Глава 6

Приговор.

Лошадь, подаренная Айоле её Царём и господином, была игреневой масти, сама она была темно-коричневой, напоминающей сладость под названием «шоколад», пышные же грива и хвост были светлые, с вплетёнными в них жемчужинами,  походящие на волосы цвета льна Царицы. Младшая дочь Короля пришла смотреть свой подарок в тот же день, когда её Царь и господин уехал в провинцию за горами.

Предусмотрительно она встала до порога конюшни и показала жестом, чтобы мальчики не раскатывали дальше дорогу из шелка. Конюх в глубоком поклоне вывел её лошадь и стоял всё время рядом, не поднимая глаз своих на Царицу. Рукой он придерживал за уздцы лошадь, пока Айола в восхищении смотрела на свой подарок и не могла поверить, что совсем скоро она оседлает её, и её Царь и господин научит управлять лошадью. Младшая дочь короля хотела бы надеяться, что и она сможет ездить быстро, как ветер, но опасалась, что это доступно только мужам, она же будет рада и медленной езде, словно везёт с собой ребёнка. Каждый день, кроме женской недели, она приходила в конюшню, несмотря на причитания и шипение старухи, и кормила свою лошадь, которую назвала Жемчужина, и других коней. Они приветствовали Царицу тихим ржанием и с удовольствием угощались морковью, Жемчужину Айола баловала куском сахара и яблоками.

Конюх что-то говорил на чужом для младшей дочери Короля наречии и показывал рукой в сторону. Старуха отказывалась ходить с Айолой, говоря, что главная Богиня обратит на неё свой гнев, непозволительно женщине выходить из дома своего, так поступают только нерадивые жёны и жёны, оставшиеся без попечения мужа и господина, и Айоле некому было перевести, что говорил конюх. Она поняла лишь слова «конь» и «волноваться», и подумала, что Жемчужина волновалась от чего-то, и её увели куда-то, куда показывал конюх рукой – за конюшню. Обойдя большое здание, она увидела ещё несколько, с такими же воротами, как в конюшне, куда она приходила до этого и гадала, куда конюх мог увести её Жемчужину. Строения были похожи одно на другое, и было тихо, ни откуда не доносилось ржания или топота коней.

Рабыня, лучшая наложница Царя Дальних Земель, Агура, что недавно невольно вызвала гнев Царя и была сечена на площади, сопровождавшая Царицу, легко толкнула Айолу в спину, показывая направление, куда идти. Мальчики расстели шёлк и открыли широкие двери, младшая дочь Короля переступила порог тёмного помещения, в котором было пусто и темно, и, постояв совсем немного времени, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте, вышла. Это была не конюшня, Жемчужина не отзывалась на зов, и младшая дочь Короля решила, что Агура ошиблась. Рокот и фырканье коней раздалось за её спиной, обернувшись, она увидела всадников и её мужа и господина, с лицом непроницаемым, подобно каменному изваянию, и жёстким, взгляд его был пуст и жесток одновременно.

Спешившиеся всадники указали Царице, чтобы та следовала за ними, мальчики в страхе раскатывали шёлк, стражники шли на несколько шагов позади, Агуре же связали руки и толкали позади своей Царицы. Младшая дочь Короля не понимала, что происходит, и обернулась на своего мужа, Царя и господина, который с таким же ужасающим её лицом посмотрел ей вслед и, повернувшись на самом высоком коне, которого когда-либо видела Айола, уехал прочь от своей жены и Царицы.

Когда же Айолу подвели к храму главной Богини, ноги её подкосились, всадники открыли широкие и высокие двери тёмного храма и показали  жестом, чтобы младшая дочь Короля вошла, лица их были безучастны и непроницаемы. Толкнув Агуру в спину, так, что та упала на ледяной каменный пол, они закрыли двери, сырость храма и ужас  поглотили сердце Айолы.

Агура крутилась на полу в демоническом танце, словно злой дух вселился в неё, и кричала не своим голосом, больше похожим на хрипы погибающего животного или визги свиньи. Через время двери открылись, и те же всадники бросили на каменный пол старуху, которая так же извивалась и кричала на своём родном языке.

- Ты проклята, проклята, - зашипела старуха. – Ты вызвала гнев не только Царя Дальних Земель, но и Главной Богини, ты проклята, кровь твоя прольётся, и смерть твоя будет ужасна, но проклятье падёт на весь твой род, на сестёр и братьев твоих, на их детей и детей их детей. Проклятая, проклятая, - шипела и шипела старуха, рядом же с ней кружилась Агура и, хватая Царицу за волосы и руки, кричала что-то, плюя ей под ноги.

