<<< НАЧАЛО ФАНФИКА

Несколько минут она не двигалась. Страх, недоумение и недоверие омрачали черты ее лица. Ее руки с пистолетом сильно дрожали. Потом она швырнула в меня дневник и убежала в гардеробную.

—Изабелла!

Я поспешно надел брюки смокинга и рубашку и поднял журнал с пола, сложил его и запихнул в карман – как будто это имело какое-то значение в тот момент. Я нашел ее, когда она поворачивала ручку сейфа, набирая код, пистолет лежал рядом с ней.

— Изабелла, на это нет времени! Мы должны посадить тебя на одну из спасательных шлюпок!

— Я не утону, Эдвард,— сказала она сквозь стиснутые зубы, — Я не умру. Это просто мера предосторожности. Тренировка.

Я развернул ее лицом к себе.

— Тогда пойдём! — Я зарычал. — Если это просто учения, оставь драгоценности и пойдем!

— Нет! — она закричала, выдернув руку из моей хватки и вернувшись к кодовому замку. — Я забираю свои драгоценности! Они мои и я...

Наконец сейф открылся, и Изабелла со стоном упала на пол.

Заглянув в сейф, я обнаружил груды денег и ничего больше.

— Он их забрал. Он забрал мои драгоценности,— всхлипнула она

Я сглотнул и упал на пол рядом с ней.

Нет, Эммет, я не был влюблен в нее, но я ощущал яростное желание защитить её, как будто независимо от того, что я когда-либо делал со своей жизнью, спасение ее было бы единственным, что имело значение.

Я осторожно просунул руки ей под мышки и поднял ее. Когда я перенёс ее в гостиную, она позволила мне надеть на нее спасательный жилет.

— Послушай, мы должны посадить тебя на спасательную шлюпку.

Она тупо уставилась в пространство.

Я вздохнул и, надев свой спасательный жилет, вывел ее из каюты.

Было 12:30, когда мы прибыли на лодочную палубу. Мужчины в пальто и цилиндрах, держа бокалы с вином, прогуливались рядом с женщинами, одетыми в дорогие меха и украшения. Мы нашли первую загруженную шлюпку, и я толкнул Изабеллу сквозь толпу, собравшуюся вокруг лодки. Но когда я попытался помочь ей, один из матросов оттолкнул нас.

— Эта шлюпка заполнена.

— Ты что, с ума сошел? — Я закричал. – В ней мест в три раза больше, чем людей! — Я схватил руку Изабеллы в свою и оттолкнул его.

Внезапно я оказался на полу, придавленный пятью матросами.

— Мы сказали, что эта лодка полна! — Один из мужчин взвыл мне в лицо. — И вы все равно не сядете в нее! Только женщины и дети!

— Я хочу посадить в шлюпку ее! — закричал я в ответ.

Тот, кто стоял перед моим лицом, поднял глаза, осматривая все вокруг, и ухмыляясь, дал знак остальным отпустить меня.

Я быстро встал и огляделся в поисках Изабеллы.

— Изабелла?

Паника поднялась в груди, плотно обвиваясь вокруг легких.

—Изабелла!

Я бросился бежать, бесцельно толкая пассажиров первого класса, пробегая мимо группы музыкантов, играющих для людей, которые понятия не имели, что делают свои последние вздохи.

— ИЗАБЕЛЛА!

В небе внезапно взорвалась ракета. Я посмотрел на всполохи света, сливающиеся с тысячами и тысячами звезд. Посмотрев вниз, увидел, как Джаспер и Элис бежали ко мне.

—Эдвард, слава Богу!— Джаспер вздохнул.

Элис обняла меня.

— С вами все в порядке? — спросила она.

— Я не могу найти Изабеллу,— пробормотал я.

Ее губы дрогнули.

— Эдвард, пожалуйста, спасайте себя.

Я повернулся к Джасперу.

— Вы должны посадить Элис на спасательную шлюпку прямо сейчас.

Он решительно кивнул.

— Где они загружаются?

— Следуйте за мной,— скомандовал я.

Он крепко сжал руку Элис и последовал за мной. Обнаружив, что следующая шлюпка загружена, мы пробились сквозь все увеличивающуюся толпу. Элис крепко прижалась к Джасперу, рыдая почти бесконтрольно.

