Глава 19. Крещение

Песня к главе: «Heal Over» - KT Tunstall

Из всех моих знакомых Чарли единственный, кто не пришел на похороны. Он просто там не нужен был, ведь он ни разу не встречался с Брейди. Все, что он знал о нем, было лишь из моих рассказов. Насколько Чарли было известно, Брейди был другом Джейкоба и внезапно заболел шизофренией несколько лет назад. Как и всегда, он не особо вдавался в подробности, поэтому и верил истории, принимая ее за чистую монету. Так что, я пошла одна. Ну, или, по крайней мере, я себя так чувствовала в комнате, полной знакомых людей и оборотней. И, как я недавно обнаружила, это было самый худший способ чувствовать себя одинокой.

Я сидела в гостиной у Кэрол и Джейкоба. Это был вторник, вечер после похорон. На мне была неуклюжая черная водолазка, принадлежавшая Кэрол, которая была мне слишком длинна в рукавах. Но я все равно продолжала натягивать ее до кончиков пальцев, скрывая в кулаке края ткани, как будто пыталась спрятаться или слиться с фоном. Несмотря на размеры дома, вокруг было очень много людей. В основном это были члены племени, слоняющиеся из комнаты в комнату, приветствуя друг друга и сочувствуя общему горю. Похороны практически перестали иметь место – это скорее походило на заранее запланированное собрание - некий способ подготовится к тому, что должно будет случиться. Я нигде не видела Джейкоба и предположила, что он, должно быть, находится со стаей. Но без него я чувствовала себя потерянной и совершенно не к месту, будто посторонняя, мешающая общему горю и не имеющая никакого права его разделять с собравшимися. Пытаясь скрыться ото всех, я села в самом дальнем углу комнаты.

Так или иначе, я не могла пресечь их косые взгляды в мою сторону. С последнего празднования в Ла-Пуш я знала некоторых людей в лицо: старая леди, сидевшая в кресле за окном, была на племенном совете, а мужчина у камина – отец Джареда. Я пристально посмотрела на них, понимая, что как бы мне не хотелось этого, мне не избежать разговора с ними. У двери я увидела девушку, которую, на одной из встреч на барбекю, мне представили как дальнюю родственницу Джейкоба. Она разговаривала со стариком, сочувствующе положив руку ему на плечо. Вглядевшись в лицо старца, я пыталась понять, кто он такой. Он огляделся вокруг, и на секунду наши взгляды встретились. Жуткая боль пронзила мое сердце; я тут же пожалела, что посмотрела на него. По схожим чертам его лица я поняла, что он явно был либо дедушкой, либо двоюродным дядей Брейди. Я отвела взгляд, чувствуя, как пылают мои щеки. Интересно, знает ли он, кто я такая, и испытывает ли такое же чувство ненависти, какое я испытываю к самой себе.

Мое лицо вспыхнуло, когда кровь прилила к щекам, и мне внезапно расхотелось больше быть здесь. Не знаю, зачем я даже сюда приехала. Я не имела даже права находиться в одной комнате с хорошими невинными людьми, которые так любили Брейди, при том, что его кровь была на моих руках. Внезапно, я вернулась к тому моменту, как порезалась на заснеженной веранде у дома Калленов. Как по моим рукам стекала кровь и капала на белоснежную землю. И точно так же, как я запятнала чистый снег, моя вина очерняла всю эту комнату. Мне нужно уйти. Встав на ноги, я быстренько прикинула, как лучше всего уйти и избежать нежелательных разговоров с кем-либо.

Но прежде чем я смогла сделать хоть шаг, я услышала, как кто-то справа от меня громко откашлялся. Оглядевшись, я увидела Билли Блэка, отца Джейкоба, который сидел в своем инвалидном кресле неподалеку от меня. Я не замечала его до этого момента, но, судя по выражению его лица, он уже давно наблюдал за мной. Мои щеки вспыхнули еще сильнее.

- Здравствуй, Белла, - поприветствовал он меня.

- Ой, да, здравствуй, Билли, - встревоженно проговорила я, глядя на дверь. – А я как раз хотела выйти и немного подышать свежим воздухом, - солгала я, надеясь, что все еще могу сбежать отсюда.

