Он закидывает Кьярвалля в душевую. Темную, ледяную, с грязной плиткой и подтекающим краном. Как мешок. Берет за загривок, умудрившись не попасться на острые, хоть еще и молочные, клыки, и «освобождает пространство, чтобы дрянь не мешала».
Он уже не джентльмен. Он уже совсем не вежлив. И глаза его горят явно не желанием тихой светской беседы. К тому же, выпуклость в штанах вполне красноречива.
Берислава всеми силами пытается показать, что не боится. У нее есть нож, вытащенный из одного из шкафчиков. Блестящий, серый, острый. Вряд ли им можно убить, но всадить поглубже и отвлечь внимание – определенно. Сигмундур когда-то учил ее бить ножом… для ее же безопасности. Возможно, сегодня эти уроки пригодятся.
Берислава уже допускает оплошность, когда кидается на крупного мужчину, ухватившего ее щенка. Тот откидывает ее в сторону взмахом руки. Но собаку не отпускает.
С этой секунды девушка решает действовать умнее. Может, это и правильно, что Кьярвалля заперли. Он будет в порядке и не попадет ни под чью горячую руку.
Рагнар, расправив плечи и гордо выставив вперед грудь, с видом завоевателя направляется к Бериславе. Темная майка обтягивает его тело, джинсы ее дополняют. Мышцы что надо. Может и прибить. Они все тут могут, как выяснилось.
Девочку трясет, но она прячет эту дрожь. Нож в ладони придает уверенности.
Он. Ее. Не. Получит.
Торборг.
Под охраной Тора.
Тор его не пощадит.
- Опусти игрушку, - советует капитан, покачав бритой головой, - тебе не поможет. Шлюхам иметь оружие излишне.
- Только тронь… - настороженно наблюдая за каждым шагом мужчины навстречу, рычит Берислава. Внутри все дрожит и позванивает, но снаружи, она надеется, впечатление производит не худшее. Не плачевное так точно.
- Твоя работа – ублажать. Если клиент постоянный, не значит, что меняется суть, - тот лишь пожимает плечами, - бросай на землю нож. И становись на колени.
Девушка перехватывает оружие двумя руками. Выставляет вперед, вздернув голову. Дыхание немного сбивается.
Они здесь одни. На всей базе. Во всей округе. Никто ей не поможет, если она сама себя не защитит.
Страшно ли ей?..
Страшно. Но кого и когда спасал страх?
Берислава держит эмоции в узде. Она вспоминает, с каким лицом охотился Сигмундур, как он глядел на волков, как успокаивал ее, как выглядел в этот момент. Его удушающее спокойствие, слитое воедино с мощью, очень вдохновляет. Бериславе нравится, что гнев он выпускает лишь тогда, когда это необходимо. Трезвость – его главная черта.
- Я не девка. И на колени станешь ты! – осмелев, выдает она. Громко – эхо прокатывается по стенам, врезается в запертые двери. Кьярвалль, скребясь в нее коготками, смиряется с заточением.
- Прямая угроза? Ты, видно, строптивица. Вот за что он тебя имеет.
Девочка с силой сжимает зубы.
Нож наготове.
- Похвально, что он привел тебя прямо ко мне, - Рагнар расстегивает ширинку, хмыкнув, - не пришлось искать. Даю тебе еще минуту. Сделаешь мне хорошо – ему не слова. Будешь и дальше скакать на ките.
По спине табуном несутся мурашки. Они есть, они ощутимы, но Берислава почему-то не боится. Уже нет. Не хочет… не может. Атрофируется боязнь.
- Сама напросилась, - признает ее правду капитан. И, двинувшись вперед, протягивает к девушке свои большие горячие руки. Берислава успевает тронуть ножом его ладонь. Проезжается по коже, здорово срезает ее, из руки хлещет кровь. Но то ли кожа у капитана китобоев чересчур толста, то ли боль он не чувствует, а может, цель важнее последствий. Ему плевать. Выдернув нож, он как игрушку отбрасывает его в сторону. И, потный, с запахом железа, исходящим от неожиданной раны, вжимает девочку в стену.
