Душный полумрак. Воздух пропитан табачным дымом, запахом алкоголя, потных человеческих тел и дешевой косметики. Музыка не просто оглушающая – она долбит по нервам, взвинчивая их до предела и вызывая невыносимую боль в голове. Стробоскопы дробят картинку на странные обрывки, доводя до тошноты.
И вдруг все застывает. Тишина обрушивается, словно молот на голову, свет перестает мелькать.
Глаза… рубиновые, страшные. В них плещется жажда. Зверь выбрал жертву. Не уйти, не убежать, не скрыться. Крик…
Оказывается, я кричала на самом деле. В дверь моей комнатки колотили так отчаянно, что я резко вскочила с кровати и чуть не рухнула от головокружения. Чертовы сны. Они меня с ума сведут. Всегда так, когда жажда становится невыносимой.
Сглотнув слюну и схватившись за горло от невыносимой боли, я всунула на ощупь ноги в растоптанные кеды без шнурков и прошаркала к двери. Если я сейчас же не открою, ее вышибут.
На пороге – Диана. Ее лицо серьезно и озабочено. Я задержала дыхание: от нее слишком аппетитно пахнет. Да уж. Две недели без крови для меня совершенно невыносимое испытание. Здесь ее достать не так просто. Снова просить Мартина я не хочу. Тем более тут нет его всепрощающей и всемогущей сестры Надин. Придется выбираться за кампус, в заповедник, граничащий с фьордами, и надеяться на встречу с какой-нибудь живностью. При мысли о крови животного к горлу подступает тошнота. Еще эти сны. Странно чувствовать в них себя не охотником, а дичью. Может, это расплата за мою звериную сущность?
Губы Дианы шевелятся, она что-то сердито говорит мне. Смысл сказанного доходит не сразу. Очень тяжело отвлечься от обволакивающего меня запаха её свежего, после душа, нежного девичьего тела, ее крови, от зрелища пульсирующей жилки на шее. Жажда сводит с ума.
Буркнув что-то про то, что я заболела и на занятия не пойду, захлопываю дверь у нее перед носом.
Слышу, как она выругалась за запертой дверью. Ничего не поделать, с тем, что я не самая популярная личность на курсе, я уже смирилась. Странная, сумасшедшая, дикая американка. Такой я для них всех и останусь. Для их же безопасности.
С моего приезда в Тронхейм прошло около двух недель.
Город оказался даже лучше, чем на картинках в интернете. Улицы с двухэтажными домиками под крышами, покрытыми красной черепицей, внезапно сходились к огромному готическому собору. Особенно меня поразил старинный маяк на рукотворном холме и удивительные улицы-каналы, выходящие прямо в море. Фотографии не давали почувствовать и малой толики совершенно непостижимого очарования и сказочности этого древнего города.
Кампус располагался на окраине и был в основном двух- и трехэтажным, очень ухоженным и зеленым. В центре возвышалось здание университета с остроконечными шпилями готических крыш.
Вначале все складывалось крайне удачно. Меня приняли в университет несмотря на опоздание и аттестат, вызвавший, видимо, какие-то подозрения. Правда, за это пришлось выложить почти все имевшиеся у меня деньги. Осталось только на то, чтобы заплатить за общежитие. Кроме того, я доплатила за то, чтобы у меня не было соседки по комнате. Комнатка была самой маленькой и угловой, а следовательно, самой холодной. Никакой роскоши: стол, испещренный черными опалинами от сигарет и светлыми кругляшками от горячих кружек, а снизу, под крышкой, засохшая жевательная резинка; маленький шкафчик с плетеными дверцами и две скрипучих кровати. Но зато я была одна!
Еще в стоимость проживания входили завтраки, обеды и ужины в студенческой столовой. Хотя это не слишком мне помогало. Я подозреваю, что даже обычные студенты с трудом могли есть приготовленное там, да и то только от большой голодухи. Я даже не пыталась туда заходить. Оставшиеся у меня деньги я очень экономно тратила на ежедневную бутылку молока, которую покупала в маленьком магазинчике на окраине кампуса, и на стейк с кровью в кафе «Тирлен», куда устроилась подрабатывать официанткой благодаря тому, что вечерами там устраивали дискотеки, на которых Мартин был диджеем. Есть плохо прожаренное мясо я привыкла с огромным трудом. Вначале едва сдерживала постоянные позывы к рвоте, продолжая мужественно давиться, но с каждым разом есть было проще, хотя никакого удовольствия я не получала. Я не раз проклинала свою дурацкую наследственность. Ни то ни сё. Странная химера. Вот братишке не досталось вампирских генов. Он никогда не мучился жаждой, с раннего детства за обе щеки уплетал все, что давали. Да и мама, несмотря на то что я была так на нее похожа, совершенно спокойно ела человеческую пищу. Почему же я такая? Недовампир-недочеловек.
