Прикосновение.
Кожа.
Сжимают. Держат.
Бешеный стук сердца, остановка дыхания.
Прикосновение.
Касаются. Меня.
Она касается меня.
Или я её. Я начала.
Она не отстранилась.
Контакт.
Произносятся слова, но я их не слышу. Не понимаю. Перегрузка, сейчас только одно имеет значение, только одно воспринимает мой разум. Кожа к коже.
Она касается меня.
Её голос звучит спокойно, умиротворяюще. Обещая и обнадёживая. В нежных тонах.
Я знаю, мне нужно сделать движение. Встать и уйти.
Я знаю.
Дайте мне минуту.
Я хватаю её за руку. Её кожа на моей – контакт, которого я так жаждала. Ещё одну секунду, я не хочу её отпускать.
– Я здесь, Белла. Ты в безопасности. Можешь встать? Давай поедем домой.
Да. Домой.
Но для этого нужно двигаться. Как-то встать.
А это значит, что мне придётся отпустить её.
Моя рука движется, поднимается. Сквозь туман я вижу, что Эсме встаёт.
Моя рука соскальзывает с её и я встаю на ноги. Больно, как же больно.
Я помню, как со мной шёл Майк. Его рука на моей пояснице. Рот слишком близко к моему уху. Слова, которые я не помню. А затем спортзал. Слишком переполненная раздевалка. Я раздеваюсь.
Я не могу.
Не могу.
Паника.
Я следую за Эсме, мысленно снова переживая события дня.
Поездка в автомобиле, возвращение домой.
А где Элис и Эдвард? Разве они ни с нами?
Нет сил для вопросов.
Я стою в коридоре, ожидая. Ожидая.
– Хочешь поговорить об этом? Расскажешь мне, что произошло?
Я не могу реагировать. Не могу ответить. Я не готова. Пожалуйста, не обижайся на меня. Мне жаль.
– Белла?
Нет, я не могу.
Тишина, тянется.
– Хорошо, пойди отдохни, а когда будешь готова, найди меня.
Я одна в прихожей. Пытаясь разглядеть всё через туман в своей голове, я иду в свою комнату и запираю за собой дверь.
Я даже не сажусь в кресло-качалку. Просто падаю на колени у изножья кровати и плачу.
~О~
Всё ещё продолжая икать после своих рыданий, я поначалу даже не слышу стук в дверь.
– Белла? Пожалуйста, открой дверь. Белла?
Я пока не могу двигаться. Чудом является даже то, что я сейчас слышу голос Эсме. Я вижу свои руки, которые заламываю и чувствую жжение в ногах, от того, что так долго стояла на коленях.
– Впустишь меня?
Те же слова.
Она уже говорила их. В раздевалке. Почему?
– Пожалуйста, Белла. Позволь мне помочь тебе.
Я не могу сдвинуться с места, а если я не встану, она уйдёт.
А я не хочу, чтобы она ушла.
Если б я только могла дать ей знать, чтобы она подождала меня. Пожалуйста, подожди. Потерпи. Я пытаюсь.
Да. Движение. Выпрямить затёкшие ноги и ноющие руки, и встать, ощущая своё тело так, словно в него втёрт песок.
Дверь. Мои руки так ужасно дрожат, что поначалу я не могу отпереть замок. Он грохочет, и я надеюсь, что на этот раз Эсме услышит. Меня. Услышит меня.
Когда мне всё же удаётся открыть дверь, я вижу пепельно-бледное лицо Эсме. Она выглядит взволнованной, усталой.
Это моя вина.
Всегда, всегда, только моя вина.
– Я могу войти?
Я делаю шаг назад, позволяя ей войти в комнату. Она осматривается, и когда я следую за её взглядом, вижу то, что видит она.
Слишком чисто. И в этом нет ничего странного, я живу здесь, понимая, что могу уехать в любую минуту. Эта комната не моя. Она дана мне лишь на время.
Эсме присаживается на аккуратно застеленную кровать. Похлопывает по месту рядом с собой, но я не могу двигаться.
Моё дыхание всё ещё шумное и я смотрю на неё через оттёкшие, горящие глаза.
– Так что произошло сегодня? – её голос настолько тих, что я еле слышу его из-за неустанного звона в ушах. – Можешь рассказать мне, что случилось?
С чего начать и чем закончить? Как сказать ей, что именно меня беспокоит? Что мне сказать, чтобы не вызвать её гнев? Я же не могу просить её позволить мне полностью пропускать этот предмет, верно?
Эсме ждёт, тишина между нами перерастает в напряжение.
– Я могу сказать тебе что, по моему мнению, произошло? – спрашивает она.
Я сглатываю, горло колется как наждачная бумага. Я не ела и не пила, а это иногда влечёт за собой последствия.
– Я думаю, что ты не хочешь ходить на физкультуру, ведь я права?
Не в состоянии кивнуть, я всё же не могу отрицать правду в её словах. Кроме того, считаю, она уже сделала для себя правильные выводы.
– Ты боишься, что кто-то дотронется до тебя на уроке физкультуры?
Господи, я даже никогда не думала об этом. Я никогда не заходила так далеко. О Боже.
– Или ты не хочешь раздеваться при всех?
Её слова бьют как острый нож и, не в силах скрыть свою реакцию, я обхватываю себя руками.
– О, милая, – шепчет она и, наклонившись вперёд, тянет ко мне руку, но не приближается.
Я тяжело дышу, стараясь взять своё дыхание под контроль, но чувствую себя такой несчастной и потерянной. Одинокой.
Мои колени подгибаются, и я снова оседаю на пол, так как слова Эсме непрекращающейся чередой звучат в моей голове.
Затем они проникают вглубь разума, и я словно впервые осознаю, что она знает. Она всё знает.
– Белла, – голос Эсме срывается, она встаёт и опускается на колени рядом со мной.
Когда я смотрю на неё своими наполненными слезами глазами, то вижу, что она тоже плачет.
– Ты можешь поговорить с нами об этом. Ты не должна проходить через это в одиночку.
О, но это так. Я всегда была одна. И неважно сколько раз Каллены заверяли меня, что они рядом и всегда мне помогут. В конце концов, только я должна нести бремя своей жизни.
Эсме осторожно тянет ко мне руку, в поисках контакта, который я так смело приняла ранее. Но я не могу. Я не заслуживаю этого. Поэтому я качаю головой, дрожа всем телом от прилагаемых усилий, отказывая себе в том, чего так искренне и страстно хочу.
– Как только ты захочешь, – дрожащим шёпотом говорит Эсме. – Как только будешь готова. Я здесь, Белла. Я здесь для тебя.
Почему-то её слова делают меня ещё более несчастной и рыдания сотрясают тело, когда я дрожу от желания просто прижаться к ней. Но я не двигаюсь, потому что мой разум, боясь боли отказа, блокирует меня.
– Тебе не придётся ходить на физкультуру, – спустя несколько долгих минут, говорит Эсме. – Я сделаю всё, чтобы тебе больше никогда не пришлось ходить на этот урок.
