Глава 10
21 октября 1488 года - Уэсспорт

Филипп смотрел на двух своих дочерей, играющих рядом. Виктория, держа за маленькую ручку Розали, водила ее по дворцовому саду. Розали все больше походила на свою мать, а Виктория – на отца. Каждый раз, как Филипп смотрел на младшую дочь, его незажившая рана открывалась вновь. Всплывали мучительные воспоминания, как он ворвался в Адельтон-холл, но опоздал всего на несколько минут. Марианна уже умерла. Он все еще помнил ее волосы, ее запах и открытые глаза, пусто смотрящие в потолок, а их новорожденная дочь лежала рядом, тихо плача.
Кэтрин Свон единственная взяла на себя ответственность все объяснить. Она упомянула, что они сказали королеве – что родился мальчик. Филиппу тоже хотелось этого – тогда их страдания были бы не напрасны. Но, по крайней мере, его жена умерла в мире. Он назвал ребенка Розали и взял ее на руки, попросив оставить его наедине с женой и дочерью.
Он плакал так, что душа разрывалась на части, как в тот момент, когда погиб Эдмунд. Филипп оплакивал свою жизнь, проклинал свое существование. Он всегда думал, что умрет раньше жены, а вышло так, что она оставила его одного на этой земле.
Его дочери были слишком малы, чтобы замечать суровость мира, в который их привели. Филиппу оставалось несколько лет жизни, и он мог доверять только Атару, который не так давно потерял жену и ребенка.
Холодный и серый день соответствовал его настроению. Атар обнаружил себя сидящим на влажной каменной скамье и наблюдающим за двумя девочками. Листья на деревьях меняли свой цвет, становясь красными. Вскоре они упадут на землю, уступая место зиме.
- Они быстро растут, ваше величество, - сказал он, глядя, как Виктория весело бегает за Розали по саду.
- Слишком быстро. Я волнуюсь за их будущее, - отстраненно сказал Филипп.
- Ты все еще можешь сделать Викторию своей наследницей.
- У Марианны мало родственников. Они не смогут поддержать ее, если клан Ребекки выступит против.
- Магнус спит и видит, как бы заполучить твою корону, - резко сказал Атар. – У него немного сторонников, но те, кто предан ему, имеют большую силу.
- Жадность испортила душу моего брата. Я при каждой встрече вижу в его глазах жажду силы. Сейчас слишком поздно убирать его из двора. Слишком поздно отрекаться от него. Я не могу выслать его, если не хочу вызвать гражданскую войну. – Эти слова отравляли разум Филиппа. – Война между братьями. – Ему была противна эта мысль. Он не хотел думать об этом. Даже если Магнус проявит дерзость и неуважительность, он ничего не сделает в ответ, потому что это приведет только к страданиям и смертям обычных англоанцев.
Филипп вздохнул, глядя на свою старшую дочь. Виктория улыбнулась ему.
- Я король, но бессилен. – Он сжал зубы, дымка затуманила его глаза. Филипп чувствовал себя беспредельно уставшим.
- У меня нет наследника. Никто не может занять мое место. После моей смерти на трон сядет брат.
- Тогда роди сына от другой женщины, - осмелился сказать Атар. Он понимал, что это деликатная проблема. Но он был единственным, кто мог сказать подобное, не боясь вызвать гнев короля.
- Мы уже говорили об этом, Томас. Я не буду вступать в повторный брак, - рявкнул Филипп. – И я стар. У меня уже вряд ли родится ребенок.
- Ты смог зачать в шестьдесят девять. Почему это невозможно в семьдесят три? – спросил Атар. Филипп отвел взгляд, не готовый говорить об этом. Он провел пальцами по своим седым волосам, подняв бровь.
- Я уважаю память Марианны…
- Если ты хочешь обеспечить будущее своих дочерей, если хочешь, чтобы они были в безопасности при дворе, то вступишь в брак с кем-то из влиятельной семьи, чтобы у вас появился ребенок. Это единственный шанс на посадить на трон Магнуса и Ребекку. У тебя нет наследника мужского пола, и пока первый претендент на трон твой брат. У тебя еще остались верные люди, но, если ты не вступишь в повторный брак, многие перейдут на сторону Магнуса, опасаясь последствий. Однажды на троне окажется он.
- О ком ты говоришь? - спросил Филипп, понимая, что за словами Атара что-то стоит.
- О Леоноре Валуа, дочери графа Англуема, - с надеждой в голосе ответил Атар.
Филипп знал эту семью. Они были родственниками нынешнего короля Франции.
- Ей еще нет двадцати. Ты считаешь, она выйдет замуж за человека старше ее на пятьдесят лет? – фыркнул он.
- Ее семья занимает важное положение при французском дворе. Существование вашего сына поддержало бы их. И именно они обратились к нам, выражая желание заключить союз между домами Феллов и Валуа.
Филипп подумал над этим. Он смотрел на своих играющих дочерей, желая для них только лучшего.
- Я подумаю над этим. Но сначала я хочу встретиться с Леонорой, прежде чем принимать решение. Она должна сама сказать мне о своем решении выйти замуж, - сказал Филипп. Он был уверен, что, как только француженка увидит старика, в которого он превратился, то все желание выйти замуж у девушки пропадет.

14 декабря 1488 года - Адельтон Холл

Он забыл, каким красивым может быть Адельтон зимой. Это место приносило ему только горе. Оно стало смертельным ложем не только сына, но и жены. Каждый коридор, каждый камень напоминали ему о них. Стены словно бы выдыхали их имена, когда он проходил мимо.
Филипп смотрел на свое отражение в зеркале. Он был стар. Слишком стар. Он чувствовал это в своих коленях и спине – его больные ноги отказывались ему служить после тяжелого дня. Но больше всего старость была заметна в его глазах. После смерти Марианны они потеряли свой блеск.
