёрту.
– Очень хорошо. Прежде всего, добро пожаловать, и во-вторых, конечно, давай попробуем на следующей неделе встретиться после уроков, чтобы я смог поработать с тобой, узнать, что ты проходила в своей прежней школе, возможно, узнать тебя получше и найти способ общения?
Я моргаю, и заставляю себя кивнуть. Каждый волосяной фолликул на моём теле от ужасной тревоги поднимается дыбом, и я чувствую, как все краски сходят с моего лица.
Мистер Бэннер кивает, улыбается и, отвернувшись, заводит разговор с другими учениками.
Он хочет видеть меня после занятий.
Моё дыхание становится частым и поверхностным, и я хватаюсь за край стола, чувствуя, как сжимаются кулаки и напрягаются мышцы. В глубине души я знаю, что нет причин для паники. Я прекрасно понимаю, что он на самом деле хочет просто поговорить со мной.
Но мой предательский ум плюётся ядом, интересуясь, что произойдёт на следующей неделе, когда мы с мистером Бэннером останемся наедине.
– С тобой всё в порядке?
Голос Эдвард тихий, обеспокоенный.
Я не могу сказать «да», и не могу сказать «нет». Вместо этого я стараюсь успокоить своё дыхание. Я практически слышу, о чём думает Эдвард.
– Гм, Белла? Не паникуй. Ничего не случилось, ведь так?
Мне на самом деле удаётся заставить себя кивнуть, но мои мышцы скованны из-за напряжения.
– Вот чёрт, не паникуй, Белла. Мне очень хотелось бы обнять тебя за плечи прямо сейчас. Правда, нет причин для беспокойства. Что тебя так взволновало?
Ещё часто дыша, я поворачиваю голову и смотрю на него широко раскрытыми, умоляющими глазами. Пожалуйста, не спрашивай.
Он не понимает меня, и его рука тянется к волосам.
– Я не знаю, что делать, – негромко, но искренне, говорит он.
Вокруг нас ученики по-прежнему сосредоточены на своих лабораторных. Моё прерывистое дыхание заглушено шумом класса.
– Я могу что-нибудь сделать?
Я качаю головой. Я должна сама с этим справиться. Я просто обязана взять контроль над своим дыханием.
О, Иисусе, надеюсь, он не позовёт мистера Бэннера.
Мне требуется несколько долгих минут, но, наконец-то, я немного успокаиваюсь.
Дрожа от усталости, я изо всех сил пытаюсь снова взять себя в руки.
– Тебе лучше? – тихо спрашивает Эдвард. Он закончил лабораторную, пока я была слишком занята своей паникой.
Дерьмо, я должна была помогать ему. Теперь я ему обязана.
Но отвечая на его вопрос, я киваю.
– Хорошо. Кстати, ты молодец. Должно быть, тебе нелегко было успокоиться.
Да, но было бы намного лучше, если б я совсем не поддалась панике, разве нет?
Я вздыхаю и расстроено хмурюсь.
– Эй, ты должна знать, что я не обратился к тебе, когда ты только вошла в класс, только потому, что не хотел напугать. Но когда мистер Бэннер подошёл, я подумал, что он должен знать, что ты живёшь с нами. Надеюсь, ты не возражаешь?
Я смотрю на него и качаю головой. Конечно, нет. Неужели он ничего не говорил, потому что боялся, что я буду против? Боже, кажется, я схожу с ума.
– В любом случае, хм, я закончил лабораторную.
Я хочу дать понять, что мне жаль, но он лишь пожимает плечами.
– Не волнуйся. В следующий раз ты поможешь мне.
Он мягко улыбается, и я чувствую, как тугой комок нервов в моём желудке распутывается ещё немного.
Только когда мистер Бэннер объявляет об окончании урока, я могу, наконец, полностью выдохнуть. Вокруг меня, спеша собираются ученики, одни оставляют карточки на столе учителя, а другие убирают на место микроскопы. Во время всей этой суеты звенит звонок, и первые несколько человек сразу же выходят за дверь.