Работа тоже давалась мне с огромным трудом. Спертый воздух, скопление разгоряченных людских тел, слишком громкая для моего чувствительного слуха музыка, мелькание стробоскопов. Все то, что потом преследовало меня в кошмарах. С грохотом музыки я кое-как справлялась, вставляя в уши пуговки наушников с классической музыкой на плеере. А вот с удушающей атмосферой было хуже. Приходилось довольно часто выскакивать на задний двор под предлогом наполнившихся мусорных бачков. Но это место было лучшим из того, что можно было найти в пределах кампуса Тронхейма. Голодных студентов, рыщущих в поисках любой работы, было пруд пруди. Сладкие места вроде университетской библиотеки, офиса администрации и тому подобного мне даже не снились. Они передавались по наследству среди местной студенческой аристократии.
Четко усвоив, что близкое общение с людьми для меня слишком опасно, друзей заводить я не собиралась. Тем более девушки сразу начинали хозяйничать в вещах новоиспеченной подружки и вызывать на откровенные разговоры. А так как Мартин был довольно популярным парнем, у меня вместо подружек вскоре появились многочисленные соперницы.
Вообще, жизнь среди людей оказалась намного труднее уединенного существования среди моей вампирской родни и квилетов. Поразительно, сумеречный мир, населенный мифическими персонажами и чудовищами из легенд, был намного добрее, честнее и уютнее. Люди оказались на поверку эгоистичными, мелочными, злыми существами, озабоченными только своими ежеминутными прихотями.
Я очень скучала по дому: по маминым теплым рукам, отцовскому терпкому запаху и удивительным глазам моего братишки. По теплу и пониманию. По дому, где не было нужды скрываться и прятаться, таить свою сущность от всех, бороться с жаждой и ежеминутным желанием убить. Где было мое место. Но теперь мне туда вход был заказан навсегда. И виновата в этом была только я сама.
По счастью, моя вампирская часть натуры вызывала у людей безотчетный страх. Даже подвыпившие старшекурсники, попытавшись пристать ко мне в кафе, сдувались, как только я смотрела на них пристально. Это не относилось, похоже, только к одному человеку.
Мартин совершенно не испытывал страха. Хотя запомнил раз и навсегда свою неудачную попытку меня поцеловать. Неосознанно мы свели физическое общение почти к минимуму. Самым трудным для меня был его запах. Он просто сводил с ума! Ни один человек не пах для меня настолько привлекательно, как Мартин. Это было мучительно, но так сладко! Постепенно я стала ловить себя на том, что начинаю испытывать беспокойство и тревогу, если подолгу не ощущаю его запаха рядом. Даже стащила у него старую футболку и носила с собой.
Когда я начала заниматься вместе с ним в студии танцев, руководитель которой, герр Ольсен, взял с него слово подтянуть меня в основах классической хореографии, то очень опасалась, что, находясь с ним в непосредственном контакте, одна в полупустом зале, могу не сдержаться. Поэтому накануне первого совместного занятия под предлогом осмотра местной достопримечательности – пещеры троллей в глубине фьорда Тронхейм – выбралась на весь день далеко за город. Мартин напрашивался со мной, и мне стоило большого труда придумать отговорку. Результатом моей туристической вылазки стали два весьма прытких зайца, за которыми пришлось побегать. Более крупная дичь мне не попалась. Я видела свежий след какого-то хищника, судя по всему, рыси, но выслеживать ее не решилась.
То, как я раньше представляла себе занятия танцами, оказалось совершенно далеким от действительности. На самом деле это были довольно нудные, однообразные упражнения, иногда совершенно, на мой взгляд, бессмысленные и неэстетичные. Но Мартин горячо убеждал меня, что это просто основа, из которой потом сложится техника любого танца. И я смирилась. Пока он мучил меня у станка всевозможными плие, батманами и еще дюжиной движений со странными и смешными французскими названиями, было все не так страшно, хотя некоторые па вызывали у меня боль в выкручиваемых суставах и мышцах. Я сосредотачивалась на правильном выполнении движений и почти забывала о жажде. Горло вспыхивало только тогда, когда он подходил близко, поправляя положение моих рук или ног.
