От автора: в данный момент я не могу придумать никаких умных комментариев, так как подхватила ужасную желудочную инфекцию… уф! Кроме того, писать одной рукой довольно сложно. 
Спасибо всем моим замечательным читателям, старым и новым, тем, кто комментирует и просто читает. Надеюсь, вам понравится продолжение истории. 

Глава 49. Какая разница 

Маленькая потаенная часть меня надеялась, что Эдвард заглянет в мои комнаты до отъезда. 
Я убеждала себя, что мне всего лишь хочется последний раз увидеть его перед отъездом, но если быть честной, во мне теплилась слабая надежда, что он увидит ложь, заставит меня отказаться от моего плана, настоит на том, что мы должны быть вместе, несмотря на все произнесенные мной слова… несмотря на лишения, последствия и невозможность этой ситуации. 
Но он не пришел. 
Он уехал на Сабре и не вернулся, и я решила, что, возможно, он поехал улаживать конфликт с лордом Елеазаром… и леди Таней. 
Эта мысль вызвала острую боль в груди, и я ахнула, пытаясь отдышаться. 
«Это к лучшему», - говорила я себе, делая все возможное, чтобы игнорировать боль, пока заканчивала складывать вещи и ждала приглашения к отъезду. 
Мое решение было принято, исходя из реальных, настоящих мотивов: защитить Эдварда от разорения и потери положения в обществе, обеспечить политическое развитие, которое у Карлайла и его приспешников имело все шансы стать успешным, оградить моего отца от ужасной информации о том, что произошло между мной и Эдвардом, от презрения обществом… и сохранить себя от дальнейших мучений. 
Не то что бы последняя причина имела огромный вес, я серьезно сомневалась, что любые попытки продолжать жить счастливо дальше имеют хоть какой-то смысл, потому что сердце уже разбито… не считая желанной встречи с отцом, конечно. 
Я чувствовала сильное горе оттого, что мне приходится оставлять Эдварда, но я надеялась, что он пойдет дальше и найдет счастье без меня, двигаясь в унисон со своей судьбой, и, возможно, даже забудет обо мне… когда-нибудь. Элис, кажется, считает, что мне следовало дать ему возможность принять решение, которое затрагивало нас обоих. Но он так легко поверил мне, согласившись с моим отказом от него, услышав лишь несколько доводов. 
Покачав головой, я попыталась выкинуть из нее горькие мысли и напомнила себе, что происходит все именно так, как я и хотела. Я практически умоляла его отпустить меня. 
По прошествии двух часов после нашего разговора в гостиной я была готова к отъезду. Дядя Карлайл и леди Эсме были чрезвычайно добры, прощаясь со мной, тепло обнимая и вручая письма для сестры Карлайла и моего отца. 
- Помни, моя дорогая, - обратился ко мне Карлайл перед тем, как извозчик дернул поводья. – Ночь всегда темнее перед самым рассветом. 
Вяло улыбнувшись в ответ на загадочную поддержку, я поблагодарила его за помощь и понимание. Сейчас, когда я оказалась в экипаже с Анжелой и Беном, увозящем нас из Уортингтон-холла, я позволила себе залиться слезами. Спустя много времени, когда была уже не в состоянии плакать, я постаралась восстановить самообладание и заставить себя поклясться, навсегда заблокировать свое горе. В конце концов, это было моим решением, а так как я едва могла справиться с соблазном купаться в море горя и жалости к себе, то старалась думать о том, в каком долгу нахожусь перед отцом и храбрыми жителями имения Свон, которые, вне всякого сомнения, страдали во время моего отсутствия, но, тем не менее, не переставали бороться. 
Поездка домой в Форкстон прошла без происшествий. Леди Пенелопа, красивая дама со светлыми волосами и голубыми глазами, как у ее брата, сразу же после прочтения письма согласилась сопроводить меня. Она прихватила с собой горничную и извозчика, которые поедут с ней дальше, чтобы посетить сыновей после короткого пребывания у нас в имении Свон. 
