Санктум. Бонус №4. Жизнь после смерти (Часть 1)
От автора: я прошу прощения, если поначалу вас будет немного коробить то, что Эдвард думает о дочери, не называя ее имени. Это сделано только ради интриги! В конце главы имя обязательно будет названо.

POV Эдвард

- Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.

- Каков он был, о, как произнесу,
Тот дикий лес, дремучий и грозящий,
Чей давний ужас в памяти несу!

- Так горек он, что смерть едва ль не слаще.
Но, благо в нем обретши навсегда,
Скажу про все, что видел в этой чаще…

На моих коленях сидело ангельское создание – моя дочь, - уютно расположившись спиной на сгибе моей правой руки и глядя на строки книги, которую я держал в левой. Ни ей, ни мне не требовался текст, чтобы читать «Божественную комедию» великого Данте, мы знали его наизусть. Но все же, повинуясь многолетней привычке копировать людей, я открыл книгу. Это было что-то вроде традиции – нашей традиции, которой мы оба обожали следовать.

Никогда не думал, что настанет миг, когда мое существование перестанет мне казаться адской пыткой. Но эта девочка многое изменила, даже больше, чем обращенная в вампира Белла. Я не просто стал отцом, в понимании человеческом. Рождение дочери изменило меня настолько, что я превратился в совершенно другое существо, как будто еще раз переродился заново.

Весь мой скудный мир, которым я жил столетие, не стоил и частички времени, проводимого с дочерью. Раньше я был одинок в пустом космическом пространстве – уже не человек, но и далек от чудовища. Потом в моей жизни метеором возникла Беллы, стала моей путеводной звездой, моя орбита закрутилась вокруг нее, моя жизнь наполнилась болью, теплом и смыслом. Но, несмотря на боль, я чувствовал себя живым – впервые с тех пор, как стал бессмертным. И я хотел, чтобы этот хаос вокруг меня продолжался, лишь бы в нем была моя Белла.

Дочь оказалась тем недостающим звеном, которая развеяла хаос и расставила все по своим местам. Маленькая девочка, настоящее чудо, забившее последний гвоздь в крышку гроба моих ложных убеждений. Именно появление ребенка примирило меня с самим собой и с обращением Беллы в вампира. Я больше не думал о себе, как о чудовище, неспособном сделать счастливым никого вокруг. Я думал о том, что могу свернуть горы ради близких. Я понял, как глубоко заблуждался целых четырнадцать лет!

Четырнадцать лет напрасно истязал себя. Хотел благородно подарить Белле счастливую человеческую жизнь, не принимая во внимание тот факт, что у нас разное определение слову «счастье». Я хотел для Беллы общепринятого человеческого счастья, но ни разу не задавался вопросом, а то ли это, чего хочет она сама? Хотел ли я счастья для нее? Или одержимо стремился доказать свою правоту, навязать ей свое собственное представление о счастье?

И потерпел поражение. Белла была другая, легко опровергая аксиомы жизни, в которые я свято верил.

Белла – живое свидетельство моего разочарования в себе. Четырнадцать лет, впустую растраченных на жалкие попытки принудить Беллу к той жизни, которая не делала ее счастливой, вместо того чтобы поступить как сильный мужчина и дать ей то, что никто другой дать не смог. Я ведь всегда знал, что могу сделать это. Переступить через свою чудовищную сущность и стать человеком ради нее. Но я… трусил. И теперь мне оставалось только в ярости кусать локти, глядя, как эта сногсшибательно красивая женщина тридцати лет, сохранившая юношескую непосредственность и даже в чем-то наивность, ненавидит каждый год, разделяющий нас. Искусственная пропасть, которую она сама создала, и которую я никак не мог преодолеть, только надеяться, что время поможет нам обоим.

Чикаго. Старый дом моих родителей – огромный и навевающий воспоминания особняк, который перешел мне по наследству, и который я завещал самому себе все это столетие. Мы привели его в порядок совсем немного, после того, как переехали из Итаки сюда. Мы с Беллой и нашей дочерью больше не были частью семьи Каллен. Мы стали отдельно существующей ячейкой, которую смело можно было назвать как минимум гражданской семьей, возлюбленными, имеющими общего ребенка. Конечно, мне этого всегда будет мало. Но я умею ждать. Я ждал восемьдесят семь лет, чтобы встретить и полюбить Беллу Свон. Ждал еще четырнадцать, чтобы сделать ее своей невестой. Я подожду сколько угодно, сделаю что угодно, стану кем угодно, чтобы в один прекрасный момент она стала моей законной женой.

Звонко пробили старинные часы в гостиной, подсказывая мне, что вскоре Белла-вампир вернется с работы. Она была одержима идеей независимости. Это было что-то мне непонятное и неподвластное – это ее навязчивое стремление зарабатывать на жизнь, тогда как мои сбережения могли позволить нам существовать безбедно и без этого. Но четырнадцать ошибочных лет сломали мою самоуверенность. Кто я такой, чтобы мешать любимой заниматься тем, что ей действительно необходимо? Если она считает, что готова жить среди людей в многолюдном городе, я поверю ей. Если она хочет снова стать частью человеческого общества, я уступлю ей. Если она отказывается выходить замуж за юнца, я приму это, как наказание за годы, которые бездарно и глупо упустил. Если не хочет позволить мне нести полную материальную ответственность за семью – и не важно, что официально мы так и не повенчаны, - я попробую понять и это. Если Белла считает, что не готова делить быт с шестью другими вампирами, которых она едва знает – мы уедем. Я обещал уважать любые ее решения, какими бы абсурдными они не казались. Но если эти решения делают ее счастливее, я не собираюсь с этим спорить.

