Хищник или жертва mp3

Когда я спустилась в фойе, то увидела начальницу общежития, фрекен Кранк, сухопарую, с узким желтоватым лицом, похожую на сушеную рыбу, которая, поджав губы, пересчитывала по головам взволнованных, но притихших, словно птички, девчонок.

Видимо, я была последней, потому как Кранк, увидев меня, одарила убийственным взглядом и, прокашлявшись, начала:

- С сегодняшнего дня на территории университетского городка объявляется комендантский час. После десяти часов вечера все должны быть в своих комнатах. В течение дня перемещаться только группами. Пока полиция не поймает этого психопата, эти правила будут действовать. Всем понятно?

Никто не произнес ни звука. В тревожной тишине мне казалось, что стук моего обезумевшего сердца слышат все. И что этот звук выдает меня с головой. Меня. Убийцу.

…Каждый шаг по лестнице назад в комнату дается с трудом, словно вдруг воздух стал плотным. Ладони вспотели, коленки дрожат. Я чувствую, как в мою спину, будто кинжалы, вонзаются обвиняющие взгляды…

Кое-как добредаю до двери и, закрыв ее за собой, сползаю на пол.

- Тебе плохо?! – тревожный голос Мартина звучит, как под водой. Его лицо расплывается перед глазами, губы шевелятся, но слов я не слышу. В голове стоит звон, сквозь который противный тоненький голосок твердит одно и то же: «Убийца, убийца, убийца…»

Закрыв глаза, я пытаюсь провалиться в спасительное небытие, но голос, словно насмехаясь, звучит все громче и громче…

- Лилу!!! – Мартин треплет меня по щекам, а потом я вздрагиваю от плеснувшей в лицо холодной воды. Дыхание перехватывает.

Мир возвращается к своему нормальному состоянию. Звон в ушах прекращается, голос замолкает. Дрожь сотрясает меня, но вижу и слышу я уже нормально.

- Что это было? - зубы еще стучат, поэтому выговорить эти слова получается не сразу.

- По-моему, банальная истерика. Что такого там сказали? – Мартин озабочен, но говорит уверенно. Конечно, с истеричками вроде меня нужно говорить именно этим тоном.

Я качаю головой, давая понять, что не хочу это обсуждать.

Мартин кивает и помогает мне подняться. А потом хватает на руки, как ребенка, и несет.

Я прижимаюсь к нему всем телом – он такой теплый, мне так уютно с ним – вдыхаю его запах. Горло горит, но это просто ерунда по сравнению с тем облегчением, что я испытываю, когда зарываюсь лицом в его рубашку.

Он аккуратно кладет меня на кровать и укрывает одеялом, заботливо подоткнув его по краям. Горло сжимается в спазме. Так всегда делала мама. Слезы текут по лицу, а я не могу вытащить рук из-под одеяла. Мартин молча достает платок из кармана и осторожно вытирает мокрые дорожки на моих щеках.

Он просидел со мной до вечера. Я так и не вымолвила ни слова, а он, боясь снова спровоцировать истерику, ни о чем не спрашивал.

Ближе к вечеру Мартин отлучился в соседний магазинчик. Я чуть с ума не сошла за те полчаса, что его не было. Но он вернулся, снова наполнив комнату своим потрясающим запахом. Чертова наркоманка!

Наскоро соорудив себе бутерброды, он попытался накормить ими и меня, но я согласилась только на стакан молока. Изредка меня пробивала дрожь, заметив это, мой добрый друг улегся рядом со мной и, согревая, прижал к себе. Сглотнув слюну и поморщившись от жжения в горле, я замерла, стараясь не двигаться, чтобы не спугнуть это ощущение тепла и покоя.

Мои мысли метались в голове, словно испуганные зайцы. Я проклинала себя за трусость и слабость, которые не позволили мне вернуться в лавку Лонсена. За глупость, что вообще туда пошла. О том, что полиция сможет меня вычислить как убийцу, я даже не думала. Никто не догадается, что соплячка вроде меня могла завалить здоровенного мужика. Да и вообще, в существование таких, как я, люди, слава богу, не верят. Гораздо серьезнее была другая опасность. Эта опасность исходила от тех, кто не просто верит, а знает… Если тот незнакомый вампир – шпион Вольтури?