Это приносит огромное облегчение, но я плачу ещё сильнее. Ну, конечно.
Проходит время и на улице сгущаются сумерки.
– Белла, я должна спросить, – прочистив горло, почти робко говорит Эсме. – Эдвард подумал, что возможно, у тебя что-то случилось с Майком…
Я замираю, единственный звук в комнате – моё прерывистое дыхание.
– Что случилось, Белла? Он коснулся тебя?
Моё остановившееся дыхание ясно отвечает на вопрос Эсме.
– Неподобающе?
Теперь я качаю головой, прекрасно понимая, к чему она клонит. Несмотря на то, что мне ужасно не нравится Майк, я не дура. В том, что он сделал, при нормальных обстоятельствах не было ничего плохого.
– Белла, где он коснулся тебя? Я должна знать.
Её голос теперь более сильный, почти властный. Я с трудом поднимаю руку и тянусь к пояснице.
– Только там?
Я киваю, всё ещё пытаясь взять под контроль своё дыхание, и успокоить бешено бьющееся сердце.
Эсме вздыхает.
– Ты уверена? Можешь рассказать мне, если произошло что-то ещё.
Я качаю головой. Ничего, кроме ерунды, которую он продолжал плести мне на ухо о том, что он сразу заметил меня, что я, похоже, очень славная девушка, что он хотел бы познакомиться со мной поближе и…
Желчь поднимается, и я бегу в сторону ванной, где меня выворачивает наизнанку.
~О~
Я остаюсь в своей комнате, слишком обессиленная, чтобы спуститься вниз. Эсме заверяет, что вполне нормально, если я останусь здесь, но также говорит, что позже вернётся с Карлайлом. Она уверяет, что он не сердится, но я слишком устала, чтобы беспокоиться об этом.
Я чувствую себя так, словно меня переехал поезд.
Вся неделя в школе вела к этому. Уверена, они не позволят мне туда вернуться.
Я сижу, свернувшись калачиком в кресле-качалке, когда Элис приносит мне ужин.
Не чувствуя в себе энергии для того чтобы встать и поесть, я смотрю на поднос в её руках.
– Мама сказала, что если тебе удастся съесть хотя бы половину, это уже хорошо. Но ты обязана поесть, Белла, – умоляет Элис. – Ты должно быть, истощена.
Она ставит поднос на стол, а затем подходит к креслу, где сижу я, укутавшись в одеяло Рене и дрожа от холода, который, кажется, никак не хочет оставить моё тело.
– Ну как, тебе уже лучше? Надеюсь, мама добьётся того, что тебе больше не придётся ходить в спортзал.
Я киваю, отвечая на её вопросы. Запах еды наполняет комнату, заставляя мой уставший желудок сжиматься в знак протеста.
– Мне так жаль, что у тебя случился приступ паники, – тихо говорит она. – Успокойся, ладно? Найди меня позже, если захочешь немного отвлечься.
Она выскальзывает из комнаты и обернувшись, я с презрением смотрю на еду, дымящуюся на подносе.
Я должна поесть. За эту неделю я похудела ещё больше. Нет, я не взвешивалась ни на каких весах, но моя одежда становится всё свободней. И я почти уверена, что Карлайл будет верен своему слову и заставит меня снова принимать жидкую еду, чтобы я смогла восстановить силы.
Этот страх заставляет меня съесть около половины принесённой Элис еды, пока мой желудок не начинает сжиматься, сообщая мне, что с него достаточно.
Я знаю, что мне нужно отнести на кухню поднос, но слышу доносившиеся снизу голоса, и у меня нет сил, чтобы встретиться с ними лицом к лицу. Мне бы хотелось исчезнуть прямо здесь и сейчас.
Жаль, что это невозможно. А ещё я знаю, что скрываться – это не вариант.
Примерно в восемь часов я слышу стук в свою дверь.
– Белла? Это мы, Карлайл и я. Впустишь нас? – голос Эсме.
Вот и всё. Чёрт, жаль что у меня было так мало времени, чтобы подготовиться.
Сглотнув, я встаю, открываю дверь и смотрю на своих приёмных родителей.
– Привет, – улыбается Эсме, и странно, но я вижу на её лице облегчение.
Но я сосредотачиваюсь на Карлайле, пытаясь понять выражение его лица, узнать, злится он или нет. Но он спокоен, поэтому, возможно, это не так. Или может только пока.
– Мы хотели бы поговорить с тобой кое о чём. Мы можем войти?
Вспышки паники. Чего они хотят, зачем вдвоём пришли в мою комнату?
– Не волнуйся, – говорит Карлайл. – Не нужно бояться. Мы просто хотим поговорить о том, что произошло сегодня и обсудить кое-что ещё.
Звучит... зловеще.
– Может, хочешь пойти в другую комнату? В библиотеку, например? – спрашивает Эсме.
На первом этаже громко хохочет Эммет. Если мы спустимся вниз, мне придётся столкнуться и с остальными, а я этого не хочу.
Лучше сделать это здесь. Стараясь не хмуриться, я делаю шаг назад и пропускаю их в комнату. Карлайл поворачивается, чтобы закрыть дверь, но к моему удивлению и облегчению, оставляет её приоткрытой.
– Почему бы нам не присесть? – спрашивает Эсме и тянет к кровати стул. Карлайл садится на него, а я продолжаю стоять, совсем не зная, что мне делать.
– Иди, садись сюда, – Эсме указывает на кресло. – Ты не против, если я посижу на твоей кровати?
Я киваю и обхожу вокруг них. Но, чёрт, сейчас они находятся между мной и дверью. Я не смогу убежать, если захочу. Они сделали это нарочно?
Я решаю быть осторожной и на всякий случай подготовиться.
– Пожалуйста, сядь, – уговаривает Эсме и когда она опускается на кровать, я сажусь вслед за ней.
– Прежде всего, позволь мне заверить тебя, что тебе больше не придётся ходить в спортзал. Тебе, вероятно, нужно будет выполнять какие-то альтернативные задания, но можешь быть спокойна, мы уладим этот вопрос с физкультурой.
Я тихо выдыхаю, почувствовав огромное облегчение.
– Кроме того, мы хотим подчеркнуть тот факт, что ты всегда можешь обратиться к нам, Белла. Не могу даже представить, каким всё это стало стрессом для тебя. Мы не сердимся из-за этого. Но ничего бы не произошло, если бы ты всё рассказала нам ранее. Мы не одобряем, что ты пропускаешь занятия, но понимаем, что у тебя была важная причина.
– Мы учимся, так же как и ты, – продолжает Карлайл. – Если в будущем появится что-то, с чем, по какой-то причине, ты не сможешь справиться, пожалуйста, приди к нам, чтобы мы могли предпринять меры, прежде чем это сможет повлиять на твою репутацию в школе.
Он знает, что эти слова мне слышать больнее всего. Я не хочу получить в школе дурную славу.