Хуже стало, когда Мартин загорелся идеей поставить дуэтный танец, совместив в нем элементы хип-хопа и классического балета. Танец предполагал много поддержек. Я долго отнекивалась, утверждая, что еще ничего не умею, но, видя его беспомощные просящие глаза, не выдержала и сдалась. Потом долго жалела, потому что это стало моим кошмаром. Если бы он знал, каких титанических усилий мне стоило держать себя в руках, когда он обнимал меня сильными руками и прижимал к себе. Я задыхалась от его аромата, переставая дышать и забывая о том, какие движения мне нужно делать. Наконец впереди замаячила сессия, и мы оставили эту идею до лучших времен. Никогда не думала, что буду так радоваться приближающимся экзаменам и зачетам.
Мартин был единственным, в чьем присутствии я не чувствовала себя изгоем. Но, четко понимая, что никогда не смогу открыть ему всех своих секретов, не убив его, я старалась держать дистанцию. Я слишком хорошо помнила слова моей мамы, когда спросила ее, что будет, если я влюблюсь в человека. Её глаза стали очень грустными, она довольно долго молчала, прежде чем сказать: «Настолько полюбишь, что будешь готова отнять его жизнь? Наши секреты, словно яд, убивают любого человека, который к ним прикасается».
Тогда я не поняла ее до конца. Просто промолчала и решила подумать об этом потом. Но сейчас, когда я смотрела в ясные голубые глаза своего друга, такие доверчивые, мне становилось жутко тоскливо. Все чаще мне хотелось крикнуть ему прямо в лицо: «Не смей в меня влюбляться! Я чудовище, жаждущее твоей крови!» Но отказаться от Мартина и остаться в полном одиночестве – было выше моих сил.
Сегодня был явно не мой день. Полдня я валялась в постели, то проваливаясь в зыбкие кошмары, то выныривая из них от собственного крика. Горло горело нестерпимо. Я попыталась обмануть жажду стаканом теплого молока – получилось не слишком хорошо. Першение и зуд чуть стихли, но раздражительность осталась. Еще ко всему прочему добавилась резь в глазах от яркого света и боль в ушах от любого чуть более громкого звука. В таком состоянии идти на работу было просто опасно.
Встав с кровати, я отыскала среди наваленных вперемешку с одеждой учебников мобильник и набрала номер Мартина. У него сегодня были занятия в студии, которые я наглым образом прогуляла. На телефоне я увидела больше десятка эсэмэсок от него и штук пять попущенных звонков. Звук я отключила, так как он казался мне слишком громким, а жужжание виброзвонка посреди кофточек и футболок я не расслышала.
- Где тебя носит?! – голос Мартина в трубке резанул уши так, что в глазах потемнело. Я отставила трубку подальше и, сдерживая желание выругаться, прошипела:
- Не ори! У меня голова сейчас лопнет. С утра валяюсь, похоже, грипп подцепила.
- А позвонить? – Мартин сразу сменил тон на нежный. Мне иногда просто хотелось его придушить, когда он включал заботливую мамочку.
- Не могла, – отрезала я. – И телефона не слышала.
- Как ты? Мне приехать? – он сказал это в точности как отец, когда разговаривал с мамой. Еще не хватало мне сейчас давиться слюной от его запаха!
- Нет! – я рявкнула в трубку так, что у самой заломило висок от боли.
- Ну как знаешь, - кажется, Мартин обиделся. Но лучше пусть будет обиженным, чем покусанным. - Значит, и на работу не придешь? Сказать Олафу, что ты заболела?
- Да, пожалуйста, - протянула я, уже испытывая неловкость оттого, что так наорала на своего друга.
- Хорошо, - ответил Мартин сухо. – Только вряд ли это ему понравится: сегодня же вампирская вечеринка, Хэллоуин!
При слове «вампирская» у меня чуть не остановилось сердце. Я совсем забыла про эту идиотскую вечеринку, на которую уже пыталась отпроситься у Олафа, управляющего кафе, но тот категорически отказал, сославшись на то, что народу будет полно и все рабочие руки у него на вес золота.