Один из трогательных семейных вечеров, привычных, по которым я ужасно скучал все четырнадцать лет моих скитаний. Карлайл, засидевшийся допоздна в библиотеке и обдумывающий несколько предстоящих операций одновременно. Эсми, со счастливой улыбкой мило хлопочущая по дому, нет-нет бросающая взгляды на меня, отмечающая мою счастливую улыбку и тот искренний энтузиазм, с которым я играю с дочерью. Элис, расставляющая креативные статуэтки, никак не желающие становиться в нужной ей идеальности. Эммет и Джаспер, режущиеся в покер так азартно, что постоянно забывали – в доме, где находится ребенок, ругаться запрещено.

Прошло всего два месяца после обращения Беллы в вампира, но они были настолько насыщенными, что казалось – прошла целая вечность. Эти два месяца были для меня важнее всего моего предыдущего существования. Я словно попал в Рай прямиком из Ада. Кардинальная смена обстановки. Я был счастлив. Наслаждался каждой минутой настоящего.

Мы переехали в Итаку, где нам принадлежал вместительный дом. Ссора с квилетами быстро забылась, Карлайла немедленно взяли на работу в ближайшую больницу – я всегда удивлялся, как быстро ему удавалось занять место в любом хирургическом отделении, хотя, возможно, это было потому, что он никогда не требовал себе солидный оклад, довольствуясь малым. Работа была для него дороже денег.

Элис и Джаспер собирались поступить на учебу, притворяясь самыми младшими в нашей семье. Розали наотрез отказалась заниматься чем-либо, кроме ребенка, она была поглощена воспитанием не меньше, чем Белла и я. Это был ее единственный шанс реализовать себя. Пусть не как мать, но как заботливая родственница. И впервые я и Роуз нашли общий язык, не ругаясь ни по пустякам, ни по серьезным поводам. Это был настоящий прорыв в наших отношениях.

В данный момент мы с ней сидели на ковре, собирая длинную и сложную железную дорогу, чтобы позабавить маленькую девочку с красивыми шоколадными глазами, как у ее матери.

- Вот, этот пазик сюда, - с обожанием глядя на девочку, Роуз показывала моей дочери, как соединять детали.

Девочка схватила кусочек пластикового железнодорожного полотна и подползла ко мне. Она была невероятно сообразительна и шустра для своего возраста. Я не удивился, когда в моей голове вспыхнула ее фантазия – она представляла изгиб пути, которого не было в инструкции к игрушке. А еще она хотела мост.

- Роуз, все перестраиваем, ей не нравится! – серьезно сказал я, в то время как Эсми одарила меня влюбленным взглядом. Она была счастлива тем, что счастлив я. Я был счастлив угодить своему ребенку. Роуз была счастлива, что может в этом поучаствовать. – Ползи, покажи тете Роуз, что ты хотела, - я мог прочитать мысли дочери, Розали же терпеливо ждала, пока девочка подползет и покажет ей, приложив ладошку к ее щеке. Мы были одной командой, действуя как единое целое. Начали разбирать построенное, чтобы изменить все.

Я отвлекся, когда услышал тяжелый вздох Беллы из нашей комнаты. Мой живот скрутило, когда я подумал о том, что ей снова плохо. Не в плане физическом, ведь она больше не могла болеть. Но в плане эмоциональном она была нестабильна, и я не мог понять, что ее тревожит. Я все еще не мог читать ее мысли. Это было мучительно – не знать, что с ней происходит, особенно сейчас, когда я был нужен ей, как никогда. Если я спрашивал ее напрямую, она старательно улыбалась и убеждала, что нет ничего существенного, что мучило бы ее. Может, я бы и поверил, несмотря на ее плохую актерскую игру, если бы не Джаспер, который читал ее эмоции как в открытой книге. Боль, вина, дискомфорт, смущение, неудовлетворенность. Чаще всего смущение – оно посещало ее постоянно, иногда вырастая до размеров небоскреба, и тогда Белла срочно придумывала себе дело в нашей комнате. Я знал, что она просто прячется там. Как бы мне ни хотелось ей помочь справиться с этим, лучшее, что я мог сделать в такой момент – это дать ей немного свободного пространства и уединения.

Уединение.

Ей не хватает уединения, осенило меня в тот момент. Если я прав, то я знаю, как это исправить.

Мы с Роуз занимались девочкой допоздна, а затем Белла спустилась, чтобы забрать ребенка спать. Сегодняшнее отшельничество моей невесты длилось дольше, чем все предыдущие дни.

Я поднялся наверх после того, как вся семья отправилась поохотиться. Они делали так почти каждую ночь, чтобы дать нам с Беллой возможность побыть только вдвоем. Это был их подарок, ведь мы не могли (или не хотели) надолго отлучаться от ребенка.

Но сегодня я использую время, чтобы поговорить.