Она оказалась по-настоящему прекрасной леди, доброй и словоохотливой, рассказала мне много захватывающих историй о путешествиях, которые она совершала с мужем в первые годы их брака. Она вспоминала о нем очень нежно, и я заметила, что с тоской мечтаю о подобной жизни с Эдвардом, которая могла бы быть, если бы все было по-другому… совсем по-другому. 
Проезжая по тем же городам, хотя никогда не останавливалась в тех же гостиницах или трактирах, я часто возвращалась к воспоминаниям о моем побеге из Форкстона и мучилась странным чувством дежа вю. Две поездки, но они были настолько разными, подчеркивая отличие между двумя мирами, зависящими от положения в обществе и обстоятельств. Неторопливое, подстроенное под чувства благородной дамы путешествие, уважительное приветствие от добродушных хозяев, хорошо обставленная комната и столовая, вкусная еда, горячая ванна и теплая, удобная кровать, - совершенно другой опыт, нежели мне с Леей и Джейком пришлось пережить. 
Преодолевая мили, двигаясь по деревенским просторам, я задавалась вопросом, что я найду, когда вернусь домой, какой именно ущерб лорд Хантер нанес имению Свон и его жителям. 
Хоть я и переживала за дом и семью, часть меня беспокоилась, что изменения, произошедшие во мне за время отсутствия, после всего, что я пережила – и добро, и зло, - написаны на моем лице, отпечатаны на моих руках, примерно как рисунки, украшавшие тела племенных воинов. Теперь я была другим человеком, полностью отличающимся от того, который в скорби и страхе за свою жизнь убегал отсюда два месяца назад. Я уже не была ребенком, но и взрослой женщиной назвать меня было нельзя из-за возраста и незамужнего состояния, и я размышляла, как настроить себя… измениться… убедить себя в том, что я навсегда останусь такой. 
Эдвард… Я старалась не думать о нем, в моей груди образовалась огромная дыра, в том месте, где должно было быть сердце. Боль была мучительной, и я стонала, обнимая себя руками, и покачиваясь в тщетной попытке найти облегчение. 
- Дорогая, вы больны? – поинтересовалась леди Пенелопа, когда это произошло в первый раз, и она стала неожиданным свидетелем моего горя. Анжела уже видела меня в таком состоянии и знала, что единственным способом помочь было поглаживание моих плеч и напоминание, что нужно дышать, потому что нехватка воздуха, поступающего в легкие, была неотъемлемой частью моей проблемы. 
- Нет, я в порядке, - задохнулась я, произнося явную ложь, не желая огорчать Карлайла и его заботливую сестру… или вдруг непреднамеренно раскрыть причину моего волнения. 
- Болезнь путешественника? – настаивала она, а я слабо улыбалась, обретя хотя бы внешнюю невозмутимость. 
- Болезнь по дому, - лукавила я, хотя в моих словах и была доля правды. Я ужасно соскучилась по своему отцу, и мне так отчаянно хотелось увидеть его. Теперь, когда я знала, что он жив, горе, которое мне удавалось подавлять все это время, росло и не рассеивалось. С возрождением надежды пришло оцепенение от страха, что его могут как-то забрать, и я, вернувшись домой, обнаружу новую, постигшую нас, трагедию. 
Я не успокоюсь, пока не увижу отца собственными глазами. 
Я чувствовала сильнейшее горе оттого, что оставила Эдварда, у меня не было надежды на возвращение, и ничто не было способно смягчить мою боль. Решение было моим, но понимание, что я никогда больше не увижу его снова, буквально лишало меня дыхания, и я знала, что без него ни в одном месте я не буду чувствовать себя хорошо. 
Итак, измученная, в беспокойном ожидании, я отсчитывала мили в последний день нашего путешествия, не представляя, что увижу, и какой будет моя реакция. Леди Пенелопа еще больше поднялась в моих глазах, когда ни разу не упрекнула меня за мои дергания и страдания, предпочитая иногда ласкать мою руку и успокаивать. 