Я снова и снова пыталась до мелочей припомнить все, что происходило в том сарае. Овцы, жажда, адреналин, бурлящий в крови… Кровь… Ее вкус во рту с неприятным привкусом скотины. Стоп! Я не помнила вкуса человеческой крови! А его я уж точно забыть бы не смогла!

В груди у меня больно стукнуло. Глупая надежда, что я всего лишь убийца невинных овечек и не отнимала человеческую жизнь, была очень хрупка. Но она была!

Но кто тогда убил лавочника? Может, этот неизвестный вампир? Но почему бросил труп? Насколько мне было известно, прятать следы своих трапез было непреложным правилом всех бессмертных. А он отчего-то пренебрег им. В общем, или убийца я – и тот неизвестный ни при чем, или убийца он – и меня просто решил подставить.

Оба варианта означали для меня крупные проблемы. И как выпутываться из них – я себе даже не представляла.

Кроме того, меня буквально уничтожал страх за Мартина. Мысль о том, что он может так вот запросто столкнуться в темном переулке с голодным вампиром, замораживала меня, как дротик с транквилизатором. Мне непреодолимо хотелось привязать своего друга к себе и не отпускать ни на шаг!

Но я понимала, что это невозможно. Ну пусть еще одну ночь он сможет тайком оставаться со мной. Жить в моей комнате постоянно точно не получится. Кто-то из соседок-«доброжелателей» обязательно донесет фрекен Кранк, и тогда и у него, и у меня будут неприятности. Имей я возможность рассказать ему, он хотя бы был настороже. А так придется оставлять его совершенно беззащитным. Это угнетало больше всего.

Наконец я решилась поговорить с ним. Тем более что он все чаще смотрел на часы и ерзал на кровати.

- Слушай, тебе пора, наверное, - начала я несмело. Язык не хотел выговаривать эти слова, все внутри меня кричало: «Не отпускай его!»

- Ага, - выдохнул Мартин. Но продолжал по-прежнему лежать рядом.

- Я в порядке. Честно! – я сделала усилие над собой, и голос зазвучал тверже. – Просто испугалась того, что теперь по кампусу может бродить убийца-маньяк.

Парень осторожно сел на кровати и развернул меня к себе лицом.

- Точно в порядке? – он вглядывался мне в глаза серьезно и испытывающе.

- Точно, - сказала я уверенно и даже улыбнулась. – Иди. А то скоро нас застукают.

Мой друг вздохнул, потом осторожно провел кончиками пальцев по моей щеке.

Я задохнулась от этой ласки, по коже побежали мурашки. Не отрывая взгляда, Мартин медленно наклонился и поцеловал меня, легко коснувшись губами.

- Ты не дала мне вчера договорить, - сказал он, оторвавшись от меня. - Почему? Я…

Снова моя ладонь легла на его губы.

- Молчи. Ты многого обо мне не знаешь. Я не могу тебе ничего рассказать. Поэтому не надо говорить того, о чем потом можешь пожалеть.

- Я никогда ни о чем не пожалею, - сказал он тихо и с обидой. – Никогда, слышишь?

Я просто покачала головой. На душе было горько и противно.

- Иди, – я встала с кровати и отошла к окну.

Мартин тяжело вздохнул, взял куртку, напялил свою смешную шапочку и медленно направился к выходу.

- Будь осторожен, ладно? – не выдержав, почти крикнула я ему в спину.

Он обернулся и горько усмехнулся.

- Тебе не все равно? Я же тебе не нужен.

И тут меня прорвало. Подлетев к Мартину, я стиснула его в объятиях и, дотянувшись до его лица, стала целовать его губы, щеки, подбородок – везде, куда доставала, шепча в промежутках.

- Глупый, какой глупый… Я дышать без тебя не могу. Я не могу… понимаешь... прости… не могу… сказать не могу…

Парень оторопел от моей выходки, а потом, сообразив наконец, что происходит, прижал меня к себе изо всех сил и поцеловал. По-настоящему, глубоко, так, что у меня подогнулись коленки. В моем сразу же помутневшем сознании мелькнула мыслишка, что если он продолжит, я пойду до конца.

Но Мартин отстранился и, посмотрев мне пристально в глаза, серьезно и тихо сказал:

- А и не надо. Я не прошу ничего говорить. Ничего. Ты здесь и со мной. Мне большего не надо.

Потом осторожно высвободился из моих рук и вышел из комнаты, оставив меня стоять столбом с мокрыми от слез щеками.