- Белла?.. – я подошел к ней сзади, встал вплотную и нежно потер ее плечи. Как обычно бывало, Белла слегка напряглась. – Они ушли, - успокоил я, когда она через плечо взглянула на меня, тихонечко покачивая кроватку. Это сооружение было куплено Роуз и Элис, чтобы девочке было удобно спать. Кроватку можно было покачивать как вперед-назад, так и из стороны в сторону. Сверху это чудо прикрывал пышный балдахин розового цвета. Как и Белла, я считал это излишеством. Но мы оба вынуждены были принять то, что моя семья делала для нас, обеспечивая комфортным существованием.

Я привык к проявлению щедрости со стороны семьи. Для нас не было чем-то необычным подарить дом, машину, яхту и более дорогие вещи. Каждый в моей семье был достаточно богат. А если нет, то Элис легко приносила живые деньги, поиграв на бирже, благодаря своему предвидению. Это было легко.

Но не для Беллы. Нужно было видеть ее лицо, когда она обнаружила в нашей комнате шкафы, плотно забитые одеждой известных марок – Гуччи, Дольче Габбана... Я испугался в то мгновение, что любимая просто развернется и сбежит прочь.

- Тебе же нечего носить, вот я и подумала… - обезоруживающе улыбаясь, Элис открывала дверцы одну за другой, демонстрируя свой безупречный вкус в подборе одежды.

Я замер, разрываясь между желанием успокоить Беллу, встав на сторону Элис, или выбросить все вон, обидев сестру.

И вдруг Белла через силу улыбнулась и обняла Элис в ответ.
- Спасибо, только не знаю, как я расплачусь за все это.
- О, не бери в голову! – Элис ликовала от счастья. – Знаешь же, для меня это проще простого! Если есть какие-то особенные пожелания, только скажи!

Белла смущенно рассмеялась:
- Я думаю, мне тут на всю жизнь хватит.
- Ну уж нет, - Элис не на шутку разошлась, не замечая, какой диссонанс вносит в душевное спокойствие новообращенной. – Я не позволю тебе носить одно и то же дважды! – Она подмигнула, вылетая за дверь, а Белла обратила на меня такой беспомощный, потерянный взгляд, что мое сердце чуть не разорвалось на части.
- Она пошутила, - попытался подбодрить я ее.

С тех пор Белла носила эти вещи, но всякий раз, когда надевала их, я видел, как она сурово хмурится, разглядывая себя в зеркало.

- Надо поговорить, - сказал я, как только наша дочь уснула.

Белла кивнула, с готовностью усаживаясь на стул, который я ей предложил. Я сел напротив, расстраиваясь от того, как она напряженно засунула свои ладони между колен. Явный признак нервозности, который она не могла подавить ни одного дня, пока мы жили здесь.

Прежде чем заговорить, я безмолвно пробежался глазами по ее безупречному лицу, наслаждаясь каждой черточкой. Это было сродни чуду – то, что она сидит здесь, живая и невредимая, в пределах досягаемости, что я могу запросто коснуться ее лица, очертить контур чувственных губ или заключить ее ладони в свои. Я до сих пор не мог поверить, что она реальна.

Единственное, чего не хватало в этом совершенстве, это хоть капли счастья и жизни в ее красных глазах. И я был на удивление уверен – это не из-за того, что я превратил ее в вампира.

- Белла, - начал я со всей серьезностью, на которую способен, - ты должна сказать мне, что тяготит тебя. Если ты не доверишься мне, как я смогу тебе помочь? Я хочу только одного: чтобы ты была счастлива. И я вижу, что пока я не очень справляюсь со своей задачей.

Я уже догадался, что именно ее тревожит, но мне нужно было, чтобы она признала это вслух.

Белла нахмурилась и отвернулась в окно, избегая смотреть в мои глаза.

- Нет-нет-нет, так не пойдет, - я протянул руки и ладонями аккуратно развернул ее лицо к себе, ища в глазах ответы. Я покивал очень серьезно. – Пожалуйста, скажи мне это. Мы должны действовать сообща, чтобы нам обоим было хорошо. Ты согласна?

Губы Беллы приоткрылись от моего признания. Она оценивала то, что я сказал, несколько мгновений, затем произнесла:
- Я постоянно чувствую себя неловко, не знаю, что с этим поделать. Я привыкла жить одна…
- Ты хочешь уехать? – подтолкнул я ее к решению.

Белла нахмурилась, выражение ее лица стало виноватым.
- Я знаю, что многим обязана тебе и твоей семье, и это ужасно неблагодарно с моей стороны – думать о побеге, но… - она осеклась, не договорив. И быстро закончила: - Но я думаю, что постепенно привыкну, Эдвард, не беспокойся обо мне.

Я покачал головой, досадуя, что она не решается сказать мне правду.
- Твое самопожертвование – ни к чему, - сказал я тогда. – Мне ничего не нужно, кроме того, чтобы видеть тебя счастливой. Если несчастлива ты, несчастлив и я. Ничто не способно заменить это, даже моя семья.