- Наконец-то, - выдохнула я, когда имение Свон появилось в поле нашего зрения; видение того, что оно практически не изменилось, лишило меня дара речи. И я оставалась такой, пока не заметила строительство сгоревшей пристройки, которое происходило в стороне от главного здания. В поле трудились рабочие, которые остались здесь, невзирая на отсутствие отца. 
Наша коляска подъехала к фасадной части дома и остановилась, я спустилась вниз без посторонней помощи, равнодушная к спектаклю, который создавала спешкой. Меня окружили крики приветствий и улыбки, когда вокруг появились знакомые лица. Здесь не было ни Джейкоба, ни Леи, но я знала, где они могут быть, поэтому мне придется подождать. Я не могла отвести глаз от отца, который появился на крыльце, с обеих сторон поддерживаемый слугами, его старыми товарищами, Билли Блэком и Гарри Уотерсом. 
Он был худее, чем я помнила, намного худее, и вместо его обычно румяного цвета лица теперь была видна серая бледность. Но он был жив, а ведь я не ожидала увидеть его снова. 
Дорога передо мной была свободна, и я сократила расстояние между нами, бросившись в его объятия. 
- Папа! – громко плакала я, увлажняя слезами его жилет, когда он привлек меня к себе, снова и снова повторяя мое имя голосом, охрипшим от слез. Я почувствовала влагу на своей шее, и увидела слезы на щеках отца, беспрецедентный случай. 
- Ты жив, - рыдала я, и мои слова перемешивались с его: «Ты дома!» 
Смеясь и плача одновременно, мы медленно направились в дом. 
Не обращая внимания на голые стены и нелепые пустоты там, где из поколения в поколение стояла старая мебель, я старалась сосредоточить свое внимание на все еще слабом, но восстанавливающемся отце, который сел в свое любимое кресло в гостиной. Я не могла сориентироваться, потому что меня, как рождественскую посылку, перехватывали то одни, то другие руки. Наконец, я оказалась в теплых объятиях миссис Уотерс, которая прижала меня к своей груди, как в те времена, когда я была еще ребенком. 
- Моя девочка дома… там, где и должна быть, - рыдала она, и теперь настала моя очередь произносить успокаивающие слова. Мои слезы, наконец, остановились из-за их бесконечных причитаний. 
- О боже… я забыла про наших гостей! – воскликнула я, когда мой рассеянный ум, наконец, вернулся ко мне. Вывернувшись из объятий миссис Уотерс, я повернулась, что увидеть леди Пенелопу, неуверенно стоящую в дверях. 
- Пожалуйста, простите мою грубость, - попросила я, ее нежная улыбка обнадежила меня, позволяя надеяться, что она не обиделась за мой провал в манерах. 
- Я все понимаю, моя дорогая, - пробормотала она, подходя ближе. 
- Отец, - я повернулась туда, где он, все еще в слезах, с улыбкой на губах наблюдал за происходящим. – Я хотела бы вас познакомить с леди Пенелопой, сестрой дяди Карлайла. Она была очень любезна сопроводить меня на обратном пути домой. 
- Нет, пожалуйста, не стоит, сэр Чарльз, - попросила леди Пенелопа и быстро сократила расстояние между ними, чтобы взять за руку моего отца, которую он протянул к ней, пытаясь подняться. – Я вижу, что вы на пути к выздоровлению после страшных испытаний, и мне не хотелось бы быть ответственной, если с вами что-нибудь случиться. 
Хотя я знала, что мой отец, должно быть, был раздражен из-за своей неспособности встать и как следует поприветствовать такую красивую даму, он смягчился после этих слов, склонив голову к ее руке. 
- Очень рады видеть вас в нашем доме, леди Пенелопа, - ответил он. - Я должен поблагодарить вас за безопасное возвращение моей дочери. 
- Наоборот, это я должна поблагодарить вас, сэр Чарльз, - леди Пенелопа удивила меня своим ответом. – Я рада удивительному знакомству с Изабеллой, и получила прекрасный повод, чтобы сменить обстановку, совершить путешествие и нанести неожиданный визит двум своим сыновьям, по которым очень страшно соскучилась. 