Остаток вечера и полночи я провела с телефоном в руках. Я едва сдерживалась, чтобы не писать Мартину эсэмэски каждые десять минут. Вертела телефон в руках, бросала его на кровать, снова крутила и опять бросала. Наконец, не выдержав, я позвонила ему.

- Что случилось, малыш? – его голос был тревожным.

- Ничего, просто хотела узнать, как ты, - ответила я, задохнувшись от радости, что с ним все в порядке.

- Сижу в комнате. И уже скучаю.

- Я тоже скучаю. Не открывай окно, пожалуйста!

- Хорошо. Не буду. Трусиха.

Я нажала «отбой». Свернувшись калачиком, попыталась заснуть. Но как только проваливалась в сон, я видела неподвижную фигуру в темном проеме своего окна и просыпалась от собственного крика.

Ледяное прикосновение к моей щеке заставило вздрогнуть, как от электрического разряда. Я резко вскочила на кровати и оглядела темную комнату. Чтобы включить свет, нужно было встать, но пошевелиться я не могла, парализованная страхом.

Полоска лунного света на полу вдруг исказилась. На фоне прямоугольника окна, едва освещенного молочным неверным светом, четко стала видна темная неподвижная фигура. Я перестала дышать, в тишине гулко отдавались удары моего сердца.

- Ты странная, – от звука этого мелодичного равнодушного голоса я подпрыгнула как ужаленная.

Движение воздуха – и странная фигура уже около моей кровати. Ледяной сладкий запах не оставляет сомнений. Холодный пот стекает по спине, я понимаю, что это конец. «Хорошо, что не Мартин, а я…»

Холодная твердая рука обхватывает мой подбородок, приподнимая лицо. Вздрагиваю, но пошевелиться не получается. Луна светит мне в глаза, поэтому разглядеть своего убийцу я не могу.

- Надо же! - голос музыкальный, как музыка ветра. – Сердце бьется, кровь течет в венах. Но запах! Ты не человек!

Вампир наклоняется надо мной. Я зажмуриваюсь, ожидая смерти.

- Не бойся, - голос звучит насмешливо. – Я уже поужинал.

Судорожно сглотнув ледяной комок, я открыла глаза. Вампир повернулся так, что я смогла рассмотреть его лицо. Узкое, с мелкими чертами, тонкие губы кривит усмешка, волосы в свете луны отливают золотом.

- Что вам надо? - меня саму покоробило от банальности своего вопроса, но ничего лучше мне в голову не пришло. Меня словно окунули в чан с жидким азотом, и теперь постепенно я оттаивала.

Страшный гость рассмеялся.

- Сколько раз я слышал это. Ты такая необычная! Не могла придумать ничего пооригинальнее?

Вампир касался моей кожи, перебирал волосы, вдыхал запах. Он словно разглядывал диковинную зверюшку, этакое чудо природы. А я продолжала пребывать в ступоре, боясь даже дышать.

- Никогда не встречал ничего подобного! Кто же ты, дитя?

Не дождавшись ответа, он снова взял меня за подбородок и заглянул в глаза. В отсветах лунного сияния я увидела в черной глубине рубиновые блики. Это был тот, кто смотрел на меня в кафе.

- Бедняжка. Я тебя испугал до смерти! – вампир погладил меня по щеке, отчего меня пробила крупная дрожь. – Не бойся. Меня привело только лишь любопытство. Знаешь, когда живешь вечно, начинаешь ценить все необыкновенное. А ты – самое удивительное существо, что я встретил за последние сто лет своего существования. К тому же я знаю твой маленький секрет.

Он лукаво улыбнулся.

Я снова судорожно сглотнула. Здравый смысл подсказывал мне, что дальше играть с ним в молчанку было опасно.

- Я… - мой голос дрожал, дыхание прерывалось, - полукровка. Полувампир.

- Надо же! – незнакомец изумился. – Такое возможно? Как же?

- Мой отец – вампир. Я его не знаю, – рассказывать правду о своей родне, естественно, я не собиралась. - Он имел связь с моей матерью, смертной. Она погибла при моем рождении.

Эта ложь далась мне очень тяжело. В носу тут же предательски защипало, из глаз полились слезы.

- Малышка, - произнес вампир сочувственно, утирая мне слезы кружевным платочком, который достал откуда-то. – Как же ты выжила?!