— Элис! Он будет в безопасности! Поверьте мне! — убеждал ее я.

Эм, она смотрела на меня около тридцати секунд, и, я клянусь тебе, это было, как будто она видела все мое будущее. Ее поведение внезапно изменилось. Она сделала два шага и обняла меня.

— Он будет в безопасности, — улыбнулась она, отстранившись. — И вы тоже, Эдвард. Вы не умрете на этом корабле. Вы умрете стариком, окруженным своей большой семьей и любовью.

В последний раз обняв меня и своего любимого жениха, Мэри Элис Брэндон исчезла в спасательной шлюпке.
*** *** ***

Джаспер наблюдал, как Элис уплывает, пока она не превратилась в маленькую точку в черной воде. Я притворился, что не вижу слёз в его глазах.

— Джаспер, вы должны попытаться сесть на спасательную шлюпку.

— Ты слышал их, — сказал он. — Только женщины и дети.

— Попытайтесь. Если у вас не получится... — я крепко сжал его плечо, — Идите на корму корабля и оставайтесь там столько, сколько сможете. Если, в конечном итоге, вы окажетесь в воде, как бы ни было трудно, плывите и оставайтесь наплаву, пока одна из лодок не придет за вами. Вы понимаете?

Он нахмурился.

— А как насчет вас, Эдвард?

— Я должен найти Изабеллу.

*** *** ***
Еще пара ракет взорвалась в воздухе, пока я искал Изабеллу повсюду: парадная лестница, заполненная пассажирами первого класса, решившими переждать свою судьбу со стаканом портвейна и сигарой, комната для курения первого класса, прогулочная палуба. Наконец я вернулся в ее каюту.

Как только открыл незапертую дверь, я услышал голоса, доносящиеся из-за нее. Сердце бешено колотилось, я мчался по комнате.

— Они мои! Верни их!

— Ты маленькая шлюшка. Ты, правда, думала, что я и понятия не имею, что ты задумала?

— Отдай мне мои драгоценности!

Я ворвался в спальню Изабеллы именно в тот момент, когда Джеймс ударил ее, и она рухнула на пол.

— Нет! — взвыл я и бросился к нему. Мы упали на пол, перекатываясь, ударяя друг друга кулаками в челюсть и локтями по рёбрам.

Но, Эммет, мы с тобой боролись за все, что у нас есть, без преувеличения. Вырубить его не заняло много времени.

После этого я, тяжело дыша, сидел на полу и смотрел на Джеймса, потерявшего сознание. Потянувшись к Изабелле, я осторожно обхватил ее лицо руками.

—С тобой все в порядке?

Она быстро кивнула и поползла к обмякшему телу Джеймса, порылась в его карманах и вздохнула, когда обнаружила черный мешочек, запрятанный глубоко в его куртке. Она открыла его.

— Мои драгоценности, — выдохнула она.

Даже тогда, когда корабль накренился достаточно, чтобы рассеять любые сомнения относительно того, что происходит, эти драгоценности были для нее всем.

Я встал и быстро прошел в гостиную, возвращаясь с маленькой металлической коробкой, в которой должно было быть все, что я хотел принести с собой: мой дневник, драгоценности.

Я опустился перед ней на колени, вытащил миниатюрную клавиатуру и все перезагрузил. Потом я взял ее большой палец и прижал к устройству распознавания отпечатков пальцев.

— Оставь драгоценности здесь. Это откроется при твоём прикосновении

Сначала она подозрительно посмотрела на меня, но потом просто вздохнула.

—Мне жаль, что ты пропустил свое окно.

—Мне тоже.

*** *** ***

И сейчас, Эммет, она сидит рядом со мной и смотрит, как я пишу это. Сейчас 1:30 утра, мы сидим на скамье на палубе, в то время как люди из каждого класса на этом корабле снуют, пытаясь добраться до последних оставшихся спасательных шлюпок.

Она не сядет в лодку, не без меня, и я не смогу сесть, пока не закончу писать это.

Почему?

Я понятия не имею, кроме понимания того, что это должно быть написано, даже если это никогда не будет прочитано.