Я надеялась, что мы не казались грубыми, но наши переглядывания с папой давали всем четко понять наше желание остаться наедине. После нескольких минут, проведенных в вежливой беседе и обсуждении прекрасных закусок от повара Луиса, леди Пенелопа извинилась, сославшись на необходимость отдохнуть перед сном, чтобы оправиться от нашего нелегкого путешествия. Прислуга, наконец, вернулась к выполнению своих обязанностей, и мы с папой остались вдвоем. 
- Белла, - прошептал он мое имя, и, к моему огорчению, на мои глаза снова навернулись слезы. 
- О папа, - выдохнула я, присаживаясь на мягкий подлокотник кресла, и обнимая его… осторожно, стараясь не причинить боль прикосновением к еще не совсем зажившим ранам. 
- Как ты на самом деле? – спросила я, изучая его лицо и видя на нем морщины, которых не было до появления Джеймса, прервавшего наше спокойное существование. 
- Нахожусь на пути к выздоровлению, - заверил он, погладив меня рукой. – Но позволь мне разглядеть тебя? – попросил он, и я чуть отошла от него. – Боже, ты еще красивее, чем я помнил! – заявил он, и на его лице отразился трепет. Я снисходительно улыбнулась его отеческой предвзятости. – Боюсь, что твои приключения сделали из тебя настоящую женщину, - продолжил он, и моя улыбка исчезла, его слова были слишком близки к истине. 
- Ты немного бледна, конечно, - продолжал он. – Но застрять на неделю в трясущейся повозке… 
- Я в порядке, папа, - я пыталась умерить его беспокойство. – Немного устала, но очень-очень рада оказаться дома. 
- Да, хорошо… мое сердце чуть не разорвалось, когда Джейкоб сообщил мне, что Карлайл и Эсме отправились в свадебное путешествие всего за несколько дней до твоего прибытия. Гнилая удача, - размышлял он, качая головой. – Я совершенно забыл о свадьбе, когда отправил тебя через всю страну… 
- Папа, - вставила я, желая получить ответ на вопрос, который мучил меня с момента прибытия в Уортингтон-холл. – Почему мы не были приглашены на свадьбу дяди Карлайла и леди Эсме? 
- Нас приглашали, - он удивился моему вопросу. – На самом деле, думаю, Карлайл предложил бы мне стоять рядом с ним, если бы мы смогли принять участие в церемонии. 
Нахмурившись, я ломала голову над его словами. 
- Почему мы не могли поехать туда? Если бы мы были далеко, лорд Хантер не нанес бы нам своеобразный визит, и это, конечно, могло спасти нас ото всех мучений. 
Папа смущенно посмотрел на меня, а потом вдруг заговорил. 
- Я никогда не рассказывал тебе во всех подробностях о своем опыте во время войны… о тюремном заключении и гибели людей, с которыми сражался бок о бок. 
Пораженная, я чувствовала, как расширяются мои глаза, я не ожидала, что мой простой вопрос повернет разговор в такое русло. 
- Несмотря на благородные сказки, героические сражения и акты рыцарства, о которых ты раньше слышала, реальность войны – это совсем другое. Она может оставить скрытые шрамы от увиденного. 
- Продолжай, папа, - попросила я, когда его голос дрогнул, и он замолчал. Заинтригованная, но еще больше опечаленная, что у моего отца, героя страны, могут быть душевные шрамы оттого, что он видел и пережил, я внимательно слушала. 
- Это не было проблемой, когда твоя мать еще была жива, - задумчиво кивнул он, глядя в никуда. – Она помогала мне оставаться сосредоточенным. Но после того, как она умерла, воспоминания вернулись, и я понимал, что мне все труднее и труднее сдерживать их в себе. Здесь, в нашем доме в Форкстоне, и особенно в поместье Свон, я чувствую ее присутствие, и это несомненно помогает мне, так же, как и ты, но когда я уезжаю… 
- Все в порядке, - утешала я его, когда она замолчал. Похлопав его по руке, я смутно вспомнила о нашем путешествии к морю, и о ночных кошмарах, которыми он страдал. – Я понимаю, по крайней мере, немного. Я никогда не испытывала ужасов войны, но могу честно сказать, что у меня больше нет никакого желания оставлять Форкстон и имение Свон так долго, сколько я проживу. 
