Я не верила своему счастью, я не верила себе. Никогда не думала, что буду скучать по Форксу – тем не менее, я ужасно по нему соскучилась. Какая любовь и нежность переполняла меня к этому маленькому городку, когда я проезжала в бежевой легковушке Анжелы мимо изумрудных лесов, покачивающихся на ветру и стряхивающих алмазные капли с листьев на землю. Как же я скучала по серому, вечно затянутому тучами небу, что создавало иллюзию закрытости, клетки... да, Форкс был спрятан от глаз. Раньше у меня это бы вызвало небольшой приступ клаустрофобии и не самые приятные мысли, но теперь все изменилось. Мой город, такой же закрытый, как и мой маленький внутренний мирок. Мой дом.
Машина, шурша колесами по мокрому асфальту, подъехала к моему дому. Я не в силах сдержать слез, украдкой вытерла глаза – сильные не плачут. Но я была так счастлива, так безумно счастлива, как давно уже не была... даже моя эйфория от тура, все теплые слова поклонников не вызывали во мне таких чувств – а они и не должны вызывать, это ведь любовь к дому, совсем иное счастье, иные слезы.
На подъездную дорожку выбежал папа. Мой дорогой, любимый папа! Мы не виделись с тобой всего неделю, а я уже так соскучилась... такие родные морщинки, избороздившие твое лицо вдоль и поперек, теплый, юный взгляд, темные кудри... папочка, я так скучала!
- Анжела, я пошла, - бросила я, распахивая дверь автомобиля. Она не стала меня задерживать.
- Беги, - сказала она, но я уже не обращая на нее внимания, кинулась в объятия папы.
- Белла!
- Папа!
Пошел дождь, но он был не важен – что значит дождь по сравнению с дорогой сердцу встречей? Я даже рада была дождю. За последнюю неделю где бы я не была – повсюду светило солнце. А здесь дождь... не думала, что и по нему соскучусь.
- Беллз, пошли в дом, здесь холодно, - поспешно предложил папа и повел меня в дом. Я не сопротивлялась, только повернула голову в сторону машины – там лежали мои вещи, а я так и не удосужилась их вытащить... но Анжела, раскрыв огромный синий зонтик, уже вытаскивала из багажника мои чемоданы.
Дома действительно было гораздо теплее, чем на улице. Я сняла куртку, папа заботливо повесил ее на крючок. Так непривычно... с кухни до моего носа донесся аромат курицы.
- Ты приготовил? – с улыбкой спросила я отца. Он скромно опустил глаза и нахмурился. Больше никаких доказательств не требовалось.
Позже, когда Анжела уже ушла домой, я попробовала его кулинарию, действительно, это было последним фактом того, что курицу зажарил именно папа. Хотя она и подгорела, но была невероятно вкусной!
- Пап, ты такой молодец, - искренне сказала я, уплетая вторую порцию. Чарли, который обычно ел больше меня, сегодня вообще не притронулся к еде и не сводил с меня взгляд.
- Спасибо, дочурка, - рассмеялся он и немного взволнованно поерзал на стуле. – ну как ты там? Где жили? Как гастроли?
Хм, странно... обычно папа не задавался такими вопросами. Так необычно...
- Все было просто отлично, публика такая приветливая... – невольно я расплылась в мечтательной улыбке, вспоминая, с каким добром смотрели на меня зрители, которые приходили ко мне на концерты. С каждым концертом их приходило все больше...
- Я видел пару репортажей... ты играла просто великолепно, - кивнул Чарли. Я кивнула в знак благодарности – папа не любил открывать свои чувства и этот комплимент был мной оценен сполна.
Мало-помалу я втянулась в диалог и забыв о еде, начала непривычно много говорить, жестикулировать... я описывала свои концерты, приветствия публики... лишь об одном я умолчала – я не стала рассказывать, что чувствовала, выходя на сцену, да папа и не спрашивал. Просто это было слишком личным... когда я дотрагивалась клавиш, меня опьяняла любовь к миру, надежда на лучшее, музыка одурманивала мою голову и лилась сама, я была всего лишь инструментом в ее руках. Душа, казалось, вырывалась наружу и пела, пела песню моей бывшей любви... в эти минуты моя любовь к запретному и такому недосягаемому не давила на меня, а возносила выше всех, туда, где еще никто не был... и меня обычно окутывало чувство, когда каждая клеточка тела кажется легкой и невесомой, это чувство называют эйфорией...
Наконец, я закончила свой рассказ и вздохнув, доела остатки курицы. Какой приземленной мне казалась еда теперь, после всех воспоминаний... и вообще, какой приземленной теперь казалась себе я...
Папа молчал, я тоже больше ничего не говорила. Да и что я могла сказать... я уже и так все сказала.
- Пап, я пройдусь пожалуй, по лесу... – внезапно сказала я. – я так соскучилась по городу... очень погулять хочу. Я действительно хотела побродить по изумрудным лесам... мне казалось, что там я смогу вновь обрести те возвышенные чувства, которые я чувствовала в последнее время, а особенно когда играла... а Форкс сейчас так живо напомнил мне о потерянном... в Европе мое одиночество не так сильно ощущалось, терялось на фоне событий, захватывающих меня, но сейчас, когда я вспомнила мои ощущения за фортепиано, я невольно вспомнила.. и о Калленах. И очень захотелось остаться наедине с моими воспоминаниями, просмаковать мою недавнюю горечь.. сейчас дыра в груди не ощущалась так сильно, как раньше, ведь со мной была надежда... мечты, мечты...
- Конечно, только не заходи далеко, - сказал папа.
Как скажешь, - пообещала я и встала из-за стола.