Конец журнала Доктора Эдварда Каллена. 15 апреля 1912 года, 1:45 ночи.

Я открываю глаза.

Я в своей спальне в Бруклине, окруженный белыми стенами, которые я не успел покрасить, потому что я всё время провожу в лаборатории. Передо мной мой комод, заваленный носками и рубашками. Пара классических Джорданов* брошена на пол. (*прим. ред. – модель кроссовок для спортсменов именного бренда легендарного баскетболиста М. Джордана). За моими окнами щебечут и летают птицы вместе с желтыми такси, их перья светятся от утреннего солнца.

Я пытаюсь сесть, но голова кружится.

— Где я?

Нет ответа.

— Это не моя комната! — кричу я. — На прошлой неделе я покрасил потолок в синий цвет, но не дошел до стен! Где я?

Внезапно все вокруг меня меняется. Я в другой комнате с белыми стенами. Пол тоже белоснежный. Там, где стоял комод, появляется белая дверь. Большое стеклянное окно занимает одну стену, и за ним я вижу медсестер и врачей, снующих взад и вперед.

А потом Эммет входит в дверь.

— Эй, приятель, — улыбается он. — С возвращением.

Я смотрю на него, пока он садится на стул, который появился рядом со мной.

—Где я?

— Мемориальный госпиталь Клинтона. Ты потерял сознание, когда вернулся. Мы с доктором подумали, что лучше сделать сканирование мозга, чтобы убедиться, что ты в порядке.

- Доктор? Сканирование мозга?— Повторяю я вслух, смущенный. — Что за голограмма моей спальни?

—Доктор подумал, что тебе будет спокойнее проснуться в знакомой обстановке.

Я неуверенно киваю.

—Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Эм.

Я сглатываю.

— Голова раскалывается, тело болит, зрение немного расплывчато. Кроме этого... – мои глаза расширяются, и я сажусь прямо, немного покачиваясь.

— Стой, стой! — Говорит Эммет, пытаясь опустить меня вниз. — Полегче, приятель!

—Это случилось? Неужели все это произошло на самом деле?

Эммет внимательно смотрит на меня и торжественно кивает.

Потом я вспоминаю ее, и тогда я пытаюсь встать и падаю прямо на колени.

— Эдвард! Черт! — Эммет наклоняется и пытается помочь мне подняться.

—Эммет, где она? Где Изабелла?

—Расслабься, Эдвард. Мы тебе все объясним, но тебе нужно.

— Где Изабелла?— требую я. — Она выжила? Она добралась до спасательной шлюпки?

—Эдвард...

—ГДЕ ОНА, ЧЕРТ ВОЗЬМИ?

Комната снова трансформируется. Большие стеклянные окна исчезают, вместо них белая стена, которая скрывает меня от посторонних глаз. Глаза Эммета устремляются к открытой двери. Сначала я вижу кого-то в белом халате... и с длинными темными волосами...

Темные волосы свободно ниспадают на кремовое лицо, вокруг глаз цвета шоколада... вокруг лица, о котором я мечтал.

— Доктор Каллен, я - Доктор Белла Свон. Вы меня слышите? Вы меня слышите, доктор Каллен?

Все становится черным.
*** *** ***
Когда я снова открываю глаза, я не в палате, но и не в своей спальне. Комната, в которой я сейчас, теплая. Стены украшают семейные картины и работы художника, который был популярен еще в 2020-х годах. Я лежу на чьём-то коричневом диване, если только это не очередная голограмма.

—Эй? — Хрипло кричу я.

Легкие шаги приближаются, и тогда она появляется из коридора, вытирая руки о маленькое полотенце, такое я видел по телевизору в тех старых фильмах, где люди готовили.

—Как ты себя чувствуешь? — Ее голос полон нежности и заботы, которая отражается в ее темных глазах.

Я заставляю себя сделать несколько глубоких вдохов, но не могу ответить сразу.

—Изабелла?

Она качает головой. Глубоко вздохнув, усаживается в кресло напротив меня.

—Меня зовут Белла Свон. Изабелла Дуайер была моей пра-пра-пра-прабабушкой, хотя моя семья никогда не знала ее как Изабеллу Дуайер. Мы знали ее как Изабеллу Мейсен.