В тот момент я понимала, что не преувеличиваю, но папа улыбнулся на мои слова и нежно погладил меня по голове, как ребенка. 
- Посмотрим… У меня есть ощущение, что придет время, и ты передумаешь. Но расскажи мне об этой нелепой истории, когда ты выдала себя за прислугу? 
Стараясь держаться подальше от моего истинного опыта, я рассказывала отцу о своих приключениях. 
- Но что насчет сына Карлайла Эдварда, маркиза и других членов семьи? Разве ты ни с кем из них не обмолвилась и словом за все время, проведенное в Уортингтон-холле? - поинтересовался папа, и мое сердце подпрыгнуло к горлу. Спрятав приступ горя за притворным приступом кашля, я глотнула воды, которую миссис Уотерс тут же протянула мне, подтверждая мои подозрения, что прислуга стояла за дверью и слушала наш разговор. 
- Я… я столкнулась с ним, будучи прислугой, - наконец, ответила я, надеясь, что ничем не выдаю себя. 
- И вы беседовали? Он слышал, как ты разговариваешь? – настаивал отец. 
- Конечно, - пожала я плечами, а потом вспомнила, что такой жест неприличен для молодой леди, но он уже вошел у меня в привычку. 
- Идиот, - хмыкнул папа, удивив меня уничижительным описанием Эдварда. – Не ожидал, что мальчик Карлайла окажется таким болваном. 
- Эдвард не… болван, - защищала я, не зная, позволено ли мне повторять это слово, не понимая, насколько оно оскорбительно. 
- Абсурд! – удивив меня, папа продолжал настаивать. – Твоя речь… твое поведение… твои манеры. Тот, у кого есть хоть капелька интеллекта, за пять секунд признает, кем ты являешься на самом деле. Дама высшего света, не говоря уж о том, что ты относишься к интеллигенции. 
Прикрыв улыбку рукой, я была тронута возмущением отца. 
- Просто люди склонны видеть то, что они ожидают… или хотят… видеть, - предположила я, и он хмыкнул. 
- Как бы то ни было, до сих пор не понимаю, как он мог не заметить что-то столь очевидное? 
- Очевидное? 
- Твою внешность, - заявил он, и мое недоумение еще больше увеличилось от его короткого ответа. 
- Ты вылитая мать, Белла, когда она была всего на несколько лет старше, чем ты сейчас. Те же красивые каштановые волосы, те же глаза и, конечно, тонкие черты, тонкая кость. Она была членом французской аристократии, ради бога… принцессой! Как кто-то может хоть на мгновение перепутать ее дочь с прислугой, не говоря уж о двух полных месяцах! 
Время замедлилось, и я почувствовала, как упала моя челюсть. Я обратила внимание, как красиво танцуют пылинки в луче солнечного света, что прорвался через облака, и сейчас отражался на лице моего отца. Мой разум отказывался соображать, пока я пыталась разобраться в его откровенно непонятном заявлении. 
- Кем была моя мать? – в конце концов, удалось мне произнести. 
- Принцессой… и она осталась бы ею, если бы королевская семья и другие представители королевской крови не были уничтожены революционерами. 
- Почему ты никогда не говорил об этом? – выдохнула я, мои слова были больше обвинением, чем вопросом. – Я думала, что она была дочерью одного из придворных… что ее родители во время переворота уговорили ее сбежать с некоторыми верными слугами. Разве во время войны она не жила во французской деревне среди крестьян? 
- Это часть истории, которую мы рассказывали тебе, но это не вся информация… не вся. – Слова папы кружили вокруг меня, как холодный влажный туман, оседая на мои плечи. Я дрожала, чувствуя, как мурашки пробегают по коже. 