Белла сморщилась и закусила губу с досадой. Потом вздохнула тяжело. Ее лицо все еще находилось в моих руках, и я не смог удержаться от того, чтобы немного погладить ее безупречную кожу большим пальцем. Тогда она судорожно втянула носом воздух.
- Я бы хотела пожить отдельно, - признала она с трудом, ее глаза виновато избегали моего взгляда. – Это не навсегда, но мне, правда, не хватает немного уединения. В этом доме всегда так много людей…

Я улыбнулся, радуясь, что она наконец-то осмелилась озвучить проблему вслух. Затем тут же посерьезнел:
- Собирай вещи, Белла, - сказал я, выпуская ее и вставая, чтобы принести сумки.
- Сейчас?.. – недоуменно выдохнула она, не веря. – Но… разве мы не должны для начала попрощаться?

Я покачал головой, раскрывая две сумки на диванчике и уже укладывая часть своих вещей.
- Ты хочешь попрощаться? Правда? – не поверил я; уже достаточно хорошо знал ее. – Элис предупредит всех о нашем отъезде. Не думаю, что нам всем нужны долгие проводы и – особенно, - я сделал на этом акцент, - извинения.

Без дальнейших вопросов Белла живо начала собирать свои вещи. Я обратил внимание, что она взяла самый минимум. Попутно мы обсуждали наши планы, и моя любимая выглядела гораздо увереннее в себе, я почти физически ощущал ее облегчение.

- Не думаю, что поехать во Флориду – хорошая идея, - рассуждала Белла с энтузиазмом, который напрасно старалась от меня скрыть. – Хотя я хотела бы повидать маму, издалека, разумеется. Но там постоянно светит солнце… Может, что-то рядом с Сиэтлом подойдет? Такома, Олимпия…

Я понимал, почему она стремится в места, где жила раньше. Но позволить это мог не раньше, чем умрут все, кто может там ее узнать. Тем более что она называла города, а значит, собиралась влиться в человеческую жизнь, быть на виду у всех.

- Я подумал о Лондоне, - предложил в свою очередь я. – Дом Карлайла как раз пустует, мы могли бы пожить там какое-то время.
- Я не хочу уезжать из Штатов, - голос Беллы упал. – Я не хочу жить в доме, принадлежащем твоей семье. Это то же самое, что и тут…
- Хорошо, - согласился я без оговорок. – Как насчет Чикаго? Это на полпути к Финиксу и Сиэтлу, это Америка, и там находится мой собственный дом, в котором я родился, так что я… тоже не против вернуться туда.

Лицо Беллы озарила лучезарная улыбка, в глазах зажегся нескрываемый интерес.
- О, я бы хотела посмотреть на этот дом…

Именно так полгода назад мы переехали сюда. Остальных не порадовало наше внезапное исчезновение, особенно Розали была огорчена. Но меня в данный момент мало волновало, что скажет семья. Я отдал бы что угодно за счастливую улыбку Беллы. И у нас была вечность, чтобы рано или поздно наладить отношения с остальными. Они ждали четырнадцать лет, подождут еще немного.

Чикаго вырос за то время, пока меня здесь не было, я почти ничего не узнавал. Мало осталось домов старой постройки, центр города превратился в мегаполис. Но мой дом все еще стоял, хотя время, конечно, его не украсило.

Обычно мы сдавали жилье, которое не использовали, так что большинство комнат здесь было приведено в божеский вид. Единственное крыло было постоянно закрыто, в нем хранились вещи, принадлежащие моим умершим родителям и мне. Это были очень старые вещи, некоторые из которых почти истлели и никуда не годились. Но некоторые были в неплохом состоянии – в основном шкафы и тумбы из старого мореного дуба. Они перекочевали в комнаты, я купил и новую мебель, полностью оборудовал детскую – и все это за время, которое Белла тратила на поиски работы.

Ей было трудновато поначалу; она поняла, что жажда – это все-таки не шутки. К тому же, приходилось идти на ухищрения, чтобы скрыть ее красные глаза. Однако желание Беллы работать оказалось настолько сильным, что не смутили даже линзы, которые раздражали глаза и ухудшали зрение. И то, что их приходилось часто менять.

- Черт, об этом я и не подумала, - простонала она с досадой, разглядывая себя перед зеркалом. Она оттягивала веко и морщилась, моргала, как будто это могло стереть красный цвет.
- Придется подождать, - резюмировал я, вставая позади нее и искренне наслаждаясь ее красотой. Мои руки зудели от желания прикоснуться к ее коже, а губы - оставить на шее поцелуй. Приходилось постоянно сдерживать себя, особенно в такие моменты, когда мое влечение было бы совсем некстати.
- Я с ума сойду, сидя безвылазно дома, - она закрыла свои прекрасные глаза, перекрыв мне всякий доступ к ее мыслям. Это было мучительно – лишиться возможности читать эмоции хотя бы по глазам.
- Ты действительно так сильно хочешь работать? – удивился я, и она кивнула.

Я вспомнил, как нам пришлось прибегать пару раз к такой уловке – использование линз, - когда Эммет сорвался, и нужно было срочно переехать в другое место. Пассажиры самолета вряд ли бы оценили, что среди них вампир. Эммет был крайне недоволен и напряжен тем, как линзы мешают зрению, но вынужден согласиться. Это было своеобразное наказание для него за несдержанность.

Наклонившись, я не удержался от маленького поцелуя в плечо Беллы. Она едва заметно вздрогнула и вздохнула, я не мог понять, оттого ли это, что ей нравится, или оттого, что это неуместно.

- Если ты готова к трудностям, я могу купить для тебя линзы.