Его присутствие в Кадерре хранили в секрете. Он доверял лорду Свону и его жене, которые согласились принять у себя короля. Впервые за долгое время Филипп нервничал. Он знал о своем возрасте, но должен был вскоре встретиться с девушкой младше его на полвека, но готовой стать его женой.
Девушка приехала из Франции, как только письмо Атара добралось до ее семьи. Ее сопровождал брат Гийом.
Они должны были встретиться в бывшем Тронном зале. Филипп посмотрел на себя в зеркало и увидел только тень того, кем был раньше. Он хмыкнул, изогнул бровь и усмехнулся, считая, что стал выглядеть моложе. Король медленно вышел и неторопливо пошел по длинному коридору. Его дыхание белым облаком клубилось в воздухе, нос покраснел от холода, который не сдерживали каменные стены.
Он слишком быстро дошел до Тронного зала и долго колебался, стоя перед дверью и не решаясь приказать стражнику открыть ее. Но, наконец, шагнул в освещенное пространство. Внутри стояли лорд и леди Свон, разговаривая с Атаром и еще несколькими джентльменами. Услышав объявление о появлении короля, они все склонились в низком поклоне.
- Сир, - воскликнул Атар, когда Филипп приблизился к ним. – Мы имеем честь разговаривать с братом леди Леоноры. – Филипп оглядел свирепо выглядящего француза, низко склонившегося перед королем.
- Votre Majesté, c'est un grand honneur de faire votre connaissance * – на чистом французском проговорил он, и, выпрямившись, увидел выгнутую бровь короля.
- У меня всегда было плохо с языками, - улыбнулся Филипп. – Но я знаю, что у вас отличный английский, - проговорил он. Француз слегка нахмурился и, наконец, усмехнулся.
- Кажется, вы следили за мной, - с сильным французским акцентом проговорил Гийом. В зале, кроме лорда и леди Свон и Атара, присутствовали дворяне, сопровождающие Леонору Валуа.
- Надеюсь, английский вашей сестры так же хорош, как и ваш. Я слишком стар, чтобы изучать французский, - заметил он, впрочем, не извиняясь.
Гийом слегка улыбнулся.
- Английский леди превосходен, ваше величество. Но вы сами можете в этом убедиться.
В разгаре зимы Тронный зал был ярко освещен свечами в золотых канделябрах. Их сияние приглушало цвета, создавая таинственную ауру.
Леонора Валуа последняя вошла в зал. За ней следовали ее фрейлины.
Вошедшая в Тронный зал девушка была так прекрасна, что рот Филиппа приоткрылся. Ее кожа была бела как снег, окружавший замок, волосы черны как крыло ворона. Губы – полные и красные, напоминавшие спелую вишню. Овальное лицо опущено, глаза смотрели в пол. Филипп почувствовал настоятельную необходимость увидеть их. Тело облегало красивое шелковое платье, расшитое самоцветами, за которым стелился небольшой шлейф. Пурпурный цвет платья намекал на то, что надевшая его принадлежит к правящему классу – она будет королевой. Филипп задумался, кто выбрал его – сама Леонора или ее брат?
Леонора легкими шагами приблизилась к нему и низко присела. Ее взгляд с пола обратился на Филиппа. Впервые в своей жизни король не нашел слов. Он был покорен девушкой с первого взгляда и мог только смотреть на нее первые несколько секунд. Ее глаза: синие сверкающие сапфиры, окруженные золотой каемкой, буквально околдовали и зачаровали его.
- Majesté – прошептала она. Голос ее был глубоким, непоколебимым и решительным.
Все, что мог сделать Филипп – это предложить ей свою руку.
- Пройдемся по залу? - он хотел увести ее от любопытных наблюдателей и пристальных взглядов, упирающихся ему в спину. Девушка поняла его и приняла его руку.
Они пошли по залу, направляясь к высоким окнам, из которых открывался вид на заснеженные луга, простирающиеся до Колдвика и освещенные серебряным светом луны.
Оба долго молчали. Леонора не пыталась заговорить с ним. Филипп настолько привык к людям, которые всегда старались выслушать от него хоть слово, что молчание женщины рядом стало новым и освежающим опытом.
- Меня заинтриговал ваш выбор платья, - сказал Филипп, глядя на пурпурное одеяние. Девушка легко улыбнулась и почти засветилась от удовольствия.
- Пурпур – королевский цвет, - сказала она, поворачиваясь к королю.
- Тогда, полагаю, это и есть ответ на мой вопрос. Вы согласны на брак, - почти торжественно произнес Филипп. Он получил в ответ только кивок. Леонора оказалась красавицей, но сердце Филиппа рвалось на части от того, что она не была Марианной. Воспоминания о жене никогда не уйдут. Она навсегда останется в его сердце.
Филипп проверил, что их никто не слышит, и повернулся лицом к девушке.
- Я хочу полностью прояснить ситуацию, миледи, - начал он, взяв ее руки в свои. – Я не хочу, чтобы вы вступали в этот брак под воздействием обстоятельств и понимали все в точности. Я всегда буду любить свою первую жену. Всегда. И я стар, очень стар. По возрасту вы годитесь мне во внучки. Я осознаю это. – Но продолжить он не успел. Леонора уважительно склонила голову и сжала его руку.
- Я вижу в вас, Majesté – доброту и мудрость. Я дочь дворянина. Выйти замуж за короля – большая честь для меня и моей семьи. Я мало что попрошу и надеюсь, что буду достойна вас. – ровно сказала она. Несмотря на безукоризненную вежливость, ей не хватало тепла в глазах, которое всегда было у Марианны. Фидипп вздохнул, прекрасно зная, что мнение девушки очень мало значит. Тем не менее, ему казалось, что она решила стать королевой.
