11.

 

Поздним вечером Гена еще раз перезвонил Илье, чтобы убедиться, что Ольга все-таки вернулась домой в целостности и сохранности. По словам Ильи, Ольга выгуляла собаку и уснула. Он не рассказал, что уснула она в чулках и платье, а Арчи начал рычать на него, когда он попытался ее раздеть. Пес вытянулся вдоль кровати и угрюмо уткнулся носом в пол. Набросив на нее плед, Илья ушел курить на балкон. Там его и застал звонок. В прежние времена он бы и мыслить не стал о сигарете в небольшом зимнем саду Ольги, а сейчас это почему-то казалось спасением.
- Шикарная тетка, - заметил Гена в трубку.
- Она моя жена, - отрезал Илья.
- Я без ехидства, родной. Давно не встречал такой красавицы, - причмокнул в трубку Гена.
- Чего же сам не женишься? – сыронизировал Илья.
- Сначала было некогда, а теперь поздно. Да и мать с сестрой кого зря не примут. Слушай, а вот твоя Ольга пришлась бы им по вкусу, приехали бы как-нибудь в гости. Марта совсем перестала из дому выходить, а мать стара и бесконечно ворчит. Но мне кажется, что для нее они обе бы собрались с духом и смогли вести себя прилично часок-другой. И тебе они будут рады.
- Ольге в роддом пора, а не в гости, - ухмыльнулся Илья.
- У нее еще пару недель до родов.
- Рыж, скажи, а с Ольгой точно все в порядке? – выпустил струю дыма в небо и решился Илья.
- В порядке. А что?
- Да странная она последнее время. Молчит, спит. Кроме собаки ее и не интересует ничего. Забросила все, что раньше любила. Цветы не поливает.
- Перед родами всякое бывает. Привози Ольгу, а сами выпьем, и я тебе такое расскажу….
- Ты свои байки про больных попридержи. Я еще помню, как ты над котами издевался.
- Над кошками. Я на них докторскую защитил, между прочим. В субботу я занят, а в воскресенье мы вас ждем. Шашлычков организуем, наших вспомним. Я вон сегодня Хана видел.
-Хана? – рассеянно переспросил Илья, заметив шевеление в комнате. - И как он?
- Да, паршиво, если честно. Пьет много. Да и сдал он. Деградирует , короче. Зато тоже женат. Эпидемия, блин. Женатики хреновы. Не, ну скажи, неужели семейная жизнь того стоит?
Илья сквозь стекло смотрел, как Ольга неуклюже потягиваясь через живот снимает чулки, а потом платье, и оставшись в плотном хлопковом белье, уходит в ванную.
- Стоит, родной. Стоит. В воскресенье, говоришь? Я и псину с собой возьму, ладно?
- О чем речь, главное, чтоб не кота.
- Да уж. Бедная Марта, - улыбнулся Илья и положил трубку.

Умытая Ольга в теплой ночной сорочке укладывалась спать.
- Как ты, девочка моя? – окликнул ее Илья, помогая ей стелить постель.
- Все в порядке, - сдержанно ответила Ольга. – Просто сильно устала, и ноги отекли. Я посплю подольше завтра, хорошо? Позавтракай сам.
- Хорошо, - согласился Илья.
Когда он вернулся из душа, она уже спала. Он обнял ее поверх одеяла и уткнулся в волосы.
- Девочка моя, сладкая моя.
Ольга продолжала неподвижно лежать на боку. Накрыв ее плечи одеялом, Илья отодвинулся и через пару минут задышал ровно и легко. Только потом Ольга чуть заметно шевельнулась. Тяжелые горючие капли, быстрым водопадом посыпались на подушку. Арчи бесцеремонно запрыгнул на кровать и вытянулся вдоль ее живота, тычась носом ей в лицо. Она положила руку ему на спинку, и сильнее уткнулась в подушку.

 

 

12.