- Я хотел поговорить с тобой, - без всяких подготовок начал Билли, не обращая внимание на намек в моих словах. На его лице появилось выражение, напоминающее мне Чарли. Этот взгляд говорил о том, что у него было что-то, о чем он хотел сказать, независимо от моих отговорок.

Понимая, что битва за отступление проиграна, я села обратно на стул. Билли внимательно посмотрел на меня.

- Как ты, Белла? – внезапно спросил он. Я растерянно бросила на него взгляд. К чему это? Он попросил меня остаться, чтобы узнать, как у меня дела?

- Я… нормально, - ответила я, в глубине души задаваясь вопросом, до какого возраста мне еще надо дорасти, чтобы перестать использовать это слово в описании своего состояния. Потому что это так редко соответствовало действительности.

Билли вздохнул.

- Ну, конечно, нормально, - он, казалось, был очень расстроен, говоря это, и что-то в его тоне заставило мое сердце сжаться от боли. Но потом, без всяких на то причин, его выражение лица изменилось. – Не испытывай меня, Белла. Если ты собралась лгать мне, то придумай хотя бы более убедительное прилагательное, чем «нормально».

Я не знала, что ответить.

- Прости.

- Не извиняйся ради Бога, - расстроенно выдохнул Билли. – Последняя вещь, которую все присутствующие хотят от тебя слышать, это «прости» в тысячный раз, - я в замешательстве уставилась на него, пока Билли выбивал дробь по подлокотнику своего инвалидного кресла, а затем просто сказал по факту: – Послушай, Белла, пришло время кому-то старше и мудрее поговорить с тобой и привести тебя в чувства. Понимаю, что Чарли не может этого сделать, потому что и половины истории не знает, так что, кажется, я единственный близкий тебе человек, имеющий отцовский опыт, и который может взять на себя ответственность и убедить тебя увидеть истинные причины всего происходящего.

Истинные причины?

- Что ты имеешь в виду?

- Я обо всей этой ситуации с Брейди, - Билли неопределенно махнул рукой, обводя взглядом комнату. – И о том, что ты веришь в тот факт, что это все твоя вина. О том, что ты извиняешься перед всеми каждые пять минут за его смерть, едва смотришь в глаза, а когда это происходит, ты ведешь себя так, будто вовсе не заслуживаешь просто смотреть на них. А это совсем неправильно, потому что ты не виновата, и единственный человек, кто винит тебя во всем этом, это ты сама, - закончив, он пристально посмотрел на меня, ожидая, пока я отвечу.

Я почувствовала, как от его слов в моей груди перехватило дыхание. Это была последняя вещь, о которой я хотела бы говорить. Заставив себя открыть рот, я прошептала:

- Не хочу показаться грубой, Билли, но я не хочу говорить об этом прямо сейчас, - я как никогда раньше осознавала присутствие всех людей вокруг. И говорить о его болезни и смерти было неправильно, когда мы окружены столькими скорбящими о нем людьми. Кроме того, для меня это было слишком. Я не могла вынести, чтобы меня кто-то отчитывал или поучал, пока я настолько эмоционально слаба. Я знала, Билли желал мне только лучшего, но прямо сейчас это общение с ним забирало все мои силы, которые мне были нужны, чтобы не расклеиться. Сомневаюсь, что могла бы ко всему этому вынести еще и поучения.

- А когда мы сможем поговорить об этом, Белла? – спросил меня Билли. – Когда ты уже перестанешь изводить себя постоянным чувством вины и поймешь, что в ситуации, в которую попал Брейди, нет твоей ошибки? Это вампирша замучила его до сумасшествия, а умер он от сердечного приступа. Ничто из этого не было в твоей власти. Ты не виновата, и чем скорее ты это поймешь, тем лучше. Я беспокоюсь за тебя. Все мы – Джейкоб, Чарли, все члены стаи. Даже… - он замолчал, как будто слова эти стоили ему больших усилий. – Рискну предположить, даже клан вампиров беспокоится о тебе. Хотя, мне это и противно признавать. Мы любим тебя, Белла. И мы не хотим видеть, как тот, кого мы любим, разваливается на части.