- Необходимо назначить день свадьбы, - через некоторое время сказал он, задумываясь, понимает ли она, во что ввязывается?

2 апреля 1520 года – Константинополь

Ворота располагались между двумя семиугольными башнями, построенными в поздние византийские времена. В заостренной арке чередовались красные и белые кирпичи, придавая ей красивый вид. Высокие белые башни нависали над мужчинами, вдаль уходила бесконечная стена. Казалось, их подножие достигает центра земли.
Джейкоб, Карлайл и Эдвард переоделись, сменив англоанские дублеты и простые штаны на итальянскую одежду. Они оделись как торговцы, в дорогостоящую одежду из красивой ткани. На Эдварде был ярко-красный дублет, с подкладкой из дамасской ткани цвета слоновой кости с добавлением пурпурного. Джейкоб и Карлайл выбрали себе медный в сочетании с грязно-зеленым. На головы они надели береты, низко нависающие на лица.
- Вы молчите, даже если от вас потребуют говорить, - прошептал друзьям Эдвард, затаив дыхание, когда они приблизились к первому барьеру, преграждающему путь в город. У ворот в Константинополь стояли суровые стражники, вооруженные прекрасными мечами и в жестком доспехе.
- Ты думаешь, они знают разницу между английским и итальянским? – Джейкоб пристально осмотрел сцену перед ним. Он не мог отвести взгляда от города – целого нового мира, который лежал за воротами.
- Ты удивишься. – Эдвард поправил маску в последний раз, готовый войти. У них не было документов, но вообще стражники редко просят их показать, если ему правильно помнилось.
Трое из них шли навстречу собиравшейся у ворот толпе, каждый в которой хотел, чтобы его впустили первым. Большая часть из них – крестьяне, привезшие товары на рынок. Некоторые – путешественники, на хороших лошадях или в каретах. Им тоже не терпелось попасть в город. Эдвард и его друзья выделялись на их фоне – у них не было ни лошадей, ни товаров.
Гази, стражники, быстро обратили на них внимание. Они изучали странных пришельцев с запада. Джейкоб во все глаза смотрела на стражу, одетую в тонкие туники и доспехи, надежно защищающие грудь от ударов любым оружием. На боку у них висели странные изогнутые мечи.
Двое стражников быстро приблизились к ним и с недружелюбным выражением на лице отодвинули в сторону. Общение с ними казалось затруднительным. Все трое не понимали, что говорят османы, а османы не понимали незнакомцев. Эдвард продолжал говорить по-итальянски. Стража угрожающе смотрела на него. Они хотели увидеть его лицо – один из них недвусмысленно показывал на маску. Когда стало ясно, что они не понимают друг друга, один стражник повернулся к второму.
- Позови Карида, - сказал он, не сводя черных глаз со странного трио. Человек в маске беспокоил его больше всего. Язид чувствовал пристальный взгляд из-под маски. Ему не нравилась крупная фигура, нависавшая над ним. Но мужчина стоял неподвижно, не шевельнув ни мускулом. Язид ощутил дикий страх. Он точно знал одно: ему не хочется вступать в драку с этим человеком.
Послышались шаги. К ним торопилось двое стражников. Язид с облегчением вздохнул, видя своего друга и их начальника Карида.
К ним подошел важный человек в безукоризненной форме стражника. Трио мужчин отвели в сторону, подальше от любопытных глаз крестьян и других путешественников. На Кариде были свободные брюки темно-синего цвета, доходившие до лодыжек, и короткая туника такого же цвета, перетянутая черным поясом. Вдоль тела шла полоска серебряных, начищенных до блеска пуговиц. Черные усы были аккуратно подстрижены, так же, как и волосы. На голове – небольшая шляпа, как и у остальных стражников. Он с гордостью носил свою форму. Черты лица были резкими, как у закаленного воина. Глубокие морщины, знак постоянных тревог, не соответствовали возрасту. На загорелом лице у рта появились глубокие складки. Темно-карие глаза, поразительно блестящие, сейчас потемнели. Он сурово смотрел на незнакомцев.
Карид некоторое время разглядывал их, пока не всмотрелся пристальнее в Эдварда. Внезапно в его глазах что-то вспыхнуло – воспоминание или эмоция, удивительно неподходящая этому закаленному воину.
- Мы решили, что лучше вам самому допросить этих людей, - сказал Язид, уверенный, что Карид согласится с ним.
- Вы свободны, - прозвучал суровый голос их начальника. Язид и его приятель недоверчиво уставились на него.
- Но вы же не сможете один отконвоировать их в гарнизон?
Карид резко повернулся к ним.
- Я не буду повторять.
Джейкоб и Карлайл не понимали его слов, но в голосе начальника стражи звучало нечто знакомое – в голосе Эдварда был тот же начальственный оттенок. Они повернулись к Эдварду, спокойно наблюдавшему за исходом разговора. Стражники развернулись и ушли к воротам. Карид жестом приказал следовать за собой незнакомцам. Язид с диким недоверием смотрел, как пришельцы с запада вошли в его город без допроса или осмотра. Он злобно глянул на человека в маске.
- Проклятые венецианцы, - выплюнул он. – У них всегда есть связи.
- У них есть деньги, и много, - пробормотал проходящий мимо крестьянин.
Они шли по узким кривым улочкам мимо стен всех форм и приглушенных цветов. Иногда им дорогу преграждали тонкие деревья. Мужчины и женщины держались краев улицы, стараясь не выходить на середину. Из некоторых окон свисали ткани, украшавшие фасады домов и рассказывающие свою собственную историю. За первыми низенькими домиками вырастали более высокие дома, за которыми, в свою очередь, поднимались еще более величественные сооружения. Это совсем не походило на структурированный и выстроенный в линию Уэсспорт, к которому привыкли Карлайл и Джейкоб. Первое впечатление о Константинополе, которое сложилось у них – это замкнутый хаос. Но потрясающий хаос. У них перехватило дыхание, а глаза вылезали из орбит при виде странно одетых мужчин и женщин на улицах. Эдвард натянул капюшон на маску, потому что она начала притягивать к себе всеобщее внимание.