- Король был дядей твоей матери, твоя бабушка – его младшей сестрой. Она не одобряла потворства, происходящего в то время во дворе. Ее муж, твой дед, был разумным человеком – офицером, как и я, – и он защищал свою дочь, как только мог. Однако их осведомленность о растущем недовольстве, которое распространялось по стране, и их отношение к правящей партии не могли защитить от неминуемого восстания масс. Твоя бабушка и дедушка были убиты вместе с остальными членами королевской семьи, но прежде они успели спрятать твою мать. 
- А остальное? Ты рассказывал, что несколько лет спустя мама спасла тебя, когда ты бежал из французского плена вместе с дядей Карлайлом и другими?.. 
- Это все правда, - подтвердил папа, как я и предполагала. Я слышала это слишком часто из разных источников, чтобы усомниться в правдивости этой истории. – После того, как нам удалось благополучно выбраться оттуда, мы вернулись в Англию, поженились и остались жить спокойной жизнью здесь, избегая общества. 
- А на самом деле, - перебила я, догадываясь, - вы опасались за безопасность мамы, скрываясь от антироялистских фракций, которые выискивали на английской земле бежавших аристократов и дворян. 
- Точно, - кивнул отец, и я присела, мой мозг едва ли был способен осознать полученную информацию. 
- Но почему ты не сказал мне правду, когда я стала достаточно взрослой, чтобы понять? – на этот раз мои слова звучали требовательно, последствия моего невежества ударили меня словно камнем в живот. 
- Это было не столь важно, - пожал плечами папа, и я еле подавила желание закричать. – Опасность миновала, но рассказал, или не рассказал… какая разница? 
- Какая разница? – заскулила я. – Папа… мое положение в обществе несомненно изменилось бы. Я думала, что мы стоим на самой нижней ступени высшего общества, но вместо этого, если я правильно понимаю то, о чем ты говоришь… 
- То, что ты превосходишь каждого из них, за исключением членов королевской семьи, конечно, - он усмехнулся, но потом его улыбка пропала. – Или превосходила бы, если бы не террор. 
- Дядя Карлайл знает об этом? – спросила я дрожащим голосом. 
- Он может подозревать, что твоя мать принадлежала к более высокой аристократии, чем она упоминала, но мы никогда не обсуждали этот вопрос. Мы старались не разговаривать о войне… о пережитых ужасах, и насколько удачливыми мы оказались, выбравшись оттуда. После того, как твоя мама умерла, я вообще не мог разговаривать о ней. 
- Французский двор больше не существует, поэтому наследие мамы, вероятно, не имеет никого значения для положения в обществе, - пробормотала я, тщетно пытаясь убедить себя, что сделала колоссальную ошибку лишь потому, что была в неведении… снова. 
- Нет… ее наследие по-прежнему актуально, - своими словами папа нанес сокрушительный удар по моей надежде. – Твоя мать была связана с большей частью королевских домов Европы, включая нашу корону, - как и ты, разумеется, - но я никогда не планировал объединения. Предпочел сохранить твое отношение ко двору в тайне, сначала ради твоей безопасности, а позже это позволило расти тебе в свободе в имении без излишнего давления или ожиданий. Но теперь, когда тебе пора появиться в высшем обществе, хранить тайну больше нет никакого смысла. Эта новость вызовет настоящий переполох, без сомнения. Уверен, что твои королевские родственники встретят тебя с распростертыми объятиями. 
- Переполох? – прошептала я в ужасе. – Папа… когда ты планировал рассказать мне все это? 
- Я не хотел беспокоить тебя, зная, что ты не любишь находиться в центре внимания, поэтому думал оставить эту новость до тех пор, пока не придет время отправляться в Лондон. Если бы Джеймс не устроил это шоу, сейчас бы все уже это знали. 
- Ты думаешь, он знал? Не поэтому ли он хотел жениться на мне? Хотя какая разница, состою ли я в родстве с королевской семьей? У меня нет никаких титулов, и приданное мое несущественное… 
- Ну… про это… - отец заерзал в кресле, и я подумала, что он устал и нуждается в отдыхе… не думаю, что он мог сказать мне еще что-нибудь более шокирующее. 
- Папа? – молила я его продолжать. 