Встретившись с его пристальным взглядом, я увидела там столько искренности, что на глаза навернулись слезы. Я тут же отвела взгляд. Знаю, он говорит правду. Меня любят, и любят сильно, обо мне есть кому беспокоиться. Куда бы я ни поехала, у меня были люди, готовые защитить и поддержать в трудную минуту. Умереть за меня. Мне на самом деле повезло с ними. Но осознание этого факта не помогло мне почувствовать себя лучше. Даже, наоборот, мне стало только хуже, потому что я просто не заслужила такого окружения. И я не могла сказать это Билли, потому что он никогда не согласится с этим. Поэтому, я просто продолжала молча сидеть, изо всех сил стараясь не расплакаться.

Между нами повисла долгая неловкая пауза. Может, Билли уже сказал все, о чем хотел со мной поговорить. А, может, он ждет, чтобы следующий ход сделала я. Как бы то ни было, несколько минут он ничего не говорил, а я сидела и молча чахла внутри себя, стараясь не вслушиваться в гул окружающих меня голосов.

Когда Билли снова заговорил, его четкий голос вывел меня из мечтаний.

- Джейкоб рассказывал тебе, как умерла его мать?

Я моргнула несколько раз, прежде чем в неверии уставиться на Билли. Не могла поверить в то, что слышала. Выражение его лица было спокойным, и ничего не выдавало в нем то, что он только что сказал. По тому, каким тоном он задал этот вопрос, складывалось ощущение, будто он спросил меня о поездке на рыбалку, а не о смерти своей жены. Я тут же прокрутила в голове последние несколько минут - вдруг я неправильно расслышала его. Но, нет, я никак не могла представить ничего толкового, вместо чего могла бы услышать эти слова. Да и фантазия у меня не настолько богатая.

- Эм, несколько раз, - осторожно ответила я. По правде говоря, все, что я помнила, так это как Джейкоб пару раз делал какие-то неясные и мимолетные комментарии о смерти его матери. И больше ничего. Джейкобу не особо нравилось говорить об этом. По большей части, я узнала об автокатастрофе от Чарли.

- Что он тебе рассказывал? – допытывался Билли. Казалось, он не понимал, что мне от этого неуютно. А, может, его это и вовсе не волновало. Не понимаю, почему он вдруг сменил тему, но чувствовала, что мне не отвертеться от нее. Кто я такая, чтобы отворачиваться от Билли, когда он говорит о своей покойной жене?

Однако, для меня странность ситуации никак не проходила, а неуверенность, которую я испытывала, кажется, была слышна даже в ответе.

- Она, мм, умерла в автокатастрофе, - медленно ответила я, стараясь не расстроить Билли, напоминая о пережитом им событии, которое он в скором времени снова захочет забыть. Однако, его это, кажется, не задело.

- Что еще? – настойчиво спрашивал он.

- Джейку тогда было восемь, - продолжила я. – Его мать… эм, я хочу сказать, Сара, шла домой из супермаркета, и ее сбил какой-то парень на переходе, который не увидел ее сквозь пелену дождя, - практически извиняющимся тоном молвила я, не зная, как может отреагировать Билли. В молодости Чарли снова и снова рассказывал мне эту историю в рамках постоянных лекций по обеспечению безопасности на дороге и разумному вождению. От Джейкоба же я слышала ее гораздо реже, но его пересказы возымели куда большее влияние на меня. Он упоминал о таких деталях, о которых Чарли и не догадывался, например, что это стало одной из главных причин, почему он захотел стать механиком. Он хотел найти способ, благодаря которому автомобиль станет еще более безопасным на дорогах, чтобы никто и никогда не мог потерять свою мать так же, как это случилось с ним. Но я не сказала это Билли. Хотя, у меня было такое чувство, что он, скорее всего, уже знал об этом, потому что его отношения с Джейкобом куда лучше, чем мои с Чарли.

- Он говорил что-нибудь еще? – спросил Билли. – Он вообще упоминал меня?

Я покачала головой, не понимая, к чему он клонит. Вокруг нас гудела жизнь, все разговаривали, куда-то ходили, совершенно не обращая внимания на нашу беседу.

На лице Билли появилась кривоватая улыбка.