- Несколько лет обо мне заботилась одна женщина, сестра моей погибшей матери. Но когда я достаточно выросла, то сбежала от нее. Она не понимала моих потребностей.

Что-то подобное я слышала от мамы, когда она рассказывала о Науэле и его тете Уйлин, остальное придумывала на ходу.

- Ну конечно, бедное дитя! И ты не придумала ничего лучшего, как выпить этих овец? Звериная кровь…

Красивое лицо скривилось в брезгливой гримасе.

- Тебе нужно попробовать настоящую пищу. Вот это наслаждение! А кровь животных – просто суррогат.

Я опустила глаза.

- Я не стану убивать людей.

- Твой отец поступил неразумно! – казалось, вампир негодовал. - Как он мог оставить столь прелестное существо? Ты просто ангел!

Он отстранился, любуясь мной.

- Какая удивительная кожа. Мерцает, словно жемчуг! А волосы, а глаза! Ты само совершенство. И запах… он просто сводит с ума.

Вампир снова приблизился, откинул с моей шеи прядь волос и жадно вдохнул. Холодное дыхание снова заставило меня вздрогнуть.

- Нет-нет! – вампир взял мое лицо в ладони. – Обещаю, тебе не нужно меня бояться. Я так давно искал существо, с которым смогу разделить вечность. С подобными мне я не уживаюсь, но ты… Моя маленькая принцесса. Я позабочусь о тебе. Научу всему, что знаю. Будем вместе охотиться…

И тут с меня наконец слетел ступор. Я отбросила его руки и вскочила с кровати.

- Мне не нужна ничья помощь! И тем более твоя! Я не стану убивать людей! Оставь меня в покое!

- Ну-ну… - мужчина говорил со мной, как с неразумным ребенком или диким зверьком, которого хотел приручить. Он почти незаметно, по шагу, приближался ко мне. – Не нужно кричать. Присядь, давай поговорим спокойно.

Я послушалась и присела на краешек кровати. В любом случае мне было с ним не совладать.

- Я же видел тебя там, в этом сарае. Жалкое зрелище! Ты была так голодна, что даже не замечала этой жуткой вони! А этот толстяк?! Он почти поймал тебя! Хорошо, что я успел вовремя.

У меня словно гора свалилась с плеч. Все еще не веря в услышанное, я переспросила:

- Так это ты убил лавочника?

Вампир улыбнулся.

- Я как раз охотился и все никак не мог выбрать жертву. Прохожих почти не было, а проникать в дом, создавая себе дополнительные сложности, не хотелось. И тут я учуял твой неповторимый аромат. Он вел меня за собой, словно гончую собаку. Я, сидя на крыше, через окошко, в которое ты, очевидно, проникла, видел, как ты убила овец,. Потом, когда ты пыталась выбраться, этот грязный мужлан схватил тебя за ногу, и ты разбила ему лицо; я не смог сдержаться. А когда закончил, тебя уже не было. Я попытался тебя догнать, пошел по следу, но ты села в автобус. Я вернулся, чтобы прибрать, но уже было поздно: жена этого толстяка вызвала полицию.

Мужчина посмотрел на меня почти ласково.

- Видишь, детка? Я не желаю тебе зла!

Ну вот, не хватало мне няньки-вампира. Сама виновата, разыграла тут бедного брошеного ребенка. Я лихорадочно соображала, как избавиться от своего нового знакомого, не подвергая опасности себя и особенно Мартина.

Я постаралась взять себя в руки и как можно спокойнее сказала:

- Но я не помню этого. Вообще не помню ничего с того момента, как разбила лавочнику лицо и почувствовала запах крови.

- Это естественно! – вампир улыбнулся. – Нельзя доводить себя до такой степени истощения.

Я не знала, что ему ответить. Просто молчала, опустив глаза.

- Ничего. Теперь все будет хорошо, - ворковал надо мной он, а мне было так тошно.

Не в силах больше сдерживать свое раздражение, я посмотрела ему в лицо и сказала твердо:

- Послушай. Я не знаю, кто ты, и не хочу знать. Мне не нужна ничья помощь. Я прекрасно справляюсь сама. Я живу среди людей, у меня есть друзья и знакомые. Я могу питаться человеческой едой. Просто изредка мне нужна кровь, и я умею охотиться. Но только на животных. Я не хочу иметь ничего общего с убийцей вроде тебя.

Страх сжал мое сердце, когда я осознала, что вампир в ярости может запросто прихлопнуть меня как муху.