Айола пятилась от них, но, казалось, злые духи поглотили сердца рабыни и старухи, и они не унимались и кричали:

«Проклята. Проклята. Проклята».

Ноги Царицы уже подкашивались, она села на холодный каменный пол и забилась в угол от криков, плевков и шипения старухи.

- Ирима была хорошей женой своему Царю и господину, Главная Богиня не проявила к ней милость и не дала наследника для Дальних Земель, но Царь был счастлив с ней, как может быть счастлив муж с женою своею. Она одаривала его ласками и ублажала его тело и дух, она была гордой и красивой Царицей, никогда дочери слабого мужа, которые живут в вашей стране, не стать такой. Ты приносишь несчастья, ты неразумна, упряма и уродлива, ты вызвала гнев Главной Богини.

«Вызвала гнев, вызвала гнев, вызвала гнев».

Спустя продолжительное время, когда от хора жриц и отвратительных воплей Верховной Жрицы тошнота поднималась по горлу её горечью, словно Айола выпила прокисшее молоко, после того, как младшую дочь Короля  вывернуло, а ноги её онемели, в ушах стоял шум, а перед глазами танцевали языки пламени, старуха перестала шипеть, как и Агура. С первыми лучами солнца, которые проникли в храм, двери открылись, и заточённых вывели на улицу. Айола увидела, что площадь перед храмом пуста, не было видно базара и её стражи, лишь мальчики раскатывали дорогу из шелка перед её ногами, а рядом шли всадники с лицами неприступными и жёсткими. Они прошли через дворец к внутренним высоким дверям, тяжёлым и резным, картины страшных казней были изображены на них, изувеченные тела и страшные лица. Двери перед младшей дочерь Короля открыли стражники, и она увидела огромный зал, размером не меньше, чем зала для пиршеств и приёма гостей, где семь дней проходила её свадебная церемония. Своды зала были настолько высоки, что Айола не смогла бы разглядеть рисунков на них, а вдали, на высоких ступенях из серого камня, на троне сидел её Царь и господин с лицом, подобным каменному изваянию, и столь же серым, как камень у него под ногами.

Он спустился и сказал что-то на своём наречии. 

- Царь Дальних Земель велел мне переводить всё, что будет здесь происходить, если я переведу неверно, он вырвет мне язык собственноручно, дитя. Так же он сказал, что все мы имеем право защищать себя и говорить в свою защиту.

Младшая дочь Короля хмурилась, голова её болела, ей хотелось пить и по малой нужде, во рту она чувствовала вкус горечи, которая вышла из неё через рот этой ночью, от пения жриц и криков старухи и рабыни.

- Ты знаешь свою вину, Царица? – старуха сказала сразу после слов её царя и господина.

- Нет, мой Царь и господин, - Айола не смотрела на Царя, как и учила её старуха.

Старуха перевела и это.

- Что Царица делала там, где её застали?

- Я искала Жемчужину, мой господин.

- Почему ты искала жемчуг в таком месте, Царица?

- Я искала лошадь, её так зовут – Жемчужина, - царица услышала сдавленный стон из уст своего Царя и господина, но, посмотрев ему в лицо, нашла его столь же непроницаемым и ужасным, как и когда вошла сюда.

- Разве место лошади не в конюшне? Почему ты обошла её и повернула туда, где тебя застали?

- Конюх сказал мне что-то, но я мало что поняла, он говорил очень быстро, не так, как мальчик с кухни. Я поняла только слова «конь» и «волнение», он показал рукой в сторону тех строений, где вы застали меня, мой господин.

- Ты знаешь, что это за строения?

- Нет, мой господин, я впервые видела их.

- Конюх указал тебе на них? – старуха, шурша, переводила слова Царя и господина Айолы.

- Нет, мой господин, конюх махнул рукой неопределённо, но рядом не было никаких строений или домов, похожих на то, куда могут отвести лошадь, я обошла конюшню и увидела те строения. Агура подтолкнула меня, указав на дверь, но там не было лошади.

- Ты открыла двери, Царица?

- Нет, мне открыли двери мальчики, что раскатывают дорогу из шёлка у меня перед ногами.

- Ты переступала порог этого строения?

- Да, мой господин, я сделала шаг, но быстро вышла.

- Что ты видела?

- Ничего, было темно и пусто, мой господин, Жемчужина бы отозвалась на мой голос.

- Ты ничего не видела?

- Я видела только темноту, мой господин.

Потом всадники привели трепещущего конюха, который упал в ноги Царя Дальних Земель, и страже в зелёных одеждах пришлось поднимать его и держать, пока Царь Дальних Земель разговаривал с ним.