- Скажи, что у меня температура под сорок! И что, возможно, это заразно! - я канючила как ребенок, зная, что мой добрый Мартин не устоит. – Ну пожа-а-а-луйста!
- Ладно, - сказал парень, тяжело вздыхая. – Посмотрим, что из этого выйдет.
- Спасибо! - пропела я, подумав, что спасать меня, наверное, крест Мартина.
Нажав «отбой», я закинула телефон обратно в кучу одежды и учебников и снова растянулась на кровати, соображая, не рвануть ли все-таки на охоту.
Но через несколько минут мобильный снова издал негромкое жужжание. Пропустив несколько звонков, я взяла его в руки. Черт! Это был Олаф.
- Слушаю, - просипела я в трубку, изображая нечто среднее между полупридушенной вороной и рассерженной гадюкой.
- Лилу! – голова опять взорвалась от гневного вопля моего начальника. Я болезненно поморщилась и отодвинула трубку от уха. – Если ты не поднимешь свою задницу и не притащишь ее вечером в кафе, считай, что ты уволена! И не думай, что можешь меня обмануть! Без справки от врача я ни за что не поверю, будто ты заболела! Здоровее тебя девицы я отродясь не видел!
Это был удар ниже пояса. К врачу, естественно, я не пойду. Хоть про температуру я и не соврала, но наша докторша – рыжая и мужеподобная Дана Свенсон – может захотеть моей крови для анализа. А я могу захотеть ее крови... Нет. Значит, придется тащиться на работу. Но как же выдержать?
- Олаф, не злись, - я включила все свое обаяние, - ну ты же понимаешь, у девушки могут быть всякие причины.
- Только не сегодня! – Олаф рявкнул так, что у меня помутилось в глазах. – Разговор окончен! - и бросил трубку.
Отлично! Потерять работу я не могу. Но и разносить пиво с чипсами в таком состоянии среди десятков горячих потных тел под оглушающую музыку… Срочно нужна кровь!
До смены было еще два часа. Оставалась только одна надежда – мясная лавка Густава Лонсена. Мартин как-то мне рассказывал, что «зеленые» с факультета экологии расписали ему все стены красной краской. Тот покупал живых овец и прямо у себя на заднем дворе перерезал им горло, чтобы сделать свою знаменитую на весь Тронхейм кровяную колбасу, которая, по его словам, получалась только из свежей, еще горячей крови. Только бы у него были овцы…
Я понимала, на какой риск иду, но выхода у меня не было. Быстро одевшись в спортивный костюм и «аляску» с капюшоном, надвинув его по самый нос, я отправилась к остановке автобуса.
На мое счастье, на остановке не было ни души. В салоне я тоже оказалась единственным пассажиром.
Лавка Лонсена была всего в нескольких кварталах от кампуса. Небольшой двухэтажный дом фасадом выходил на спокойную улочку, застроенную такими же аккуратными особнячками с красными черепичными крышами. Но в отличие от других домов этот был огорожен высоким глухим забором. Я открыла дверь, на которой мелодично звякнул колокольчик, вошла и вежливо поинтересовалась у бледной и какой-то бесцветной продавщицы, есть ли кровяная колбаса. Она ответила, что, к сожалению, сегодня ее в продаже нет, но завтра точно будет, так как хозяин как раз собрался ее готовить.
Попрощавшись с женщиной, я вышла на улицу и, оглянувшись пару раз, как заправский шпион, чтобы убедиться, что прохожих нет, одним прыжком перемахнула через забор. Адреналин забурлил в крови, включая во мне звериные инстинкты. Ноздри раздувались в поисках добычи, я постоянно сглатывала слюну, сердце стучало, отдаваясь болью в ушах. Запах животных неприятно ударил в нос. Я сжала зубы, борясь с тошнотой. Но через вонь скотины пробивался сладкий запах крови, и он вел меня, не отпуская, как дудочка Крысолова.