Субботним утром Илья опять повез собаку в клуб к кинологу. Арчи, похоже, просек цель их маршрута еще дома, безропотно позволил прицепить себя к поводку и вообще вел себя более чем терпеливо. Единственная вольность, которую он позволил себе при этом - это облаять соседского кота, гуляющего самостоятельно, когда обнаружил его под машиной Ильи. Впрочем, Илья, прогревая мотор и трогаясь, решил, что это больше для безопасности самого кота, чем для демонстрации, кто тут главней.
В клуб они приехали, как раз к назначенному времени. Арчи добросовестно проходил все препятствия, и только неустанно торопил инструктора и Илью, чтоб быстрее. Судя по отзывам, при полном отсутствии родословной, ждало большое будущее.
С неба сыпал мелкий противный снежок, дул несильный ветер – первые признаки надвигающегося циклона. Илья зябко кутался в куртку и почти все время думал об одном: Оля категорически отказалась ехать к его друзьям в гости. Они так сильно поссорились вчера, что она выскочила из квартиры, и почти полтора часа он сидел на кухне и курил в форточку и пытался найти причину ее поступка.
Она вернулась озябшая и спокойная. Он ничего не спросил и даже не упрекнул, хотя хотелось устроить грандиозную взбучку за то, наспех одетая, раздраженная, еще час назад мучимая головной болью, она ходила по улицам, лишь бы его не видеть. Она словно прочла это в его глазах и просто прижалась к нему. Он был зол на нее, но не оттолкнул . Они снова были близки. Через столько времени, и ему уже ни нужен был ни Рыжий Генка, ни его семья, лишь бы с Ольгой и их ребенком было все в порядке. Впрочем, ему бы хватило просто безопасности и радости для Ольги, а ребенок….
Ее частичка. Нечто еще безликое.

Он прощался с инструктором и думал, чтобы ей подарить, чтоб порадовать. Украшение? Они не слишком ее интересовали. Книгу? Те, что ей нравились, она всегда покупала сама. Безделушку? Еще пару месяцев назад он бы, не особо терзаясь, приволок ей очередное оранжерейное диво и получил ворох радости, но сейчас…
- Илья? – его вывел из задумчивости женский голос. Он обернулся. Рядом с его машиной курила более чем странная женщина.
- Марта? – с трудом узнал он сестру Генки.
- Здравствуйте, Илья. Мне нужно с вами поговорить.

13.

Давным - давно, еще в школе, Илья был в нее влюблен.Обычная школьная влюбленность. У Марты было удивительно красивое лицо: густые темные ресницы и брови, ярко-синие, похожие на его собственные, глаза, точеные скулы и тонко очерченный рисунок носа. У нее были изящные руки пианистки, которые она всегда хотела спрятать – в карман или просто под грудь. Она казалась ему тогда почти неземной, тем более, что она избегала шумного Генку и  его приятелей. Из-за неумело пролеченной родовой травмы у нее еще в детстве, едва она начала ходить появилось искривление позвоночника, и из года в год оно прогрессировало. Теперь она была совсем низкого роста, укутанная в пушистую бесформенную шубку и темный платок. Вокруг поблекших глаз раскинулась цепочка морщинок, нос покраснел на морозе, волосы спрятал уродливый кружевной платок.
- Марта? – еще раз переспросил он. – А Генка где? Мне нужно кое-что ему сказать.
- Гена вчера попал в больницу. Я хотела вам сказать, что завтрашняя встреча отменяется.
- А что случилось?
- Он ранен.
- В смысле? На голову? Я и так это знал – попытался отшутится Илья. – Простите.
- Кто-то вчера вечером ударил его ножом под лопатку. Не похоже, что грабитель, у него осталась большая сумма и часы, но он потерял много крови, пока мама его нашла.
- Марта, мне очень жаль. Может быть, помощь нужна?
Женщина пожала плечами.
- Он же врач. Все, что только возможно – для него и так сделают.
- Мне действительно жаль.
- Илья, и еще … мне очень нужно встретится с вашей женой. Это важно. Отвезите меня к ней.

