Глава 14

Кровь и плоть.

Мелькающие всполохи огня, крики, стоны раненых и песни Верховной Жрицы, Айола ощущала, но не видела и не слышала, сознание её было размыто, подобно рыбам на глубине пруда в цветущем саду. Иногда боль пронзала тело её от живота к ногам, и тогда фиолетовые глаза открывались, и она видела высокий полог своей опочивальни и рабынь, когда же боль уходила, сознание милостиво уступало место небытию, и снова Царица Дальних Земель ощущала пронзительные крики и стоны.

- Веди лекаря, живо, - она услышала знакомый голос, но не узнала его.

- Но он муж… - повитуха тягуче отвечала. – Я говорила юной Царице, что не следует ей судить, не дело женщины судить, а дело – рожать.

- Иди за лекарем или лишишься рук своих, - Берен говорил рвано.

- Пусть всадники твои идут! Я не выйду из покоев Царицы.

- Никто из моих всадников не уйдёт из женской половины, пока Царица в покоях своих, и если ты будешь пререкаться, клянусь, я забуду, что ты принимала дочь мою…

- Берен? – Айола открыла глаза, - Что делаешь ты здесь?

- Любой из всадников может находиться в покоях ваших, Царица, в случае мятежа, любой может посадить вас на коня и вывезти из дворца, поэтому я в покоях ваших. На коня посадить вас сложно… Царица.

- Что с мятежниками?

- Большую часть обезоружили, Царица, и кинули в темницы, они будут дожидаться Верховного Суда Царя Дальних Земель, войско, что оставалось в городе, отправлено мной в провинцию, чтобы погасить пожар восстаний.

- Многие погибли?

- Оссагил был слишком самонадеян, стража дворца хорошо обучена и вооружена, всадники же – лучшие воины на всех Дальних Землях, – защищают трон Дальних Земель и Царицу. Их мятеж был обречён, как и любой другой.

- Для чего тогда ты хотел вывезти меня, Берен? Не должна ли Царица…

- Царица, в любом бою есть случайные жертвы, дело жизни любого всадника – сохранить жизнь вам и наследнику и всем женщинам Царской семьи. Не следует Царице самой гасить пламя восстаний, жена не может разбираться в этом лучше воина.

- Ианзэ, - глаза Айолы наполнились слезами, и боль снова пронзила её живот и пробежалась по ногам, младшая дочь Короля услышала стон, громкий и протяжный, и поняла, что это стонет она, от боли.

- Судьба её неизвестна, Царица, всадники вывезли её с младенцем и жену брата вашего, Хели.

- Успели?

- Да, сразу, как вы подали знак, Исор должен был забрать наречённую сестру вашу, Элнаил же – Кьяну, мы не знаем, что сталось с ними, но покои их пусты, кони всадников быстры, а сами всадники сильны так, что мало какой воин может справиться с ними, они спрячут женщин.

- Сын Оссагила сказал, что убил Царицу, которая только разрешилась от бремени, ты сам слышал это.

- В покоях только две убитые рабыни, младенца же нет, если бы Исор не нашёл Ианзэ, я бы знал, Царица.

Если бы не боль, терзающая тело Айолы, она была бы счастлива, но тревога вселялась в её сердце со всё нарастающей болью. Повитуха сказала, что наследнику ещё рано являться на свет, что родившись раньше установленного богами и природой срока, раньше, чем того велит Главная Богиня – он может погибнуть или остаться немощным на всю жизнь. Она держалась за свой живот и просила на своём наречии своих богов оставить её сына в чреве и не карать немощью или смертью. Злые духи витали в комнате, шипели яркими гадами и, извиваясь, прыгали ей на живот. Пытаясь стряхнуть их, Айола хваталась за колокольчики, но духи приходили снова и снова, смеясь голосом Верховной Жрицы, пока боги не сжалились над младшей дочерью Короля и не послали ей успокоение в виде видения из тёплых рук и голоса, что окутывал её, словно мех серо-белой лисы. Голос говорил мягко, на родном наречии Айолы, и она понимала его и слышала его, ей снились бескрайние поля цветущего льна и тёплый ветер, что раздувает её волосы, ей чудилось, что губы мужа её, Горотеона, коснулись губ её и лба, а руки его одаривали уставшее и пронизанное болью тело её, теплом. Царица была благодарна богам за милость, проявленную к ней, и держалась за тёплую руку, удивляясь, что она настолько реальна, словно не духи, а сама природа прислала воплощение мужа Горотеона в успокоение ей.