Сарай с овцами я нашла быстро. Еще раз оглядевшись, я осторожно подергала дверь. Заперто. Тихо зашипев, я лихорадочно стала соображать, как достать вожделенную кровь, не производя лишнего шума. Разум человека во мне полностью отступил на второй план, выпустив хищника. Отойдя немного, я посмотрела на крышу. В ней, на мое счастье, было небольшое слуховое окно, видимо, чтобы пропускать дневной свет в помещение. Ухватившись за край черепичной крыши, я подтянулась на руках и, словно кошка, взобралась наверх. Окошко оказалось приоткрытым. Проскользнув внутрь, я мягко спрыгнула на покрытый соломой пол и тут же задохнулась от жуткой вони. С трудом подавив приступ тошноты, я огляделась. В углу загона из плохо отесанных досок, испуганно прижавшись друг к другу, замерли две овцы. Зверь во мне завопил от нетерпения, натягивая и так напряженные до отказа нервы. Я больше не чувствовала смрада, только слышала, как испуганно бьются сердца животных и как шумит, протекая по венам, их кровь. Глаза застлала красная пелена…
Я очнулась только тогда, когда оба бедных животных были мертвы. Они даже не успели издать блеяния, то ли парализованные страхом, то ли потому, что я слишком быстро убила их. Во рту стоял ужасный привкус, я была вся в грязи. Но горло перестало гореть, голова не кружилась, а по телу разливалось приятное тепло.
Внезапно я услышала голоса – мужской и женский – и звук приближающихся ног. Видимо, все-таки я успела нашуметь. Вложив все свои нечеловеческие силы в прыжок, я кое-как зацепилась кончиками пальцев за кромку окошка. Только бы не сорваться. Еще одно усилие – и вторая рука уже крепко держится за край. Но дверь в сарай уже настежь распахнулась и, громко топая, внутрь ворвался грузный герр Лонсен. Проревев что-то маловразумительное, он ринулся было к овцам, но заметил в полутьме мои еще свисающие вниз ноги. Я почувствовала, как потная, но довольно крепкая ладонь схватила мою лодыжку и потянула вниз. Инстинктивно я дернула ногой, освобождаясь от захвата, и, судя по оханью и грязным ругательствам, попала Лонсену по лицу. Захват ослабел, пальцы соскользнули с моей лодыжки, я уже чувствовала себя на свободе и почти выбралась на крышу. Но тут меня настиг ни с чем не сравнимый запах, который заставил мое внутреннее чудовище, и так распаленное убийством, взвыть. Кровь… Кровь человека. Наверное, я разбила ему нос или губу. Запах обволакивал, тянул вниз, застилая разум плотной алой пеленой.
Пришла в себя я только через два квартала. Сердце билось в горле так неистово, что я практически не могла дышать. В голове стоял туман – вязкий, словно кленовый сироп. Самым отвратительным было то, что я не понимала, как оказалась на этой совершенно незнакомой мне улице. С того момента, как я почуяла запах крови мужчины, меня словно вырубило.
Но мысль, что нужно вернуться и проверить, бросила меня в дрожь. Ни за что!
Немного успокоившись и отдышавшись, я огляделась. На мое счастье, я сразу же увидела остановку. Глянула на часы – до смены оставалось тридцать пять минут. В конце улицы показался автобус. Неужели мне повезло?
До кампуса я доехала за пятнадцать минут. Все это время, подпрыгивая на сидении, я сгорала от желания выпрыгнуть и побежать. Мне казалось, что автобус плетется с черепашьей скоростью.
Еще пять минут ушло на то, чтобы бегом добежать до общаги. Мелькнула забавная мыслишка, что заметь кто-нибудь мой забег, то место в олимпийской сборной по легкой атлетике мне было бы обеспечено. Пять минут – взлетела по лестнице на второй этаж мимо изумленной консьержки, три – скинула грязную одежду, восемь – приняла душ, волосы сушить некогда, поэтому просто вытерлась полотенцем. Натянув первое, попавшее под руку, я, понимая, что уже катастрофически опаздываю, перескакивая через ступеньки, снова пронеслась мимо так и не пришедшей в себя благообразной старушки на входе.
В кафе я прибежала с опозданием на двенадцать минут. Олаф встречал меня у дверей с лицом палача. Мило улыбнувшись, я прошмыгнула мимо него и прямиком направилась в подсобку. На вешалке висел костюм вампирши – обтягивающее черное трико, алая короткая накидка, накладные зубы. Меня передернуло.
- Я это не надену, - прошипела я в лицо Олафу, который вошел следом за мной.
- Наденешь, - сладко пропел тот, - еще как наденешь.
Я пристально посмотрела ему в глаза – и тут случилось невероятное: Олаф, грубиян, пошляк и подонок, регулярно лапавший всех официанток своими потными ручищами, посерел и поник. Животный страх, который отразился в его заплывших жиром узеньких гляделках, напомнил мне глаза того рокера из Хёнефосса, что выжил только благодаря своей татуировке.