14.

Она поехала на серебристом маленьком «жучке», следом за ним. Всю дорогу Илья недоумевал, как она умудряется водить машину, если когда-то, он точно помнил, как больно ей было просто сидеть в мягких креслах, и мать выискала ей нечто антикварное похожее на трон из дерева. Арчи притих, а может, просто устал. Он плюхнулся на заднее сиденье и всю дорогу лежал, грустно уставившись в окно. Субботним ранним утром было еще мало машин, они доехали быстро. Снежок усилился и теперь ветер гонял первую поземку по шоссе. Илья припарковался около дома, оставив место для Марты. В лифте он все-таки спросил:
- Зачем она вам, Марта?
Женщина пожала плечами.
- Мне о ней говорил брат, вы же простили ее обследовать в больнице. Он описал ее внешность, и мне показалось, что она очень похожа на мою старую знакомую.
- И поэтому вам непременно захотелось ранним утром ее увидеть?
- А что в этом странного? – с вызовом подняла она на него глаза. Доходящая ему едва до плеча, странная измученная женщина.
- Все. Гена говорил, вы почти не выходите.
- Как видите, я вполне способна передвигаться во внешнем мире. Просто иногда мне лень это делать.
- Лень?
- Да, в моем собственном мире мне куда спокойнее.
Лифт щелкнул, и дверцы разъехались. Арчи нетерпеливо прыгнул на дверь и вдруг яростно залаял.
Илья пропустил Марту в гостиную, а сам пошел за Ольгой. Его даже не встревожило, что она не вышла его встречать. Спит или читает.
Она лежала на кровати, на боку, лицом к окну. Ожившие после полива цветы пестрели яркими пятнами сквозь стеклянную перегородку зимнего сада.
- Арчи?- удивленно глядел Илья, глядя, как пес, топчется грязными лапами по разобранной кровати и тычет морду в лицо Ольги.
А она не смеется и не пытается его сбросить.
Он стоял и боялся дотронуться до нее, чтоб его опасения, холодок страха, не оправдался.
Потом Арчи громко залаял, а у него за спиной раздались тяжелые шаги Марты.
- Этого я и боялась. – Она протянула Илье пустую конвалюту от таблеток, которые Ольге прописывали после похищения. Она подошла и села на кровать, откинула волосы с бледного, но почти умиротворенного лица Ольги. - Лелька, глупая моя девочка. Илья, что вы стоите? – плача накинулась на него Марта. – Вызывайте скорую. Открывайте окна. Несите нашатырь, воду. Разве вы можете ее отпустить?


15.

 
Больше недели Ольга провела в реанимации, куда никого не пускали. По утрам  к ней приходил хмурый, пропахший табаком молодой доктор, потом  стайка бесстрастно вежливых медсестер. Молодых и не очень, красивых и странных. Совсем молоденьких глупеньких девочек- практиканток и пожилых умудренных опытом дам. Они были столь осторожны и внимательны к ней, что Ольге по-настоящему от них тошнило. Она не знала, рада ли была, что осталась жива. Ее мало волновал серый, хмурый дневной свет, цветущая ярко-розовым азалия на подоконнике из ее сада. Еще меньше ее волновал вновь ставший плоским живот с ноющим швом над лобком. Ей не хотелось разговаривать, не хотелось есть, но еще больше не хотелось сопротивляться. И поэтому она отвечала на вопросы, ела, пила, держась за стенку от слабости, доходила до туалета и только долго умывалась почти холодной водой. Хмурый доктор рассказал ей, что ребенка уже выписали и его забрали ее муж и мать, но Оля сама не захотела их видеть.
Ей было нечеловечески, мучительно стыдно.
Однажды  пришла Марта.
Даже без халата, в длинном темном балахоне, волосы сплетены в косу и покрыты платком, с пакетом чего-то явно запрещенного в руках.
- Леля, - окликнула она Ольгу, которая, лежала отвернувшись к стене. Ей пришлось окликнуть ее еще раз, пока Оля с трудом перевернулась.
- Марта? – переспросила она, часто- часто моргая. – Марта?
Потом она долго плакала, уткнувшись ей в подол широкой, пахнущей старушечьей лавандой, юбки.
- Глупая моя девочка.