- Я знаю, тебя зовут не так, как он сказал, - на ухо шипит, больно стиснув запястья, - а для меня ты и вовсе никто, так что не рассчитывай ни на каких Торов. Они до вечера в море.
Берислава брыкается. Рвется, глядя на своего мучителя с ненавистью, пинается ногами. Его ширинка расстегнута, белья под джинсами нет. Девочка знает, куда целиться.
- Шлюха, - а он лишь улыбается, едва ли не пьяно. Утаскивает ее влево, лишая шанса достать. – Попалась.
Движения Бериславы сковывает. Не шелохнуться, уж больно сильно прижимает к стене. Ее холодная поверхность со всеми неровностями царапает спину. Цепляются за крошки штукатурки волосы. Больно пережатым рукам.
- Шлюха, - повторяет, смакуя само слово, Рагнар усмехается. Но лицо его мгновенно черствеет, краснеет и наполняется презрением. Вжимает девушку в стену он уже своим тазом. Продирает рукой, сквозь ее джинсы, путь к входу…
Берислава плюет ему в лицо. Пальцы дерут плотную ткань, пытаясь, такие неумелые, грубые, расстегнуть пуговицы. Вращая тазом, насколько позволяет поза, Берислава им мешает.
В ответ капитан сатанеет. Больше не сдерживает себя. Ни на миг.
- ШЛЮХА, - произносит как приговор, сквозь зубы, брызгая слюной. И, не жалея силы, замахивается.
…Удар ее предельно ясен и краток. На мгновенье он оглушает Бериславу – звуком, болью… только пульсация ощущается не столько на коже, сколько внутри. Стягивает с ярости последний колпак терпения.
С новыми силами, как запертая в клетке птица, как рыба на льду, Берислава бьется о каменное тело Рагнара. Не дает себе и минуты промедления.
Он с насмешкой смотрит. Потешается…
Грудью вдавливает ее в стену. Коленом бесцеремонно разводит ноги, где уже немного стянуты джинсы. И направляет член в нужное место. Гордится этим.
Берислава задыхается, дернувшись из последних сил.
…И это движение оказывается действенным. Спасает ее?..
Девочка, оставшись у стены одна, часто дышит, пытаясь понять, как удалось откинуть столь сильного соперника и избежать уготованной им участи. Красная, вспотевшая, она ощущает сумасшедшее биение сердца в груди… и вместе с этим биением, под отзвук нечеловеческого рыка в пустой раздевалке, находит ответ.
Сигмундур, в вымокшем синем комбинезоне, делающем его не просто необхватным, а поистине здоровенным, в лучшее сравнение с вековыми дубами, отдирает Рагнара от нее. От стены.
Его волосы взлохмачены, разметались от спешки, змеями сползая вдоль лица. Смертельная ненависть, от самого вида которой уже хочется бежать без оглядки, заполняет черты: оскал, как у зверя, ходящие от громкого и тяжелого дыхания пазухи носа, желваки, что прослеживаются крайне ярко, и глаза, горящие огнем. Адским огнем. Пеклом.
Сигмундур не говорит ни слова. Он просто бьет. Да так сильно, что Рагнар, уже вставший в правильную позу, все равно не выдерживает. Отлетает назад, сбивая собой скамью.
Берислава улыбается. Истерично, сжато, но искренне. Она не может поверить, что Сигмундур успел. И что он правда здесь, ей не кажется.
…Тор все-таки пришел на помощь.
Рагнар атакует. Только разве же ему, уже априори проигравшему, сравниться с разгневанным Китом?
- Jeg dræber dig! (Я тебя убью!) - в его голосе нет ни одной знакомой Бериславе ноты. Он больше похож на шипение.
- Whale dræber! (Кит убьет!), - рявкает Сигмундур. И валит капитана на пол, со всей одури заставив украсить разбитой головой плитку.
Он находит Бериславу взглядом, все еще пылающим как никогда прежде, и пригвождает ее к месту. Наскоро убеждается, что в порядке. Внешне так точно.
Вмиг задрожавшими пальцами, девушка застегивает джинсы и поправляет свитер. Грудь Рагнара не интересовала как таковая, однако он успел причинить боль, вжавшись в нее с недюжинной силой.