Его лицо и вправду изменилось, он скрипнул зубами. Я сжалась в комочек, готовясь умереть. Но вампир справился со злостью и произнес спокойно и грустно.

- Меня зовут Винсент. Винсент Ларс. Если хочешь, я уйду. Только помни: я буду приглядывать за тобой.

От этой фразы у меня пробежал холодок по спине.

Вампир в одно движение оказался у окна. Перед тем как исчезнуть, он обернулся и сказал:

- Скажи мне свое имя, дитя.

Я засомневалась. Но, словно повинуясь чьей-то воле, ставшими чужими губами ответила:

- Лилу.

- Чудесно! – вампир снова грустно улыбнулся и взялся за створку, чтобы раствориться в светлеющем предутреннем сумраке.

- Подожди! – выкрикнула я отчаянно.

Он снова обернулся, удивленный.

- Прошу тебя, не охоться в кампусе. Здесь мои друзья. Мне будет очень больно, если они пострадают.

- Тебе будет больно. Как трогательно, - мне показалось, что он насмехается. – Я подумаю над твоей просьбой.

Вампир послал мне воздушный поцелуй и исчез.

Я рухнула на постель, прижав к груди руку, чтобы не выпрыгнуло сердце. Накатила запоздалая паника.

Я долго просидела на постели, закутавшись в одеяло и сжавшись в комочек.

Внутри было пусто и гулко. Страх, слезы, даже теплое чувство к Мартину, которому я пока не могла дать названия, всё растворилось, улетучилось, оставив щемящую пустоту.

Безрассудная, безмозглая полукровка! Я вообразила себе, что смогу жить нормальной жизнью рядом с людьми. Забыла о том, кто я на самом деле. Забыла, о чем думала, когда решилась сбежать из дому.

Как я могла так поступить с Мартином? Жалкая эгоистка! Я не только позволила ему влюбиться, но и дала надежду на взаимность! Пустую надежду! Мы не будем вместе! Никогда! Мамочка, милая, ты права, наши тайны – страшный яд. А мне уже не все равно.

Мне захотелось надавать себе по щекам. Дура!

Вот бы услышать мамин голос, спрятаться в жарких объятиях отца, обнять брата. Я впервые за всё это долгое время захотела домой. Рука потянулась к телефону. Это так просто: набрать номер… и всё закончится.

Повертев в руках холодный прямоугольник, я бросила его на кровать.

Зачем тогда столько усилий?! Побег, предательство… Нет, пути назад нет!

Я встала и подошла к окну. Усевшись на подоконник, я наблюдала за тем, как с иссиня-черного, начинающего светлеть неба тихо падают хлопья снега. Слез не было. Мне просто хотелось завыть, как умеют только волки.

А я не могу. Я жалкая полукровка. Отвергнутая своим миром. Не принятая миром людей. Чужая. Ненужная. Почему Сэм не убил меня тогда, на поляне?!

Я не знаю, сколько сидела так. Ноги затекли, спину ломило. Глаза стали закрываться. Я сползла с подоконника и кое-как добрела до кровати.

Мне снилась мама. Мы играли с ней в лесу, насквозь пронизанном солнечными лучами. Пахло сырой землей, хвоей и раздавленными ягодами. Мама в своем любимом платье в голубой цветочек пряталась от меня за огромными замшелыми стволами и звала меня. Я бежала изо всех сил и никак не могла ее догнать. Она смеялась так счастливо. А мне становилось все тревожнее. Смех звучал все дальше, я бежала, бежала… Деревья смыкались все теснее, солнечный свет почти погас. Стало жутко и темно. Я кричала и плакала, но мамин голос, все такой же счастливый, звал меня издалека.

Звериное рычание эхом раскатилось, прыгая между стволами, как мячик. Громадный черный зверь с оскаленной пастью, припав к земле, готовился к прыжку. В его горящих недобрым огнем глазах я разглядела свою смерть.

Уже проснувшись, я все еще видела эти жуткие глаза. Мой сон словно был ответом на мою бредовую идею о возвращении домой.

Наскоро поплескав в лицо водой, я натянула первые попавшиеся джинсы, футболку и свитер, закинула в сумку учебники и поплелась на занятия. Уже спускаясь по лестнице, я набрала номер Мартина. После третьего гудка мое сердце почти остановилось. После четвертого хриплый голос ответил:

- Малыш? Я что, проспал?!