16.

 
Неожиданно у нее появилось молоко. В груди, казалось пустой и плотной, «перегоревшей». Ольга  захотела домой. Ее забирали из больницы так, как забирают рожениц из роддома. Илья принес ребенка, а Марта- охапку цветов, ее любимых, весенних тюльпанов и ирисов, где она только они выискала их. Смеясь и плача, она ехала домой, вдыхая мучительно свежий и молочный запах своей дочери, укачивая ее на руках. Потом она купала ее и училась пеленать и то надевала, а то снимала яркие крохотные одежки. Когда  девочка уснула, Илья ушел курить на балкон, и она пошла к нему.
- Нам нужно поговорить, - окликнула она его.
- Оль не нужно. Мне доктор все объяснил, правда. Не мучай себя больше. Я все понимаю, это стресс и ... 
Оля села в кресло в углу и подняла на него глаза.
- Илья, помнишь, как мы познакомились?
- Помню, конечно.
- Я увидела тебя, вечером на остановке, возвращаясь из университета. Ты покупал сигареты, такой хмурый, серьезный. Сосредоточенный. Я следила за тобой несколько дней, пока ты меня заметил.
- Зачем? Не решалась подойти? – уже заинтересовано смотрел на нее Илья.
- Я хотела тебя убить.
- В каком смысле?- опешил он.
- В том, что мы познакомились на самом деле много лет назад, если можно назвать это знакомством, - выдержала взгляд Ольга.- Помнишь?
- Нет, - рассеянно улыбнулся он.
- Я знаю, ты помнишь, только боишься сам себе в этом признаться. Июнь, вы закончили 10й класс, дача Генкиных родителей. Ты, он, Хан. Вы шныряли по окрестностям, хулиганили, Генка выискивал кошек для своих опытов, но его гениальная идея по поводу того, как лучше удалить у них яичники и подшить другой кошке, а потом стимулировать бурную овуляцию пока была просто ужасом котов и его сестры. Она так плакала, когда он убил Песчинку. Потом вы закапывали их около дамбы.
- Откуда ты это знаешь? – ошарашено переспросил Илья.
- Посмотри на меня. – Оля встала и в упор смотрела на него. – Только внимательно посмотри. Я была пухлее. Я была блондинкой с длинной косой, у меня не было ни бровей, ни ресниц.
Я хорошо бегала. Моя бабка жила по соседству с Мартой. Я дружила с ней. Она звала меня Лелей. Помнишь?

 

17.