- Этот парень слишком хорошего мнения обо мне, - вздохнул он, и на секунду в его глазах я увидела горечь, которую и ожидала увидеть с того самого момента, как он начал разговор о Саре. Но через несколько мгновений это закончилось, и, глубоко вздохнув, Билли начал то, что, как мне показалось, было его объяснением. – В ту ночь, когда умерла моя жена, мы поссорились. Я как раз вернулся с собрания старейшин – это случилось еще до того, как я оказался прикован к этой штуке, - он указал на инвалидное кресло. – Так вот, я пришел домой и решил поискать, чего бы поесть. А Сара как раз в то утро, перед тем как забрать детей в школу, попросила меня зайти в магазин. Но я попросту забыл это сделать. Нам только-только установили телевизор, и как раз там шла баскетбольная игра Mariners с… - он пожал плечами, как бы говоря: «Ну, ты понимаешь, о чем я».

По сути дела, я знала. Я бессчетное количество раз просила Чарли что-либо сделать, а потом обнаруживала его перед бейсбольной игрой по телевизору.

- Как бы то ни было, - продолжил Билли. – Понятное дело, Сара расстроилась, что я не сделал того, что обещал. Она попросила меня сходить и принести немного еды, но я… - он замолчал, вздрагивая от воспоминаний, которые явно ранили его. Презрение в его голосе было очевидно. – Я сказал ей, что устал. Сказал, что мы могли бы заказать пиццу, что ей было бы полезно хотя бы на один вечер отказаться от готовки, - он покачал головой, смиряя меня печальным взглядом. – Я просто нашел себе оправдание. Собрание старейшин затянулось куда дольше, чем планировалось, у меня болела голова. Я не хотел садиться за руль и ехать в магазин в тот темный и дождливый вечер. Все, чего мне хотелось в тот момент, это расслабиться на диване, посмотреть бейсбольную игру, а потом заснуть. Поэтому, когда Сара, вздохнув, сказала «Нет, Билли, мы не можем позволить детям съесть пиццу в будний день, если пытаемся приучить их к правильной пище» и ушла в магазин, я не стал отговаривать ее. Я и пальцем не пошевелил, даже не признал, что был неправ, не предложил ей пойти вдвоем, хотя и знал, что она ожидала от меня такой реакции. Думаю, я как-то по-своему был ошарашен мыслью, что забыл зайти в магазин, поэтому и пытался приуменьшить значимость этого, в попытке очистить совесть. Я просто сидел и смотреть телевизор, притворившись, что не услышал расстроенного вздоха Сара, когда она прошла на кухню за кошельком. Я даже почти никак не отреагировал на то, что она вернулась в гостиную и поцеловала меня на прощанье в щеку. В этом была вся Сара, - взгляд Билли затуманился от воспоминаний. – Она никогда не могла злиться на кого-либо дольше пары секунд. У нее было слишком доброе сердце, и рядом с ней никогда не ощущалось горести.

Он замолчал, теряясь в воспоминаниях. Печаль оставила отпечаток на его лице, а в глазах заблестели слезы. Я больше ни о ком не могла думать вокруг нас, кроме как о Билли – моем втором отце и его печальной истории.

- Я думаю, Белла, ты и сама можешь догадаться о том, что произошло потом. Это… это был последний раз, когда я видел ее… последний раз, когда я видел ее, - он затих, не в силах продолжить. Я наклонилась вперед и взяла его руку в свою.

- Билли, мне так жаль, - пробормотала я. А что еще я могла сказать? Никакие слова не в силах вернуть Сару, и неважно, как сильно я этого хотела бы. Билли перехватил мои руки в свои собственные, крепко сжал их и глубоко вдохнул. Секунду или две он успокаивался, прежде чем заговорить спокойным, ровным голосом.

- Знаешь, что в этой истории самое ужасное? – наконец, проговорил он. – Самое ужасное, что после этого у меня никогда не будет шанса сказать ей, что я сожалею. Я никогда не смогу извиниться перед ней за то, что был так ленив и эгоистичен, не смогу сказать ей, что люблю ее.

- Я уверена, она знала это.