Капитан лежит на полу. Часто, но тяжело дышит, нехотя касаясь затылка пальцами. Они алеют. По плитке течет темная кровь, смешиваясь с более красной, с его руки. Рана снова открылась.
- Ко мне иди, - Сигмундур, вытянув вперед левую руку, подзывает девушку к себе. Не терпит неповиновения, с трудом сдерживаясь, дабы не добавить Рагнару.
Берислава, боком обойдя место происшествия, напротив, спешит к двери душевой. По отдельному коридору.
- БЕРИСЛАВА!
Она выпускает Кьярвалля, радостно заскулившего при виде хозяйки, и тут же подхватывает его на руки. Крепко прижимает к себе.
Пышущий гневом, весь из себя непобедимый, Сигмундур, уже с ее курткой и своими вещами, с каменным лицом возникает в коридоре прямо перед девочкой. Грубо хватает за руку, волоча за собой. Без лишних слов, лишь с приглушенным рычанием тигра, которому не дают добить добычу.
На плитах базы уже лежит кит. Мужчины, бывшие с китобоем на забое, с интересом глядят и на Сигмундура, и на стонущего внутри базы капитана. Он уже даже говорить не пробует.
Впрочем, Сигмундур тоже. И заговорить с ним никто не пытается.
Берислава, в минус пятнадцать к обеду, без куртки, кое-как пытается поспевать за китобоем, не выронив активно желающего этого щенка. Только теперь она замечает, что Сигмундура трясет. Однако захват его от этого не становится слабее.
Он волочет девушку вплоть до пригорка, за которым база скрывается из виду. Она предусмотрительно молчит, пытаясь схватить ртом на морозе достаточно воздуха, и во всех подробностях рассматривает его спину. Мороз пробирает. Холод уже на коже. А ему все равно.
Наконец, через десять минут упрямой ходьбы, Сигмундур останавливается. Разворачивается к Бериславе, и, буквально натянув на нее куртку, только не ее, а свою, безразмерную, резко выдыхает.
- Я в порядке, - кое-как отдышавшись, бормочет та.
- У тебя кровь на всю щеку, - низким басом сообщает китобой. Втягивает воздух сквозь зубы, - не смей говорить мне, что ты в порядке!
- Но это так. И я не там, а здесь, - Берислава пробует улыбнуться, но все тщетно. Сигмундур не реагирует ни на что сейчас. И этим ее пугает.
- Молчи! Ради всего святого, молчи до дома! - мужчина разворачивает ее к их тропке, вздернув голову. - И иди быстрее!
Девочка деликатно умалчивает, что своими пальцами причиняет ей больше боли, чем удар Рагнара. Он не тащит ее, нет, она понимает теперь. Он ее держит. Отчаянно. Он боится ее отпустить.
Такое можно потерпеть.
В конце концов, китобой в очередной раз ее спас.
И снова в том же месте…
Это странное совпадение заставляет Бериславу мрачно усмехнуться. И выполнить просьбу мужчины.

За тридцать минут ходьбы – крайне быстрой, потому что где-то в середине пути, устав от ее медлительности, китобой забирает девушку на руки, - Сигмундура немного отпускает. Кровь отливает от лица. Глаза не зияют бездной бешенства. И руки уже не так дрожат.
Но это не отменяет того факта, с какой силой он распахивает двери в дом, разжигает камин, забрасывая его поленьями. И на Кьярвалля, попавшегося под ноги, злобно ревет, чтобы убирался.
Благо, пес он умный. Прячется на кухне, недалеко от своей миски с кормом.
Берислава немного теряется.
Китобой останавливается у окна, словно не замечая, что в рабочем комбинезоне. Часто, глубоко дышит. Приходит в себя.
- Покажи мне, - через минуту поворачивается к девушке, требуя взглянуть на ее лицо. Шипит от вида ударенной кожи, - тебе нужен лед. И промыть.
- Синяк все равно будет…
- Боли будет меньше, - китобой морщится, будто ударили его самого, и мрачно копошится в холодильнике. Вытаскивает замороженные овощи.