У него отхлынула от лица кровь, и он ухватился за стол, чтоб не упасть.
- Я помню, что мне тогда говорил Хан, пока вы все это делали со мной. Я помню каждое слово, каждое движение. Это было так ….страшно, унизительно. Я заперлась в доме и несколько дней не выходила. Марта переполошилась и пришла меня проведать. Я ей все рассказала. А Генка в то время проводил опыты над ее Песчинкой. Она вернулась, а кошка была уже мертва. Ее любимая, беременная кошка.
- Оля….
- Я впервые захотела умереть, но никто ничего не заметил. Ни бабушка, ни родители. Только Марта все знала. Я уехала домой, пошла в школу, потом в университет. Я больше никогда не приезжала туда. У меня были любовники. И черт меня угораздил увидеть тебя.
- Оль…
- Я следила за тобой по вечерам. И каждый вечер ты был одинаково грустен и несчастен. И вместо того, чтобы тебя убить, я наблюдала и мне было нечеловечески радостно, от того, что ты мучаешься. Успокоившись, я перекрасилась и остригла волосы. Я решила начать новую жизнь. А ты подошел и назначил мне свидание тогда, когда я выходила из салона.
- Я с ума по тебе сходил. Но почему?- сгорбленный снова несчастный ее муж.
- Мы обезумили, помнишь? Свадьба через три  дня... Мы были так счастливы, как редко кто бывает. Я не хотела тебе говорить. Мне казалось, ты меня будешь презирать. И не сказала бы, если б не  Хан... В пансионате. Вечно пьяный сторож. Муж Инночки Леонидовны с большим бюстом. Он-то сразу меня узнал. И тебя. Тебя постыдился, ведь всегда заводилой был он, а ты, так на побегушках, а тут, ты – с машиной и при деньгах, а он – полное ничтожество. Впрочем, так и было. Если б не Арчи, он бы выждал еще день, чтобы запугать меня окончательно  и повторил то, что по его мнению должен был повторить. Он был так в себе уверен, что даже дверь ни запирал. Я так боялась за ребенка, что не могла сама себе помочь. Я была в ступоре и ужасе.
- Почему ты молчала? - Илья обнял ее и уткнул в плечо. Слезы не переставая сыпались у Ольги из глаз, но голос был спокоен.
- К Рыжему ты сам меня отправил. А потом, когда еще и Марта…. Я не могла ее видеть. Я боялась, что сорвусь, когда увижу ее. Я виновата перед ней, она так тяжело сходится с людьми, а я предала ее, я просто вычеркнула все те дни из своей жизни.
- Ты сможешь меня простить?
- А ты – меня? Я ведь тоже виновата. Я построила наше жизнь, нашу с тобой жизнь на лжи. Мне всегда казалось, что я еще могу что-то переписать, исправить. Что все еще будет, как в сказке. А я и так жила в сказке.

18. 

Марта с трепетом смотрела на перепеленованного ребенка на руках у Ильи. Малышка мирно спала. И улыбалась. Марта никогда еще не видела, чтоб дети так улыбались – словно уже постигли целый мир и утвердились в нем. Это в три месяца от роду! Арчи бесновался рядом, норовя подставить голову ей под руку. Шкип лежал у ног Ильи, не переставая стучать по полу хвостиком. . Женщина от избытка чувств грузно опустилась на табурет. Арчи сразу устроился рядом, подставив ей мордашку под руку.
- Илья, ты серьезно?
- Вполне. Ты сможешь? – он смотрел на нее с такой надеждой, что, даже будучи уверенной, что не справится, она бы согласилась.
- Пожалуй. Мама поможет, если что. И Генка есть на худой конец, - рука, почесывающая за ушами, замерла на миг, но пес тут же напомнил о себе, подкинув ее носом вверх.
- Нас не будет всего неделю. В большой сумке – смеси и игрушки. Еще сок и смекта. Это Мышке. А в маленькой – поводок и еда Арчибальда. Выгуливать его не нужно, он парень самостоятельный, главное отпустить, когда сигнал подаст.
Илья осторожно опустился на диван, тоже стоящий на кухне, так, чтоб малышка не проснулась.
- Понимаешь, там такая туссовка, что я не могу появиться без жены. И не появиться там я тоже не могу. И матери даже говорить ничего не хочу, ты же ее помнишь?

- Илья, ну зачем ты так? Татьяна Петровна такая приятная женщина и…, -замялась Марта.
- Очень приятная, кто ж спорит? – усмехнулся Илья. – Поэтому я ей все расскажу задним числом.
- Хорошо, - улыбнулась Марта. – Не переживай, мы справимся.