- Л-л-ладно, - он даже заикаться начал. - Как знаешь.
И тихо ретировался в зал.
Я надела обычную униформу, чем воодушевила трех других девчонок – Софии, Марику и Лорен – тоже переодеться из этих идиотских костюмов. Олаф даже не возразил. Он сидел, уставившись в одну точку, на барном стуле.
- Чего это с ним такое? – вошедший в кафе Мартин удивленно посмотрел на управляющего.
Я лишь пожала плечами.
Но тут ступор Олафа прошел, и он, снова обретя уверенность, заорал на весь зал.
- Чего стоим? Уже двадцать минут как мы должны быть открыты! Быстро за работу!
На меня он зыркнул искоса и напряженно, видимо, так и не поняв, что его так напугало в нахальной соплячке.
Вечер набирал обороты, публики было достаточно много, пиво лилось рекой. Мы с девчонками сбились с ног, таская тяжелые подносы и лавируя между столиками, стульями, выставленными ногами, записывая в блокнот заказы и ловко отстраняясь от игривых похлопываний по филейным частям тела. Лица, искаженные вампирским макияжем, кроваво-красные губы девиц, накладные клыки, испачканные алой краской лацканы и нарисованные потеки крови на подбородках… К этому готическому маскараду примешивался грохот роковых композиций, сигаретный дым и мелькание стробоскопов.
Меня тошнило от этой бутафории еще и потому, что эти полупьяные жалкие людишки понятия не имели о предмете, который пытались изображать. Во мне закипала ярость. Это было очень некстати, так как злость и ярость немедленно провоцировали сухое жжение в горле. Жажду.
Мартин ставил роковые композиции с налетом «готики»; музыка, больше похожая на скрежет, визг и грохот, мучила мои чувствительные уши. Рваный мертвенный свет делал все это сборище еще более ненатуральным, словно в дешевом балагане.
Зазвучала новая композиция, и я машинально прислушалась к словам.
Drink this blood, and we'll become immortal.
Baby this love is breaking the one last bond.
Surrender to my love,
Sacrifice your soul.
Your picture in the frame
Is fadin glike a ghost…1
Голос певца не хрипел и был мелодичным, но слова поразили меня в самое сердце.
И тут я словно оглохла. Музыка продолжала звучать, накачивая мое сознание до отказа ритмом и стоном бас-гитары, но мир онемел. И застыл. Я, испытывая чувство дежавю, не отрываясь, смотрела на неподвижную фигуру, стоявшую у входа, небрежно прислонившуюся к стене. Темные глаза, не мигая, глядели на меня, но в ярких лучах прожекторов я видела в них отсветы пламени. Рубиновые глаза убийцы. И жертвой они выбрали меня. Мои руки разжались, и я краем глаза заметила, как падают, словно в замедленной съемке, и разбиваются пивные кружки, а по полу разливается желто-пенная жидкость. Я не могла отвести взгляда от зловещей фигуры у стены. Световой луч выхватил из полутьмы его красивое бледное лицо, полускрытое капюшоном, и мне показалось, что он мне призывно улыбнулся. По спине пополз противный холодок, зубы выбили нервную дрожь. В том, что это настоящий вампир, у меня не было никаких сомнений. Запаха я не чувствовала: сквозь весь этот смрад он не пробивался, но я знала.
Сильная рука сжала мое плечо, и я инстинктивно отпрыгнула в сторону, тут же встав в защитную стойку и сжав кулаки.
Олаф смотрел на меня с искаженным от ярости лицом, хотя в его свинячьих глазках все еще отражался страх.
- Ты что?! Совсем ополоумела! Вычту из твоего жалования! Убери это все! – его толстые щеки подрагивали, голос срывался на визг.
Я посмотрела на него и молча шмыгнула в подсобку за тряпкой. Выйдя снова в зал, я первым делом посмотрела туда, где стояла странная фигура. Но ее там больше не было. Я вздохнула от облегчения, которое тут же сменилось тревогой. Ушел… Но куда? Затаился и будет подстерегать свою добычу?! А добыча – это я?! Хотя вряд ли, помнится, те красноглазые в лесу что-то говорили про мой неаппетитный запах. Тогда кто? Софи, Марика, Лорен? Мартин?!