У неё не было сил сопротивляться рукам рабынь, которые подносили к губам её отвары и протирали лицо и тело её губкой с тёплой водой. Когда же ноги её затекли, а спину и живот разрывало от боли, столь ужасной, что Айоле казалось, огонь полыхает внутри её и снаружи, издав громкий крик, что смешался с хриплым стоном Верховной Жрицы, слишком близко, почти над головой младшей дочери Короля, следом она почувствовала облегчение. Рабыни громко разговаривали, старческий голос уже знакомого Айоле лекаря  говорил отрывисто, но в голосе его звучало довольство,  радость, голос Жрицы взвился ввысь и, громко крича, оповестил о рождении наследника вместе с плачем младенца.

Айола побоялась открыть глаза, и лишь услышав знакомый голос на своём наречии:

- Айола, жена моя, ты хочешь увидеть нашего сына? – резко открыла глаза и попыталась сесть между подушек.

Боль не дала ей это сделать, ноги её были тяжелы, и голова кружилась, как и стены покоев, но Горотеон, муж её, не был видением, посланным духом. Он сидел на кровати её, был во плоти и крови и, улыбаясь, смотрел иногда на младенца в мягком покрывале, а иногда на жену свою. Глаза его, цвета причудливого камня, что оставил ей странник, под названием «дымчатый кварц», смотрели так, словно он не уезжал, и не было мятежа, верховного суда и последующей боли.

- Да, - всё, что смогла ответить Айола, и тогда муж её Горотеон нагнулся и показал ей младенца, который был красив настолько, насколько могут быть прекрасны существа, что рождает природа и боги. Айола протянула руку и погладила по головке младенца, ощутив горячность кожи и лёгкий пух темных волос, синие глаза смотрели внимательно, подобно взрослому человеку, когда же цвет их стремительно изменился на фиолетовый, младенец громко заплакал.

- Что с ним? – заволновалась Айола, она помнила слова о немощи и смерти. Её сын выглядел здоровым и крупным, никогда прежде Айола не видела столь больших младенцев, но страх всё равно был в её сердце.

- Он хочет есть, - рабыня ловко взяла наследника на руки и вышла из комнаты.

- Куда она пошла? – в голосе Айолы была тревога, как и в разуме её и в сердце.

- Кормилица рядом, Айола, когда он насытится, его принесут тебе, пока же поспи, жена моя.

- Ты не исчезнешь, муж мой?

- Нет, не исчезну, спи, Царица, слишком много волнений выпало за время, когда солнце успевает сделать лишь один круг, тебе нужно спать и набираться сил…

Царица то засыпала, то просыпалась, и всегда Горотеон был в покоях её, к вечеру Айола встала и, несмотря на слабость в ногах, приказала сделать ей тёплой воды и вымыть тело её. Рабыни протирали её, но Айоле казалось, что тело её липнет к простыням, подобно сладкому сиропу. Потом волосы её, подобные льну, расчесали, чтобы они струились по плечам, а грудь, что налилась и начинала ныть, когда Царица брала на руки наследника, перевязали плотными лентами.

- Неужели я не могу кормить сама нашего сына? – спросила она мужа.

- Царицы не кормят своих детей грудью, Айола, к тому же ты принимала отвар, который немного снимал боль твою, никто не знает, как он подействует на наследника.