- Видел ли ты вчера Царицу?

- Она приходит каждый день, кормит коней, как вы и велели, никто не препятствует ей, потом она кормит лошадь, которую Царь Дальних Земель повелел преподнести в дар Царице от его имени, и уходит. Вчера Царица так же приходила, Ваше Величество.

- Была ли её лошадь в стойле?

- Нет, она беспокоилась и беспокоила коней рядом, я отвёл её в отдельную конюшню, чтобы осмотреть позже.

- Ты сказал об этом Царице, когда она пришла?

- Да, Ваше Величество, думаю, она не поняла меня, я показал ей рукой в сторону, куда нужно идти, рабыня же, что стояла за её спиной, сказала мне, что подскажет Царице.

- Ты видишь эту рабыню здесь?

- Да, - конюх указал на Агуру, - это она.

- О твоей судьбе тебе сообщат позже, - старуха перевела слова Царя, и Айола видела, как подкосились ноги конюха, и всадники буквально выволокли его наружу.

К удивлению младшей дочери Короля, в зал ввели двух мальчиков, им едва ли шёл десятый цвет, они были бледны и в синих одеждах.

- Как давно вы в городе? – прошелестела старуха, пока Царь и господин Айолы обращался к мальчикам.

- Наш командир привёз нас вчера на рассвете, Ваше Величество.

- Где вы должны были быть к вечеру?

- Мы должны были начать обучение, но мучились животом, оттого командир оставил нас в казарме.

- Сколько вас было?

- Двое.

- Заходили ли женщины вчера к вам в казарму?

- С утра была женщина, которая разносила лепёшки и воду с мёдом, она была рабыней, а после обеда заглянула другая.

- Ты знаешь, кто это был?

- Я не знаю, Ваше Величество, но это была знатная жена, волосы её были покрыты, а шуба из белого меха, только знатная жена может ходить в такой шубе, мой господин.

- Ты видел лицо её?

- Нет, было далеко.

- А ты?

- Нет, Ваше Величество, мой живот так мучил меня, что я бы не увидел даже родную мать, предстань она передо мной.

- О вашей судьбе вам сообщат позже, - Айола услышала усталость в словах  своего Царя и господина.

- Агура, ты сопровождала свою Царицу?

- Да, мой господин.

- Ты слышала, что говорил конюх Царице?

- Он говорил, что её лошадь в небольшой конюшне, куда отводят жеребых кобыл, на восток от главной Царской конюшни.

- Ты сказала конюху, что поняла его?

- Да, мой господин.

- Куда пошла Царица, когда вышла из конюшни?

- Она пошла к западу, мой господин.

- Почему ты не остановила её и не указала знаком или словом, куда нужно идти?

- Дело рабыни следовать за Царицей, а не указывать ей.

- Ты понимала, куда идёт Царица?

- Да, мой господин.

- Ты подтолкнула её к воротам казармы?

- Да, мой господин.

- Ты сделала это намеренно, Агура?

- Да, мой господин.

- Почему ты поступила так?

- Мой господин перестал уделять мне внимание, поставил меня прислуживать Царице, как рабыню, а я наложница, а не рабыня Царицы. Царица не захотела обучаться, как ублажать мужа своего, и за это мой господин наказал меня, а не её, как следует поступить мужу с женой своей.

- Разве я не был ласков с тобой, Агура, до наказания и после?

- Был, мой господин.

- Разве я не преподносил тебе даров, столь богатых, словно ты жена мне или Царица?

- Преподносил, мой господин.

- Тебе стало не хватать ласк мужа, Агура? С появлением Царицы тебе стало не хватать ласк?

- Да, мой господин.

- Ты насытишься ими вдоволь, в казармах довольно изголодавшихся по женскому телу воинов, сейчас же тебя отведут на потребу им, и когда плоть твоя придёт в негодность, но до того, как разум помутится, тебя казнят, смерть твоя будет страшна.

Рабыня страшно кричала, когда двое всадников схватили её и выводили из зала.

В зашедших мужчинах младшая дочь Короля узнала свою стражу, они коротко поклонились её Царю и господину.

- Вы должны были оберегать Царицу от любой опасности, мнимой или действительной.

- Да, Ваше Величество.

- Как она оказалась во внутреннем дворе казарм?

- Казармы были пусты, и ей не грозила опасность, Ваше Величество.

- Опасность грозила ей, жена не может находиться там, есть ли там воины или нет. Царице Дальних Земель запрещает находиться в подобных местах Главная Богиня, это карается смертью, - Айола  вскрикнула, но лицо её мужа и господина осталось так же безучастно и неприступно.