Время до конца работы тянулось с черепашьей скоростью. Я ни о чем больше не могла думать. Только о красноглазом убийце. О том, как мне теперь поступить, когда я знаю, что рядом ходит смерть, хищник гораздо опаснее и безжалостнее меня самой. И рядом нет ла-пушских защитников.
Наконец уже под утро посетители разошлись. Я с девочками занималась уборкой, Мартин помогал нам собирать мусор в мешки. Взвалив их на плечи, он собрался во внутренний двор.
- Стой! – завопила я отчаянно.
Он удивленно обернулся.
- Лилу, ты чего? Я только мусор вынесу.
- Я с тобой, - заявила я, отбирая у него один мешок.
- Да мне не тяжело! Я справлюсь! – парень улыбался мне, а у меня перед глазами стояла страшная картинка: вампир, приникший к его горлу в темном переулке.
Не то чтобы я надеялась дать достойный отпор хищнику – это было просто смешно, но у Мартина и вовсе не было ни единого шанса.
Я смолчала и направилась к черному входу. Мой друг – за мной.
Свежий утренний морозный воздух поздней осени приятно холодил лицо, словно промывал забитые жутким коктейлем из табачного дыма, запаха пота, пива и парфюма легкие. Я затравленно озиралась по сторонам и принюхивалась, боясь уловить сладковатый вампирский аромат.
- Эй? – Мартин посмотрел на меня непонимающе. - Ты на взводе. Что случилось?
- Да так, - я смутилась, не зная, что ответить, - встретила старого знакомого. Не хочу с ним встречаться: может меня предкам заложить.
- А… - понимающе протянул парень. – Это плохо. А куда он делся?
- Откуда я знаю, - буркнула я.
Мартин закрыл крышку мусорного бака и отряхнул руки.
- Ну вот и все. Пора домой.
- Ага, - согласилась я. – Только переоденусь.
- Давай, я тебя здесь подожду.
- Нет! – вскрикнула я, хватая его за руку.
- Да что с тобой такое? – в его тоне уже слышалось раздражение, хотя и тщательно скрываемое.
Я смутилась.
- Прости. Устала просто, голова раскалывается.
И тут меня осенило.
- Слушай. А пойдем ко мне, а?
Мартин уставился на меня, пораженный, хлопая ресницами.
- С чего это ты? - не верил он своим ушам. Сцена между нами в квартирке его сестры в Хёнефоссе врезалась в его память навсегда.
Я покраснела.
- Ну… ты не так понял. Просто я действительно себя паршиво чувствую. Если что, хоть скорую вызовешь.
Я знала, на что давить. Мартин – прирожденный боец «Армии спасения» и никогда не откажет в помощи убогому существу.
- Ну а подружки? – он еще сомневался, но, скорее, просто по причине своей джентльменской натуры.
- Мартин! У меня нет подружек, - рассмеялась я. – А те, кто живет в соседних комнатах, будут только рады, если я сдохну!
- Да ладно тебе, не преувеличивай, - ответил мой друг, уже сдавшись.
- Пошли, поможешь мне собраться, - я потянула его за руку внутрь кафе. Оставлять его на улице одного не входило в мои планы.
Пожилая консьержка в нашем общежитии спала сном младенца, и Мартину удалось прошмыгнуть незамеченным в мою комнату.
- Уютненько у тебя, – парень немного смущался и не знал, куда себя деть. Он прошелся по комнате, рассматривая мои завалы из одежды и учебников.
Я покраснела и метнулась их разбирать. Наскоро запихнув кофточки, джинсы и футболки в шкаф, я подобрала с пола свой лифчик, потом трусики, еще один лифчик и вообще стала пунцовой. Учебники остались сиротливо лежать на полу.
- Ну и чем займемся? – Мартин старательно отводил глаза от предметов нижнего белья, которые я лихорадочно собирала.
- М-м-м… - я замялась. Спать не хотелось – холодный утренний воздух напрочь выбил сон. Но усталость давала о себе знать: ноги ныли, руки ломило в локтях.
- Давай какой-нибудь фильм посмотрим? - Мартин потянулся за ноутбуком.
- Давай, - ответила я. – Выбирай ты, мне все равно. Только не про вампиров, меня уже тошнит от них.
- О’кей! – Мартин рассмеялся. – Меня, знаешь, тоже. И кто только верит в эти бредни!
Я смолчала, сглотнув комок в горле и прислушавшись к звукам за окном. В общежитии и вообще в кампусе было так тихо, будто все вымерли. После ночи Хэллоуина всё население университетского городка отсыпалось. Тем более что была суббота.