- Зачем же мне давали этот отвар? – Айола возмутилась. – Я бы потерпела.

- Слишком многое случилось, Айола, слишком многое, к тому же наследник поспешил появиться на свет, а от волнений твоих неправильно лёг в чреве твоём. Я не мог позволить, чтобы ты страдала, некоторые жены сходят с ума от боли, или младенец не выживает при таком расположении в чреве матери…

Айола вздохнула.

- Когда ты приехал?

- Когда повитуха привела лекаря.

- Ты накажешь Берена за то, что он позвал мужа на…

- У него был приказ от меня, если наследник будет рождаться тяжело, а меня не будет во дворце – звать лекаря в покои твои… Его не за что наказывать.

- Ах, - Айола расплакалась, вспоминая события предыдущего дня, свой страх, гнев, тревогу, боль и растерянность, вспоминая ярких змей и корчащихся на полу в страшных муках пленников. – Мне не следовало вершить верховный суд, мой господин…

- Царица, вы поступили так, как считали нужным, и никто не вправе перечить вам и опровергать деяния ваши и приговор. Тем более, он был справедливым… Но, Айола, я прошу тебя, не подвергай больше жизнь свою опасности. Я дал указания всадникам сразу вывозить тебя и наследника из дворца, если подобное повторится, и тебе придётся послушаться любого из них, ты поняла меня, Айола? Когда опасность минует, ты, если посчитаешь необходимым, будешь вершить суд, но не раньше, жена моя, не раньше, и всегда уходи, когда приказываешь казнить змеями, эти твари опасны.

- Да, я видела, как они прыгают, Горотеон, муж мой.

- Видела… неудивительно, что наследник поспешил появиться на свет к моему приезду.

- А что с мятежом?

- Подавлен.

- Ты ведь не казнил всех детей Оссагила?

- Кроме девочек и младенцев, которых забрали, и никогда более они не узнают имени своего при рождении. Юные девы и  жены могут снова найти мужа себе или доживать свой век в одиночестве, казна Дальних Земель  обеспечит их  нужды, наряду с другими вдовами и сиротами, они не представляют опасность, тем более – страх навсегда поселился в их сердцах.  Но за любым мужем рода Оссагила пойдут воины провинции за горами, мятежи и восстания будут вспыхивать постоянно, слишком мало времени прошло и поколений сменилось…

- Тогда почему ты не отпустишь их? Пусть они сами живут, Горотеон!

- Они не будут жить в мире с нами, руда, добываемая у них, и оружие, изготавливаемое, не дадут этому народу жить мирно, всегда они будут под рукой моей и любого из моих наследников.

- Как же я не уследила…

- Ты женщина, Царица, сердце твоё слабо, как бы не был крепок дух. Разум твой не знает подлости и коварства, ты не смогла понять деяния Оссагила, даже всадники мои не поняли чёрное сердце его, как и я, ведь он был моим советником и советником отца моего. Тебе не в чем корить себя, Царица.

- Ты сам будешь вершить суд, муж мой?

- Да, или Ваше Величество желает?

- Нет, сердцу моему тяжело выносить приказы о казни, муж мой, я никогда не привыкну к этому…  Разуму моему проще судить простолюдинов с их дележом зерна и земель.

- Так тому и быть.

- А те мальчики, что с ними?

- Отправлены в часть к командиру, хотя по закону их бы должна ждать смерть… Они были прощены в честь рождения наследника и по воле твоей, Царица, что милостива и справедлива.

Не один раз вставало солнце, и Айола уже спокойно ходила по покоям своим, и хотя кормить Аралана – именно такое имя прокричала Верховная Жрица для наследника Дальних Земель, – ей не позволили, она приказала кормилице жить тут же, в её покоях, и для женщины была принесена кровать. Остальное время Царица держала сына при себе, радуясь, что он, как и предсказывала Верховная Жрица, здоров и силен. Горотеон покидал покои Царицы для верховного суда и решения государственных дел, но всё остальное время был рядом с женой своей.