Карид даже не обернулся проверить, что они идут за ним – он был уверен, что трио не отстанет. Он вел их через лабиринт улиц, и каждый поворот запутывал их все больше и больше. Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем он остановился. Карлайл и Джейкоб оглянулись и насторожились, увидев, что они оказались в пустынном тупике, далеко от шумной улицы.
Османец ждал, пока один из них заговорит. Его морщины углубились, когда Эдвард снял капюшон накидки. Их взгляды встретились. Напряжение в воздухе возросло. Джейкоб и Карлайл потянулись к оружию.
- Ты стал капитаном стражи? – наконец, недоверчиво усмехнулся Эдвард. Его низкий голос стал мягче и легче для ушей, что происходило в последнее время все чаще. Его друзья приветствовали это изменение. Грубое рычание сменялось приятным мужским баритоном, который странным образом лучше подходил ему.
Карид резко кивнул ему.
- А ты все еще носишь маску? – спросил он и широко улыбнулся. Это выглядело странно – суровость с лица ушла, а улыбка смягчила его черты. Но странно только для Карлайла и Джейкоба.
Карид и Эдвард крепко пожали друг другу руки, обхватив предплечье другого, и похлопали по спинам.
- Ты его знаешь? – удивился Джейкоб.
- Он говорит по-английски? – вскрикнул Карлайл, чувствуя себя обманутым.
Карлайл проигнорировал слова обоих, усмехнувшись. Он отпустил Эдварда и осмотрелся, убедившись, что за ними не следят.
- Ты правильно сделал, что выдал себя за венецианца. Все могло кончиться гораздо хуже, - сказал Карид. Он посерьезнел. Но вскоре его любопытство взяло над ним верх. – Что ты здесь делаешь? – Его глаза округлились, как у любопытного ребенка.
- Я долго путешествовал, друг мой. Но, возможно, это не лучшее место для разговоров, - негромко сказал Эдвард, многозначительно посмотрев на окна в окружающих их стенах.
- Тогда молчи. Мы пойдем ко мне домой и там поговорим, - сказал Карид.
- Ну да. И ты объяснишь мне, как стал начальником стражи, - показал Эдвард на его форму.
Все, что он получил в ответ – это смешок.

1 апреля

- Лорд Браун вновь зовет тебя.
- Скажи ему, что я все еще нездорова. – Изабелла отхлебнула чай, наслаждаясь своей близкой победой. Через несколько часов вернется Хасан, и, наверное, заберет ее с собой. Она наслаждалась тем, как Браун становился все более нетерпеливым. Она понимала, что это его последняя надежда. Изабелла отнюдь не была дурой и осознавала, что происходит.
Браун похитил ее, не имея никакого плана действий. Но по дороге в Константинополь он понял, что может использовать девушку для своей выгоды. Продав ее в султанский гарем, он окажет услугу самому султану, если, конечно, Изабелла понравится Селиму. Если же нет, ее продадут еще раз и все равно получат прибыль.
Девушка крепче сжала чашку. Ее глаза потемнели, когда она подумала о будущем Брауна. Если она заслужит благосклонность султана или его сына, то отомстит за Эдварда. Она с удовольствием будет наблюдать, как Браун падает в пропасть.
- Злоба тебе не идет, - проскрипел голос слева. Служанка, которая прислуживала Изабелле, быстро ушла, как только в комнату вошла Мелика. Она застигла врасплох Изабеллу, но та не позволила себе показать страх.
Она сделала еще один глоток.
- Это еще один твой урок, ханум? – улыбнулась она. Изабелла верила, что скоро ее заберут отсюда. В ответ она получила сухой смешок.
- Ты более глупа, чем мне казалось, - засмеялась Мелика. Изабелла с силой опустила чашку, глядя на османку из-под ресниц.
- Просвети меня.
Мелика обошла комнату, не отрывая глаз от Изабеллы. Она сурово и в то же время насмешливо смотрела на девушку.
- Лорд Хасан введет тебя в султанский гарем, - начала она, приближаясь к столу. – Если он захочет, ты можешь стать женщиной султана.
- Ты боишься того, что может произойти с тобой, если у меня все получится? – Изабелла встала и уверенно направилась к Мелике. – Боишься того, что я могу прошептать ему на ухо? – усмехнулась она, склонив голову набок и разглядывая женщину. Лицо османки не шелохнулось.
- Ты глупа, если думаешь, что в этом мире легко жить. Тебе придется самой понять это. Я даже не стану упоминать о внезапных ударах в спину, лжи и заговорах. Это Константинополь. Мне было поручено научить тебя жить в нем, но теперь я вижу, что ты не протянешь долго, - вздохнула она, словно бы ругая маленького ребенка.
- Я уже жила в таком мире, - возразила Изабелла, думая об Уэсспорте. – И хорошо знаю, что меня ждет. Иначе как бы я оказалась здесь?
- Твои слезливые истории мало что значат здесь. Скажи, дитя, попав в султанский гарем - если ты вообще туда попадешь – ты готова отдаться султану? Может быть, тебе действительно повезет. А может быть, лорд Хасан планирует взять тебя себе. Кажется, ты понравилась ему.
- Без разницы, куда я попаду. Это все равно будет означать начало конца Брауна. Я позабочусь, чтобы его жизнь окончилась здесь.
Мелика только рассмеялась.
- Месть – это обоюдоострый меч. Ты можешь нанести вред другому, но пострадаешь и сама. Мало кому удается обратное, - предупредила она.