– Мы объясним учителю и директору школы, что ты не можешь посещать уроки физкультуры, и убедимся в том, чтобы твой индивидуальный план образования был подкорректирован.
Я с пониманием киваю.
– Но мне любопытно. Как тебе удавалось это в Финиксе? Ты ходила там в спортзал?
Я медленно качаю головой. Я никогда не ходила на этот урок, а поскольку школа была большой и неорганизованной, никто никогда не заметил. По крайней мере, мне никогда не говорили об этом.
– Ты пропускала? – тихо спрашивает Эсме, и я киваю.
– Это большая школа, – объясняет Эсме Карлайл. – Возможно, там это смогло остаться незамеченным.
– А теперь, Белла, если есть что-то такое, о чём, как ты думаешь, мы должны знать... мы не будем злиться... есть что-нибудь ещё? – в голосе Эсме бесконечное терпение.
Я качаю головой, потому что на самом деле, нет.
– И не менее важно, как думаешь, ты сможешь вернуться в школу? – спрашивает затем Карлайл.
Я ненадолго задумываюсь, переживая о том, как на меня будут смотреть другие ученики. Все они видели мой срыв и теперь сплетни взорвутся с новой силой. Но пройдёт время и все утихнет и да, я хочу ходить в школу. Поэтому я киваю.
– Мы доверяет тебе в этом. Тебе лучше знать, как ты себя чувствуешь, – по-доброму говорит Эсме. – Но мы просим тебя хорошо подумать. Мы не станем хуже думать о тебе, если ты решишь, что хочешь перейти на другую форму обучения.
Воцаряется тишина, и я жду, что за этим последует.
– Белла, есть кое-что ещё, что мы хотели бы обсудить с тобой, – объявляет Карлайл.
Я напрягаюсь, так как подобные разговоры, обычно, не заканчиваются для меня ничем хорошим.
Эсме и Карлайл обмениваются взглядом, а затем Карлайл наклоняется вперёд и опирается локтями о колени.
– Мы думали о терапии для тебя.
Святая святых...
Я шокировано моргаю.
– Может, не сразу, потому что мы хотим дать тебе время, чтобы ты смогла привыкнуть к этой мысли, но мы на самом деле думаем, что терапия пойдёт тебе на пользу.
Я так удивлена и расстроена этой новостью и тем фактом, что, по мнению Карлайла, мне это необходимо, что скрещиваю руки на груди и приподнимаю бровь. Бросаю им вызов. Не самое лучшее решение, я знаю.
– Тот факт, что ты не говоришь, например, – тихо говорит Эсме, спокойно встречая мой взгляд.
Фигня. То, что я не говорю, только мой выбор, и никакая терапия это не изменит.
– Или то, что ты не можешь есть с окружающими.
Опять же, это мой выбор. Верно?
– Ты не выносишь, когда тебя касаются.
Ну и что?
– Твое прошлое, – снова пытается Эсме, и теперь я хмурюсь.
То, что произошло со мной в прошлом, только моя вина и не думаю, что психотерапевт сможет мне с этим помочь.
— Или твоя сегодняшняя реакция в школе, – добавляет Карлайл, и на этот раз у меня нет ответа.
Это было непроизвольно, но вызвано отголосками моего прошлого, а моё прошлое – полностью моя вина. Ведь так? Конечно.
Так что нет, спасибо, но терапия не для меня.
– Белла, – осторожно говорит Эсме, видимо, заметив мой вызывающий взгляд. – Терапия необходима, даже если ты думаешь, что это не так. Мы будем признательны, если ты, по крайней мере, дашь этому шанс, поскольку вряд ли это сработает без твоего сотрудничества.
Я хмурюсь, моё сердцебиение учащается, поскольку я начинаю понимать, что выхода у меня нет. Мне придётся ходить к психотерапевту. Карлайл и Эсме, судя по всему не отступят.
Меня начинает тошнить.
Чего они ждут от этой терапии? Как психотерапевт поможет мне?
– Пожалуйста, дай этому шанс, – говорит Карлайл. – Если попробовав несколько раз, ты решишь, что ещё не готова, мы сможем попытаться позже. Но мы с Эсме твёрдо уверены, что это необходимо. Рене подчеркнула, что как только ты освоишься здесь, то должна продолжать.
– Подумай об этом, – добавляет Эсме. – Это не значит, что ты должна начать завтра. Может, после дня Благодарения?
Не мигая, я смотрю на Эсме.
– Привыкай к мысли, что если у тебя появляются вопросы, ты можешь обратиться к нам. Мы не ждём, что ты начнёшь разговаривать или есть сразу же после первого сеанса психотерапии, но разве не здорово, если бы ты перестала так реагировать, когда происходит что-то такое, что расстраивает тебя?
Да, но не могу понять, как терапия может мне с этим помочь.
– Просто подумай об этом, хорошо? Мы поговорим позже, – Эсме встаёт, давая понять, что разговор закончен. Она подходит к столу, чтобы забрать мой лишь наполовину съеденный ужин и хвалит меня за то, что я поела.
Это похоже на какой-то дурацкий анекдот.
– Белла, – говорит Карлайл, – у тебя был тяжёлый день и твой организм устал. Твой желудок, наверное, тоже не может прийти в себя. Если хочешь, я могу дать тебе то, что успокоит желудок и также то, что поможет тебе уснуть.
Я настороженно качаю головой. Мне не нужны его таблетки. Даже не знаю, что он подразумевает под своими словами и что собирается мне дать.
– Попытайся отдохнуть, – ласково говорит Эсме. – Найдёшь нас, если захочешь и знай, что мы здесь для тебя. Ты не должна проходить через это в одиночку, – повторяет она, после чего они с Карлайлом оставляют меня в комнате одну.
~О~
Конечно, я не могу уснуть. Конечно, воспоминания преследуют меня, стоит мне только закрыть глаза. Когда я, наконец, погружаюсь в сон, мне снится, что Майк прижимает меня к кровати и шепчет, что хочет узнать меня получше.
Я резко просыпаюсь, чувствуя, как пот течёт по моей спине и сердце, кажется, готово просто выскочить из груди. Я делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь избавиться от образов перед моим мысленным взором.
Возможно, мне всё же стоило принять то, что предлагал Карлайл. Сейчас я бы не отказалась от его таблеток.
Выбравшись с кровати, я бреду в ванную, где брызгаю в лицо холодной водой, после чего ненадолго смотрю на себя в зеркало.
Бледное лицо, темные круги под глазами. Лицо неудачника. Я уродлива и искренне удивляюсь, как кто-то может без отвращения смотреть на меня.
Отвернувшись, я заползаю обратно на кровать, всё ещё влажную от пота. Завтра суббота. По крайней мере, мне не придётся идти в школу, но предстоит снова столкнуться с Калленами.
Сейчас я даже не уверена, что хуже.