- Как надолго ты приехал, Горотеон? – Сердце Айолы сжалось, тоска просачивалась в её сердце.

- Как только покажем наследника Дальних Земель народу, Царица, я уеду. 

- Когда это будет?

- Через несколько ночей…

- Так скоро? И ты так и  не поцелуешь меня? – младшая дочь Короля нахмурилась, она не знала, следует ли мужу целовать жену свою после рождения младенца. Но мужу не следовало находиться в опочивальне её, когда сын его появлялся на свет, однако он был рядом, и даже Верховная Жрица не сказал ничего… не покарала и не вынесла наказание.

- Хочешь поцелуй, Царица? – глаза его улыбались, как и губы, радость и любовь вспыхнула в сердце Айолы.

- Разве ты не хочешь, муж мой? Разве тело твоё и сердце не терзала тоска по жене своей? – Айола нахмурилась. – Уж не призвал ли ты к себе наложницу, Горотеон?!

- Мои наложницы ещё во дворце? Ты не выгнала их в тот же день, как войско присягнуло тебе, Царица? – Горотеон выглядел озадаченным, но улыбался.

- Куда же мне их девать, Царь? Большая часть из них не по собственной воле стали наложницами, многих привезли из дальних стран, словно они канарейка или ручной зверь, они не могут вернуться на родину свою, позором покрыты они…

- Ты могла найти им мужей или поручить это евнухам, у каждой из них достаточно золота и каменьев…

- Мужей?! Горотеон, в Дальних Землях не осталось мужей, все воины на войне, даже юным девам приходится ждать, когда закончится война и появятся мужчины… Боюсь, им так и жить во дворце до окончания войны. Но если ты призовёшь хоть одну из них – я казню их всех и прикажу бить тебя.

- Царица? – бровь мужа взлетела вверх. – Сердцу твоему тяжело выносить решение о казни, и никто не посмеет ударить своего Царя.

- Моё сердце потерпит! И я сама могу тебя бить, можешь не сомневаться в этом… А теперь – поцелуй меня, сейчас же, ты же не посмеешь отказать своей Царице и ослушаться её?

- Не посмею, - глаза Горотеона улыбались, когда он смотрел в фиолетовые глаза, становившиеся синими по мере приближения лица к лицу. Когда же губы их слились, Айола услышала стон, сладостный, словно мёд, руки её перебирали мягкие волосы на голове Царя, что немного вились и по цвету были схожи с корой дуба, опускались на шею, на грудь, руки её сняли тунику с Царя Дальних Земель, и дыхание её сбилось. Её Царь и муж был красив, когда Айола уложила его на подушки и пробежалась поцелуями ниже, до пупка, а потом ещё ниже, она остановила его руку и сама разобралась с застёжками и крючками на одеждах. Она помнила всё, чему учил её муж, и не один раз после урока она старательно повторяла действия, зная наверняка, что нужно делать, и сейчас она, проведя пару раз рукой, обведя  языком несколько раз  пик мужественности Царя, вобрала в себя столько, сколько смогла, и начала медленно ласкать, наслаждаясь стонами мужа своего, пока семя его не пролилось. Горотеон целовал потом свою юную Царицу страстно и долго, прижимая её к себе, шепча ей ласковые слова и признания, по которым тосковала Айола, и сердце её запоминало, впитывало в себя взгляды мужа своего и слова, подобно губке, что опускается в воду лёгкой, но наполняется  и становится полной воды и готовой отдать её.

- Горотеон, вернулись ли всадники с Ианзэ, младенцем её и Кьяной?

- Исор привёз Ианзэ и младенца, Айола.

- Могу ли я увидеть их?

- Конечно, но сестра твоя устала, пусть поспит она и дочь её.