Женщины молча стояли друг напротив друга. Изабелла чувствовала, как сладкое дыхание Мелики касается ее лица. Тело девушки напряглось. Она задавалась вопросом, передаст ли Мелика этот разговор Брауну. Хотя это ничего не значит, если скоро ее не будет здесь.
- Око за око, зуб за зуб – Браун заплатит за все, что сделал, так или иначе. Я позабочусь, чтобы жертвы Брауна были отомщены. – Изабелла сама удивлялась уверенности в своем голосе. Мелика была ниже ее ростом, и Изабелла возвышалась над ней как башня. Молодая англоанка с высокомерной улыбкой отошла, ослепленная собственной местью.
- Я не увижусь с лордом Брауном, пока не поговорю с Хасаном. Так можешь и сказать своему хозяину, ханум, - прошипела девушка, ожидая, что Мелика выйдет из комнаты. На лице османки не было видно никаких эмоций, кроме раздражения и отвращения. Она вышла, не произнеся ни слова. Как только дверь закрылась, Изабелла села за стол, восстанавливая дыхание и успокаивая бьющееся сердце.
Проходили часы, день быстро истекал. Изабелла не признавалась себе, но боялась выйти за пределы своей комнаты, страшась наткнуться на Брауна. Интересно, почему он так отчаянно хочет увидеть ее? возможно, он быстро терял благосклонность своих могущественных друзей. Ее перемещение ко двору или в дом любого другого влиятельного человека, казалось, было жизненно важно для него.
С наступлением сумерек в дверь постучали. Изабелла сразу поняла, что это не Мелика, потому что османка никогда не стучала при входе. Девушка решила, что это один из слуг с ужином.
- Я не голодна, - громко сказала она, надеясь, что ее оставят в покое. Но никто не ответил. Вместо этого в дверь постучали громче. Изабелла со вздохом встала с постели, накинула на себя тонкий муслиновый халат и быстрыми раздраженными шагами подошла к двери, готовясь высказать служанке все, что она о ней думает.
Было уже поздно захлопывать дверь, когда Изабелла увидела, кто стоит за ней. Тонкие волосы падали на осунувшееся лицо, на высоком лбу собрались морщины. Под черными глазами проявились темные круги. Он с интересом смотрел на Изабеллу, словно бы заметив в ней что-то новое.
- Милорд? – взвизгнула Изабелла. Он стоял в одной полурасстегнутой рубашке, без дублета или туники сверху – по вечерам становилось теплее.
Браун без лишних слов вошел в комнату и остановился в центре комнаты. Его спина была напряжена. Изабелла не могла понять, злился он на нее или на что-то еще. Но его явно что-то беспокоило.
- Я вызывал тебя весь день, - наконец, после долгого молчания сказал он. Изабелла стояла возле открытой двери, желая сбежать от мужчины, который ворвался к ней в комнату. Он все еще не оборачивался к ней, так что она не могла прочитать его выражение.
- Я подумала, что так будет лучше, - неуклюже попыталась она объяснить.
Он смотрел на комнату, разглядывая ее убранство и обстановку, ожидая дальнейших слов. Так и не дождавшись, Браун повернулся к ней. Он выглядел уставшим и побежденным. Уязвимым.
- Пришел Хасан, - со вздохом произнес он. Изабелла практически чувствовала вкус его проигрыша. Но, когда Браун подошел к ней и закрыл дверь, она вновь ощутила себя в тюрьме.
- Почему ты не выпускаешь меня? – спросила Изабелла, надеясь, что он не почувствует ее злость. Браун все еще прислонялся к двери. Она дрожала под его взглядом, чувствовала себя пойманной в ловушку и испытывала отвращение к его близости. Все, о чем она могла думать в его присутствии – это испытываемая к нему ненависть. В ее голове возникли образы миссис Рочестер и бедных служанок. Изабелла помрачнела.
- Почему ты игнорировала мои приказы? – жестко спросил Браун. Но он понимал, что нельзя быть жестоким с Изабеллой – он все равно нуждался в ней. Отчаянно нуждался. Он опасался, что девушка отвернется от него, как только выйдет из его дома – и у нее были для этого причины. Она считала его убийцей Эдварда Каллена.
Изабелла отвернулась, думая, что ей сказать.
- Я… - начала она, чувствуя, что не находит слов. Он стоял у двери, не желая выпускать ее говорить с Хасаном, пока она не даст ему объяснений. Изабелла видела его напряжение – он нервничал, потому что земля рушилась под ним. Она не знала, как быстро пропадает его положение в Константинополе, но, очевидно, с огромной скоростью. Его связи, его друзья – все словно бы уносилось злым ветром.
Часть Изабеллы злорадно наблюдала за состоянием Брауна. Она хотела усыпить его чувством ложной безопасности, заставив думать, что верна ему, и нанести ответный удар, когда он меньше всего будет этого ожидать. Но другая ее часть видела перед собой жалкого человечка, вынужденного спать там, где он сам постелил себе постель.
- Если ты не… - начал он. Чувствуя угрозу, она встретила его взгляд, сжав кулаки. На мгновение маска слетела с лица девушки, открывая истинные эмоции – горе и ярость. «Злоба тебе не идет», - прозвучали в ее сознании слова Мелики как предупреждение. Она не могла говорить с Брауном так, как с османкой.
Единственное, что ей оставалось – это говорить от всего сердца, хотя и не всю правду.
- Вы меня запутали, милорд. – Изабелла ощутила, как ее ноги буквально вросли в пол, а сама она стала стойким деревом. Она набралась смелости, не желая отступать. Лорд Браун пристально смотрел на нее.
- Запутал? – фыркнул он, отходя от двери ближе к Изабелле. Браун хотел видеть, как она подчинится ему, опустит взгляд и признает главным. Тогда она навсегда останется в его власти. Браун надеялся, что Мелика объяснила ей, насколько трудна жизнь в гареме, и что Изабелла вынуждена будет всегда искать у него помощи.