Они еще какое-то время сидели на кухне. Марта подливала Илье в большую чашку свежий чай и угощала пирогом. Он рассказывал ей о выставке и новых планах. Если все получится, то он сможет многого добиться. Она улыбалась и внимательно слушала. Мышка уже устроилась в ее комнате, и Арчи занял наблюдательный пост рядом. Илья почему-то еще долго не хотел уходить. Он поднялся только, когда позвонила Ольга и, смутившись, быстро покинул дом.
Марта вымыла чашки, навела порядок на и без того идеальной кухне, осторожно наклоняясь, выгрузила все из сумок.
Ей вдруг стало неловко и грустно. Все из-за странного смешения запахов. Чужого мужчины, ребенка и собаки. Ребенка…
Мышка проснулась и спокойно рассматривала окружающий мир. У нее были громадные глаза, уже теряющие младенческую голубизну и становившиеся похожими на морскую бирюзу. Марта осторожно подняла ее на руки и присела в свое любимое кресло. Облегченно устроив настуженную спину, она подмигнула девочке:
- А можно я не буду назвать тебя Мышкой? Тебе не идет.  Папа угадал с именем, ты как настоящая русалка. Марина, Маришка, маленькая русалочка. 
Девочка одобрительно смотрела на нее, словно все понимая. Арчи тем временем уже сгонял на кухню, стащил с дивана пакет с памперсами и проволок все это в комнату Марты.
- О, - рассмеялась Марта. – Спасибо, мой милый. Маришка, похоже, Арчи предлагает нам переодеться к ужину. Ты не против?
Мышка поморщилась и согласилась.

19.

Марта даже матери не смогла бы признать, как она устала за следующие несколько дней. Признать - значит признать поражение? Нет уж.
Девочка была тихоней и соней. Часто улыбалась, редко плакала. Она не доставляла ей много хлопот, просто не хотелось ни на минуту ее оставлять одну. Остальные домашние хлопоты, незыблемо выполняемые Мартой, накапливались словно снежный ком. Генка ворчал попеременно то на Илью, то на завтраки, которые теперь организовывала мать, а та напрочь не умела сделать такую овсянку, которую ему готовила сестра всю его жизнь. Обходился бутербродом и кофе. Выгуливал двоих расшалившихся псов, души не чаявших в друг друге. Мыл на две пары лап больше. Вечером, надеясь, что сестра накормит хотя бы ужином – безропотно вытягивал на прогулку еще и коляску с ребенком. Ворчал. Безостановочно – на всех и вся. На сестру, на Илью, на сотрудников на работе. Но к концу недели мать с недоумением отметила, что когда он гуляет по двору с коляской, то абсолютно немузыкально и заразительно напевает детские песенки, что он похудел и в глазах появился плутовской огонек. Что девочка тянется к нему- и не только когда на нем модные очки в золоченной оправе. Что Марта устала, забросила кулинарные книги и на ужин у них самая традиционная еда – то, что попроще. Но было вкусно. Так вкусно, как ей еще никогда не удавалось. Галина Васильевна уже давно смирившаяся, что внуков ей не видать – дочь больна, сын – балбес и трудоголик, девочку не приняла. Более того, ей даже было странно, что она в своем-то возрасте, оказалась способна на столь сильную эмоцию – она ее люто возненавидела.

Ольга звонила каждый день, ближе к полудню, пока Марта была одна и она могла спокойно с ней поговорить. Каждый раз начинала с длинной волынки извинений за доставленные хлопоты и рассказов об уже купленных подарках для Марты и Мышки. Быстро расспрашивала о девочке, передавала всем приветы, и на том они прощались. Леля стала напоминать Марте яркую птичку – беззаботную и протодушную. Словно сбросив с себя груз прошлого, признавшись во всем мужу, она потеряла свою изысканную горечь, и уж если совсем честно, стала примитивнее, подавно уже не походила на ту заразительную девочку, с которой было так интересно в детстве.
Ее ребенок- это было совсем другое дело. Ее ребенок стал оплотом существования во всем доме.
Если б Марта успела хоть на мгновение в те дня остановиться и задуматься в те дни, то она бы безоговорочно решила, что не хочет возвращать ребенка его законной матери. Маришкины голубые глаза пробили стену отчаянья в давно смирившейся со своим одиночеством женщине. Да и разве мать, бросившая своего ребенка в трехмесячном возрасте ради призрачного успеха мужа этого достойна? Ну нет. Точно нет.