- Перцы спасут мир…
Оптимизма в нем ноль без палочки. Все движения, взгляды, слова – отрывистые. Он будто бы не отдает себе отчет в том, что делает. Или делает на автомате.
Водой помогает ей смыть струйку крови из ссадины.
А затем девушка со вздохом принимает упаковку овощей. Прикладывает к щеке.
Сигмундур сажает ее на кресло. Становится прямо перед ним.
Это длится не больше пяти минут. Пять минут он, не отрываясь, смотрит ей прямо в глаза без самого малого слова. Заставляет себя дышать. Видеть.
И наконец, переборов себя, видит.
Возвращается.
Отчаянно простонав, китобой опускается перед креслом Бериславы на колени. Перехватывает ее ладошки, мокрые, замершие, побелевшие, начиная их целовать.
- Min lille. Min vidunderlige. Min nordlige nat…(Моя маленькая. Моя замечательная. Моя Северная ночь).
Берислава, качнув головой, наклоняется к нему. Ласково целует аспидные волосы.
- Alt er godt... (все хорошо...)
Мужчина шипит, но не отрицает. Просто явнее ее целует, переходя с ладоней на запястья. Гладит локти, плечи. Поднимает глаза на лицо.
Впервые в своих любимых черных омутах в окружении звериных, но столь замечательных черт, девочка видит смертельный ужас. Он просто заполняет своего обладателя доверху.
- Сигмундур, не волнуйся так, я жить буду, честно, - она улыбается, делает голос мягче. Медленно высвободив одну из ладоней, прикасается к его щеке, защитным жестом ее накрывая, - ты успел вовремя. Ты меня спас. Спасибо.
Он супится. Брови сходятся на переносице.
- Прости, что я оставил тебя, Берислава. Прости меня… - и тут уже почти умоляет. Не осталось от несдержанности и злости ни следа. Ему больно.
- Ничего не успело случиться. Не извиняйся. К тому же, Торборг…
- К черту это идиотское имя!
Сигмундур со вздохом осматривает пачку овощей в ее руке. Пальцы побелели, замерзли. Он их сменяет, мягко попросившись и не оставив даже напоминания о грубости часовой давности.
- Неужели ты не испугалась? – зовет он.
- Чуть-чуть, - она не таится, - но когда ты пришел, нет. Мне не было страшно.
- Я узнал об этом во время охоты. Я был уверен, что он… ох, девочка моя!.. Если я его убил, это будет чудесно! Пусть бы сдох… сдох, как собака!
- Сигмундур, - Берислава не слушает его, перебивая. Наклоняется, к черту послав овощи, к любимому лицу. И нежно, как первый раз, целует губы китобоя. Гладит бороду, скользит по волосам. – Тише. Все закончилось. Мы дома и мы оба в порядке. Это ли не праздник?
Похоже, он испугался больше ее самой. Не удержавшись, Берислава тихонько, тепло хихикает.
Она не понимает, почему в ней нет страха… возможно, ответ в том, что она изначально чувствовала нутром, что он успеет? Он всегда успевает.
Китобой снова стонет, только негромко. Опускает упаковку на пол, обеими своими ладонями, столь большими, с небывалой трепетностью касаясь ее лица. Скулы с ссадиной.
Обещает низким, эмоциональным тоном, впитавшим в себя все. Весь сумасшедший день:
- Ты – моя жизнь, Берислава. И больше такого, я клянусь, не повторится.
- Я верю тебе, - не сомневаясь, сразу же отвечает она. И улыбается, как умеет, только для него.
Тысячей звездных сияний.
…Этой ночью, целомудренной и нежной, Берислава засыпает на его груди, умиротворенная и счастливая. А китобой еще долго не спит, держа ее в объятьях, молчаливо глядя в потолок.
Он принимает решение.

Сигмундур делает Бериславе предложение у того самого ледника, где впервые его поцеловала. Без лишних слов, отвлекающих жестов и непрошенных свидетелей, в окружении льдов, океана и кричащих гаг.
Протягивает ей маленький ледовый камешек, внутри которого заветное колечко.
- Раздели со мной все следующие зимы и весны, моя Северная ночь. Я люблю тебя.