- Вы увезли меня из дома, страны и семьи в ужасное путешествие через море в эту странную страну. Но тем не менее всегда относились ко мне с терпением и подобием доброты. – Браун ощутил росток надежды при этих словах. Может быть, теперь Изабелла выкажет ему свою благодарность, покажет свою верность.
Но затем выражение ее лица стало более мрачным. На нем прорисовались боль и печаль. Браун не мог не обратить на это внимания, и его уколола совесть.
- Вы убили моего жениха и гордились этим. Вы подготовили заговор против короля и тоже гордились этим. И я запуталась, милорд, кто из вас подлинный: тот, кто убил Эдварда, или тот, кто заботился о моей спине, когда я умирала от лихорадки?
- Нет смысла выбирать. Я делаю то, что нужно для выживания, - гордо и высокомерно начал он. Он рассказал ей о смерти Каллена, потому что тогда это было ему выгодно. Потом он пожалел об этом, потому что это обернулось против него. Через несколько минут после побега из Англоа у него уже был готов план, простой и отличный план. Он соберет все деньги, которые у него остались, и уедет в Константинополь. Там ее обучат, а потом он продаст ее за самую высокую цену, которую ему предложат. Если Изабелла попадет в султанский гарем, то впоследствии сможет получить там власть. Поэтому он понимал, что должен с добротой относиться к ней, чтобы девушка потом не восстала против него. Наконец, ему нужна была ее преданность, чтобы извлечь выгоду из продажи. Изабелла никогда не должна была узнать, что ее фактически продали в рабство, пока не станет слишком поздно.
- Тогда, после всех сложностей, с которыми мне пришлось столкнуться, позвольте мне задать вопрос и дайте на него прямой ответ. Я увижу, если вы лжете, милорд. Если вы позволите мне его задать, то я останусь верной вам и в том случае, если войду в фаворитки султана или принца – хотя это маловероятно.
Они оба понимали, что это определяющий момент. Изабелла могла попросить что угодно или обозлиться за неправильный ответ. Но все же она потребовала права задать вопрос: тот, на который ему сложно было бы ответить. Браун знал, что не обязан сдержать свое слово или быть честным с ней, но она просила его быть правдивым. Честность в ее глазах задевала его, и он чувствовал, что сам себе не нравится. Ему хотелось бы, чтобы его жизнь сложилась иначе, и он стал другим, лучшим человеком. Но все так, как есть. Он брал, что хотел, и боролся только за себя. Тем не менее он не мог отклонить ее просьбу.
- Хорошо, - напряженно проговорил Браун, ожидая, что скажет девушка.
- Обещай мне, что ответишь правду.
Ночь быстро опускалась – темнее, чем они когда-либо видели. Луна не светила, заслоненная зловещими облаками, угрожающими вылиться на город. Воздух звенел от напряжения надвигающейся бури. Запах металла в воздухе усиливал напряжение между ними.
- Хорошо, - стиснув зубы, пообещал Браун. Наверное, она ведьма – все, что он мог думать. Как иначе она смогла вытащить из него согласие? Он рассуждал, что ей нужно удовлетворить любопытство. Ему нужна ее преданность в султанском дворце. У него почти кончились деньги, его оставили почти все друзья. Изабелла – это единственное, что у него осталось. Он продавал ее как рабыню, чтобы получить хоть что-нибудь.
- Вы сказали, что убили моего жениха. – Ее голос дрожал, когда она вспомнила о смерти Эдварда. – Это было во время битвы за дворец или после?
Теперь растерялся Браун. Какое значение имело время смерти Каллена? Он не хотел говорить ей, что Эдвард, возможно, жив, даже если выглядеть убийцей в ее глазах – ошибка. Изабелле лучше считать, что Каллен мертв – это уничтожит всякую надежду на спасение. Это сделает девушку более послушной и подчиняющейся.
- До битвы, - хмыкнул он, стараясь солгать как можно лучше. Но Браун не понимал значения этого ответа для девушки. Изабелла быстро надела маску, надеясь, что он не заметит ужаса, охватившего ее. ее зрачки сузились, плоть съежилась, а на висках выступили бисеринки пота. Браун ничего не заметил.
- Я… благодарю вас за честность. – Она насквозь видела ложь Брауна. Изабелла подумала, что Браун убил Эдварда после того, как его заговор не удался – что он убил Эдварда, выйдя из себя. Наверное, его ненависть к ее жениху была настолько сильна, что он не смог с ней справиться. Эдвард, наверное, сильно пострадал.
Изабелла смотрела на Брауна, фальшиво улыбаясь ему. Она прятала свою ненависть глубоко внутри. Ее слепил обоюдоострый меч. Изабелла Свон заставит его страдать. Сильно страдать.
- Мне можно идти? – сладким голосом спросила она. Браун, казалось, сошел с края пропасти – напряжение медленно спадало с его лица. Он поверил, что Изабелла сдержит свое обещание и останется верной ему.
- Можешь, - сказал он. Изабелла низко присела в знак уважения и оставила его одного в комнате.
Она закрыла за собой дверь, и на ее лице расплылось злорадство. Она представила, в какую глубину боли отправит Брауна перед тем, как окончательно покончит с ним. Небо пересек первый удар молнии. Изабелла отправилась на встречу с Хасаном и своей новой жизнью.

2 апреля

Квартал, в котором жил Карид, составляли узкие улицы с тесными домами. Здесь жили бедняки. Чернорабочие, еле наскребающие себе на жизнь. Большая часть домов была готова развалиться от малейшего толчка. Но только не тот, перед которым остановилось трио во главе с Каридом – самый высокий дом на улице. Недавно его побелили, и он выделялся на фоне других зданий. Фасад восстановили. Окна обрамляли красные и синие кирпичи. Входную дверь выкрасили в бирюзовый цвет. С самого высокого окна свисала какая-то зелень, сползая по стене до самой земли.