- Вас ждём смерть, какова она будет, вам сообщат позже.

Наконец, Царь и господин Айолы обратил свой взор на старуху и начал говорить с ней.

- Ты должна была обучить Царицу законам наших Земель, старуха?

- Да, мой господин.

- Ты объясняла Царице законы Главной Богини и законы Дальних Земель?

- Некоторые да, мой господин, некоторые нет.

- На чём основывался твой выбор?

- Царица упряма и глупа, она ведёт себя хуже самой никчёмной рабыни, выходя на улицу и кормя коней морковью. Она не учится, как ублажить тело и дух своего мужа, Царя и господина, только играет со своим зверем. Ей можно по многу раз повторять, как следует поступить, но она не станет слушать, ей никогда не стать покорной женой своему мужу и гордой Царицей, она не сможет занять место царственной Иримы. Бёдра Царицы не широки, а грудь недоразвита, она не сможет понести наследника, не было смысла обучать её всему, она бы всё равно разгневала господина и Царя Дальних Земель, и всё, что ждёт её – это смерть. Никчёмных жён всегда ожидает смерть, Главная Богиня не терпит непокорности в жёнах. Загулявшие рабыни ведут себя покорней, чем Царица! Ирима не была такой, мой господин.

- Твой Царь судит не Ириму, старуха, не произноси её имени, она была покорной женой, как и подобает быть жене своего мужа, и гордой Царицей, и не тебе произносить её имя вслух, старуха.

Айола смотрела во все глаза на своего Царя и господина, но лицо его оставалась так же неподвижно, только глаза стали ещё более жёсткие, тёмные и ужасающие юную Царицу.

- Ты сознательно не обучала Царицу законам Главной Богини и Дальних Земель, я долго был терпелив с тобой, но терпение моё иссякло. Молись, чтобы Царица осталась жива, тогда смерть твоя будет быстрой, если Царица погибнет – тебя ждёт смерть от моей руки, и даже я не знаю, насколько ужасающей и долгой она будет для тебя, - всё это прошелестела  старуха, словно речь шла не о ней, а о постороннем человеке.

У младшей дочери Короля подкашивались ноги, горечь поднималась к горлу, голова её кружилась, а руки тряслись. Старуха осталась стоять на месте, для того, чтобы перевести для Айолы её участь, догадалась младшая дочь Короля. Стоявшие всадники, не проронившие не слова, не изменившиеся в лице, не дрогнувшие от душераздирающих криков Агуры и от слез юной Царицы, слушали, что говорит Царь Дальних Земель на их родном наречии, старуха же переводила для Айолы. Сам Царь и господин младшей дочери Короля не обратился к Царице со словами на её родном языке, не посмотрел в её сторону, сам он был подобен каменному изваянию, а цвет лица его был, как ступени под его ногами – серый. Крови не было в лице его, как и в губах. Но и жизни не было в его глазах, младшая дочь Короля решила, что всё-таки Царь Дальних Земель не человек вовсе, а каменный столп и демон, пришедший убить её.

- Твоя вина доказана, Царица, - скрипела старуха. – Ты переступила порог казармы, места, где живут одинокие мужи, подолгу не знающие ласки жён своих и наложниц. Ты не понимала, куда идёшь, и преступила закон Главной Богини не намеренно, поэтому тебе полагается минимальное наказание из всех возможный – двенадцать ударов кнутом, не медля.

Сквозь шум в ушах младшей дочери Короля показалось, что всадники сказали что-то в одобрение решения Царя Дальних Земель.

Айола знала, что мало, кто из мужей выживает после ударов кнутом. Когда же увидела кнут в руках человека в длинном плаще, что стелился по каменному полу, узнав в нём мужа, который преподнёс ей змей, когда поняла, что это и есть палач, ноги её подкосились, шум в голове стал невыносимым, всё смешалось в нём – крики рабыни, шипение старухи и страшных гадов, чей укус приносит смерть страшнее, чем четвертование. Никогда Айола не видела такого огромного кнута, с плетёной ручкой, для удобства палача, и расщепленным окончанием для больших мучений обречённого.

Царь заговорил снова, и младшая дочь Короля уже с трудом понимала, что шипит старуха.

- Царь Дальних Земель спрашивает, кто захочет быть палачом своей Царицы?

- Вот же палач, - Айола растерянно смотрела, и ей казалось, что всё происходит не с ней, не с принцессой Линариума, младшей дочерью Короля, Истинной Королевой и Царицей Дальних Земель.