- Девочка? У неё девочка? Ты видел её?

- Да, Царица, я был в конюшне, когда Исор привёз Ианзэ, и видел девочку.

- А… на кого она похожа?

- На мужа Ианзэ, что погиб смертью воина, жена моя, на мужа её.

- Ты сказал ей это, Горотеон?

- Я сказал вслух, и все знают, что младенец названной сестры Царицы Дальних Земель походит на погибшего супруга Ианзэ.

- Ох, - Айола побледнела, но посмотрела мужу своему и Царю в глаза. – Её младенец действительно походит на супруга её, Царь Дальних Земель. Глаз твой меток, муж мой, а разум мудр. А Кьяна? Элнаил не привёз Кьяну? – Айола заметила тень на лице Горотеона, подобно туче, набегающей на поля с зерном, она закрыла блеск в глазах мужа её, но он спокойно ответил.

- Нет, Элнаил ещё не привёз Кьяну.

В это же время крик рабынь раздался за дверями, громкие разговоры их были взволнованными, и, наконец, когда плач пронзил покои, Айола не выдержала и двинулась на крики.

- Останься здесь, Айола.

- Что-то происходит…

- Ничто не угрожает безопасности твоей и Аралана, всадники постоянно на женской половине, я в покоях твоих.

- Если бы была опасность, муж мой, я бы слышала голоса всадников и воинов, но я слышу плач рабынь, что-то с Ианзэ? – она быстро выпорхнула из покоев и увидела столпившихся рабынь у дверей в покои Кьяны.

- Царица, Царица, - причитала одна из рабынь, быстро подбегая к Айоле. - Кьяна мертва, Кьяна мертва! Мятежники убили её… Только что привезли тело, Кьяна мертва, Кьяна мертва.

«Кьяна мертва», – разносилось по женской половине и дворцу, пока Верховная Жрица не закричала, и другие жрицы не подхватили в песне стоны и крик Верховной Жрицы, подобный крику раненного животного.

Айола быстро вошла в покои Кьяны и остановилась у кровати, ни одна рабыня не посмела зайти и смотреть на мёртвую жену брата Царицы. Айола видела платье, богато украшенное каменьями и вышивкой, лицо её родственницы было изуродовано до неузнаваемости, и Царица упала на колени пред мёртвой Кьяной, чью жизнь она не смогла сохранить, и молила богов, своих, Главную Богиню и богов Кьяны, забрать сердце Кьяны и уготовить для неё сладкую участь после смерти её. Легонько дотронувшись до руки мёртвой Кьяны, она услышала за спиной голос мужа своего.

- Элнаил где?

- Он тяжело ранен, - ответ. – Я велел отнести его к лекарю, позже он предстанет перед судом за смерть Кьяны.

- Суда не будет, Берен.

- Как?

- Я верю Элнаилу, если он тяжело ранен, значит, Кьяна не могла спастись, такова воля Главной Богини. Тело Кьяны сегодня же предадут огню, как это полагается по верованиям её и Главной Богини… Церемония сегодня ночью. Начинай готовиться.

Айола смотрела на руку Кьяны, пока крик не раздался из горла её.

- Это не Кьяна! Не Кьяна, руки её без следов колец и без вязи… Это не Кья… - рот её зажала рука мужа, и, прижав лицом к груди своей так, что у Айолы не было сил ни пошевелится, ни говорить, он занёс в покои её.

- У Царицы горячка, - крикнул он рабыням, - сердце её не выдерживает горя потери.

- Та женщина – не Кьяна, Горотеон… Это не Кьяна, руки не Кьяны!

- Жена моя, как много ты видела мёртвых?

- Эта женщина третья… Но те были покусаны змеями, и то, что осталось от них, было неузнаваемо, - Царица содрогнулась при воспоминании.