—Я ничего не понимаю.

Но, даже когда я говорю эти слова, я понимаю, что все это имеет какой-то гребаный смысл.

— Что последнее ты помнишь, Эдвард?

— Я... — я закрываю глаза и изо всех сил пытаюсь пройти сквозь густой туман, все еще пронизывающий меня.

—Я помню... что умолял ее, умолял Изабеллу сесть на спасательную шлюпку, но она сказала, что не сядет без меня, а я знал, что не смогу.

— Почему нет? — спрашивает Белла.

— Потому что... — я хмурюсь. — Потому что я не принадлежал ни ей, ни кому-либо из них. Моя жизнь здесь с... – я снова нахмурился, не зная, как закончить эту мысль.

Она прикусывает губу.

— А что случилось потом?

— Я... начал тащить ее туда, где видел загрузку последней спасательной шлюпки. Она боролась со мной, — я опускаю голову. — Она боролась со мной всю дорогу, но я продолжал тянуть ее, а затем... я посмотрел через перила, в сторону черной, холодной воды, ожидающей нас. Она была тихой и сверкающей, и в любую другую ночь, при любых других обстоятельствах, это было бы так чертовски красиво. Затем... появилась рябь…

Белла терпеливо ждет, пока я пытаюсь вспомнить.

— Была рябь, только она была не в воде. Воздух и звезды, казалось, танцевали с ней взад-вперед, как будто они были океанскими волнами.

— Твое окно,— выдыхает она.

— Мое окно,— киваю я.

Я смотрю на стену рассеянным взглядом.

— Изабелла тоже это видела. Я остановился на несколько секунд, чтобы посмотреть на него, потому что мне нужно было доставить ее к спасательной шлюпке. Мое окно было там, ждало меня еще несколько секунд, но я должен был вытащить ее с корабля. Я собирался проигнорировать это, но она пригрозила, что выбросится из шлюпки, если я не воспользуюсь окном. Она сказала, что утопится, — я не могу удержаться от смешка, когда вспоминаю ее слова. — Она была очень... упорной, и я знал, что она сдержит свое слово. Она сказала, что если я войду в окно, она поклянется мне, что выживет, несмотря ни на что.

Я опускаю голову. Я не хочу, чтобы Белла видела мои слезы, хотя уверен, что она слышит их в моем голосе.

— У меня было всего несколько секунд, чтобы решить, Белла. Какой был бы смысл тащить ее на лодку, если она просто собиралась выброситься из неё? И я не мог пойти с ней! — Я шиплю. - Мне там не место. Я не принадлежал ей, я принадлежал…

Тогда я вспомнил свои сны. Темные волосы. Карие глаза.

—Мое место не с ней.

Тень пробежала по лицу Беллы, но она прогнала ее прочь, и хотя ее взгляд все еще мягкий и теплый, он не выдает ее мысли.

— Я побежал к перилам, и для любого, кто видел это, я бы походил на человека, прыгающего с тонущего корабля. Затем я проснулся в своей виртуальной комнате.

Долгое время мы просто сидим, погруженные в свои мысли. Наконец, я делаю глубокий вдох и смотрю на нее.

— А теперь расскажи мне свою историю.

Она пристально разглядывает меня своими глубокими шоколадными глазами и молча выходит из комнаты. Возвращаясь, она несет маленькую старую металлическую коробку.

Моя металлическая коробка.

Она садится рядом со мной и кладет большой палец на распознающее устройство. Коробка легко открывается. Внутри маленький черный мешочек и дневник.

Мой журнал.

— Я выросла в Вашингтоне, в маленьком городке под названием Форкс. Моя мама была учительницей, которая часами развлекала нас рассказами о своей семье. Была одна особенная история, которую она любила, о прабабушке, влюбившейся на "Титанике" до его крушения.— Она улыбается. — Но мы просто думали, что она вдохновилась тем старым фильмом, который вышел на экраны на рубеже веков. В общем, однажды, когда мне было двенадцать, я играла у нас на чердаке и наткнулась на эту коробку.

Она смотрит на коробку, вертя ее из стороны в сторону на коленях.