- О, да, она знала, - согласился он. – Но я должен был сам ей это сказать. Я никогда не должен был отпускать ее одну, прежде чем не выяснил бы всего. Я должен был удержать ее, сказать, как много она для меня значит, и только потом отпустить. Но я был так глуп. Глуп и высокомерен. Я не подумал о том, что с нами вообще может произойти что-то плохое. Я просто был уверен, что она спокойно вернется домой, и ничего подобного не случится, - его презрение и ненависть к самому себе то вспыхивали на его лице, то исчезали вновь и вновь. Выглядело это так, будто Билли сознательно прилагал усилия, чтобы сдержать эти эмоции. Через несколько мгновений он посмотрел на меня и продолжил. – Знаешь, зачем я тебе это все рассказываю, Белла? Зачем решил вспомнить эту историю в такой момент? – он коротко покачал головой, двигаясь в такт своему горю. – Долгое время вина за то, что я сделал той ночью, съедала меня живьем. Что, если бы я зашел в магазин, когда Сара попросила меня, а не отложил это ради игры? Что, если бы я сам вызвался идти в тот вечер? Что, если бы я не установил этот телевизор? Что, если бы мне не нравился так сильно этот проклятый бейсбол? Всех эти «если» достаточно, чтобы свести любого с ума. Долгое годы я винил себя в том, что произошло с Сарой. И чем отчетливее я это понимал, тем больше я терял свою собственную душу. Ты знаешь, что случилось с тем пареньком, который сбил ее?

Этот вопрос сбил меня с толку, и я покачала головой. Джейкоб никогда мне этого не рассказывал.

- Он был парализован ниже живота, - проговорил Билли, опустив взгляд. – Это ужасно. Что бы люди ни говорили, это не было его виной. Я никогда не винил его в случившемся. Ты и сама знаешь, что у нас тут происходит на дорогах во время дождя. Парнишка только пару недель как получил водительские права, и тут – бац – он больше не может ходить, и его обвиняют в смерти любимой жены, матери и подруги. Знаешь, позже, когда я и сам утратил возможность ходить от болезни, меня стали посещать мысли о том, что это своего рода возмездие за мои грехи. Наказание за то, что меня не было в ту ночь с Сарой в машине. Как будто, если бы я был там, то получил бы эти травмы годами ранее в любом случае.

Он остановился, снова теряясь в воспоминаниях, а затем продолжил.

- Как я и говорил, Белла, чувство моей вины было ужасным. Я никогда не переставал его чувствовать, оно просто постепенно так крепко обосновалось в моей голове, что я стал его ощущать как обычный фон. И, знаешь, что тогда произошло? Я начал осознавать важные вещи. Я понял, что у меня есть трое детей – трое прекрасных замечательных ребят, которые на всех правах должны были ненавидеть меня за то, что я потерял их мать. Но никто и словом не обмолвился о презрении меня до гроба. Ни один. Они не думали, что я был виноват, и при этом не переставали любить меня ни на каплю. Да, они жутко скучали по своей матери, но для них ее смерть была обычным несчастным случаем. Да, ужасным, да, трагическим, но все же несчастным случаем. Кто-то винил того подростка, кто-то тот автомобиль. Но они не винили в этом своего отца, а просто были рады, что у них остался в живых хотя бы один близкий человек. То, что я был жив, помогло им преодолеть горе. Именно их любовь помогла мне, наконец, увидеть смысл всей этой ситуации, Белла. Именно она заставила меня понять, что это не я призвал на Сару этого паренька и не я убивал ее. Да, возможно, я бы мог сделать что-то, чтобы предотвратить это, а, может быть, я бы и не смог. Но это не я заставил дождь литься сплошной стеной, не я заставил другой автомобиль выехать на встречную, не я сделал дорогу, по которой ехала Сара, кривой и неровной. Все это было чередой факторов, которые привели к такому ужасному результату. И даже если бы это была целиком и полностью моя ошибка, я бы не смог изменить то, что в итоге произошло. Я мог бы и дальше продолжать себя ненавидеть до конца своих дней, но это не вернуло бы Сару к жизни. Никакое чувство всепоглощающей вины не вернет ее ко мне. И я понял, что мне нужно жить ради наших детей – ради детей Сары. После смерти их матери, я должен обеспечить Ребекке, Рэйчел и Джейкобу лучшую жизнь. Я осознал, что Сара ни за что бы не простила мне то, что я разрушил их будущее своей виной. И, в конце концов, как бы трудно это ни было, я должен был отпустить все это и двигаться дальше.

И только тогда, когда Билли протянул мне какую-то тряпочку, я поняла, что плачу. С благодарностью приняв ее, я поспешно смахнула слезы с щек.

- Мне так жаль, - пробормотала я. – Чувствую себя такой глупой. - Билли сидит передо мной, смело делясь самым ужасным моментом своей жизни, и не роняя ни единой слезинки, а я сижу и реву как белуга.