~О~
Я просыпаюсь рано, в комнату сквозь тяжёлые шторы просачивается серый цвет. Всё моё тело скованно и всё ещё болит после вчерашней паники.
В доме тихо и, посмотрев на часы, я понимаю, что удивляться тут нечему – ещё даже нет семи. Я встаю с кровати и одеваюсь. Мне хотелось бы принять душ, но боюсь, что звук бегущей воды разбудит остальных.
Придя на кухню, я делаю себе немного овсянки – еду, которая, возможно, поможет успокоить мой желудок. Я забираю с крыльца газету – надеюсь, курьер получает чаевые за то, что ему каждое утро приходится подниматься по этой дороге – и устраиваюсь за барной стойкой, почувствовав себя немного лучше, когда сажусь на высокий табурет.
Я ем и читаю, и слышу какие-то неясные звуки в доме. И только различив уверенные шаги, я понимаю, что проснулся кто-то ещё.
На кухню в спортивной одежде входит Эммет, его вьющиеся волосы ещё влажные после душа.
– Доброе утро, – любезно приветствует он меня, и подходит к холодильнику, чтобы приготовить себе завтрак.
Яйца, молоко, немного бекона. Он собирается делать омлет.
– Ты рано, – отмечает он, наливая масло на сковороду и включая плиту.
Он умеет готовить.
Почему это так удивляет меня, непонятно, но я с трепетом наблюдаю, как он нагревает масло, а затем кладёт на сковородку бекон. Он шипит и стреляет, и Эммет делает шаг назад, ожидая, когда утихнет первая реакция высокой температуры на мясо.
– Ты уже поела? – посмотрев на меня, спрашивает он.
Я киваю, указывая на пустую тарелку перед собой.
– Ладно. Но если хочешь немного омлета, просто дай мне знать.
Он взбивает яйца и добавляет немного молока. Прозрачный белок сразу же белеет, и я с восхищением смотрю на это.
Эммет посмеивается, и я поднимаю на него удивлённый взгляд.
– Ты так смотришь, словно никогда не видела, как готовят омлет.
Я качаю головой, отрицая его предположение. Конечно, я могу делать омлет. Раньше я часто его готовила.
Эммет готовит с отработанной лёгкостью, нарезает несколько помидоров и наливает два стакана сока. Один он ставит передо мной.
– Выпей. Там много калорий. Ты сильно похудела.
Я могу только смотреть на него, широко раскрыв глаза. Почему он сказал мне это? И почему он обращает внимание на мой вес? Я обхватываю себя руками, стараясь казаться как можно более незаметной.
– Это полезно, – добавляет Эммет, видимо неправильно истолковав мою реакцию. – Прибавляет энергию и всё такое. Похоже, тебе это нужно после вчерашнего.
После вчерашнего… значит, он тоже знает.
Пытаясь отвлечься, я смотрю на часы и вижу, что только восемь. Даже и не думала, что дети Калленов так рано просыпаются.
– У меня сегодня игра, – словно объясняя, говорит Эммет. – В девять мне уже нужно будет уйти.
Он расслаблен и полностью сосредоточен на приготовлении омлета. Никогда бы не подумала, что мне будет так легко наедине с Эмметом. Находясь сейчас рядом со мной, он кажется более спокойным, чем прежде, и мне становится интересно, почему. Может, потому что он один?
И я понимаю, что не слишком встревожена, находясь здесь с ним. Это ново для меня и в то же время пугающе. А что, если он набросится на меня, а я не готова?
Усмехнувшись, он поднимает свой стакан и говорит:
– За твоё здоровье, – он залпом выпивает сок и спрашивает:
– Ладно, каковы твои планы на сегодня?
Я наблюдаю, как он выкладывает омлет на ломтики хлеба на тарелке и, встав, беру перец, соль, несколько столовых приборов и быстро накрываю для него стол. Эммет с благодарностью улыбается, садится и начинает есть.
– Ну? – спрашивает он.
Что «ну»?
– Что ты делаешь сегодня?
Ах, это. Я не знаю. Скорее всего, беспокойством буду доводить себя до безумия.
– Можешь прийти и посмотреть игру, – говорит он, и я понимаю, что он не шутит.
– Я имею в виду, ты можешь поехать со мной или позже мама отвезёт тебя.
Пауза.
– Устрой себе что-то вроде прогулки, – добавляет он. – Подышишь свежим воздухом. Дождя нет. Пока.
Вот именно. Пока. Здесь всегда дождь.
Я скучаю по солнцу.
– Игра начинается в десять, так что у тебя ещё есть время подумать.
Я киваю, задаваясь вопросом, смогла бы я взять это препятствие и просто пойти. Кто там будет?
– Пей, – говорит Эммет, указывая на мой стакан с соком. – Тебе это нужно.
Он сосредотачивается на своей еде, и пока он не смотрит, я быстро выпиваю напиток.
Мы сидим в тишине до тех пор, пока я не встаю, чтобы сделать себе кофе. Мои движения скованны из-за присутствия Эммета. Чуть позже, всё ещё в халате, на кухню заходит Эсме.
– Доброе утро, – улыбается она нам. Затем втягивает в себя воздух. – Пахнет хорошим кофе, – улыбается она мне. Затем поворачивается к Эммету. – Готов к игре, дорогой?
– Конечно, – допив сок, отвечает он. – И, похоже, по крайней мере утром, будет сухо.
– Это хорошо. Последняя игра сезона?
– Да. После этого будем играть в помещении.
– Ну, по крайней мере, твоя одежда будет менее грязной, – посмеивается Эсме, наливает две чашки кофе и одну из них ставит передо мной. – Ты уже ела?
Я киваю. Я положила тарелку в посудомоечную машину, но думаю, она знает, что я не вру.
– Хорошо. Твой желудок немного успокоился?
Я снова киваю.
– А как ты вообще себя чувствуешь? Пришла в себя?
Я отвожу взгляд, не зная, как ответить на этот вопрос. Ничего не разрешилось и чувство такое, словно я застряла в вакууме.
Мне хотелось бы снова подержать руку Эсме, но я боюсь её об этом попросить.
– Эй, мама, я спросил Беллу, хочет ли она приехать и посмотреть игру, – говорит Эммет. – Но нужно, чтобы кто-нибудь её туда привёз.
– О, а это, возможно, хорошая идея, – повернувшись ко мне, отвечает Эсме. – Ты хотела бы пойти?
Я не знаю. Правда, не знаю. И я не хочу беспокоить Эсме необходимостью везти меня куда-то. У неё, очевидно, полно своих дел.
– У меня предложение, – говорит она, немного подумав. – Мне нужно кое-что купить в супермаркете. Может, поедешь со мной? Подышишь свежим воздухом, а затем, на обратном пути, мы заедем к Эммету и посмотрим конец игры.
Это кажется разумным и мне на самом деле нравится помогать Эсме с бакалеей. Это самое малое, что я могу сделать, пытаясь отплатить за всю их заботу обо мне.