— Я все перепробовала, чтобы открыть ее: ковыряла отверткой, бросала через всю комнату и пыталась поджечь, — хихикает она. — Однажды мой большой палец поцарапал ее здесь, — она прикладывает свой большой палец в нужное место. — И она просто... открылась.

Она берет журнал и листает его. Я поражен тем, каким старым и пожелтевшим он выглядит, ведь всего несколько часов назад он был в моих руках.

— Я не думаю, что в четырнадцать лет до меня доходило, что это не просто бурное воображение моей прабабушки, а настоящий рассказ.

— Воображение твоей прабабушки?

Она кивает головой, не сводя глаз с дневника, и развернув его, передаёт мне.

Посмотрев на страницу, я понимаю, что вижу не свой почерк.

— После того, как ты ушел, она писала в нём. Так я узнала, как тебя найти, во сколько ты будешь на палубе и где именно.

— Подожди. Как ты узнала, как меня найти?

Она соглашается, встречая мой заинтересованный взгляд с осторожностью. — Я такой же ученый, как и ты, Эдвард. Осознав, что все написанное на этих страницах - правда, я поняла, что должна выяснить, как вытащить тебя оттуда. Как вернуть тебя домой к...

Она обрывает себя и смотрит вниз.

— В твоём дневнике сказано, что вы с Эмметом планировали только одно окно. Я потратила всю свою сознательную жизнь на то, чтобы придумать, как генерировать достаточно энергии, чтобы снова открыть окно для тебя, в нужном месте и времени.

Моя голова была готова взорваться.

—Подожди минутку,— говорю я, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение. — Почему ты просто не пришла ко мне прежде, чем я ушёл на Титаник, и не рассказала мне все это?

— Потому, что так не должно было случиться, — Она смотрит на дневник в моих руках. — Ты не знал об этом, пока был на Титанике. Ты не знал ни обо мне, ни о втором окне, ни правду об Изабелле, и я ничего не могла тебе сказать, потому что не могла рисковать, изменив что-то, что заставило бы тебя пропустить второе окно. Как только ты оказался на Титанике, я нашла Эммета и всё ему рассказала. Сначала ему было трудно поверить мне, но я показала ему шкатулку, которую он тебе дал, драгоценности, которые ты должен был принести, и дневник, написанный твоим почерком. Затем я показала ему, как зарядить машину солнечной энергией, и мы установили ее на то время и место, которое указала моя прабабушка.

—Она оставила инструкции?

Белла кивает.

— Очень специфические. Она поняла, что тебе нужно второе окно, которое не было запланировано, когда ты оказался на Титанике. Она выяснила... много вещей на самом деле.

Я был потрясен до глубины души. Долгое время никто из нас ничего не говорил.

— Ты спасла мне жизнь, — наконец бормочу я.

Она вскидывает голову, мягкие карие глаза смотрят на меня.

— Это ты спас мне жизнь. Если бы ты не спас мою прабабушку, меня бы никогда не существовало.

— Если бы тебя никогда не существовало, я бы никогда не выбрался с этого корабля.

Мы смотрим друг на друга и посмеиваемся.

— Этого достаточно, чтобы сойти с ума, — улыбается она.

Я помню кое-что еще.

—Джаспер Уитлок Хейл и его невеста...

Белла широко улыбается.

— Они благополучно вернулись в Бостон. Поженились через несколько месяцев и прожили долгую и насыщенную жизнь. У них был сын по имени Эдвард.

Я самодовольно улыбаюсь.

— Ну конечно.

Она смеется и, шутя, бьет меня по руке. Но в следующую секунду она застывает, отвернувшись от меня и глядя в сторону.

— Я... приготовила обед, если ты голоден,— говорит она, все еще глядя на свои колени.

— Я умираю с голоду. Что-то из iChef?

Она качает головой.

— Нет, не из iChef. Я приготовила... яйца-пашот. Я... прочитала, что они тебе понравились.

Я делаю несколько прерывистых вдохов.

— Я полюбил их.

Она поднимает глаза и улыбается, и эта улыбка освещает все её лицо.