- Да, засоня! – я заставила себя сказать это весело, хотя сердце подскочило и стучало в горле, мешая дышать.

Уже прозвенел звонок, а я все стояла у дверей аудитории. Без моего друга идти внутрь я не хотела. Время застыло и вновь потекло только тогда, когда в конце коридора я увидела его нелепую шапочку.

«Интересно, - подумала я, - насколько меня хватит, прежде чем я сойду с ума окончательно?»

Конечно же, я не надеялась на то, что этот Ларс прислушается к моей просьбе. Это было просто глупо. Но и переживать каждую минуту, что не могу быть рядом с Мартином, я тоже не могла. Нужно было что-то придумать.

За этими невеселыми размышлениями я провела всю лекцию герра Ненсена об изобразительном искусстве эпохи Возрождения. Благо, она сопровождалась множеством слайдов, поэтому в аудитории было темно. Мартин накрыл мою руку своей, поглаживая большим пальцем. Это была невинная, но одновременно очень интимная ласка, и я снова залилась краской. Боже, кажется, это семейное и передается по материнской линии.

Тревожные мысли вымыло из моей головы, как теплым душем. Да и вообще, способность мыслить отключилась, как невостребованная функция на компьютере. По всему телу пробегали волны щекочущих пузырьков, дыхание участилось. Испугавшись этих неожиданных ощущений, слишком сильных, чтобы их легко было скрыть, я выдернула руку из-под теплой ладони моего друга.

Он посмотрел на меня обиженно. Я улыбнулась тому, как по-детски беззащитно он выглядел. И снова задохнулась от страха за него.

До конца занятий мы почти не размыкали рук. Я ловила на себе презрительные и завистливые взгляды сокурсниц. Особенно кипела от ярости Кирстен, которая до моего появления, видимо, считала Мартина своей собственностью. Она тоже занималась в студии и постоянно пыталась попасть к нему в партнерши. Может, у них даже что-то и было с Мартином, но это меня совершенно не волновало. Собрав вокруг себя нескольких подружек, белокурая красотка выразительно показывала на нас глазами, возмущенно шепталась с ними, жеманно поджимая губки и щуря голубые, словно у фарфоровой куклы, глазки. Мне было так смешно за ними наблюдать. Я смотрела на красивое личико Кирстен и вдруг представила себе, как ее умело подкрашенный ротик раскрывается в крике, подведенные глазки закатываются от ужаса, а по белоснежной точеной шейке из-под зубов Ларса стекают рубиновые капли…

Горло тут же отозвалось вспыхнувшей жаждой. И мне стало стыдно.

Вечером на занятиях в студии я довела бедного Ольсена до кипения своей рассеянностью и бестолковостью. И в наказание он оставил нас с Мартином после занятий отрабатывать движения. Точнее, оставил он меня, а мой друг, естественно, вызвался добровольцем, вызвав у Кирстен припадок неконтролируемой ярости. Я мило ей улыбнулась, отчего бедняжка побледнела и чуть не прокусила себе губу от досады. Выскочив из танцзала, она хлопнула дверью так, что едва не разбила стекло.

Но трудиться над па де буре, глиссадами и арабесками у нас получалось плохо. Пока я работала у станка одна, все было нормально. Но как только Мартину показался недостаточно высоким мой арабеск, он подошел ко мне вплотную, обхватил мою лодыжку, и работа пошла насмарку. Я чуть не упала, покачнувшись на повороте, Мартин меня подхватил… Через минуту мы уже стояли, обнявшись, и бесстыдно целовались.

До Мартина я никогда ни с кем не целовалась. Я, конечно, видела это в фильмах, читала в многочисленных романах. И никогда не верила, что простое касание губами может порождать такое удовольствие. Мне не с кем было сравнивать, но по мне, Мартин целовался просто замечательно. У него были такие мягкие нежные и в то же время требовательные губы. А когда он раскрывал мои губы языком и проникал внутрь, меня захлестывало с головой горячей волной, я переставала дышать, а голова кружилась. Где-то внизу живота начинало пульсировать, сладко сжиматься… Мне нравилось ощущение его теплых ладоней на своей коже, когда он медленно, лаская, проводил по моей спине, плечам, груди, забираясь в вырез тренировочного купальника, спуская его ниже, отчего хотелось стонать, и я кусала губы.