- Рука палача сильна, дитя моё, ты не переживёшь и трёх ударов, но и мёртвое тело твоё будет подвержено наказанию, пока палач не ударит двенадцать раз. Казнь может привести в исполнение сам Царь, как муж твой и господин, дитя, и как Царь Дальних Земель, но его рука в стократ сильнее руки любого мужа в Дальних Землях, он переломит тебе хребет с первого удара, и твоя нежная кожа сползёт, как шкура змеи, со спины твоей. Должно быть, Царь и господин не хочет испачкать твоей никчёмной кровью свои одежды, несчастная. Любой из всадников может встать на место Царя, но потом его казнят, незамедлительно, за убийство Царицы.

Айола смотрела, как уже знакомый ей немолодой всадник подошёл к её Царю и господину и сказал что-то на своём родном наречии, а старуха продолжала шелестеть.

- Этот всадник вызвался, он уже достаточно прожил на этом свете, жена его умерла, как и дочь, рука его не так тверда, как рука палача или Царя Дальних Земель, он просит лишь позволить ему использовать свой кнут, он привычно лежит в его руке и удобен всаднику.

Кнут всадника был многим меньше, младшая дочь Короля знала, что такими стегают коней, но сильных следов на их телах не видела. Но Айола была не конём, она была юной девой, и даже такой кнут гарантировал ей мучительную смерть.

- Пожалуйста, мой господин, сделайте это сами, - прошептала Айола, подумав, что от одного удара она будет мучиться меньше, чем от двенадцати, если участь её решена, так ли необходимо тянуть с мучениями, вина её доказана, но действовала она не намеренно…

Её Царь и господин лишь покачал головой и протянул её кубок, по виду она сразу опознала снадобье, которое предлагал ей её Царь и господин в первую ночь.

- Вы можете выпить это, Царица, - голос, обращённый к Айоле, был бархатный и глухой. – У вас так же есть право просьбы, кроме отмены решения, любая ваша просьба будет исполнена.

- Я прошу не казнить этого всадника, мой господин, - Айола видела удивлённый взгляд своего Царя и господина. – Он только усугубит мои страдания, я бы предпочла погибнуть сразу, от одного удара моего господина, но намерения этого человека чисты, он не желает зла мне и своему Царю. А так же я бы хотела сохранить жизнь тем мальчикам, что были в казарме, они всего лишь дети, которые мучились животом, они не видели лица Царицы и даже не поняли, кто переступил порог казармы. Они вырастут и станут сильными воинами и послужат Дальним Землям лучше, чем безвинно погибнув.

- Это две просьбы, Царица, но я выполню их, - и он снова протянул ей снадобье. – Вам следует встать на колени, Царица, и принять его.

Айола посмотрела в непроницаемое лицо своего Царя и господина и увидела в глазах его жестокость и смерть, оно было безучастно и серо, как камень, он был подобен злому духу, обратившемуся в камень.

- Нет, - громко сказала младшая дочь Короля, она не чувствовала на щеках своих слез и стояла твёрдо, руки её не тряслись и ноги не подгибались. - Нет! – она толкнула старуху ногой и потребовала, чтобы та переводила для всадников. - Никогда Истинная Королева не преклонит коленей пред мужем своим, никогда не преклонит коленей своих пред варваром, поклоняющимся Богине, несущей смерть, и никогда не станет облегчать участь свою и примет всё, что уготовили ей Боги, как и подобает Истинной Королеве – стоя! Я Истинная Королева, я не стану склонять перед тобой, Царь Дальних Земель и муж мой, ни головы, ни коленей. Да будет так, - этими словами она подала знак уже немолодому всаднику, чтобы он приступал к своим обязанностям.

- Айола, - она слышала голос Горотеона, который, встав на свои колени, был на одном уровне с её глазами, ставшими фиолетовыми, как никогда. Она видела глаза, так похожие на камень, с которым она играла в детстве, с причудливым названием «дымчатый кварц».

- Айола, возьми это, - она почувствовала деревянную палочку у себя во рту, хотела её выплюнуть, но руки Царя держали крепко, как её лицо, так и тело, он прижал к себе Царицу, и последнее, что она помнила – это блеск перстня на пальце Царя и пронизывающую тело боль. 

Наверное, мне следует что-то сказать... 

Попробую...

Мы прошли по шёлку треть пути, шёлк скользит и его так просто дёрнуть из под ног...

Царица останется жива. 

Судить Царицу может только Царь. 
Нарушать закон Царь не может никогда. 

Своё личное отношение к происходящему в этой главе я выскажу немного позже, на форуме, пока же я послушаю вас, дорогие мои. Если вам будет, что сказать. На форуме или под главой. 
 

Спасибо.