Но он лишь отмахнулся от меня.

- Не извиняйся, - проговорил он. – То, что я рассказал тебе – не сказка на ночь. Это нормально - испытывать подобные чувства, но ты должна понять, Белла, что и в этой истории есть место хэппи-энду. Именно поэтому я и рассказываю тебе все это. Я хочу, чтобы ты поняла, что то, что произошло с Брейди – не твоя вина. Те, кто действительно виновны в этом, никогда не почувствуют последствий своих действий. Лишь невиновные достаточно храбры, чтобы взять на себя этот груз. Ты не можешь на всю свою оставшуюся жизнь взвалить себе на плечи ненависть к себе за то, что произошло. Брейди любил тебя как сестру, впрочем, как и вся стая, и он бы хотел, чтобы у тебя был шанс выжить. Он не хотел, чтобы ты умирала в клыках чудовища, о котором, по идее, не должна была и вовсе знать. Одна из составляющих взросления состоит в том, чтобы признавать факт того, что ты не можешь изменить прошлое. Ты не можешь быть ответственной за все то, через что ты проходишь в жизни. Самое простое – это взять и решить, что все это твоя вина. Но жизнь не делится на черные и белые полосы. Нужно уметь разглядеть и серые оттенки. И пока ты это не поймешь, твои раны никогда не заживут. Это не сработало с Сарой, не сработает и с Брейди. Тебе нужно научиться отпускать чувство вины и стараться двигаться дальше. Пришло время оценить всю ценность прощения, Белла.

Я уставилась на Билли, абсолютно потеряв дар речи. Я даже не могла понять, что ответить: так сильно я была ошарашена тем, что он только что сказал. В его словах было столько смысла, но я все равно боялась проникнуться ими. Я так долго была уверена в своей виновности, разве я могла это так просто отпустить? Я уже слишком увязла в этом, чтобы даже пытаться выкарабкаться наружу.

И тогда, когда я уже была готова сформулировать некий ответ на заявление Билли, позади меня раздался голос.

- Пора, друзья.

В мгновение ока всё в комнате пришло в движение. Все те люди, находившиеся в гостиной Джейкоба, и на которых я перестала обращать внимание во время истории Билли, одной большой черной толпой двинулись к двери. Мимолетно поймав взгляд Билли, мне показалось, что он говорил мне: «Отпусти свою вину, Белла».

Но через секунду момент был утерян, и Билли, сделав крутой поворот в своем кресле, уехал в сторону выхода. Кто-то, чьего лица я не видела, помог мне подняться на ноги и провел за всеми на улицу.

Следующее, что я осознала, что иду по песчаной тропе к пляжу за человеком, который все еще поддерживал меня под руку. Но в своей голове я все еще думала о том, что сказал мне Билли. Я даже не обращала внимание на тихий шепот людей вокруг меня и их мягкие шаги по песку…

То, что случилось с Брейди, не твоя вина.

Ко мне кто-то обратился, но я даже не знала, что ответить. Я ни о чем не могла думать, только снова и снова вспоминала слова Билли, которые практически оглушали меня…

Жизнь не делится на черные и белые полосы. Нужно уметь разглядеть и серые оттенки.

Как-то отдаленно я почувствовала на коже легкий бриз, который с каждой секундой становился все сильнее и сильнее. Интересно, мы где-то рядом с пляжем…

Прекрати винить себя.

Шепот вокруг меня затих, и в голове, громче обычного, прозвучали последние слова, затихшие эхом в тишине…

Позволь ему уйти, Белла. Позволь Брейди уйти.

Сила этих слов так поразила меня, словно взрывной волной отбросив в реальность, но когда я огляделась, мне было не до мыслей о том, что они на самом деле значат.

Мы были на пляже.

Начались похороны.

Был холодный поздний зимний вечер, я стояла в окружении племени на пляже в Ла-Пуш, на берегу сумеречного моря и темнеющего леса позади. Мои длинные волосы слегка развивались от легкого бриза, в воздухе чувствовалась морская соль и запах горящих деревьев. Большой костер горел слева от собравшейся толпы, и в ожидании чего-то я просто смотрела на него, наблюдая, как языки пламени тянутся к фиолетовому небу. Их оранжевые кончики на остриях распадались на искорки, взлетающие высоко в стратосферу и исчезая там.