Но в какой-то момент мне становилось страшно. Я боялась, что, полностью отдавшись чувствам, могу причинить Мартину боль, а то и вред. Эта мысль останавливала меня, словно окатывая холодной водой.

Он, вероятнее всего, толковал мою сдержанность по-своему и тут же отступал. Хотя видно было, с каким трудом он заставлял себя оторваться от меня. Мне было жаль его, но страх причинить ему боль был сильнее.

На улице уже стемнело, снова шел снег. Он пах свежестью и немного арбузной коркой. Мы не спеша шли по притихшему кампусу, забыв обо всем, даже о комендантском часе. Мартин настаивал на том, чтобы проводить меня до моего общежития, а я не хотела потом сходить с ума, пока он доберется до своего. Но он был таким упрямым.

- Тогда оставайся у меня, – я посмотрела на парня, кокетливо взмахнув ресницами, и увидела, как на его лице сменилась целая гамма чувств: от удивления до надежды и обратно к недоверию.

- Шутишь, - обиженно произнес он.

- Нет, - улыбнулась я, - у меня в комнате две кровати!

- Ну тогда ладно, - вздохнул он.

- Только ничего себе не воображай! – я надвинула ему на глаза шапку и убежала вперед, хохоча над своей шуткой.

Он нагнал меня уже на ступеньках общежития. Я обернулась, чтобы не дать ему поймать меня, но спиной врезалась во что-то жесткое.

- Фрекен Стенли?! – над ухом прогремел голос комендантши. – Вы забыли про комендантский час?!

- Простите, фрекен Кранк! – Мартин виновато улыбнулся. – Герр Ольсен оставил нас на дополнительные занятия в студии, и мы немного увлеклись. Извините.

- Марш к себе в комнату! – грозно скомандовала мне комендантша.

Я попятилась к двери и, оказавшись за спиной Кранк, послала Мартину воздушный поцелуй.

- А вы, Мартин Нолан, - обратилась мегера к моему другу, - как быть с вами? Я не могу отправить вас одного в ваше общежитие!

Я сдержанно покашляла, привлекая внимание.

- Фрекен Кранк, - сказала я как можно любезнее, - можно мистер Нолан останется у меня? В комнате две кровати, и мы будем вести себя прилично!

Женщина задохнулась от возмущения.

- Как вам не стыдно, мисс Стенли! Юноша ночью в комнате у девушки! Это исключено!

Она задумалась на минуту.

- Хорошо, поднимайтесь пока в комнату фрекен. Я позвоню герру Дунсли, он приедет за вами на машине.

Я схватила Мартина за руку и потащила вверх по лестнице.

Как только дверь за нами закрылась, Мартин сгреб меня в охапку и жадно потянулся губами к моим.

- Погоди, - прошептала я, - нас застукают!

Но парень только сильнее прижал меня к себе.

- От моего общежития до твоего – пятнадцать минут езды. А еще пока Дунсли соберется, у нас точно есть полчаса.

Я молча улыбнулась, стягивая с Мартина шапку, потом куртку. Он то же сделал с моей.

Теплые ладони забрались под свитер, затем под футболку, гладя и дразня. Я, приподнявшись на цыпочки, взяла его лицо в свои ладони, собираясь поцеловать.

Женщина с одутловатым лицом и пустыми выцветшими глазами сидит на полу, бессильно свесив руки. Из раскрытой ладони выкатился шприц с остатками жидкости буро-коричневого цвета. Вены на второй руке узловатые, с многочисленными кровоподтеками, по синюшной коже стекает тоненькая струйка крови из того места, где игла проникла внутрь. Рот женщины полуоткрыт, на лице застыло бессмысленное выражение.

В кухню врываются люди в форме парамедиков, один из них пытается нащупать пульс на шее. Тщетно. Женщина мертва. Второй вытаскивает из-под стола испуганного малыша, худенького и бледного, лет трех. Он даже не плачет, только таращит глазенки, полные ужаса и отчаяния. Совсем недетского отчаяния. В дверях – девочка лет четырнадцати, она стоит, закрыв лицо руками. Под ногами – школьный рюкзак, выпавший из ее рук. Смешная фигурка тролля болтается на замке портфеля, широко улыбаясь нарисованным ртом…

Сквозь противный звон в ушах наконец прорвался тревожный голос Мартина. Он тряс меня за плечи и что-то кричал.