Трепетно принявшая ледышку, девушка вдохновленно смотрит на нее. Так, будто воплощается ее несбыточная мечта, отчаянная надежда.
- Сожми, - советует китобой.
Берислава слушается. Кладет подарок по центру своей ладони. Крепко сжимает, теплом кожи и крови, бегущей под ней, заставив лед таять. Освобождая кольцо из плена, капельки воды стекают вниз.
И они же затаились в темном взгляде Сигмундура.
Берислава растроганно прикусывает губу. Она понимает.
- Ты сделала невозможное, моя девочка, - мужчина вздыхает, подавляя волнение, - ты растопила этот лед в моем сердце. Оно навсегда только твое.
- А мое – твое, - не заставляя его ждать, Берислава мгновенно надевает кольцо на палец. Смеется, кидаясь ему на шею и пропитывая все вокруг своим счастье. – Да, Сигмундур. ДА!

* * *

Берислава задыхается.
Грудью она чувствует грудь Сигмундура, чья поросль волос приятно тревожит кожу, а бедрами – его ноги, широкие и удобные, с туго натянутыми тросами мышц. Огромные ладони, не лишенные возбуждающей шершавости, держат ее спину. Задают, вместе со своим обладателем, темп.
Китобой, давясь воздухом, стонет в ее шею, посасывая, покусывая давно выученные чувствительные места. Холодок из раскрытого окна этой летней ночью, перемешанный с жаром его губ, утягивает на край удовольствия куда быстрее, чем могло показаться.
Постель скрипит. Дерево постанывает в такт влюбленным. А деревянный пол отзывается сапом-шорохом на каждое движение кровати. Благо, она тяжелее той, что была в хижине. Не ударяется о стену.
Берислава запрокидывает голову. Ее волосы, ставшие почти вдвое длиннее, Сигмундур захватывает ладонью. Потягивает, вынуждая изогнуться и тем самым увеличив глубину. По его лицу расползается блаженное выражение.
- Мое северное сияние…
- Мое северное сияние, - перебивает мужчина, сильнее целуя ее шею, - ты сияешь только для меня…
- И не думай о другом, - девушка сладостно вздыхает, отыскивая его губы. Вынуждает оторваться от своей шеи, оставив кожу саднить и проявлять засосы, требуя крепкого, страстного поцелуя. Их языки, заплетаясь, состязаются по силе.
Сигмундур стонет, не отрываясь от своего сокровища, но наращивая темп. Это почти больно – чувствовать ее настолько хорошо, быть настолько глубоко. От удовольствия пульсирует в висках…
- Я обожаю тебя, - заулыбавшаяся Берислава своей мягкой ладонью, сегодня следующей вполне твердо, проходится по его позвоночнику, пересчитывая позвонки. Царапает ноготками ребра, вынуждая теперь уже китобоя выгнуться, дабы получить все сполна.
Их новая поза Бериславе по вкусу. Сидя. С шикарным видом на партнера. И, разумеется, с дозволенностью самых глубокий касаний. И то, что она более чем вдвое меньше своего любовника, лишь добавляет перца.
Мужчина не отвечает на ее слова. Захватывает рот в плен, руками мнет грудь и вбивается еще сильнее. Звук шлепков кожи захватывает дух.
Берислава морщится, цепляясь руками за его голову, за волосы, так и не остриженные по ее убедительной просьбе, лишь подровненные в правильную прическу. Массирует кожу, но в то же время не дает отстраниться. До последнего вздоха, до сбитого бормотания о пощаде готова держать. В их сексе она теперь крайне уверена – и немудрено. За семь лет семейной жизни, не считая месяцы, проведенные в берлоге у леса, она знает все его эрогенные зоны, волнующие точки. И прекрасно знает, как оттянуть или удлинить конец. Ее умениям Сигмундур поражается. Либо интернет творит чудеса, либо Берислава создана для того, чтобы ублажать его. Никто, никогда, не делал лучше. С ней – к звездам. И это не сравнимо.
…Девушка окончательно теряет способность дышать. В преддверии разрядки, отчаянно двигаясь в попытке его нагнать, она кусает губы и прикрывает от удовольствия глаза. Уже близко.