Карид гордо показал им дом снаружи. Все вошли внутрь, оказываясь в гостиной, совмещенной с кухней.
- Следующее, что мы сделаем – это двор! У каждого хорошего дома должен быть двор, - сказал Карид, рукой показывая его будущие размеры. В конце комнаты, у кухни, стояли три женщины. Одна из них, самая старшая, пристально разглядывала Эдварда и вдруг вскрикнула от радости. Женщина практически подбежала к нему и осыпала его объятиями и поцелуями, прежде чем сурово отчитать:
- Одиннадцать лет! Одиннадцать лет! Передай своей цыганке, чтобы приехала ко мне, и тогда я вложу ей в голову хоть немного разума! Как вы могли уйти, не сказав ни слова на прощание? – плакала она, причитая на своем языке.
- Я тоже рад тебя видеть, Тохин, - тихо сказал Эдвард и поклонился. Но пожилая женщина проигнорировала его вежливость.
- Как всегда, не обращаешь внимания на мои вопросы! Ты никогда не изменишься! – Но она отпустила и оглядела его. Последний раз, когда Тохин видела Эдварда, он едва вышел из подросткового возраста, был высоким и тощим, и его ноги все еще росли. Теперь она увидела взрослого мужчину. Он больше не позволял своей маске управлять им. Теперь она смотрелась как нечто естественное. Его тело также изменилось. Оно стало сильнее и крепче. Даже под венецианской одеждой виднелись мускулы, маска не могла скрыть квадратную челюсть.
- Нет, в чем-то ты изменился, - признала она.
- Оставь его, мама! – попросил Карид. – У нас нет времени на твои бесконечные причитания. – Карид повернулся к Эдварду. – Нефиз вышла замуж и больше не живет здесь. Она работает у одного лорда, - с гордостью рассказал он о своей младшей сестре. – Камиля нет, но вот стоит его жена, - показал он на одну из женщин в темной одежде. – А рядом с ней жена Мехми, Асул. Они поженились три года назад. – Молодая женщина носила одежду в оттенках синего. – У них уже двое детей. Ты обязательно должен увидеть их.
- У нас мало времени, - напомнил Эдвард. – Нам нужно поговорить, Карид.
Карид, который расслабился, только зайдя домой, вновь посерьезнел. Тохин, его мать, заволновалась.
- Что случилось? – спросила она. Морщины на ее лице углубились, узкие глаза расширились. Она приоткрыла рот, ожидая ответа Эдварда.
- Я прибегну к помощи твоего сына только в случае крайней необходимости. И расскажу все, как только мы поговорим, - пообещал Эдвард, взяв ее за руки. Тохин только один раз видела Эдварда таким взволнованным, и в эту ночь он покинул Константинополь, так и не объяснив, почему уехал. Восторг пожилой женщины сменился обеспокоенностью. Она посмотрела на мужчин позади него.
- Это не венецианцы, - констатировала она. Эдвард не ответил. Старушка кивнула. – Хорошо. Асул,
Хафза, мы приготовим им поесть, пока они говорят с моим сыном.
Карид благодарно посмотрел на мать и повел приезжих по лестнице на второй этаж.
- Дети за закрытой дверью слева, но они не поймут вашего языка. Здесь мы избавимся от любопытных глаз и ушей, - сказал он, проводя гостей в комнату в задней части дома.
Комната была небольшой, заполненной коврами и старой мебелью. Из закрытых окон струился свет. Створки сломались и фактически висели на петлях. Карид зажег несколько масляных ламп и закашлялся, поднимая пыль, заполнявшую комнату. На полке у стены стояли небольшие безделушки из дерева или металла. С потолка свисали фигурки из тонких нитей, раскрашенные в разные цвета.
- Это делает мой брат Камил и продает их на рынке. Здесь то, что никто не хочет покупать, - объяснил Карид, увидев удивление на лицах Карлайла и Джейкоба. - Идите сюда, - показал он в пустой угол и положил на него коврик, чтобы гостям не пришлось сидеть на грязном полу.
- Сколько ты жил в Константинополе? - удивленно выпалил Джейкоб, рассматривая странную комнату. Он не понимал, что задал вопрос вслух, пока не стало слишком поздно.
- Четыре года, - коротко ответил Эдвард и повернулся к Кариду. – Мне нужно найти англоанца, который недавно приехал в город, - сказал он, надеясь, что у стражника найдется какая-нибудь информация.
- Зачем?
Эдвард опустил взгляд, уставясь на руки в перчатках.
- Несколько месяцев назад этот человек устроил переворот против моего короля в Англоа. Вместе с моим друзьями мы сумели остановить его. Но он сбежал, захватив мою невесту. Мы отправились в Рим, считая, что он уехал туда, но ошиблись. У человека, которого мы подозревали, не нашлось связи с предателем. Однако он предположил, куда тот мог уехать. И мы приехали сюда, надеясь отыскать его.
Карид прищурился, услышав рассказ Эдварда. Его взгляд был таким же жестким, как и раньше. Он сплел пальцы, подперев ими подбородок, и задумался.
- Кто мог осмелиться на такое? – мрачно спросил он. Его акцент, казалось, сделал его слова более суровыми. Карид встал и зашагал по заставленной комнате. – Ты считаешь, что этот лорд сейчас здесь? С какой бы стати человеку с запада прятаться на востоке?
- Много лет назад он был послом в Константинополе. У него остался тут дом и деньги, под охраной влиятельных друзей, - ответил Эдвард.
Карид хмыкнул.