Как давно у меня не было видений. Я уже отвыкла от них и никак не могла прийти в себя. Мартин хотел было уже схватить меня на руки и отнести на кровать, но я прохрипела:

- Я в порядке.

Отстранив его руки, дошла до кровати и опустилась на нее. Мартин сел рядом.

- Что это было? Опять?! То же, что и в Хёнефоссе?! Тебе нужна кровь? – опять он включил «мамочку», но теперь я не могла на него злиться за это. И знала почему. Отчего Надин – врач, помогающий наркоманам, тоже знала. Мне стало нестерпимо жаль своего друга. А еще я испытала стыд. Это я посмела считать себя несчастной и одинокой?! Я, с рождения окруженная любовью и заботой?! Мир людей мне нравился все меньше. Я обняла Мартина, правда, стараясь не прикасаться к обнаженной коже, чтобы снова не спровоцировать видения.

- Нет, Мартин. Со мной все хорошо. Правда.

В дверь постучали, и противный голос мегеры Кранк потребовал:

- Фрекен Стенли! Немедленно откройте! Вашему другу пора, приехал герр Дунсли.

Я посмотрела в синие глаза парня и осторожно поцеловала его в щеку.

- До завтра. Не скучай, – прошептала я.

Мартину такого поцелуя показалось мало, и я опять перестала дышать.

- До завтра. Сладких снов! – прошептал он мне прямо в губы.

Мне нестерпимо захотелось замурлыкать, как кошка.

На пороге он еще раз оглянулся, натянул куртку и свою нелепую шапочку, распахнул дверь.

В комнату заглянула комендантша, подозрительно осмотрев меня и постель. Я усмехнулась и сделала невинные глаза.

Еще целая неделя прошла совершенно спокойно. Мы ходили на занятия, занимались танцами, гуляли, работали в кафе. Новых жертв больше не было, и комендантский час в кампусе отменили. Моя тревога за Мартина хоть и не исчезла полностью, но как-то размазалась, стерлась, заглушенная ежедневными делами.

Я перестала вздрагивать от каждой неясной тени за спиной, оглядываться по сторонам на полутемных аллеях. Мой страшный ночной гость больше не появлялся, но его прощальная фраза «Я буду приглядывать за тобой» врезалась в память.

А еще снова начала усиливаться жажда. Я решила не доводить себя до безумия. В выходные Мартин собрался в Осло, навестить сестру. Он настойчиво звал меня с собой, но у меня были другие планы. Придумав с десяток отговорок, ни одной из которых он, по-видимому, так и не поверил, я осталась в Тронхейме.

Во фьордах лежал глубокий снег. Было довольно холодно, и резкий ветер с океана пробирал до костей. Я взбиралась вверх, вязла в снегу, спотыкалась на камнях, снова спускалась. Фьорды словно вымерли. Я не видела ни одного свежего следа, не слышала ни одного звука. Втягивая носом воздух, я пыталась уловить хотя бы отдаленные запахи. Ничего. Ни зайцев, ни косуль. Даже птиц не было слышно. Измучившись вконец, я присела на большой камень, лежавший на вершине скалы, и стала смотреть на седой океан. Он был другим. Чужим. Ледяным. Бездушным.

Голодная и раздосадованная, я вернулась в кампус. Нужно было как-то загасить пожар в горле, который усилился после неудачной охоты. Я зашла в магазин и купила молока. Это было, конечно, не то, но лучше, чем ничего.

Вечером я сидела на постели с ноутбуком на коленях, бездумно перескакивая со странички на страничку, вставив в уши пуговки наушников. Шопен меня всегда успокаивал. Хрупкие хрустальные звуки «Нежности» дрожали, как капельки воды на травинках, смывая усталость и тревогу.

Теплое молоко, выпитое осторожно, по глоточку, чтобы не стошнило, немного притушило жжение в горле. Но я понимала, что если в ближайшее время не смогу поохотиться… Даже думать страшно.

Порыв ледяного ветра прогулялся по комнате. Я застыла от ужаса, боясь поднять глаза.

Но я была одна. Нервно сглотнув и поежившись от холода и страха, я встала и на цыпочках подкралась к окну.

Оно было плотно закрыто. Но на подоконнике лежала темно-красная роза.

Большое спасибо нашей бете Тане tatyana-gr за редактирование главы.

ФОРУМ

Источник: http://robsten.ru/forum/20-2971-1