Эдвард остаётся сидеть рядом со мной и спокойно ждёт, когда я окончательно возьму своё дыхание под контроль.
– Ты в порядке? – спрашивает он.
Я медленно киваю, понимая, что класс уже пуст и кроме нас двоих и мистера Бэннера, который сортирует карточки, никого нет. Он не смотрит на нас, но я знаю, что он всё видит.
— Мне нужно идти на испанский, но я могу пропустить, если хочешь, чтобы я остался с тобой, – тихо говорит Эдвард.
Беспокойство и озабоченность в его голосе ощутимы и касаются чего-то глубоко внутри меня.
Но я качаю головой. Не хочу, чтобы из-за меня он пропускал занятия. К тому же, не в первый раз. Не хочу, чтобы это было на моей совести. Что подумает или сделает Эсме, если узнает об этом?
– Ты уверена?
Я киваю, моё сердце всё ещё грохочет в груди, но дыхание немного успокоилось.
– Хорошо. Я отдам результаты лабораторной. Он не узнает, что большую часть сделал я. Ты сейчас пойдёшь на следующий урок?
Я качаю головой и облегчение, когда Эдвард говорит, что учитель не узнает о том, что я почти ничего не сделала, не остаётся для меня незамеченным.
Я должна попросить его, пока он ещё готов поддержать меня. Очень опасно просить об одолжении и возможно, мне придётся поплатиться за это, но это очень важно и я обязана попытаться.
В той записке, которую я писала Эдварду ранее, я пишу кое-что ещё.
Пожалуйста, не говори Эсме, что я запаниковала.
Эдвард читает и с замешательством хмурит брови.
– Ты не хочешь, чтобы мама узнала, что ты была близка к панике?
Я киваю, надеясь, что он поймёт, и отчаянно придумывая способы, которыми смогу отплатить ему.
– Ладно, – всё ещё не уверенно, говорит он. – Не думаю, что это такое большое дело. Но мне кажется, что ты должна сама ей обо всём рассказать.
Ах, пусть это будет мой собственный выбор.
– Эдвард, Белла, думаю, вам пора идти на следующий урок, – спокойно говорит мистер Бэннер.
Согласно кивнув, Эдвард собирает свои учебники, и я встаю со стула, только сейчас заметив, что так и не сняла пальто. Моя спина, после того что случилось, скользкая от пота и это причиняет дискомфорт.
Эдвард относит результат лабораторной, а я беру микроскоп и ставлю его обратно в шкаф, который стоит в конце класса. Я слышу, как Эдвард тихо о чём-то говорит с мистером Бэннером, но не могу разобрать слов, так как наполовину скрыта дверцей шкафа.
– О, спасибо, – говорит он, когда поворачивается ко мне. – Значит, ты сейчас едешь домой?
Я киваю.
– Мама ждёт тебя?
Да.
– Хорошо. Как думаешь, сможешь найти выход отсюда?
Я снова киваю. Есть признаки того, что это очень маленькая школа. Очень мало шансов, что я заблужусь.
Эдвард улыбается мне, но в его глазах грусть.
– Пойдём, – говорит он, поворачивается к двери и протягивает руку в приглашающем жесте.
Я вслед за ним выхожу из кабинета. Эдвард идёт со мной до первого угла в коридоре.
– Ты уже в порядке?
Я киваю. Не хочу впадать в панику. Надеюсь, я не раздражала его своим поведением. Вот чёрт, и почему я подумала об этом только сейчас?
– Хорошо. Чёрт, мне на самом деле пора идти. Поговорим позже? Ты же дома сегодня вечером, верно?
Я киваю, озадаченная его вопросом. Боже, ну где же я могу быть?
– Хорошо. Тогда пока! – он заворачивает за угол и оставляет меня стоять в пустом коридоре, в совершенном потрясении от его доброты.
Я ничего не понимаю.
~О~
Эдвард... Биология... Без этого никак)))
Мы ждём вас на форуме)))
Источник: http://robsten.ru/forum/49-1397-75
0