Он порылся в интернете, нашел какой-то фильм про уличных танцоров, который просто обожал. Я была уверена, что он смотрел его уже сотню раз.
Мы, подложив под спину подушки, устроились на кровати рядышком, так как экран ноутбука был слишком маленьким, чтобы смотреть фильм издали. Благодаря моей опасной вылазке жажда отступила, и я могла наслаждаться запахом моего друга, почти не мучаясь от жжения в горле. Меня охватывало приятное чувство уюта и безопасности. Только где-то в глубине души все еще копошилась тревога.
Я положила голову парню на плечо, а он обнял меня за плечи одной рукой. Его потрясающий аромат обволакивал меня, заставлял кровь стучать в висках, а щеки – заливаться румянцем. Мне нестерпимо захотелось прижаться к нему теснее, провести губами по шее, вдыхая этот свежий восхитительный букет. Земляничное мыло, мята, клубника… и чуть-чуть бензина. Господи, что делал со мной этот запах.
Видимо, Мартин что-то почувствовал, потому что его рука на моем плече сжалась чуть сильнее, придвигая меня ближе, а губы несмело, осторожно скользнули по волосам и вниз по виску.
Я замерла, оценивая свои ощущения. Горло, конечно же, запершило, зубы сжались, но жажда была вполне терпимой. Судорожно вдохнув воздух, который стал отчего-то горячим и тягучим, как патока, я слегка повернула голову, подставляя губы. Мартин тут же нашел их, мягко коснувшись своими, и отстранился.
- Не бойся, - шепнула я, удивившись охватившим меня желаниям. Они были такими новыми, неожиданными. Но очень приятными.
Мягкие губы Мартина накрыли мои в легком, невесомом поцелуе. Потом он несмело, словно спрашивая разрешения, провел кончиком языка по моей нижней губе. Мой рот приоткрылся, впуская его.
Время остановилось. Мы целовались взасос, я почти забыла о жажде, погрузившись с головой в эти новые и сильные ощущения. Это было так чарующе и захватывающе. Ладонь Мартина проникла под мою футболку, задирая ее, гладя кожу живота, потом накрыла грудь. Я уже вся горела, внезапно ощутив влагу между ног… Черт… Что мы делаем?..
Рука Мартина потянулась к пуговице на джинсах… и тут я испугалась.
Он ощутил пробежавшее по моему телу напряжение.
- Лилу? – его голос был странным и хриплым от возбуждения. – Я что-то не так делаю?
- Давай не будем торопиться, – ответила я, заливаясь краской до корней волос и отстраняясь. - Думаю, для первого раза достаточно.
Мартин опустил глаза и тоже покраснел.
- Да… конечно. Прости. Но я… не подумай, я не просто так… я…
Закрыв ему рот ладонью, я не дала ему произнести эти слова. Снова в голове больно запульсировало: «Не смей в меня влюбляться! Я монстр!»
И тут в дверь моей комнаты настойчиво постучали.
Я пошла открывать, одернув футболку.
За дверью оказалась Лорен. Ее лицо было испуганным.
- Лорен, бога ради… я только уснула, - пробормотала я, приоткрыв дверь так, чтобы девушка не заметила Мартина.
- Начальник общежития всех собирает внизу. Важное объявление.
- Какое еще объявление?! – мне нужно было во что бы то ни стало спровадить Лорен, иначе о посещении Мартина ровно через час будет знать весь кампус.
Девушка сделала страшные глаза и прошептала:
- Утром в лавке Лонсена нашли обескровленные трупы. Полиция в замешательстве.
- Трупы? – я сделала удивленное лицо, хотя сердце мое рухнуло куда-то в живот.
- Да, - заговорщицки продолжила Лорен, - две овцы и хозяин – герр Лонсен.
В глазах у меня помутилось. Я еле выдавила из себя.
- Хорошо, иди, я сейчас спущусь.
***
1 Пей эту кровь, и мы станем бессмертны.
Любовь разрушает последнее обязательство.
Сдайся моей любви,
Пожертвуй своей душой.
Твой портрет в раме
Исчезает подобно призраку…
Большое спасибо нашей бете Тане tatyana-gr за редактирование главы.
ФОРУМ
Источник: http://robsten.ru/forum/20-2971-1
0
Но могут ведь быть и ошибки... 