Простодушная и беззаботная птичка действительно вошла во вкус свободной жизни. Все, что раньше составляло ее мир – дом, любимый наперекор муж, цветы, ожидание ребенка, навязчивые воспоминания, она словно перечеркнула вместе с прошлым. Ольга стала ярко одеваться. Илья ее с трудом узнавал. Ничего однотонного, на коротких платьях, хоть она и поправилась после родов, яркие цветочные рисунки. Немыслимые дранные джинсы с более чем откровенными блузками. Черное вечернее платье, купленное для заключительного вечера на выставке было столь откровенно прозрачным, что Илья сначала опешил. Отрасли волосы, она стала завивать их и они теперь расчетливо-небрежной волной падали на плечи. Она стало намного красивее, увереннее в себе. Она себе такой жутко нравилась. Это придавало Ольге такую уверенность в себе, что она даже позволила себе легкий флирт с мужчинами. Мужчины подмигивали Илье и сообщали, что жутко завидуют его красавице-жене. Илью это злило настолько, что он с трудом держал себя в руках.

Он все так получил контракт, за которым он ехал. По нему через год он уже будет не просто обеспеченным человеком, он будет человеком влиятельным и откровенно богатым. Но в тот момент, когда он это осознал, в душе не было ни радости, ни торжества.Он хотел домой.

20.

Получив первую прибыль, Илья опешил. Он сидел в любимом кресле, рассматривал семизначный счет и недоумевал. Он рассчитывал на другие деньги. Не может быть их ТАК много! Так много просто не бывает. Он созванивался с банком, он теребил своих финансистов, но цифра не уменьшалась. Она значительно не уменьшилась даже после того, как она сделал все ранее задуманные вложения и разнес все положенные взятки. Он провел в состоянии недоумения ни одну неделю, а потом решил, что лучше от этих денег избавиться. Причем немедленно. То есть, чем скорее – тем лучше. Можно купить дом. Причем где-нибудь на Лазурном берегу. С видом на море и бассейном во дворе. Он даже присмотрел два варианта, но безотчетно не спешил делиться радостью с Ольгой. Можно объехать весь мир. Пожалуй, еще можно купить горку бриллиантов. Она сам смеялся про себя – как примитивны желания у него, простого мальчишки, с более чем унылым прошлым.
Ближе к лету, когда на счет поступила еще одна более чем внушительная сумма, он все-таки решил сообщить Ольге. Уклончивую полуправду- полуложь.
В тот вечер он попал домой, как раз в разгар метаморфоз: Ольгины цветы срывались с насиженных за зиму мест и переезжали на балкон. Цветов было много. На лето она оставляла в квартире только цветущие, те, что соседствовали с кондиционером, а остальные отбывали в ссылку. Трудилась Оля самозабвенно. Часть, уже вымытых и отполированных, стояла на новых местах. Юкка откисала от зимней пыли в ванной. Три драцены ростом почти с Илью «просушивались» в коридоре. Раскрасневшаяся Ольга в старых шортах и с волосами связанными в хвост была почти счастлива. Давно он ее такой не видел.
- Привет, дорогой, - запыханно промурлыкала она.- Как тебе мои красавчики? Правда, вымахали?
Илья улыбнулся:
- Более чем. Нам скоро будет мало места.
Ольга мило надула губки. Это был самый цветистый комплимент ее цветоводческим порывам.
- Оль, нам нужно поговорить.
-Давай, я тебя слушаю. А я если ты переоденешься и мне поможешь, буду слушать еще внимательнее.