- Наверное, ему не понравилось то, что он увидел при возвращении. Баланс сил в империи меняется, друг мой. Есть опасения, что султан болен, и многие считают, что престол скоро займет его сын Сулейман. За прошедшие годы твой лорд потерял свою власть и деньги. Скорее всего, и дома у него больше нет. – Внезапно Карид помрачнел. Он отвернулся от Эдварда, скрывая напряжение.
- Если только… - прошептал он сам себе. Тревога Эдварда росла. Он начал подозревать, что понимает, о чем думает Карид.
- Ты считаешь, что он продаст мою невесту?
- Что? – воскликнул Джейкоб. – Лорд Браун не опустится так низко, чтобы продать Изабеллу? Ведь так?
Карид обернулся. Выражение его лица подтверждало мысли Джейкоба.
- Может быть, это и не принято в ваших землях, зато здесь – обычная практика. Пираты продают девушек в рабство по самой высокой цене. Некоторые оказываются в борделях, некоторые – в гаремах высокопоставленных лиц. Но самые удачливые попадают в султанский гарем. Самые счастливые могут стать матерями султанов. – Его карие глаза расширились. – Если у вашего лорда-предателя были связи в городе, он мог продать твою невесту в султанский гарем, получив за нее большие деньги.
Напряжение Эдварда только усилило тишину. Кожаная маска, казалось, обрела собственные черты. Обработанный кусок кожи, обтягивающий лицо и оставляющий только глаза и рот, показал гораздо больше. Под маской раздулись ноздри, четко обрисовался нос. Вырезы для глаз стали слишком маленькими, не вмещая в себя расширившиеся глаза. Эдвард затрясся от сдерживаемого гнева. Он сжал челюсти. Глубоко внутри него появилось нечто, что Карлайл и Джейкоб видели только во время войны. Лев Севера, одержавший победу в войне, вновь проявил себя.
- Браун сказал, что заставит меня заплатить. Она окажется в худшем месте, которое он только сможет придумать – чтобы отомстить мне. Цена будет не важна, - прорычал Эдвард таким низким голосом, что он прозвучал как рычание волка. Он встал и подошел к окну. Внезапно ему перестало хватать воздуха. Он расстегнул верхнюю пуговицу красного дублета.
- Мы должны найти ее, - прошептал он.
- Константинополь большой, и твой лорд мог скрыться, - заявил Карид, удивленный изменением поведения Эдварда. Раньше он никогда не видел его в таком состоянии, не в силах контролировать свои эмоции, и не видел такого гнева в зеленых глазах.
- Но разве у тебя нет друзей? Чем больше людей будет искать, тем быстрее мы найдем ее, - в отчаянии сказал Джейкоб. Он все путешествие волновался за Изабеллу, так же как и Эдвард. Но только теперь начал понимать, насколько серьезно ее положение.
- А сеть? – спросил Эдвард, все еще не поворачиваясь к ним лицом. Он еще не был готов. Он не мог позволить им увидеть его испуг и волнение, плескавшиеся у него в глазах. Не мог показать свое жалкое состояние. Он напрягал и расслаблял свои мускулы, расстегнул еще одну пуговицу дублета. Ему было трудно дышать, когда он представлял себе Изабеллу в руках другого мужчины.
- Я несколько лет не использовал ее. И они не будут мне доверять, потому что я – капитан стражи, - вздохнул Карид, стыдясь того, что не может помочь. Он увидел, как опустились плечи Эдварда, признающего поражение. Гравитация тянула их к земле.
Карид щелкнул пальцами. Ему пришла в голову идея.
- Камилу, возможно, повезет больше. Он ремесленник. Да, в то время, когда мы пользовались сетью, он был молод, но все равно связан с ней. Может быть, ему помогут, - проговорил Карид, уставившись вдаль. В его голове созревал план.
- О какой сети вы говорите? Информаторы? – догадался Карлайл.
- Он имеет в виду людей, которые могут быстро узнать обо всем, что происходит в городе. Они перевозят и торгуют всем, чем угодно, от информации до товаров. Конечно, это незаконно, но служило мне и Кариду в то время, когда я жил здесь, - пояснил Эдвард. – Они помогли мне выбраться из города, когда мы с Софией были вынуждены удрать отсюда. Скажем им, что ищем девушку-иностранку в руках лорда Брауна, и они, несомненно, найдут ее, - сказал он. Ему все больше и больше нравилась идея Карида.
- Где Камил? – повернулся он. Надежда сменила страх и тревогу.
- Эдвард, прежде чем мы позовем его, скажи, что произошло одиннадцать лет назад. Я должен знать, почему ты уехал так внезапно, - сказал Карид. Его черные глаза сверлили дыры в человеке в маске. – Я думаю, что это разговор только между нами, - показал он на Карлайла и Джейкоба.
Эдвард проигнорировал это предложение. Ему не терпелось найти Изабеллу. Он чувствовал, что уже близок к ней.
- Я должен был рассказать тебе все, но София настояла на молчании. – Трое мужчин перед ним внимательно вслушивались. Но все, что они услышали, едва удовлетворило их любопытство и только добавило вопросов.
- София убила кого-то важного. Ее увидели, мне пришлось взять вину на себя. Мы были вынуждены бежать, пока власти не поймали нас и не обезглавили на площади.
Огонек в масляных лампах неуверенно замерцал. Джейкоб вздрогнул от легкости в голосе Эдварда. Казалось, его совершенно не беспокоил тот факт, что его приемная мать кого-то убила. Он выглядел так, словно хотел просто забыть про это, и говорил абсолютно спокойно. Но Карлайл заметил больше. Он видел, как изменилась поза Эдварда, и как дрогнул от горечи его голос. Зеленые глаза человека в маске сверкали от сожаления. Дыхание участилось.
- Я сказал тебе то, что ты хотел, - произнес Эдвард застывшему Кариду. – Теперь помоги мне найти Изабеллу.

* - Ваше Величество, для меня большая честь познакомиться с вами.