Я киваю ей и делаю глоток своего кофе. Глаза Эсме на мгновение расширяются, а затем она берёт себя в руки и начинает сосредоточенно готовить завтрак.
И неожиданно я понимаю, что пила в то время как она наблюдала за мной.
Ха.
И я даже не подумала об этом.
~О~
Даже в субботу утром супермаркет переполнен. Я никого не узнаю, но несмотря на то, что здесь не так спокойно, как мне бы того хотелось, я всё же счастлива на какое-то время выбраться из дома.
– Ты выглядишь более расслабленной, – отмечает Эсме, наблюдая за тем, как я выбираю мясо. Я всегда проверяю, нет ли в нём слишком много жира, и впервые увидев это, Эсме сделала мне комплимент.
Я смотрю на Эсме, пытаясь осознать её слова.
– Правда. Ты отвлеклась и тебе это помогло.
Понимая, что она права, я застенчиво киваю.
Мы просматриваем полки с продуктами, и Эсме снова просит выбрать то, что я люблю. Всплывает давно забытое желание приготовить что-то, чтобы показать Калленам свою признательность. Особенно сейчас, после этого инцидента в спортзале.
Колеблясь и кусая губы, я поворачиваюсь к Эсме.
– Да? – с надеждой спрашивает она.
Хм, вот только как это сделать. Эсме роется в своей сумочке, пытаясь найти ручку и блокнот, но безрезультатно.
– Покажи мне, – говорит она.
Осмотревшись, я только сейчас понимаю, что мы стоим в нужном проходе. Я нахожу муку и поднимаю её, но Эсме выглядит растерянной.
– Мне нужно немного больше информации. Ты хочешь что-то испечь?
Я киваю.
Её лицо освещается широкой улыбкой.
– Ну, конечно же, ты можешь. Выбирай то, что тебе нужно.
Я нерешительно делаю шаг назад, желая приступить к делу, но не чувствуя полной уверенности.
– Ну, давай же, – улыбается Эсме. – Смелее.
Я чуть не фыркаю на её заявление, но наконец, иду по проходам и беру всё, что нужно для яблочного пирога с корицей и изюмом, и для сливочного сыра, который собираюсь украсить вишнями.
Когда я кладу последний из ингредиентов в корзину, Эсме облизывает губы.
– Похоже, ты приготовишь что-то безумно вкусное, – с тоской говорит она.
Мы заканчиваем с продуктами и грузим всё в багажник. Когда я открываю заднюю дверь, Эсме смотрит на меня.
– Почему бы тебе не сесть со мной?
Поколебавшись мгновение, я закрываю дверцу и сажусь на пассажирское сиденье.
– Спасибо, – ласково говорит Эсме, заводя машину. – Я вижу, как сильно ты стараешься. Это не остаётся незамеченным.
Я с трудом сглатываю и застёгиваю ремень безопасности, пока Эсме выезжает с автостоянки. Почему-то её слова очень много значат для меня. Я действительно стараюсь.
Правда.
– Ну что, – выехав на дорогу, говорит она. – Хочешь посмотреть игру Эммета? Но, я должна предупредить, что это жестокий вид спорта. Так что решай.
Я ненадолго задумываюсь. Я знаю, что Эммет играет в футбол и игра проходит на улице. Хочу ли я увидеть, как он играет? Скорее нет.
Но я хочу быть нормальной. То, что произошло вчера, мучительно доказало, что это не так. Что я не могу нормально реагировать на обычные для других ситуации.
Так что, пожалуй, мне стоит попытаться и пойти посмотреть эту игру.
Повернувшись к Эсме, я боюсь, что трачу её время.
– Хочешь пойти? – спрашивает она.
Я насторожено киваю, оценивая её реакцию.
– Хорошо. Если честно, я тоже хотела посмотреть, как он играет. Повеселимся немного, – улыбается она, словно ей на самом деле нравится проводить со мной время.
Она паркует машину у спорткомплекса на окраине города. Я не волнуюсь по поводу бакалеи – на улице холодно, и еда продержится какое-то время.
Эсме берёт зонтик и ведёт меня в сторону дальнего поля, где идёт игра. Несколько людей наблюдают за происходящим.
И снова я никого не узнаю и немного расслабляюсь.
Эсме стоит рядом, всматриваясь в бегущих по полю игроков. Когда один из них ловит мяч и бежит за ним, Эсме говорит:
– А вот и Эммет.
Он даже не самый высокий в команде. Должна признать, никогда не думала, что он настолько быстр. Чёрт, он действительно быстр.
Однако ему не удается забить гол, поскольку его перехватывают сзади. Эммета сбивают с ног, и он падает на мокрую траву, и вокруг взлетают комки земли. Я в шоке от увиденного, и даже Эсме вздрагивает.
– Уверена, завтра у него всё будет болеть.
Никогда не смогу понять, как можно хотеть играть в игру, в которой могут причинить боль, но видимо, это просто выше моего понимания.
Когда начинается дождь, Эсме раскрывает зонтик и просит меня присоединиться к ней.
– Давай, – уговаривает она. – Я не кусаюсь.
Очень осторожно я подхожу ближе, пока не оказываюсь под зонтом, почти касаясь Эсме.
– Я рада, что ты вчера приняла мою руку, – тихо говорит Эсме, продолжая сосредоточенно смотреть на поле. – Я знаю, что это огромный шаг для тебя, – пауза. – В том, чтобы принять помощь или попросить о ней, нет ничего плохого, неправильного или слабого.
Её голос настолько тих, что я едва его слышу.
А затем я осознаю её слова. Я хмурюсь и, кусая губу, опускаю взгляд.
– Это действительно так, Белла. Даже Эммет время от времени приходит ко мне, желая, чтобы я обняла его. Нет ничего неправильно в желании почувствовать любовь.
Но я не заслуживаю этого. И это… трудно, понимаете.
Очень трудно.
– В любое время, как только ты захочешь, – говорит Эсме, и в это время судья свистком объявляет о конце игры.
Я слегка вздрагиваю, когда Эсме начинает хлопать и что-то радостно выкрикивать – очевидно, команда Эммета выиграла.
Игроки жмут друг другу руки, а участники команды Эммета, празднуя победу, обнимаются.
– Я никогда не отвергну тебя, Белла, – заканчивает Эсме свою прерванную речь. – В любое время, когда тебе нужна будет поддержка, я рядом.
Она улыбается, увидев Эммета, который приближался к нам, на ходу снимая с себя шлем.
– Поздравляю, – широко улыбаясь, говорит ему Эсме, и он улыбается в ответ.
– Дождь начался раньше, чем ожидалось, но это была хорошая игра. Рад видеть, что ты тоже приехала, Белла, – улыбается он мне. – Тебе понравилось?
Мм, на самом деле, не очень.
– Возможно, это немного жестоко, – отвечает за меня Эсме. – Ты сейчас поедешь домой?
Эммет, услышав, как его зовут, оглядывается через плечо.