Китобой любуется ее лицом. Выражением нетерпения, ожиданием, наползающей маской удовлетворения… она готова лететь. Она, пожимая его плечи, просит лететь вместе. Постанывает, едва ли не хныча. Молит.
Сигмундур крепко обвивает девичью спину руками. Насаживает на себя, не скупясь на усилия.
Его собственные глаза начинают закатываться.
- Люблю, - хрипло шепчет он, скатываясь в самый низкий бас, когда хватает двумя пальцами ее лицо, - смотри, как люблю… не оставляй меня!..
Берислава послушно, хоть и с трудом, открывает глаза. В них один туман грядущего наслаждения.
Но она улыбается. И, облизнув губы, понятливо кивает.
- Люблю не меньше… так люблю, Большой кит, так люблю!.. – голос, хоть и тихий, срывается. Берислава изо всех сил тянется к нему навстречу за последним поцелуем. Она обожает его руки на лице, на груди. Она его всего обожает, отчего Сигмундур раз за разом чувствует невыразимое счастье. Особенно при занятиях любовью.
…Поцелуй Сигмундур возвращает. Охает, ощутив ее пьянящий, горячий конец. Против такого аргумента не устоять никому.
Он кончает бурно, долго и со стоном. Утыкается в ее плечо, сдерживая голос.
Нельзя будить.
Счастливая, растрепанная и такая красивая, Берислава заключает его лицо в ладони. Любуется его выражением истинного рая, зацеловывая каждый уголок. Ее губы, внимательные и благодарные, не обделяют вниманием ни одну клеточку… и столько удовольствия за раз для китобоя много.
Все еще подрагивая от ошеломительной разрядки – а бывало ли с ней по-другому – он, не отпуская девушку, валится на простыни. Одеяло, пряча их в своем плену, летит следом.
Берислава посмеивается, оставляя его лицо и переходя на шею.
Сигмундур разминает, мягко массажируя, ее спину и плечи.
- Лучшее, что может быть…
- Лучшее во Вселенной, - он отрывисто кивает, глубоко вздохнув. Кольцо раскаляется на пылающей руке. К тому же, намеренно потеревшись о него своим безымянным пальцем, Берислава лишний раз напоминает, что все это никогда не закончится. И чем дальше – тем лучше. Они связаны золотом – крепчайшим из металлов – навечно.
…Хлопает дверь.
Сигмундур, приметливый и готовый ко всему, как знает, натягивает одеяло выше. Прячет Бериславу.
- Мамочка?..
На детский голос, прозвучавший от входа, они оба усмехаются. И пристыженно, и довольно.
- Tiden er ved at løbe ud (Время поджимает), - Берислава, нежно огладив лицо мужа, жмурится.
- Han er en smart dreng. Han vågner aldrig op tidligere. (Он умный мальчик. Он никогда не просыпается раньше), - посмеивается он, тепло чмокнув ее нос, - Jeg kan lide punktlig (Я люблю пунктуальность).
А затем обращается к сыну, с интересом наблюдающему за их позой.
- Я сейчас приду, Воробышек. А ну-ка беги в кроватку.
Севостьян, вздохнув, слушается отца. Маленькими ножками, в маленькой синей пижамке с китами, бредет в комнату.
Сигмундур дожидается, пока отойдет достаточно далеко. Поднимается, отпустив жену и оторвавшись от ее роскошного обнаженного тела.
Берислава, вся в румянце, прячет свои прелести под одеялом.
- Ты его уложишь?
Китобой, уже успевший натянуть домашние брюки в красно-черную клетку и белую футболку, возвращается к жене за поцелуем. Быстрым, но глубоким.
- Запросто. Не смей одеваться.
И, громким басом сообщив сыну, что уже идет, отправляется в детскую.
Девушка нежится на простынях, смакуя минуты недавней близости, минуту. Другую. Третью.
А потом, хохотнув сама себе, все же набрасывает теплый розовый халат, запахнув его тонким поясом. Вокруг пахнет Сигмундуром. И этот запах, сколько бы на него не злился, девушка любит больше всего.