Такая отчаянная надежда вспыхнула в ее глазах, когда она резко повернулась, что я понял – я угадал все правильно.

- Правда? – выдохнула она, ее внимательный взгляд осмотрел комнату. – Нам нужен телефонный справочник, узнаем адреса магазинов оптики и офтальмологических центров…

Такая живая и деятельная, воодушевленная моей идеей, совершенно забыла, что этот город, да и почти любой в этой стране, я знаю как свои пять пальцев. Я ориентировался в любой точке земного шара куда лучше, чем она, нечасто выезжавшая за пределы Сиэтла, ну, кроме ее бесчисленных путешествий, которые, правда, были тщательно организованы, так что ей не приходилось думать о таких мелочах, как запоминание улиц.

- Тш… - остановил я ее, прижимая палец к губам, мечтая о времени, которое мы проведем вместе, и совершенно не желая сейчас срываться и куда-то уезжать, даже ради благородной цели. Мои слова прозвучали, должно быть, немного снисходительно: - Я сам как справочник. Все здесь знаю. Мигом обернусь.
- Откуда ты знаешь, где можно купить линзы?.. – не поверила Белла.

Я пожал плечами.
- Думал об этом, когда мы приехали сюда. Тебе ведь наверняка захотелось бы выехать в город? Хотя бы в магазин? Поэтому заприметил несколько нужных адресов, пока мы проезжали по городу.
- Ну ты даешь, - покачала головой Белла, глядя на меня так восхищенно, как будто я сделал что-то незаурядное.
- Привычка продумывать варианты, - ухмыльнулся я. – Это незаменимо, когда сто с лишним лет вынужден скрывать свою природу.
- Наверное, я должна поехать с тобой?.. – вот оно, то, что мне было необходимо услышать – в ее голосе прозвучала неуверенность, когда я накинул полупальто и взял ключи от машины. Она должна понять, наконец, что не является в наших сложных отношениях старшей. От нее, на самом деле, очень мало зависело, но она продолжала думать, что должна решать все сама. Может, это было частью ее натуры. А может, и скорее всего это было так, мой обманчиво юный вид заставлял ее постоянно брать ответственность за все на себя.
- Хочешь напугать парочку прохожих? – улыбнулся я, когда Белла подошла ко мне и самостоятельно обвила руками мою шею. Она редко это делала, до сих пор стесняясь проявлять чувства. Я в который раз проклял возраст, в котором мое тело замерло… навсегда. Удастся ли мне когда-нибудь преодолеть эту пропасть между нами, или мы обречены вечность страдать от моей ошибки?
- Ты разве не против, что я буду работать? – нахмурилась она, что-то высматривая в моих глазах так внимательно, будто хотела прочитать мои мысли.

Я печально улыбнулся. Это касалось той самой темы, которую я ненавидел вспоминать.
- Я четырнадцать лет учился уважать твои решения, - тихо сказал. – Если работа – это то, что сделает тебя счастливой, как я могу быть против?

Белла широко, искренне улыбнулась. Я уверен, если бы она была человеком, то расплакалась бы в моих руках от счастья, и я был счастлив тем, что снова угадал, что именно должен ей сказать.

- Спасибо, - пошептала она растроганно. – Я действительно хочу этого. Это как бы… ну, знаешь, связь с моим прошлым миром.
- Я знаю, - согласился я, вспоминая, что мне было гораздо тяжелее привыкнуть быть вампиром. Белла отлично справлялась по сравнению со мной. – Понадобится время, чтобы ты смирилась. Я не жду от тебя немедленного восхищения тем, во что я превратил тебя.
- Нет, это не так! – тут же кинулась защищаться Белла, и я улыбнулся тому, что мне удалось немного расшевелить ее.
- Не волнуйся, - пообещал я, обнимая ее свободной рукой за талию и резко прижимая к себе, чтобы напомнить, кто в этом доме хозяин. – Я знаю, что смогу сделать тебя счастливой.
- Ох, как самоуверенно, - поддразнила Белла, тем не менее, явно довольная моими словами и действиями.
- Приходится быть таким, - усмехнулся я. – Иначе ты начинаешь забывать, что мне сто девятнадцать, а не семнадцать.
- Да уж, не стоит мне этого забывать, - тут же смутилась она, а затем задорно предложила: - Пожалуй, можно прибавить тебе пару лет за твою невероятную предусмотрительность.
- Значит, мне уже сто двадцать один? – подхватил идею я.
- Пару лет к возрасту, в котором ты остановился, - поправила она. – Согласна дать тебе девятнадцать.
- Негусто, - покачал я головой, нахмурившись. – Но, думаю, я могу прибавить себе еще пару лет за серьезность моих намерений, - я поднял руку любимой и нежно поцеловал ее кольцо.
- Думаю, да, - согласилась Белла, тут же смущенно опуская глаза, и я улыбнулся.
- А за отцовство мне лишний год полагается?

Она посмотрела на меня с лукавой улыбкой.
- Если ты продолжишь в том же духе, то станешь старше меня, - сказала она с небольшой укоризной.
- Я и так старше, - напомнил я, и Белла закатила глаза, веселясь. Хорошо, что ей, наконец, удается шутить на эту тему.
- Ладно, значит, тебе двадцать четыре, - она согласилась. – Но мне-то все равно тридцать один!