Месяц спустя

Запись в Журнале 1: Май 2033

Мы провели последний месяц вместе, Белла, пытаясь собрать воедино загадку событий тех нескольких дней, которые стали и для меня и для тебя практически целой жизнью

Мы стали хорошими друзьями. Твоя улыбка наполняет светом моё сердце. Твой смех наполняет радостью мои дни. Я смотрю в твои глаза и вижу тепло, которое искал всю свою жизнь – и в прошлом, и в настоящем.

Вчера вечером мы ужинали у тебя дома. Ты любишь готовить по старинке, без iChef, и я чувствую разницу. Все, приготовленное твоими руками, на вкус в тысячу раз лучше, чем все, что я когда-либо пробовал.

Когда мы закончили, ты стояла у раковины, наблюдая, как посуда загружается в посудомоечную машину, а я подошел к тебе сзади и обнял за талию.

Ты отодвинулась.

— Я... влюблена в тебя с двенадцати лет, Эдвард, но видишь ты не меня,— сказала ты, стоя ко мне спиной. — Ее.

Я покачал головой, хотя ты не могла увидеть этого.

— Это всегда была ты.

Я слышал твое затрудненное дыхание, и, Белла, как я хотел обнять тебя, но сначала мне нужно было, чтобы ты поняла.

— Ты - это именно та Белла из моих снов. Та, что я описал в своем дневнике.

Ты фыркнула.

— Эдвард, я не хочу, чтобы ты думал, что будущее написано за нас. Мы сами создаем свое будущее. Мы сами создаем свою судьбу. Ты спас ее своими действиями, а не потому, что так было написано. — Твой голос задрожал на следующих словах. — Ты любил ее, несмотря на пространство и время между вами, несмотря на то, что должно было быть в твоем будущем.

Тогда я повернул тебя лицом ко мне, Белла, и приподнял твой подбородок, потому что не мог позволить тебе поверить во всё произнесённое тобой даже и секунды. Я заставил тебя выдержать мой пристальный взгляд, чтобы ты смогла увидеть правду в моих следующих словах, и потому что смотреть в твои бездонные, шоколадные глаза - это то, без чего я больше не могу жить.

— Я никогда не любил ее, Белла.

—На протяжении всего дневника ты хотел только одного - спасти ее.

— Потому что это был единственный способ вернуться к тебе. Я не знал этого тогда, но я чувствовал это, Белла. Я мечтал о тебе, и именно эти мечты поддерживали меня. Каким-то образом зная, что ты здесь ждешь меня, что меня ждет тепло, и любовь. И уязвимость моего будущего, Белла... — я прерывисто дышал, глядя на твои мягкие губы. — Я должен был спасти ее, потому что это был единственный способ твоего существования.

А потом я поцеловал тебя, Белла, и это было не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал раньше. Столько любви, столько тепла, столько искренности в этом поцелуе.

Медленно, ты ответила, обнимая меня, даря мне тепло, о котором я мечтал.

Когда я снимал с тебя одежду, Белла, я не нуждался в чем-либо еще. Ты была настоящим совершенством сама по себе. Когда я целовал твою грудь, это был сладчайший нектар. Когда твой рот касался моего тела, я видел настоящие, яркие звезды.

Когда я проскользнул в тебя, мы занимались любовью, Белла; не сексом, не безумством, не чем-то смущающим, рожденным из простой похоти. Когда мы с тобой соединились, мир исчез. Твои тихие крики просветляли меня. Твои нежные стоны освобождали меня. Когда наши бедра двигались вместе, наш ритм был единым. Мы подходим друг другу, Белла. Когда ты сжалась вокруг меня, ты наполнила мою душу. Когда ты выкрикивала мое имя, это был голос ангела.

Ты была всем, о чем я мечтал. Ты исполнила все мои фантазии, Белла, даже те, о которых я никогда не позволял себе писать... мечтать.

Так что да, Белла, я действительно верю в выбор. Я верю, что мы сами создаем свое будущее. Будущее не написано на камне.

Один добрый друг сказал мне, что я умру стариком в окружении тех, кого я любил и тех, кто по-настоящему любил меня.

Мы с тобой вместе не потому, что у нас не было выбора, а потому, что все наши решения привели нас к этому.

Чему быть, того не миновать.

И мы с тобой всегда должны были быть вместе.