По деревянному полу, утепленному из-под фундамента, она идет босиком, не спеша, не желая себя выдать. Мимо светлых стен коридора, через гостиную, на горящую в темноте дома лампу с обезьянкой Башмачком из любимого сериала Севостьяна. Вокруг пахнет корицей от недавно испеченного яблочного пирога. А еще зеленым чаем. Берислава полюбила зеленый чай, когда в первую их истинную брачную ночь Сигмундур принес ей его на красивом деревянном подносе.
Где-то у дивана дремлет Кьярвалль. Ему доверено блюсти покой малыша, но сегодня, сморенный долгой семейной прогулкой, он выдохся. К тому же, вполне возможно, что после кастрации завидует играм за дверью родительской спальни. И таит обиду.
Их дом в Нууке самый большой. После хижины у леса – и вовсе огромный. Но зато в нем высокие потолки, дверные проходы, заходя в которые, Сигмундуру не приходится нагибаться, удобная и красивая мебель, полностью обновленная, а так же постоянные свет, вода и тепло. Камины излишни.
Берислава тихонько заглядывает в детскую… и на сердце у нее сразу же теплеет.
Сигмундур, устроившись на большом кресле-качалке бордового цвета, уложив сына на своей груди, прикрыв его плечики цветастым одеялом, вполголоса рассказывает какую-то сказку. Сказки он полюбил с рождением ребенка.
Зачарованный сюжетом Севостьян, не двигаясь, слушает.
Он самый прекрасный мальчик, которого Берислава только видела. Черные папины кудри, перемешанные с ее зелеными глазами, и лицо, так похожее на черты их обоих… не было малыша красивее. И не было счастливее, судя по тому, какая улыбка блуждает по его личику, когда слушает низкий голос папы. Севостьян никогда его не боялся. И ему уж точно плевать на запахи.

…Сигмундур с невероятным трудом адаптировался к жизни в городе, среди людей. В отчуждении, возле леса, он ощущал безопасность, не тревожился. Волки, киты… его жизнь была простой, с нехитрым укладом. И он был доволен.
Но после той стычки на корабле, когда Рагнар едва не изнасиловал ее, а он – едва не выбил за это из него душу – на закрытой базе Ананда Свенссона работать ему было уже невозможно.
Берислава неделю уговаривала его сходить в порт в Нууке. Хотя бы попробовать, даже если оплата ниже, а коллектив совершенно не знаком.
Так Сигмундур стал официальным китобоем. С официальными часами работы пять дней в неделю, отпуском, больничным и скидками в рыбных магазинах. Постепенно, понемножку, но, вместе с Бериславой, он налаживал свою жизнь.
В Нуук они окончательно перебрались за три недели до свадьбы. Тихой, спокойной и очень, очень счастливой. Видение Бериславы в белом платье, как потом признавался китобой, стало лучшим до рождения Севостьяна памятным моментов во всей его жизни. А она помнит, как любовалась его фраком. Как сказала, после слов священника и их клятв, золотую фразу: «Теперь ты навсегда мой».
Однако сколько бы прелестей семейная жизнь в себе не таила, сколько бы возможностей не сулила новая работа, Сигмундур мучительно боролся с самим собой и собственным страхом. Ночью, такого сильного и смелого, посреди города, в цивилизованном месте, его будили кошмары и трясло дрожью ужаса. Мыши ему мерещились. Часто…
Но в такие моменты Берислава просто садилась рядом, крепко обнимала своего несгибаемого мужчину, целовала его кожу и обещала, обещала, что все наладится. Очень скоро. И навсегда.
Ее близость его вдохновляла. И со временем эта истина лишь обретала силу.

- Мама…
Ее замечают. Моргнув, Берислава возвращается в реальность, в теплый и уютный дом, к своей дорогой семье. Две пары глаз – черные и зеленые – останавливаются на ее фигуре. Только в зеленых вопрос, а в черных – искорки и смешинки. Сигмундур хмыкает ее приходу, погладив спинку сына.
Семья. Дом. Тепло.
Она даже не мечтала о таком. А получила все сполна. Благодаря мужчине, которого любить не перестанет даже под страхом смерти. Даже среди вечной мерзлоты.