Я снисходительно улыбнулся. Думаю, я смогу победить в затеянной ею игре. Все-таки опыта у меня побольше, как бы она не считала.
- Я бы сбросил тебе пять лет за занятия экстремальным туризмом. – Я прервал ее попытку возразить. – Даже ты не станешь спорить, что таким идиотизмом занимаются только в шестнадцать.
- Согласна сбросить года два, - нахмурилась она. – Все равно я старше.

Я снова улыбнулся. У меня есть вечность на то, чтобы сравнять наши возраста.
- Еще минус два года за отличную фигуру. – Прежде, чем она начала возражать и на это, я переместил нас к зеркалу.

Белла судорожно вздохнула, когда я провел обеими руками по ее подтянутому животу, очерченной талии и бедрам, и остановила мои руки от дальнейших исследований. Снова развернулась ко мне лицом.
- Согласна сбросить год, - признала нехотя она, и я улыбнулся. – Но мне двадцать восемь, а тебе двадцать четыре, - добавила мрачно и упрямо.
- Ничего, у меня еще есть козыри в рукавах. Я люблю тебя, - прошептал я, теперь уже серьезно, наклоняясь для поцелуя, и на несколько минут позволил себе расслабиться, утопая в блаженстве, пока ее губы двигались на моих. – Скоро вернусь.

Белле больше не подходила работа в непосредственной близости с людьми, вроде библиотекаря или спортивного инструктора. Но она отчаянно искала себя, придумывая роль, которая ей была бы под силу.

В конце концов, она остановилась на работе курьера – это позволило ей свести вынужденное общение с людьми к минимуму. И только после того, как она начала подрабатывать, наши отношения стали немного налаживаться. В том смысле, что я больше не видел этого мрачного, озабоченного лица, она возвращалась домой умиротворенной.

Теперь она ежедневно уезжала в семь утра на небольшой ауди, которую я ненавязчиво подарил ей, аргументируя тем, что мне тоже нужна машина, если понадобится куда-то выехать. Возвращалась к вечеру, соскучившаяся, но удовлетворенная, и спокойствие на ее лице было мне дороже часов, проведенных без нее.

Смешно, но я, наверное, стал домохозяином или что-то в этом роде. С удовольствием тратил время на общение с дочерью и ее воспитание, на обучение всему, что знал. На благоустройство дома.

Белла тоже принимала в этом активное участие, ведь теперь ей не нужно было спать, чтобы вернуть силы. Так что свободное время после работы она обычно посвящала нашей девочке, отдаваясь материнству с тем же усердием и удовольствием, что и я отдавался отцовству.

Мы хотели бы отдать нашу дочь в нормальную школу, но с этим возникла проблема. Она слишком быстро росла.

Это сильно пугало нас обоих, мы не знали ее будущего – Элис не могла увидеть ее. Но было ясно, что если рост и развитие продолжатся такими темпами, то наша девочка станет взрослой за пять, максимум десять лет. И что будет потом? Что, если она начнет так же стремительно стареть?

Я искал ответы в интернете, но все, что нашел, это несколько упоминаний в преданиях индейцев южной Америки. Как раз сейчас Элис и Джаспер находились там, чтобы собрать какие-либо сведения. Мы с Беллой и сами намеревались отправиться туда, но Элис нас опередила. К тому же, Белле не пришлось бросать работу, так что мы ждали новостей из Бразилии, а пока занимались своими привычными делами.

Розали и Эммет чаще других бывали у нас в гостях. Поначалу Беллу серьезно смущало их появление – даже без дара Джаспера я видел, что она испытывает вину за наш неожиданный отъезд. Но вскоре шуточки Эммета сделали свое дело, и Белла расслабилась. Кажется, моя семья более чем поняла ситуацию и вошла в наше положение, как и подобает любящим родственникам. Они приезжали пообщаться и повидать девочку, но вскоре уезжали, чтобы не стеснять нас. К моему облегчению, отношения Беллы с моими родителями тоже потихонечку налаживались; чем дольше мы жили раздельно, тем лучше чувствовала себя моя будущая жена в присутствии Эсми и Карлайла.

Я нахмурился, вспоминая о том, как еще сегодня утром с намеком целовал кольцо на пальце Беллы, как она виновато улыбнулась и закусила губу, глядя на меня и все понимая. Прошло уже достаточно времени с нашей помолвки, но мы так и не договорились о точном дне самой свадьбы…

Она ушла на работу, снова не дав мне никакого обещания, а я тяжело вдохнул и выдохнул, ища в себе новые резервы терпения и мечтая уже наконец обладать Беллой по-настоящему. Пока что ни у кого не возникало вопросов о наших отношениях, главным образом потому, что здесь у нас не было никаких друзей. Но рано или поздно, если мы продолжим жить в Чикаго, вопросы неизбежно возникнут – хотя бы у соседей по улице.

Это не было для Беллы серьезной проблемой. Она родилась в современном мире, в котором сожительство двух любящих людей без официальной регистрации – не редкость. Но это становилось трудным испытанием для меня. Я страстно желал называть Беллу женой, это слово постоянно жгло мне язык, я едва сдерживался. Взаимоотношения вне брака казались мне ужасно неправильными. Я страдал от нежелания Беллы узаконить наши отношения сильнее, чем показывал. На самом деле, это страшно мучило меня.