- Руки и ноги после смерти меняют форму и становятся непохожи на руки человека при жизни. Кольца могли украсть те, кто убил её и ранил Элнаила, а может, они просто слетели, ведь кровь застыла в руках её, и они стали меньше… Посмотри, какие мягкие руки у тебя, такие же были у Кьяны, жены Хели, после смерти они изменили форму, но это Кьяна, жена моя, это Кьяна, иначе почему она здесь. Элнаил ранен, а на женщине той одежды Кьяны. Даже преступник и мятежник не станет разоблачать мёртвую женщину, Айола… Это Кьяна, - он долго гладил по голове Царицу и позволял ей плакать. Слезы её были горьки, и отчаяние лежало камнем на сердце её.

- Правда то, что ты говоришь, Горотеон? Про руки?

- Я воин, Айола, и видел достаточно смертей, чтобы знать, как до неузнаваемости меняет она тело человека…

 - Мне будет позволено присутствовать на церемонии, Горотеон?

- Это возможно, но не нужно тебе бередить сердце своё печалью, жена моя, ты ещё слаба, и лицо твоё бледно, простись с погибшей Кьяной в мыслях своих, это приносит сердцу успокоение, а разуму – силы принять потерю…

Айола согласилась и, хотя сердце её горевало, она не стала выходить на улицу и зажигать погребальный костёр Кьяны, слишком громко пели жрицы, слишком жутко выла Верховная Жрица, и слезы катились по щёкам юной Царицы, не переставая. Ианзэ была тиха и тоже плакала, слезы её капали на личико младенца – девочки, которую прикладывала к груди Ианзэ. Ей, как вдове, можно было самой кормить своего ребёнка, и Айола смотрела, как маленький ротик заглатывает сосок, и грудь её ныла от боли, молоко приливало, и платье скоро становилось влажным.

Через несколько дней люди в чёрных одеждах занесли мантию и корону её, Царь был одет в ту же мантию, что и на брачной церемонии, и даже юному Аралану сделали одеяние, подобное мантии, и, ступив на огромный пьедестал, который несли воины, процессия двинулась по городу. Казалось, все простолюдины и знать забыли в этот день о своих потерях, небольшое количество мужей пило вино, что с щедростью лилось из царских бочек позади процессии, женщин же одаривали монетами, серебром и золотом, юным девам давали шёлк, а детям – сласти в несчётном количестве.

Ночь Горотеон провёл с Айолой, целуя её и говоря, что любит, а наутро, сколько бы ни цеплялась юная Царица за одежду его, уехал, запретив ей выходить на крыльцо, сказав, что это будет слишком тяжело для сердца его. 

Верховная Жрица предсказывала ещё большие потери для народа Дальних Земель, и что война продлится зиму, а значит, нужно было собрать урожай, позаботиться о вдовах и сиротах, которых становится всё больше и больше, и запастись продовольствием на всю долгую-долгую зиму. Царица Дальних Земель, не выдержав положенный ей срок, что жена должна находиться в покоях своих после рождения младенца, отправилась на совет, смутив советников и наместника.

Поправив мантилью, держащуюся на гребнях, и пояс, что перетягивал ставшую вновь тонкой талию, Айола села на место своё и стала слушать, что говорят ей. Слово её было веским и решающим. Контроль над военными обозами она отдала Берену, как и контроль над порядком в провинции за горами.

Верховная Жрица пела всё реже, бураны сменили цветения, Дальние Земли готовились к посеву нового урожая, а Айола, каждый день выезжая с всадниками своими, смотрела вдаль и ждала мужа своего Горотеона.

Каждую ночь ей снился тёплый ветер, и что несётся она на Жемчужине своей быстрее ветра и падает в объятья мужа своего. И каждый день она видела бескрайние земли и пустой горизонт. 

Спасибо всем, кто читает. 

Реал вносит коррективы,  извиняюсь за небольшую задержку главки. 
Я приложу максимум усилий, что бы ответить на ваши вопросы или комментарии, как можно раньше...

Форум.