Сегодня вечер прощания.

Секунда – и толпа вокруг задвигалась. Словно по мановению какой-то силы все головы и сотни глаз повернулись на восток. Я тоже повернула голову и увидела, на что все смотрят. Процессия расступилась, встав по обе стороны от костра, и из толпы вышли девять людей, каждый из которых нес факел. Они шли медленно по проходу из людей, не смотря в глаза скорбящим. Все были невозможно высокими, с темными волосами и красновато-коричневой кожей, которая выглядела богоподобно в свете заходящего солнца. Их руки крепко держали факелы, будто от этого зависела их жизнь, как будто горящая палка с куском хлопка на конце могли спасти их от пучины горя, окружавшего их. Встретившись глазами с лидером стаи, моим лучшим другом, мне потребовалось приложить всю доступную мне силу, чтобы тут же не отвести взгляд. Сила той боли убивала меня.

На песке в нескольких метрах от воды стояло каноэ, на котором лежало тело. В некоторой степени, меня пугало думать об этом как о «теле», потому что всего пару дней назад это был «он», и он был живым человеком. Но только спустя минуту я напомнила себе, что «живым» - неправильное определение. Уже несколько лет он перестал жить в полном смысле этого слова. Он просто существовал. По правде, его разум давно уже покинул нас. И лишь теперь тело последовало за ним. Эта мысль в голове не покидала меня на протяжении всего времени, как парни с факелами приближались к каноэ и, один за другим, поджигали его.

После они схватились за рукоятки каноэ и быстрым движением вытолкнули его на воду. Сила противодействия заставила его покачнуться на волнах, но после пламя начало стремительно охватывать все тело, в то время как течение подхватило каноэ за собой. Еще пара резких ударов дерева о волны – и наступила полная ночная тишина.

Этот момент, всего доля секунды на грани жизни и смерти, переход в иной мир, стало освобождением. И, когда все закончилось, чары рассеялись. Кроваво-красное солнце опустилось за горизонт, и на пляже остался лишь мягкий звук леса и треск костра позади меня.

Его душа покинула этот мир.

И только тогда, когда я посмотрела на небо, на котором медленно зажигались звезды, я поняла, что что-то происходит. Медленно, поразительно, но я ощущала, как груз вины спадает с моих плеч.

Это не твоя вина, Белла.

Каким-то образом что-то во мне изменилось. Я чувствовала, что что-то дрогнуло в сердце. Как будто тело уже знало это, и только теперь, наконец, я поняла это и головой. Приняла то, что моя душа говорила ей вот уже долгое время. И я слышу снова этот голос. Тот же голос, который я слышала в больнице после прихода Карлайла. Тот же, который преследовал меня долгое время в доме Чарли. Он звал меня, просил услышать его, но лишь теперь я по-настоящему могла разобрать, что именно он говорил. Он говорил мне, что я невиновна. Что я не плохая, а хорошая. Что мне пора отпустить все это от себя.

Это не твоя вина.

И тогда я поняла, что этот голос принадлежит не Карлайлу, не Билли, и даже не Брейди. Это мой собственный голос. Это я сама себя умоляла прекратить видеть то, чего нет на самом деле. Это я все время пыталась заставить себя увидеть истинную причину, но только теперь я услышала себя, только теперь поняла.

Одна из составляющих взросления состоит в том, чтобы признавать факт того, что ты не можешь изменить прошлое.

Цепи рушились звено за звеном, прутья клетки ломались. Стена, которую я выстроила вокруг своего будущего, рухнула, и свет с другой стороны обрушился на меня, ослепляя. Мне хотелось радостно закричать во весь голос.

Его душа ушла, а вместе с ней и моя вина.

Я свободна.

Как и прежде, жизнь продолжается, как и прежде, земля вертится вокруг своей оси. Но все же что-то изменилось. Незаметно для всех, но не для меня. Вина и стыд, которыми я загнала себя в ловушку на столь долгий срок, исчезли, грехи внезапно стали отпущенными. Я вдруг поняла, что прощение, которое я так долго искала, находилось в заточении моего собственного сердца.

Прощальное каноэ скрылось во тьме, и толпа вокруг меня начала разворачиваться и уходить. Их слова сливались в единый гул, гармонирующий с беззвучной песней моря и почтительным шепотом леса.