Мы знали, что нам очень скоро снова придется переезжать. Во-первых, потому что наша дочь чересчур быстро росла, а во-вторых, потому что я сделал себе паспорт на более старший возраст. Мы с Беллой стали почти равны, если верить документам. Мне было двадцать три, а это значило, что года через два люди заметят, что я выгляжу слишком молодо для двадцатипятилетнего. Белла согласилась указать свой возраст в двадцать семь, хотя я твердо был уверен, что смело можно ставить двадцать. Благодаря активному спортивному прошлому и обращению в вампира она не выглядела на тридцать один. Но даже это пока не помогло ей окончательно преодолеть неприязнь к нашей настоящей разнице в четырнадцать лет.

Я вздохнул, все эти мысли неустанно крутились в моей голове, пока я продолжал читать дочери Данте:

- Но к холмному приблизившись подножью,
Которым замыкался этот дол,
Мне сжавший сердце ужасом и дрожью,

- Я увидал, едва глаза возвел,
Что свет планеты, всюду путеводной,
Уже на плечи горные сошел.

- Тогда вздохнула более свободной
И долгий страх превозмогла душа,
Измученная ночью безысходной.

- И словно тот, кто, тяжело дыша,
На берег выйдя из пучины пенной,
Глядит назад, где волны бьют, страша,

- Так и мой дух, бегущий и смятенный,
Вспять обернулся, озирая путь,
Всех уводящий к смерти предреченной.

- Когда я телу дал передохнуть,
Я вверх пошел, и мне была опора
В стопе, давившей на земную грудь.

На дворе раздался скрип шин, и я захлопнул книгу, невольно улыбаясь.

- Мама, - дочка вскочила с моих колен и бросилась открывать двери.

Меня всегда охватывало ощущение эйфорического счастья, когда Белла возвращалась домой. Все-таки не видеть ей подолгу было мучением для меня, несмотря на то, что дочь занимала все свободное время.

- Ты моя ласточка! – воскликнула Белла, едва войдя, и закружила ее по гостиной. Это было нежное прозвище, которое естественным образом прикрепилось к нашей дочери, ведь она была зачата в Пещере Ласточек на Папуа Новая Гвинея.

Воспоминание о том, как легко и непринужденно мы подобрали имя нашему необычному ребенку, вспыхнуло в моей голове, пока я ждал своей очереди, чтобы получить возможность обнять любимую…

Мы ехали в гнетущем молчании весь путь до Итаки. Карлайл рассудил, что было бы рискованно отправиться к Денали – сестры могли не принять полувампира благосклонно, нужно было время, чтобы их подготовить и все объяснить. Поэтому было решено отправиться в наш полузабытый дом в штате Нью-Йорк, так как его расположение в глубине лесного массива давало нужное уединение новорожденной.

Эммет предлагал отправиться в Лондон, но, во-первых, было слишком рано для такого путешествия, Белла могла не выдержать его. А во-вторых, она не хотела покидать Соединенные Штаты.

Все время поездки Белла была зажата на заднем сидении между мной и Розали. Прижимаясь ко мне в поисках поддержки, она непрестанно смотрела на нашу сладко спящую дочь.

Было трудно кормить ребенка кровью при новорожденном вампире. Нам пришлось несколько раз остановиться, чтобы Розали смогла накормить девочку снаружи, используя густой лес как прикрытие от посторонних глаз. Карлайл и Эсми сопровождали ее, я оставался с Беллой.

Одну из таких остановок я использовал, чтобы поговорить.
- Ты в порядке? – спросил я ее, когда, спустя много часов пути, она наконец-то немножко расслабилась. В машине мы остались совершенно одни.

Закрыв глаза, Белла откинула голову мне на грудь, и я, взяв ее руку, переплел наши пальцы. Этот простой жест значил для меня так много, что я стал тонуть в ощущении блаженства, несмотря на напряженный момент. После всего, что я пережил за последние недели, держать Беллу в объятиях, чувствовать ее руку в своей было настоящим… чудом, реальность которого я до сих пор не мог осознать.

- Я просто не могу поверить, что они так поступили со мной! – прорычала Белла с неожиданной для меня злостью, и я догадался, что она все еще переживает инцидент с волками.
- Это их природа, - я постарался доступно объяснить ей, что оборотни не властны над инстинктом, призывающим их убить вампира. Как бы я и сам на них не злился, я был в их мыслях и понимал, как мало, в сущности, от них самих зависело.
- Неужели я никогда не смогу вернуться на могилу Чарли? – в голосе Беллы было такое неподдельное горе, что я готов был развернуть машину прямо сейчас, чтобы перебить всех волков и освободить любимой дорогу. Они не имели никакого права запрещать дочери посещать могилу своего отца. Этот договор между волками и Карлайлом был страшно унизительным.

Мне пришлось несколько раз вдохнуть и выдохнуть, чтобы рассудить благоразумно.
- Волки не существуют постоянно, - сказал я. – Мы вернулись в Форкс в две тысячи третьем и жили там два года, не встречая даже их следов. Не знаю, что вернуло их к жизни, но они снова вымрут когда-нибудь.
- Хочешь сказать, что однажды я смогу вернуться безбоязненно? – в голосе любимой появилось отчетливое облегчение.
- Лет через пятьдесят можно будет попытаться, - пообещал я. – Заодно покажем дочери место, где ты и она родились. Ей будет полезно узнать свое прошлое.
- Да, точно, - Белла улыбнулась, развернулась в моих руках, позволяя мне нежно поцеловать ее.