– Нет, – вновь повернувшись к Эсме, говорит он. – Думаю, я немного потусуюсь с Джеймсом.
– Хорошо, – отвечает Эсме. – Но ты приедешь домой на ужин?
– Не знаю. Я позвоню, ладно?
Они прощаются, и Эммет машет мне рукой, после чего поворачивается и бежит на другую сторону поля, к раздевалкам.
– Было весело, правда? – спрашивает Эсме, когда мы возвращаемся к машине.
С влажными волосами и промокшей обувью, дрожа от холода, я искоса смотрю на неё.
Эсме смеётся надо мной, но по-доброму.
— По крайней мере, ты немного прогулялась.
Ох, ну с этим не поспоришь.
Как только мы возвращаемся в дом, я помогаю Эсме разобрать продукты. Затем, переодевшись в сухую одежду, я, по её просьбе, приступаю к выпечке. В доме тихо. Элис с Розали устроили себе шоппинг, Карлайл в своём кабинете, а Эдвард с Джаспером играют в гостиной. Думаю, в конце концов, дождь помешал им пойти в поход.
Эсме помогает мне всё подготовить, а затем оставляет одну, сказав, что займётся глажкой белья в прачечной. Когда я пытаюсь предложить свою помощь, она отказывается и велит мне заниматься делом на кухне.
Вскоре я полностью погружаюсь в процесс приготовления пирога. Раньше я часто пекла для Рене и привозила пироги и пирожные на сеансы терапии. Рене всегда обвиняла меня в том, что я пытаюсь заставить её потолстеть.
Приготовление еды доставляет мне удовольствие, и я отвлекаюсь, измельчая яблоки, измеряя корицу и сахар, взбивая сливочный сыр.
Когда я ставлю яблочный пирог в духовку, а сливки в холодильник, у меня появляется свободный час, прежде чем всё будет готово. Наполнив два стакана газировкой, я иду в гостиную, где Джаспер и Эдвард играют в какую-то игру-головоломку.
– О-о, спасибо, – говорит Джаспер. Они приостанавливают игру и пьют напиток.
– Ты что-то печёшь? – спрашивает Эдвард.
Я киваю.
– Уверен, будет очень вкусно, – улыбается Джаспер. – Хочешь поиграть с нами?
Я качаю головой и показываю, что мне хотелось бы просто понаблюдать. Они возобновляют игру, и проходит совсем немного времени, когда я начинаю разбираться в ней. Игра требует сообразительности и быстроты действий, и должна признать, мне хотелось бы в неё поиграть.
Через некоторое время Джаспер говорит:
– Я всё.
— Ну вот, – жалуется Эдвард. – Только потому, что я победил?
– Нет, – посмеивается Джаспер, – потому, что мне надоело. Может, Белла захочет поиграть вместо меня?
Он выглядит полным надежд. Далеко не в первый раз они просят, чтобы я поучаствовала в игре.
Но, чёрт, я даже не знаю, как управлять джойстиком.
Однако похоже на то, что я на самом деле хотела бы попробовать. И Эдвард так добр ко мне, не нужно бояться, что может случиться, если он вдруг проиграет. По крайней мере, думаю, что последствий никаких не будет.
Ведь так?
– Ну же, просто попробуй, – уговаривает Джаспер и двигает ко мне лежащий на журнальном столике контроллер.
Я нерешительно беру его в руки, а Джаспер встаёт и потягивается. Чувствуя себя потерянной, я перевожу взгляд с джойстика на экран.
А затем, когда Джаспер подходит ко мне и становится на колени перед креслом, на котором я сижу, чувствую тревогу. И напрягаюсь, когда он поднимает руку и указывает на кнопки.
– Взять, отпустить, выключить. Двигаться, использовать бонус.
Он смотрит на меня, пытаясь увидеть, понимаю ли я его и я киваю, широко раскрыв глаза от его непосредственной близости. Он встаёт и снова улыбается.
– Удачи. Эдвард очень хорош в этой игре.
Эдвард фыркает.
– Просто ты грёбаный неудачник.
– Должен сказать, мне очень интересно, хорошо ли справиться Белла, – размышляет Джаспер. – Возможно, я посижу здесь с вами и посмотрю первую игру.
Но он лишь становится свидетелем моего провала, так как я слишком напряжена, чтобы вовремя реагировать.
– Ну же, Белла, уверен, ты можешь добиться большего успеха, – говорит Эдвард. – Давай, попробуем ещё раз.
После нескольких игр я обретаю небольшой навык. Больше не обеспокоенная тем, что Джаспер наблюдает за мной, я начинаю набирать темп и двигаюсь быстрее. Мы играем какое-то время, пока счёт не уравнивается.
– Ух ты, – довольно говорит Джаспер. – Эдвард, у тебя появился достойный противник.
– Ещё раз, – вместо ответа заявляет Эдвард и начинает новую игру, прежде чем я успеваю возразить.
Мы играем, и когда я проверяю счёт, вижу, что близка к победе. Именно в этот момент духовка подаёт звуковой сигнал. Я вскакиваю посреди игры, оставляя джойстик на столике и практически бегу на кухню, словно пирог не может подождать одну минуту.
Я ставлю противень на кухонную стойку, и полностью сосредоточившись на своих действиях, пытаюсь унять нарастающую панику из-за моей почти победы.
Игры опасны. Не стоило мне играть.
Я достаю из холодильника сливочный сыр и украшаю его вишнями. Он выглядит великолепно и, смотря на него, я отчаянно стараюсь забыть о нашей с Эдвардом игре.
Как только я заканчиваю, на кухню заходит Карлайл.
– Чем здесь так вкусно пахнет? – он смотрит на кухонную стойку и замечает моё творение. – Боже, Белла, это и выглядит вкусно. Ты сама готовила?
Я киваю, смущаясь от его энтузиазма.
Он глубоко вздыхает.
– Хмм, я так понимаю, нам придётся подождать, пока пирог остынет?
Я снова киваю, и с трепетом смотрю, как Карлайл театральным жестом изображает разочарование.
— Я закончу свои дела в кабинете и сразу же спущусь. Подожди… – говорит он скорее самому себе, чем мне и подходит к холодильнику. – У нас есть где-нибудь взбитые сливки?
Он поворачивается, ничего не найдя и почти разочарованный. Не в силах скрыть улыбку, я указываю на закрытую миску в холодильнике, где ждёт недавно приготовленный сливочный сыр.
– Невероятно. Я сейчас вернусь.
~О~
Пирог получился отличным, по крайне мере, все так говорят. Я не ем, но собираюсь, как только все покинут кухню. Что я действительно делаю к всеобщему удивлению и счастливым улыбкам, так это присоединяюсь ко всем в гостиной, и пока они едят, потягиваю свой кофе.
Однажды сделав это, мне намного проще будет повторить.
Но это не значит, что я сама не удивлена собственными действиями.