- Я не уверен, что негодяй Хантер знал, чья ты родственница, но есть вероятность, что он знал о жемчуге. 
- Жемчуг мамы очень ценный, не так ли? – спросила я. 
- Теперь это твой жемчуг, и да, он невероятно ценный, подарок императора Пруссии одной из твоих пра-прабабушек, а затем он передавался от матери к дочери. Он не является частью имущества Свон, и я не хотел, чтобы Хантер наложил на него свои руки. Остальные драгоценности твоей матери очень хорошо спрятаны. Билли запутал Хантера, и тот думает, что забрал отсюда все ценное имущество, какое существует… он так и сделал, полагаю… в то время как истинное сокровище было спрятано в мешке в погребе среди гниющей картошки. 
- Драгоценности мамы? – тупо повторила я. Насколько я знала, у моей мамы не было никаких драгоценностей, кроме ее прекрасного жемчуга, красивого медальона-камеи, который отец подарил ей в их юбилейный год и еще нескольких безделушек. 
- Боюсь, что она не носила их, чтобы не привлекать излишнего внимания к своему истинному положению. Но мы хранили их, чтобы передать тебе по наследству, твой отъезд без драгоценностей просто выбил меня из колеи, - проворчал он. – Но я отвлекся. Я планировал держать в секрете, – и хотелось бы продолжить делать это, - наличие камней и золота, которые я помог твоей матери тайно переправить из Франции от бабушки и дедушки. Я понимаю, что все происходит неправильно, но мне не хотелось, чтобы в тот момент, когда ты появишься в высшем обществе, было известно, насколько ты богатая молодая леди. Тебе придется отбиваться от своры бездельников и охотников за счастьем по всему континенту до самого средиземного моря. Вот почему я хотел заставить всех думать, что твое приданное достаточно скромное. Нельзя сказать, что я не мог позволить себе большего, но… - вздохнув, папа затих. Он провел рукой по своим, все еще пышным, каштановым волосам, и этот жест заставил мое сердце подскочить к горлу, потому что напомнил об Эдварде. 
- Но что, папа? – пробормотала я, его шокирующие откровения большим грузом ложились на меня, сжимая сердце, но я не могла бороться с желанием услышать остальное. 
- Я прежде никогда не говорил с тобой о таких вещах, Белла. И я понимаю, то, что я собираюсь сказать, будет считаться неуместным у большинства членов высшего общества, но я хочу, чтобы ты обрела то, что было у меня и твоей матери… любовь, - он дернул плечами и робко улыбнулся. 
- Любовь, - прошептала я, и дыра в груди разверзлась до таких размеров, что угрожала сокрушить меня. – Вы с мамой любили друг друга, - пробормотала я, подтверждая то, что всегда знала. 
- Очень сильно. Я знаю, что в высшем обществе любовь не признается, как правило, но мы очень сильно были привязаны друг к другу. Еще одна причина, по которой мы решили уехать подальше в деревню от проницательного и критикующего ока общества. 
- И ты хочешь для меня того же самого… чтобы я вышла замуж по любви, а не потому, что мое приданное может сохранить недвижимость какого-нибудь обнищавшего лорда, - заявила я. 
Он кивнул, и в уголках его глаз блеснули слезы, напоминая мне о его искренности, принуждая меня простить ему то, что он скрывал обо мне такие подробности ради благого дела. Но, тем не менее, он уничтожил мой единственный шанс иметь ту любовь, о которой говорил. 
У меня осталась одна надежда, что я смогу исправить ошибку, цель которой была очень благородной, но совершенно бессмысленной. Необходимо было вернуться к Эдварду и убедить его вернуться ко мне, несмотря на всю сказанную ранее ложь. 
Если еще не слишком поздно. 
______________ 
От автора: хм… с таким сюжетом не заскучаешь. Я так рада, что многих из вас мне удалось удивить неожиданным возвращением Карлайла, хотя у меня есть ощущение, что большинство из вас предвидели, куда движется развитие сюжета. Но это было настолько вкусно… 
Далее послушаем Эдварда ;) 

Источник: http://robsten.ru/forum/19-1102