…Север стал ее судьбой.
- Я тут, Воробышек, - Берислава садится на пуфик рядом со своими мальчиками, ласково чмокнув ладошку сына, - не спится, маленький?
- Тут темно…
- Темнота это очень хорошо, - китобой ерошит волосы сына, с удовлетворенным выражением лица наблюдая его фигурку на себе, - в ней лучше спится.
- Она кусается…
- Ну что ты, - Берислава придвигается ближе, поправляя его одеялко, - она рассказывает сказки. Как папа. Ты вслушайся.
- Тогда она скрипит…
Берислава краснеет, краем глаза взглянув на ухмыляющегося Сигмундура, но не подает вида.
- Это ее шепот, Воробышек.
- Я люблю, когда ты говоришь, - не соглашается мальчик, - и папа. Не хочу тишину.
Его упрямство абсолютно точно унаследовано с кровью.
Девушка вздыхает.
- А как насчет песенки, милый?
Глазенки малыша загораются. Кто не любит песенок?
- Да, мамочка, - ухватившись пальчиками за папину футболку для сна, он обращается во внимание.
…И Берислава поет.
Спи, мой воpобушек, спи, мой сыночек,
Спи, мой звоночек родной!
Спи, моя крошка, мой птенчик пригожий,
Баюшки-баю-баю…
А получасом позже, когда Сигмундур осторожно, но уже уверенно опускает Севостьяна в его кроватку, прямо на взбитую подушку, свежую простынь и под теплое одеяло, слова своей колыбельной Берислава слышит уже от него самого. На русском.
- Пусть никакая печаль не тревожит
Детскую душу твою.
Ты не увидишь ни горя, ни муки,
Доли не встретишь лихой.
Спи, мой воpобушек… (прим. автора послушать полностью можно здесь)
Берислава, счастливо улыбнувшись, оглядывается на него повлажневшим взглядом.
- Ты ее выучил…
- Ты меня научила, - китобой нежно обнимает жену за талию. Его надежные руки вселяют уверенность.
- Хороший ученик, - хмыкает девушка. И нежится в любимых объятьях.
Они остаются наедине. В своей спальне. Вдвоем.
Забираются под простыни и, тесно обнявшись, укладываются друг напротив друга на подушки. Мягкие, большие и белые.
- Еще один день, - погладив ее щеку, бормочет Сигмундур.
- Еще один день, - оптимистично, хоть уже и сонно соглашается Берислава, - как же он прекрасен…
- Потому что в нем ты, - с любовью и обещанием защиты, он целует ее лоб. Девушка больше никогда в этом не сомневается.
- И ты. И наш Воробышек, - мурлыча, Берислава обосновывается у его груди, с несказанным удовольствием наслаждаясь близостью, - доброй ночи, мой Большой кит. Помни, что я люблю тебя. Сквозь весь лед гренландских ледников.
Сигмундур басисто, счастливо посмеивается.
- Ты его уже растопила, мое счастье. Теперь с чистой совестью засыпай. Jeg elsker dig (я люблю тебя).

Любить — это прежде всего отдавать.
Любить — значит чувства свои, как реку,
С весенней щедростью расплескать
На радость близкому человеку.

Любить — это только глаза открыть
И сразу подумать еще с зарею:
Ну чем бы порадовать, одарить
Того, кого любишь ты всей душою?!

Любить — значит страстно вести бои
За верность и словом, и каждым взглядом,
Чтоб были сердца до конца свои
И в горе и в радости вечно рядом.

Ледник растаял.

______________

Спасибо огромное всем читателям, кто заглянул на огонек и одарил своим вниманием эту историю. Она давно перестала быть для меня прости миником, став одним из вдохновляющих посылов продолжать писать ориджиналы. По сути, это конец, но зато, надеюсь, вам он запомнится. К тому же, теперь у героев есть Воробышек. Их путь к абсолютному счастью стал куда короче.
С бетой будем рады видеть вас на форуме. Выскажите мнение!
Мы с китам скучали :)

Источник: http://robsten.ru/forum/74-2967-1