Мы были в Итаке спустя двадцать шесть часов, останавливаясь только на дозаправку и чтобы покормить девочку.

Эсми и Элис быстро сняли чехлы с мебели, включили отопление и убрали пыль, в то время как мужчины переносили вещи и переставляли мебель. Нам с Беллой досталась просторная комната на втором этаже, окна выходили на сторону леса. Это был тихий уголок – относительно тихий, если учесть, какой слух у вампиров. Но, по крайней мере, наша дочь могла здесь спокойно спать, не опасаясь, что ее разбудит чей-то смех или разговоры в холле.

- Как мы назовем ее? – спросил я шепотом, умиленно глядя на губки девочки, вытянутые трубочкой. Она лежала на боку, бережно укрытая одеялом, и сладко посапывала, и я не был в состоянии сдержать улыбку, видя ее крошечное спящее личико, утопающее в розовой подушке. Раньше я и не знал, что во мне так много сентиментальности.

Просто удивительно, как сильно она была похожа на человека – у нее билось сердце, в ее жилах текла кровь, и она нуждалась во сне. Только способ ее питания, ее сила и быстрое развитие говорили о той части, которую она взяла от меня.

Я специально употребил слово «мы», ведь Белла захотела, чтобы имя было нашим совместным решением. За время пути я перебрал в уме множество имен, но требовалось одобрение Беллы.

- Я не знаю, у меня в голове все перемешалось. Я подумала, может, что-то связанное с тем местом, где мы с тобой встретились?

Я обнял Беллу сзади за талию, положив подбородок на ее плечо, потрясенный тем, что нам с ней в голову пришли абсолютно синхронные идеи. Это ли не судьба, признавался я себе? Мы даже мыслим одинаково.
- Можно использовать оригинальное название пещеры, которая соединила нас – Эса Ала, - прошептал я. – Esa'ala - в переводе с испанского значит «крылатая», ну, или ласточка. Мы звали бы ее Эсси или Элли. Почти все имена в нашей семье начинаются с «Э», и это бы тоже идеально вписалось.
- Не слишком ли необычно для ребенка? – усомнилась Белла, но я покачал головой.
- Она и есть необычная. Наполовину вампир, наполовину человек. Ей нужно необычное имя.

Белла задумчиво вздохнула, и тогда я предложил ей другой вариант:
- У пещеры есть дополнительное название: «Sótano de las Golondrinas». Так вот, «las Golondrinas» дословно переводится как «ласточки».
- Голондрина, - повторила с улыбкой Белла, пробуя имя на языке.
- Можно поиграть и с другими языками, - сказал вдохновлено я. – Например, можно оставить английское Ласточка – Мартлет неплохое имя, мы звали бы ее Марта или Марли. Или по-французски, ласточка звучит как Avaler – красиво, правда? Мы могли бы назвать ее по начальным буквам «ava», немного видоизменив их – Ева, тем более она первая и единственная в своем роде; или по последним буквам «valer» - Валери. Или использовать название острова: Гвинея – Гвен, или Папуа – Пэппи, Пенелопа. Очень ничего, да?
- Пенелопа? – улыбнулась Белла и развернулась ко мне лицом, оставаясь в моих объятиях.
- Пенелопа – греческое имя, - рассказал я. – Согласно современному трактованию, оно означает «священная» и «верная».
- Откуда ты знаешь столько языков? – выдохнула Белла, с удивлением глядя на меня.

Я пожал плечами с деланным равнодушием.
- Мне все-таки сто восемнадцать, - улыбнулся я. – Это было довольно скучное время, которое мне нечем было заполнить.
- Ясно, - подняла бровь Белла. – А тебе какое имя больше нравится?

Я усмехнулся, потому что она предоставляла выбор мне. Но прежде я хотел услышать ее мнение.
- Мне все эти имена кажутся подходящими, - признался я. – Выбор за тобой.
- Ну, хорошо, - прикрыла она глаза на мгновение. – Мне нравится…

Потрясающее стихотворение к главе от tess79

Милый ясноглазый ангелочек,
Девочка, которой нет родней.
Нереальная реальность - моя дочка!
Чудо и триумф любви моей!

Благодарен за нее безмерно
Лишь тебе, и так себя корю...
Ангелом-хранителем был верным,
Но войти боялся в жизнь твою.

Пропасти из возраста сложиться
Сам позволил, и она теперь
Тенью на лицо твое ложится...
Ведь я старше! Милая, поверь!

Так привыкла быть себе хозяйкой,
Терпеливо все готов принять.
Только бы тревожных мыслей стайки
Вдруг сменила радости печать.

Подмигнет мне золотом на пальце
Ободок заветный...грустно улыбнусь,
Жду, когда из вечного скитальца
Любящим я мужем обернусь.

Тяготит так ожиданье это,
Но, как наказание, его приму.
Стала жизнью ты моей, и светом.
Все решай сама... а я пойму!

Источник: http://robsten.ru/forum/20-1541-1