Как бы там ни было, это не является чем-то особенным и конечно, я не заслуживаю похвалы за что-то настолько до смешного нормальное. Но я хочу быть нормальной. Мне начинают надоедать панические реакции, одна из которых случилась со мной вчера.
У Стефана со мной такого не было. И я не знаю, почему это происходит здесь.
Поев, Карлайл делает мне ещё один комплимент, а затем уезжает с Джаспером в хозяйственный магазин, поскольку они хотят что-то построить в гараже.
Эсме помогает мне убрать грязную посуду, после чего снова наполняет мою кофейную чашку и просит, чтобы я посидела с ней за кухонным столом.
Сразу же встревожившись, я делаю, как она просит.
– Ты думала о терапии?
О, а она быстро перешла к делу.
Не желая говорить об этом, я неловко ёрзаю на своём стуле. Терапия основана на понятии, что человек может быть исправлен. Но я не сломлена.
Я уродлива.
Во мне нечего исправлять, и кроме того, во всём что случилось, моя вина. И я ужасно боюсь, что психотерапевт обнаружит это довольно быстро и ткнёт меня носом. И мне нечего будет возразить. Я знаю, что виновата. И не нуждаюсь в том, чтобы кто-то мне об этом говорил.
– Белла, – ласковый голос Эсме отвлекает от мрачных мыслей.
Я смотрю на неё, пытаясь сосредоточиться.
– Ты думала об этом?
Нет.
– Мы на самом деле считаем, что это пойдёт тебе на пользу, – спокойно говорит Эсме. – Кто-то, кто поможет тебе преодолеть свои страхи.
Я не знаю, как реагировать на её слова.
– Ты не должна проходить через это в одиночку, Белла. Тебе необходима помощь, чтобы справиться со своим прошлым.
Уже дважды за день она ссылается на моё прошлое. Моё дыхание невольно приостанавливается, но в то же время вспыхивает гнев. Что она имела в виду, сказав «справиться со своим прошлым»?
Как терапия может помочь с тем, что случилось и в чём виновата только я? Терапия поможет мне стать лучшим человеком?
Думаю, нет.
– Не злись, пожалуйста. Я знаю, что возможно, ты пока не готова к этому, но я хочу, чтобы ты попробовала. И психотерапевт может тебе с этим помочь.
Хватит, Эсме, пожалуйста. Я не хочу этого.
От нарастающей паники что-то сжимается в моей груди, когда я думаю о необходимости раз в неделю ходить к абсолютно незнакомому человеку и сидеть с ним в течение часа.
Ну почему это не может быть Рене? Рене очень хорошая и я могу писать ей по электронной почте. Или терапия подразумевает под собой только разговор?
Потому что со мной это вроде как невозможно. Просто к слову.
И я этого не хочу. Какой смысл? Как это может мне помочь?
– После дня Благодарения мы начнём, – говорит Эсме. – Мы найдём хорошего психотерапевта, который будет работать с тобой.
Эй, разве я сказала «да»?
Эсме держит мой взгляд в течение долгого времени. Ей не нужно ничего говорить. Она заботится обо мне, согласна я или нет. Это её право.
И только после того как мне исполнится восемнадцать, другие больше не смогут принимать решения за меня.
Эсме допивает кофе, а смотрю на свой, пока он не остывает. Затем, не говоря ни слова, она оставляет меня, и я остаюсь одна.
Терапия.
Одна только эта мысль вызывает у меня тошноту.
Испытывая раздражение, я ополаскиваю свою чашку и выхожу на улицу, где меня обдувает холодный воздух. Крыльцо уже высохло, и я сажусь на верхнюю ступеньку, смотрю в лес и чувствую, как влага пропитывает ткань моих джинсов.
Мне плевать.
Терапия. Терапия.
Чёрт.
Спустя какое-то время я слышу, как открывается входная дверь и, оглянувшись, вижу Эдварда. В одной руке он держит моё пальто, а в другой две чашки с чаем. Он передаёт мне пальто, и я беру его, приветствуя тепло.
Затем он садится рядом со мной и предлагает чашку с чаем.
– Как дела?
Я пожимаю плечами, потому что честно, не знаю. Я устала, раздражена и в плохом настроении после разговора с Эсме.
– Лучше, чем вчера? – спрашивает он.
Я киваю.
– Майк сделал какую-то глупость, из-за этого всё началось?
Кусая губы и злясь за напоминание, я снова киваю.
– Мне так жаль. Я не должен был позволять ему идти с тобой.
Какое-то время мы просто смотрим друг на друга, а затем Эдвард достаёт свой телефон и вручает его мне.
– Поговори со мной.
В этом нет твоей вины.
– Есть, – говорит он. – Я должен присматривать за тобой.
Что? Я печатаю снова.
Ты не можешь защитить меня от всего.
Эдвард читает и хмурится.
– Знаю, но в той ситуации я, возможно, мог тебе помочь. Но я понятия не имел, что ты пропускаешь физкультуру.
Вот именно.
– Именно поэтому ты вчера была так напряжена?
Я смотрю на него в замешательстве.
– Ты была так напряжена, что это исходило от тебя волнами.
Ах, это. Инстинктивные ощущения, возможно. И моя собственная борьба. Чувствовать необходимость позволить Эдварду уйти, но понимать, что я этого не хочу.
Предупредить его держаться подальше и отчаянно надеяться, что он останется.
Странно желать иметь возможность положиться на кото-то. Людям, как правило, нельзя доверять.
Если Эдвард узнает правду обо мне, уверена, он уйдёт. Но я не могу заставить себя всё ему рассказать, хотя знаю, что это самый лучший и быстро действующий способ. Как пластырь.
– Эй, вернись ко мне, – тихо говорит Эдвард. – Что тебя так беспокоит?
Ты.
– Прости меня, если я сделал что-то неправильно, – говорит он.
Я тянусь к телефону и пишу.
Ты не сделал ничего плохого.
– Тогда почему ты так напряжена со мной? Мне кажется, что тебя что-то мучит.
Я разочарованно вздыхаю. Думаю, мне всё же придётся всё ему рассказать. Почему он не может просто оставить меня в покое?
Молчание затягивается, и я пытаюсь найти способ объяснить ему, не раскрывая свою самую глубокую неуверенность.
– Чего бы я ни дал, чтобы узнать, что творится у тебя в голове, – тихо размышляет Эдвард. – Но, если честно, ты можешь рассказать мне. Я не убегу.
Я в этом так не уверена.
Эдвард ненадолго задумывается и, попивая чай, смотрит в лес, который готовится к приходу зимы. Не глядя на меня, он говорит:
– Это имеет какое-то отношение к тому, что, по твоему мнению, ты не являешься хорошей компанией?
Я сглатываю, мой взгляд следит за его рукой, когда он протягивает мне телефон. Я беру его, но ничего не пишу. Я не знаю, что сказать.
– Потому что я так не думаю.
Ах, теперь у меня есть ответ.
Ты ошибаешься.