Сначала я не двигалась, предпочитая наблюдать за горящим судном, медленно уходящим вдаль. Это было своего рода напоминанием о том кошмаре, который мне только что удалось отпустить. Трудно осознавать, что после шести лет, этот момент, наконец, настал. Я как будто застыла на месте, и передо мной пронеслись все те моменты, которые я упустила за эти шесть лет: любовь, невинность, доверие, надежда…

Но, все же, некоторые вещи мне удалось сохранить. Дружбу. Храбрость. Эти годы научили меня не останавливаться перед трудностями. Все эти непростые для меня дни, недели и месяцы не прошли даром. Равно как шрамы и ожоги на моей коже – они будут мне напоминанием о том, что произошло, и к чему привело. Теперь это показывает мне, куда я в итоге пришла. Что я потеряла. Что приобрела. И над чем еще должна поработать. Снова подняв глаза к небу, я удивилась, насколько ярко светят звезды, одна за другой зажигаясь на черном небосводе.

Неизбежно, но мои мысли сами пришли к нему. К тому единственному, который разбил мне сердце. К тому, кого я все еще люблю всем своим естеством. Я не видела его уже целый месяц, с того самого момента, как сказала ему «уходи» в больнице. А после я просто сбежала как можно скорее за тысячу километров.

Но сейчас все изменилось. Груз вины, сдавливавший мою грудь, спал, и теперь я вижу все совершенно в ином свете. Кажется, что даже мое сердцебиение пришло в норму. В голове крутился вопрос, а не пора ли возвращаться. Не пора ли встретиться лицом к лицу со всеми проблемами… и начать двигаться вперед.

В последний раз посмотрев на море, я оглядела пляж и закрыла глаза. Холодный бриз окружил меня, лаская кожу морозными объятиями, по которым я так уже соскучилась. И именно тогда мне пришел ответ на давно мучавший меня вопрос. Больше не буду убегать. Больше не буду бояться.

Покидая пляж, я прошептала это с ветром – обещание с некой толикой надежды.

Повернувшись, я проследовала за последними оставшимися на пляже людьми в сторону Ла-Пуш. Огни в доме Джейкоба и Кэрол были уже включены. Внутри играла музыка, раздавался смех и звук бьющихся о тарелки столовых предметов. Я вспомнила беседу между Кэрол и Эмили, когда они решили, где встретятся после похорон Брейди. Они хотели сделать этот вечер максимально счастливым и веселым.

- Это лучший способ попрощаться, - поддержала ее Эмили, сияя добрыми глазами. – Именно так и будет лучше всего запомнить его – счастливым, а не прикованным к кровати.

Кэрол согласилась с ней, сказав, что для «парней» это тоже будет к лучшему.

Я почувствовала прилив нежности к ним обоим, вспоминая этот разговор. Конечно, они добились желаемого: атмосфера вокруг их дома была теплой и радужной, там чувствовалась надежда. Все здесь смотрели в будущее, готовые перелистнуть эту горестную страницу своей жизни и начать новую главу.

Но, несмотря на рьяные уговоры стаи и их приглашение присоединиться к ним и их женам, я обошла дом стороной. И с каждым шагом от них, голоса становились все тише и тише, вместо них я вошла в ритмичную ночную жизнь леса, где припарковала свой грузовик несколько часов тому назад.

Я поехала к пустому дому Чарли и поспешила в свою старую комнату.

Странно возвращаться сюда. Комната все еще хранила множество воспоминаний. Эти стены хранили много моментов: тут я проливала слезы и смеялась, делала домашнюю работу и писала Рене электронные письма, видела прекрасные сны и кошмары. И, конечно, неизгладимо они хранили в себе присутствие Эдварда. О нем напоминала мне каждая частичка. Везде я видела взгляд его пристальных янтарных глаз, запечатлевшихся в моей памяти как татуировка.

В некотором смысле я решила, что это даже хорошо, что его присутствие по-прежнему ощущается здесь, со мной. Это мне только в помощь. Он будет свидетелем и помощником тому, что я собиралась сделать.

Не включая света, в полном одиночестве, я решила сделать единственную вещь, которая мне казалась сейчас самой правильной. Медленно открыв ящичек в столе, я достала оттуда ручку и листок бумаги.

Дорогой Эдвард.