– Тогда скажи мне почему, Белла. Пожалуйста? Что такого ты могла сделать, чтобы быть настолько в этом уверенной? Ты сделала что-то незаконное?
Нет.
– Тогда, что?
Вздохнув, я чувствую, что на глаза наворачиваются слёзы, когда чувство безысходности борется с желанием всё рассказать ему.
Тишина и Эдвард не давит. Он пьёт чай и, кажется, погружается в свои мысли.
– Неужели это так ужасно, что ты не можешь рассказать? – наконец, почти шёпотом, спрашивает он.
Я киваю, слеза сбегает и скатывается по моей щеке, прежде чем я вытираю её рукавом своего пальто.
– Мне жаль, – говорит он, его голос хриплый. – Что бы это ни было. Мне жаль.
Мы снова молчим, я пью свой чай и, обхватив чашку, согреваю руки.
– Я думаю, что терапия, в таком случае принесёт тебе пользу, – говорит он.
Я резко вскидываю голову и смотрю на него расширившимися от потрясения глазами. Он знает?
– Я слышал ваш разговор на кухне. Мама хочет, чтобы ты попробовала?
Я снова изучаю свою чашку, беспорядочные мысли крутятся у меня в голове. Он тоже думает, что это хорошо для меня?
– Я имею в виду, терапия может помочь тебе со многим примириться, понимаешь? Даже если это что-то такое, что, как тебе кажется, ты делала неправильно. Потому что очевидно, сейчас ты не делаешь ничего плохого, но всё это по-прежнему тебя беспокоит.
В его словах столько истины, что моё дыхание вырывается из меня в тяжёлом выдохе. Я никогда не смотрела на это так. И я действительно думаю, что он прав. Я ещё не встречала здесь никаких последствий и, в конце концов, возможно, я не настолько ужасна.
Неужели терапия на самом деле может мне помочь? Но это всё ещё значит, что мне придётся признаться, рассказать обо всех своих неудачах абсолютно незнакомому человеку. Не уверена, хочу ли я это сделать.
Поскольку факт остаётся фактом – всё это моя вина. Я даже не особо сопротивлялась.
– Поговори со мной, – уже в третий раз уговаривает меня Эдвард.
Чёрт с ним.
Я боюсь.
Он читает и несколько секунд молчит, после чего отвечает:
– Это страшно. Я бы тоже боялся. Но если поможет, возможно, стоит преодолеть свой страх?
Нахмурившись, я задумываюсь. А поможет ли?
Я печатаю.
Я не знаю, может ли это помочь.
– Я тоже. Но ты и не узнаешь, пока не попробуешь. Кажется, все пути ведут именно к этому, – подмигивает он.
Я вздыхаю, не зная, что и думать о том, что он пытается уговорить меня на терапию. Мне придётся сказать ему, но не знаю, как он отреагирует, если я не захочу «попробовать». Я уже так далеко зашла, что могу приоткрыться ещё больше. Не думаю, что будет хуже, чем уже есть.
Уверена, это не поможет. В любом случае, во всём, что случилось только моя вина.
– В чём именно? – спрашивает он. – Ты говорила уже об этом уже несколько раз, но в чём именно ты виновата?
Я колеблюсь, не зная, как ответить.
Во всём.
– Это много, – не сводя глаз с экрана, бормочет Эдвард. – Можешь немного уточнить?
Я разочарованно вздыхаю, поскольку понимаю, что не смогу ответить на этот вопрос. Я заправляю за ухо прядь волос, когда мне в лицо дует лёгкий ветерок и, думая, что написать, смотрю на экран телефона Эдварда.
– Белла… – нерешительно начинает Эдвард. – Я знаю, что в предыдущем доме тебя били, и это происходило чаще, чем один раз.
Слушая его слова, я полностью перестаю дышать. Я давно поняла, что он знает, но услышав, как он говорит это вслух… я потрясена до глубины души. Его слова повисают в воздухе, тяжёлые, как свинец и произнесённые, становятся неопровержимой правдой.
Эдвард сглатывает, его кадык дёргается.
– И… чтобы ты не сделала, уверен, это не могло быть настолько плохо, чтобы заслужить такое обращение.
Его голос хриплый, слова сказаны неуверенно.
Моргнув, я понимаю, что ко мне начинают подступать панические мысли.
Почти автоматически я качаю головой, потому что он не может быть прав. Он не знает меня, и понятия не имеет, о чём говорит.
– Как можешь ты быть виноватой в том, что твой приёмный отец пытался задушить тебя?
О, Боже.
Паника.
Паника.
– Успокойся, – быстро, обеспокоенно говорит он. – Сделай глубокий вдох.
Только услышав его слова, я начинаю понимать, что задыхаюсь.
Он неправ. Конечно, это моя вина. Как ещё можно объяснить всё, что произошло?
– Пожалуйста, Белла. Я не хотел тебя так расстраивать, – повернувшись ко мне, говорит Эдвард. – Прости. Попытайся успокоиться.
Он выглядит настолько взволнованным и по-настоящему раскаивающимся.
– В чём, по твоему мнению, ты ни была бы виновата или даже чтобы ты ни сделала, – торжественно говорит он и, подчёркивая свои слова, слегка наклоняется вперёд, – мне на это плевать. Меня волнует только девушка, которая сидит на этом крыльце и очевидно несёт непосильное бремя, которого никто не заслуживает. И даже если всё что произошло, ты навлекла на себя сама, очевидно, что это всё ещё тебя преследует. Я же пока не видел ничего, что могло бы показать тебя с недостойной стороны. И если терапия может помочь тебе это понять, думаю, ты должна попытаться.
Не двигаясь, я слушаю его слова и позволяю им укорениться в мозгу. Возможно ли, что он прав?
С неба над нами начинают падать тяжёлые капли дождя. Наша встреча скоро подойдёт к концу.
Мне больше нечего сказать и в течение очень долгого времени я изучаю глаза Эдварда, пока дождь не становится очень сильным, и я понимаю, что нам нужно вставать.
Я протягиваю руку, чтобы отдать ему телефон, и пальцы Эдварда слегка задевают мои.
Впервые я не отстраняюсь.
Я даже не встревожена.
~О~
В своей комнате, я, наконец, открываю давно присланное письмо Рене. Письмо, в котором я точно знаю, что написано.
От: Рене Дуайер.
Кому: Белла Свон.
Тема: Re: Расскажи мне больше.
А как насчёт Эдварда? Ты описала мне всех Калленов, но о нём не сказала ни слова.
Я пишу ответ.
От: Белла Свон.
Кому: Рене Дуайер.
Тема: Re: Re: Расскажи мне больше.
У него зелёные глаза.
~О~
Эта глава мне по-особому дорога. Даже перечитывая её сейчас, уже не знаю в какой раз, я испытывала какой-то трепет. Особенно читая последнюю часть.
Надеюсь, вам тоже понравилось.
Ждём всем на форуме)))
Источник: http://robsten.ru/forum/49-1397-86
0
